Немного об изменившемся мире и людях, оставшихся прежними.

      Живя в условиях вечного страха и угрозы жизни, не особо задумываешься о каких-либо праздниках. Точнее, не задумываешься вообще. И действительно, праздновать день народного единства как-то не то без народа. Хотя ещё хер поймёшь, когда этот самый день: за временем уже никто не следит. Может, где-то и остались часы, способные показать настоящее время, способные рассказать, сколько прошло. Но есть ли смысл? Время изменилось, и его больше не узнать. Оно перестало быть раздробленным, разбитым на отрезки, часы, минуты, секунды. Время — как ртуть: раздробишь его, а оно тут же срастется, вновь обретет свою целостность и неопределённость. Люди приручили его, посадили его на цепочку от своих карманных часов и секундомеров, и для тех, кто держит его на цепи, оно течет одинаково. Но освободи его — и видно: для разных людей оно течет по-разному, для кого-то медленно и тягуче, измеряемое выкуренными сигаретами, вдохами и выдохами, для кого-то мчится, и измерить его можно только прожитыми жизнями.       Высоко стояла луна. В этот холодный-прехолодный зимний вечер пара людей сидела в одной из промёрзших квартир пустого города. Внутри квартира была немного криво обита пеноплексом, найденным в так и недостроенном доме через улицу, окна были проклеены старыми газетами: всё, чтобы сохранить хоть крупицы тепла. Все снятые в процессе «ремонта» рамки были аккуратно сложены в горку фотографиями вниз. Видимо, именно тела тех, чьи лица навеки остались на фотокарточках, новые жители хоронили месяц назад.       Пара грела руки о ручной газовый обогреватель и иногда пила что-то из яркого термоса. - Какой же злоебучий холод. – тихо и недовольно прозвучал мужской голос, - Так и сдохнуть недалеко. - Уж лучше так, чем быть сожранным заживо. – ответил второй, чуть насмешливый, тоже принадлежавший мужчине. - Слушай, Дим, если я не переживу эту зиму, не дай мне обратиться.       Слова были как-то неуместно серьёзными для полушутливого разговора. - Не неси херни, Лёш. Мы переживём это, как делали всегда. – получилось резко, немного зло и раздражённо. - Почему-то на этот раз я не уверен.       Разговор прервался. Повисла неуютная, будто звонкая тишина, в которой каждый думал о своём.       Луна успела заметно сместиться с момента их разговора, и теперь в неё впивался угол дома-коробки. Чересчур громко один из них прочистил горло и сказал: -Хорошо, Лёш. - Что? – он уже и забыл об их разговоре. - Я не дам тебе обратиться, обещаю.       И снова тишина. Но на этот раз более мягкая, укутывающая.       Луна совсем скрылась за домом. Замёрзшие руки второго потянулись к фотографиям в углу. Он просматривал их одну за другой, слабо улыбаясь. С прямоугольничка на него смотрела счастливая семья. Не такая, как в фильмах и рекламах, которые он ещё помнил, искренняя. Мягко улыбалась, щуря глаза, молодая темноволосая женщина. Её нежно приобнимал широко улыбающийся парень в веснушках, из-за которых он почти казался подростком. Оба они держали за руки смеющегося маленького мальчика лет 10.       Парень отложил рамки и незаметно, как ему казалось, протёр влажные глаза. - Ты не голодный? – спросил второй, словно и не видел ничего.       В ответ ему лишь отрицательно покачали головой. - Знаешь, у меня есть для тебя кое-что.       Он хотел оставить это на потом: может, нашёл бы, во что завернуть, чтобы смотрелось как подарок. Но решил, что сейчас самый подходящий момент. - Это что, новогодний подарок? – парень улыбнулся почти как ребёнок. - Возможно. Но я даже не знаю, когда Новый Год.       После этих слов он достал со дна рюкзака книжку и протянул её своему единственному спутнику. Тот взял, улыбнулся. Он уже читал эту книгу когда-то давно, но решил не говорить. - Мне нравится. Спасибо. – он прижал книгу к себе и о чём-то задумался. Уже начинало светать. - Дим, - тот обернулся и вопросительно посмотрел, - я тебе ничего не приготовил. - Забей. - Ты же знаешь…       Слова, которые он раньше мог говорить ему несколько раз в день, сейчас почему-то не шли. - Знаю.       Солнце встало совсем высоко.