Подержи моё пиво

      Кенни не был до конца честным человеком, хоть в этом он мог быть откровенным. Блондин был искренним, увлечённым и справедливым, но честность? Не во всех аспектах, если говорить мягче. Итак… Кенни не был честен до конца, если речь шла о Стэне. Без проблем Кенни высказывал Картману всё, что о нём думает, а цензурных мыслей там было немного, без малейшего замешательства называл Кайла агрессивным ублюдком, если тот переходил границы, но Стэн? Это был другой уровень, к которому Маккормик не был готов.       Марш был… нормальным, но только на первый взгляд. Обычный парень из полной семьи с достатком выше среднего. А затем шаг вперёд, и ты вязнешь в этом болоте, смешно получается, но так и есть. Семья у Стэна была чем-то… номинальным. Не то, чтобы к Маршу на ферму часто захаживали гости, чтобы это заметить, но Кенни – это другое дело. Сначала это было для репетиций их группы и бесплатной, еды, но затем… группа распалась, а он всё ещё садится со Стэном в автобус и едет до «конечной». Школьный водитель ненавидел Стэна всей душой, даже если знал, что парень не виноват в том, что его семья переехала и он теперь вынужден везти того в самую задницу. Правда, ненависть, наверное, сильное слово, но приязни точно не было, когда в автобусе остаётся всего один пацан. Иногда два пацана.       Итак… Кенни хорошо был знаком с атмосферой в доме семейства Маршей. Шерон – игнорировала всех и вся, увлекаясь каким-то очередным хобби, отказавшись помогать с его фермой «раз и навсегда», Шелли уехала и тут же сменила контактные номера, как только убедилась, что её колледж и общежитие оплачены на всё время обучения, а Рэнди только и делал, что пропадал где-то. Может быть, придумывая новые лозунги и рекламу, а может быть укуриваясь со знакомым Маккормику полотенцем. Чёрт его знает… но итогом этой номинальной семьи было то, что она, вроде бы, существовала. Вот. Она здесь. Можете пощупать, посмотреть, оценить. Но функции в себе не несла. Стэн готовил себе сам, ел сам и, надо сказать, даже денежные взносы в школу от лица родителей вносил сам. Отношения в семействе Марш сводились к «ты не внёс деньги за автобус» и «ох, чёрт, держи, сам внеси». Кенни временами завидовал, но только чуть-чуть. Если серьёзно, от своей матери он получал не только стресс, но и нотки любви, а также заботы и понимания. И не был готов менять это на столь денежные отношения, даже если бы у них водились деньги.       Стэн был хорошим, даже слишком хорошим другом. В смысле… В какой-то момент у Кенни появилось непроходящее чувство стыда и так и не исчезло. Стэн был слишком чувствительным, но Кенни мог его понять. Чужие проблемы он воспринимал хуже своих собственных, впадая или в агрессивную деятельность, или в абсолютное уныние. Стэн был готов отдать собственные почку, глаз и даже сердце. Даже Картману, серьёзно, хотя Кенни до последнего в это не верил. Даже когда Стэн сказал сам, что не то, чтобы у него было что-то ещё, но если нужно… В общем, Стэн был хорошим другом. Временами тупым идиотом, временами не понимающим, что сделал что-то не так, но, опять же, он пытался это исправить. Иногда, опять же, как полный идиот. В одном Маккормик был уверен, Стэну действительно не плевать на них всех. Слишком не плевать.       Итак, стыд… узнав Стэна лучше, Маккормику становилось стыдно за все те случаи, когда он игнорировал проблемы друга. Стэн не был идеальным, но, нужно признать, что он как минимум переживал за них всех. И Стэн был единственным из его друзей, кто, что в детстве, что сейчас абсолютно не испытывал отвращения к его бедности, дому, крысам… Скорее, переживал, что Кенни вообще живёт в этом всём, но отвращение? Неа. Стэн ночевал у него. Много раз. И заходил за ним, когда остальные не хотели. Не брезговал пить из одной кружки, не брезговал спать под одним одеялом. Не морщился в ужасе и не визжал, если его ноги касался тонкий крысиный хвост среди ночи. Стэн пожимал плечами, неловко улыбался и молчал.       Стэн был хорошим парнем. Не в смысле своего пола, это само собой разумеющееся, он был хорошим парнем для Вэнди. И не только Вэнди, ладно. Да, Стэн не всегда понимал, что Вэнди нужно внимание, но он поддерживал её. И даже шёл наперекор себе ради этого, иногда. Не всегда он понимал зачем ей что-то нужно, но старался. Вэнди была неплохой девушкой. Не для Стэна, а вообще. Она была деятельной, красивой, умной и где-то там у Стэна был полный список её достоинств. Вот только если Стэн пытался поддержать её, то она частенько пилила его, если была не согласна. И… ну, надо сказать, была слаба на передок. Ну, так казалось Кенни, потому что пусть она и не гуляла с другими пацанами, но глазки им строила. Особенно симпатичным новеньким. И несмотря на это Стэн любил её, прощал и хотел быть рядом, а кто такой Кенни, чтобы мешать его другу? Очевидно, хуёвый друг, если ни разу не вмешался. Зато вмешался Картман, назвал Марша идиотом, а тот даже отрицать этого не стал, но… задумался, видимо. Так что, когда они в очередной раз расстались, а затем Вэнди, как всегда, решила «дать ещё один шанс» Стэну, он просто… послал её. Кенни не ожидал, да что там, никто не ожидал! Даже девушка только рот раскрыла и моргала своими глазищами.       Итак, по инициативе Вэнди они расстались в сотый раз, а по инициативе Стэна впервые не сошлись. Так что… сто первый раз примирения не случился. А через месяц Марша застукали в кабинете химии сосущегося с парнем из параллельного. С Гэрри, мать его, Харрисоном. Стэн лишь усмехался и фыркал на шуточки про «химию между ними», а также на шутки про, «а что дальше будете учить, физику?». Видимо, специально для таких шутников Стэн и Гэрри просто дали себя застукать в следующий раз в кабинете физики. И, хотя многие были в шоке с того, как произошёл камин-аут Стэна, но гомофобные шуточки в основном шли от Картмана. И пару раз от Крейга, но обычно заканчивались чем-то вроде «говорит пидор пидору». И не то, чтобы были обидными.       Для Гэрри Стэн был… ну, реально классным парнем. Не было всех этих «ты проводишь слишком много времени с друзьями», потому что Стэн просто и нагло тусовался с Гэрри и как со своим парнем, и как с другом. Кенни не слишком нравился Гэрри, он был слишком правильным. В смысле, с перебором прямо. Гэрри не ругал Марша, когда нашёл припрятанную фляжку, Кенни о ней не догадывался даже, просто взял Стэна за руку и спросил, как он. И… Ну, Кенни не нравился Гэрри, но Гэрри и Стэн нравились друг другу, и они были хорошей парой. Они заботились друг о друге, а у Стэна появилось что-то вроде семьи. Стэн писал для Гэрри стихи и песни, никогда не давая никому услышать их раньше времени, а Гэрри угощал их любимыми пирожными Стэна, которые пёк сам и таскал Маршу на тренировки кофе в термосе и домашние обеды. Гэри ходил в спортивной куртке Стэна, а сам Марш носил ради Гэри рубашки и галстуки, и они были до отвратного счастливыми. А затем семья Гэри должна была переехать из-за работы его отца, и они неожиданно для всех остались просто друзьями. Отношения на расстоянии в шестнадцать были для них «слишком сложными» и оба не хотели проверять к чему это приведёт. Расстаться, пока у вас есть только хорошее между вами и парочка хорошенького прощённого дерьма – лучший исход или как-то так. Гэри продолжал тусоваться с ними до самого отъезда и, хотя они с Маршем не встречались уже целый месяц, всё равно целовались, без «как» в последний раз. Прямо так… Со страстью и вдохновением.       Переезд Гэри Стэна задел, пусть он и храбрился, на серьёзные отношения Марш ещё раз не решался. Сам признался, что слишком к людям привязывается, слишком страдает и слишком многое прощает. Гэри не был мудаком, видел это и никогда Стэну боли не причинял. Вэнди делала это, но не потому, что сука, а потому что они просто друг другу не подходили, а Стэн цеплялся за неё, сама она уже просто привыкла к тому, что Марш всегда рядом. Это было обречено на провал рано или поздно. Пусть на что-то серьёзное Стэн не решался, он успел погулять с Дэвидом, вызвав у Кайла очередной и новый шок кризиса «мой друг наполовину гей», с Рэд и Кевином по отдельности, а затем и вместе, когда те сошлись спустя два года после расставания, в этот раз, кажется, насовсем… и, Кенни так и не узнал правда слухи или нет, но Марш был на свидании с Твиком и Крейгом. Вот прямо… Свидании-свидании. Серьёзном таком.       Стэн был многосторонним. Это не походило так сильно на биполярку, как в случае с тем же Баттерсом, но что-то около того. Стэн был… аристократично бледным, с кучей капелек-родинок по всему телу, унылыми синими глазами и крохотными ямочками на щеках, когда он еле заметно улыбался. Стэн был не очень высоким, но сильным, с выраженными мышцами и очень привлекательными руками. Стэн писал мрачные и душещипательные песни о любви и надежде, тяжёлый гроул о ненависти и безнадёжности, играл в футбол и бейсбол, учился на бананах делать татуировки и занимался фотографией. Вот как-то разом и на весьма высоком уровне. У Стэна было много фотографий Вэнди, Гэри, Кайла, Картмана и самого Кенни. Ни единой фотографии его семьи, фермы или школы. Только люди и животные и чёрт, Марш был в этом слишком хорош. Стэн играл на гитаре, мурча себе под нос и хитро щурился, предлагая подпеть ему. Кенни всегда подпевал, даже если Стэн играл снова ту тупую песню о гибридах или новенькую мелодию о спасении китов, которую написал на волне ностальгии.       Итак, Кенни не был честным, когда речь шла о Стэне. Он просто не знал, как можно говорить правду, если ты вообще не знаешь, что вообще можно сказать. Стэн был всем и ничем разом. В нём было так много всего и ничего одновременно. Иногда Кенни казалось, что его вовсе не было и всё это что-то вроде предсмертной галлюцинации. Стэн просто был, выделяясь всем и ничем, улыбался и убивал этими ямочками на щеках и томно, Кенни мог поклясться, что именно так, смотрел своими синими глазищами. А ещё у Стэна всегда было тепло в комнате и маленький холодильник с пивом.       И… хорошо, может быть Кенни был совсем не честным, потому что он вполне мог сказать вслух, что Стэн красивый. Очень. Например, когда он выходит из душа и улыбается широко-широко, спрашивая, будет ли Кенни пиво. И домашние штаны обтягивают эту спортивную задницу и… да, Стэн был горячим. И красивым. И Кенни мог бы сказать об этом, например. Или о том, что у Стэна очень классный шампунь и ему идёт запах хвои, а ещё, что новая серьга у него в ухе тоже классная. Можно было бы сказать, что у Стэна чудесный голос, немного хриплый, но очень сексуальный, что красивые пальцы, зубы и весь он красивый и такой художественно-надломленный, что в этом что-то есть. Но Кенни молчит. Вслушивается в привычный шум душа, уже представляет, хотя через секунду увидит, пижамные штаны, обтягивающие чужие ноги и зад, увидит тёмные бусинки сосков и сильные руки, увидит лопатки и позвонки, когда Стэн наклонится, чтобы взять из холодильника бутылку пива, может быть две, если будет достаточно щедр, а Кенни громко сглотнёт. Правда, не от жажды на самом деле, но разве это важно?       Кенни бы мог назвать Стэна козлом, потому что иногда ему кажется, будто тот делает это всё специально. В смысле, выходит из душа мокрый и раскрасневшийся, улыбается и придвигается так близко, что Кенни мог бы трогать его всего, если бы не побоялся шевелиться. Но Стэн не мудак и не козёл и… ну, он не отвечает за то, что чувствует Кенни. Даже если Кенни врёт о том, что у него нет стояка на своего друга, а точнее, просто молчит об этом, это же не враньё. И прятаться под подушкой и одеялами тоже не враньё и думать о мёртвых котятах.       И когда Стэн выходит из душа не в домашних штанах, впервые, а прямо в белье он не козёл, просто Кенни идиот. И Стэн наклоняется, ох, боже, помоги не умереть от возбуждения, оборачивается, держа в руках две бутылки и… Кенни сам забыл и о подушках, и об одеяле, и о мёртвых котятах. И пялится куда-то в никуда, пока Стэн пялится прямо ему между ног и выглядит вот реально удивлённым. Кенни бы злился, если бы не знал, что Стэн идиот, потому что серьёзно? Он реально не замечал? Но да, скорее всего, да, потому что Марш плох в этих всех намекающих вещах настолько, что лучше не пытаться. Марш хороший парень только если говорить ему, чего ты хочешь. Кенни молчал всегда и никогда не был его парнем, чтобы что-то говорить.       - Подержи моё пиво… - Стэн говорит сам, пихает в обе руки Кенни две уже открытых бутылки и Маккормик вцепляется в них в надежде на спасение, потому что шансов на побег у него никогда не было, да и пешком с фермы далеко не уйдёшь, даже если очень постараться, даже если у Стэна однажды получилось, Кенни уже умер на полпути до города, спасибо, больше не пытался. Стэн смотрит прямо в лицо Кенни, кидает быстрый взгляд на обе руки с бутылками, Кенни держит их так крепко, что белеют пальцы. Стэн качает головой, фыркает, кажется, даже глаза закатывает, а затем седлает чужие колени, а Кенни издаёт то ли писк, то ли ох, то ли вздох, когда к его члену прижимается задница, которая мучает его уже несколько лет во снах. Конечно же, нет, чёрт, нет, разумеется это не так. Кенни лживый человек, разумеется, ничего такого нет. Конечно же, он не дрочит на зад своего друга последние пару лет, с тех пор, как узнал, что Маршу нравятся парни. Блондины. Целоваться с парнями больше, чем с девочками.       Стэн касается светлой макушки, запускает пальцы в сальные волосы, без стыда, без отвращения, без смущения. Ерошит, гладит, ласкает так, что Маккормик немного ненавидит себя за то, что не родился собакой. Спарки, например, земля ему пухом, Стэн бы чесал его так каждый день! Но… Стэн бы не делал другие вещи. Например, не ёрзал задницей на его бёдрах. И не улыбался бы так шально и вау, так сексуально. И не издавал бы эти тихие вздохи, прижимаясь ближе и не давал бы ему своё пиво и не… Не целовал бы ТАК. Лучше, чем то, что видел когда-либо Кенни. Не как в последний раз, а как-будто он дышит этим. Как-будто в этом всём есть что-то взаимное, будто он наслаждается этим ничуть не меньше.       У Кенни голова отключается, и он помнит лишь про то, что должен держать дурацкое пиво, хотя хочется швырнуть его в стенку, запустить ладони под мерзкий маленький клочок ткани, сжать чужие ягодицы и вызвать тихий вздох, всхлип, что-то подобное. Хочется больше всего на свете, но что-то в Кенни послушное, жаждущее исполнить всё, чего просит Стэн, а просит он редко и немного. Например, вот такую малость. Подержать пиво. Он держит и умирает под чужими руками, под чужим взглядом, под чужим весом.       У Стэна мягкие, пухлые губы, острые зубы, хвойный аромат, забивающий ноздри и идеальные пальцы. Кенни не гитара, да и его член не струна, но как бы было хорошо, если бы… ну хотя бы на минуточку… И Стэн будто издевается, скользит губами по шее, одной рукой сильнее сжимает светлые волосы и двигает задницей, притирается, будто что-то для себя оценивает. Кенни умирает, видит врата рая, чувствует запах хмеля и хвои и возвращается немедленно назад, потому что такой шанс даётся раз в миллионы жизней, и он не собирается его упускать, даже если после этого сдохнет самой мучительной смертью. Много-много раз. Подряд.       Вторая рука у Стэна ведущая, наглая и загребущая, гладит загривок, шею, проникает под чужую футболку, трогает, щупает, изучает и Кенни скулит на одной ноте, потому что это всё так нечестно, боже. А через секунду он забывает обо всём на свете, пусть Стэн хоть что с ним делает, может хоть в жертву приносить, потому что это так хорошо. Кенни никогда достаточно не будет, но вот так тоже можно, когда чужая рука расправляется с ширинкой и обхватывает его через бельё. Просто потрясающе, взрыв мозга, вау. И этого даже достаточно, чтобы умереть счастливым, спасибо, кто бы не устроил это на высшем уровне, но… Стэн проникает под бельё и Кенни тут же мысленно кричит, что соврал до этого, нет, погодите, вот так самое то, остальное враки, оставьте так на пару вечностей, горячую ладонь, горячего его, возбуждённого и еле живого, жар чужого тела, мурашки на чужой коже, которые Маккормик ощущает, и хвою, свежую и морозную.       Стэн двигает рукой, Кенни чудятся райские врата, но вместо привычных гурий одно единственное лицо, синие глазищи и ямочки на щеках и вот это вот всё остальное, потрясающее… Кенни кончает со вздохом, пачкает идеальные пальцы, собственные трусы, штаны, чужую постель, кажется, немного собственную гордость, но это не важно. Стэн отстраняется, ухмыляется, выглядя возбуждённым и удовлетворённым. И если Кенни говорил когда-то, а может быть и нет, что у Стэна красивые глаза, что же, он врал нагло, потому что лучше возбуждённых с поволокой глаз Стэна точно ничего нет. Марш вытирает руку прямо об штаны Маккормика, забирает одну из бутылок и делает несколько глотков пива. Маккормик пялится на его кадык, движущийся вверх и вниз при глотках, пялится на родинки на шее, пялится на всего Марша, на натянутое бельё…       Кенни не думает о собственном пиве, о грязных трусах, о чужой ладони, на которой всё ещё есть его собственная метка. Он не думает о весе Стэна на бёдрах, не думает о том, что это вообще было… Он думает о пиве, о том, как Стэн смотрит на него, чуть улыбаясь, о том, какой на ощупь будет кожа под чужими трусами, о том, что Стэн мог бы…       - Хей, Стэн…       - М?       - Подержи моё пиво.