Свет фонаря во тьме

      Тьма накрывает меня. Я в чужих руках, только и могу смотреть на источник света вдалеке. Что это за свет? Я не знаю. Но мне и хорошо, и плохо от него — он дает мне надежду, но он так далеко, что я понимаю, насколько она призрачная.       Я вижу свет. Я вижу его, потому что моя голова запрокинута.       Я чувствую вкус. Вкус чужой плоти. А кроме него — остроту стали у горла. Лезвие впивается мне в кожу. Я вижу жестокие глаза, но всего на один миг — потом остается только их зловещий блеск. Глаза исчезают в темноте.       — Давай, соси, сучонок, — приказывает глухой голос. Грубые пальцы впиваются в мою челюсть и сжимают ее, вынуждая приоткрыть рот шире. Чужие руки принуждают двигаться, впившись в мое лицо.       Я не хочу этого. Не хочу.       Но я чувствую солоноватый вкус чужой плоти. Все это время, пока член скользит по моему языку, я думаю, что это самое ужасное, что могло со мной случиться. Но нет, это не самое ужасное.       Апогей кошмара наступает, когда во рту становится особенно влажно и горячо. Я кашляю, ощущая горьковатую жидкость.       — Давай, глотай, — велит мне глухой голос. Он кажется знакомым, но я не могу его распознать. Не могу…       — Глотай.       Боже, только не это.       — Там Чарльз Ли приехал.       Я снова сижу за столом перед тамплиерами. Но я не сразу понимаю, где я. Комната постепенно всплывает у меня перед глазами. Она собирается по кусочкам.       — Там Чарльз Ли приехал.       Это — мостик к реальности.       Когда я летом гостил у Дзио, один из ее приятелей дал мне понюхать одной жженой травки. Мои зрачки стали размером с блюдца, а реальность вокруг преобразилась. Когда листья стали розовыми, это было весело. Гусеницы на небе вышли тоже ничего. Фиолетовые олени с шестью ногами меня даже позабавили. Но когда я остался один, конусовидный потолок виг-вама надо мной начал распадаться, превращаясь в мелкие листочки бумаги. Я закричал от страха.       Тогда моей ниточкой в реальность была вылитая в лицо вода, причем несколько раз. Сейчас — кое-что другое.       — Там Чарльз Ли приехал, — и я будто продираю глаза, медленно просыпаясь от кошмара.       Иду вниз, встречать Чарльза. Но мы натыкаемся друг на друга уже в коридоре — видимо, пока я наверху пытался вернуться в реальность, Ли уже вовсю спешил — хочется добавить «ко мне». Да, я правда надеюсь, что ко мне.       Я влетаю в его теплые объятия, сам распахиваю руки, чтобы пустить его ближе к себе, и мой нос утыкается ему в плечо. Я чувствую исходящий от его одежды запах собачатины, но мне, если честно, уже все равно. У каждого, в конце концов, свои недостатки. Ли же не жалуется, когда от меня несет перегаром.       — Ты как? — шепчет он мне в макушку вместо приветствия.       — Так лучше, — честно признаюсь я. Мне кажется, объятия Чарльза — единственное пространство, где я чувствую себя защищенным. Он словно читает мои мысли:       — Я бы никогда тебя не отпускал.       И не отпускай.       Но нам надо идти — мы оба это знаем. Ли с неохотой разжимает объятия, и мы идем по полуобваленным коридорам обратно. Сначала Чарльз молчит, только периодически косится на меня. Смотрит, смотрит… А потом неуверенно спрашивает:       — Хэйтем…       — А?       — Можно… Можно я возьму тебя за руку?       Я понимаю, зачем, но все равно интересуюсь. Ли явно смущается:       — Просто очень хочется. Руки у тебя приятные. Можно?       — Ты мог даже не спрашивать, — говорю я, но все равно радуюсь, что он спросил, и в следующую минуту уже чувствую его слегка шершавые пальцы на своих.       После своей речи о наших неустанных делах я вызываю Черча к себе в кабинет. Своим кабинетом я зову комнату на верхнем этаже с зеленой шторой, где пожар прошелся наименее всего. Я вправе забрать ее себе не только потому, что я магистр, но и потому, что я — единственный, у кого нет здесь постоянного жилища.       Черч заходит, я сижу на диване. Ли сторожит у входа.       — Вы меня звали, магистр? — он заискивающе кланяется.       — Да. Что вы и Хики делали вчера ночью? Зачем вы встречались?       Глаза Черча сразу начинают бегать. Он избегает смотреть мне в лицо. Я повторяю вопрос, но говорю уже холоднее, стараясь не обращать внимание ни на тошноту, ни на саднящие синяки и зад.       — Вы явно в курсе того, что случилось той ночью, — я строго смотрю ему в глаза.       — Ах-ха… Да-а-а… — он складывает ручки, как богомол. — Да, сэр. Видите ли, все в курсе.       — Вы ведете себя так, будто причастны к произошедшему, — я начинаю давить, пускай мне этого не хочется — но с Черчем можно было работать только так. Он похож на упрямую собаку — понимает, слушается и делает то, что просишь лишь после того, как его как следует прижмешь.       — Ах-ха… Видите ли, сэр…       Поднимаю бровь. Черч начинает суетиться и вдруг понижает голос:       — Я готов выдать вам информацию за определенную плату. Понимаете, это информация очень, очень личного характера.       Я стараюсь напустить во взгляд как можно больше льда и злости.       — Благодаря тому, что вы магистр, я сделаю вам скидку.       До него что, не доходит? Я с лязгом выпускаю спрятанный клинок.       — Хорошо, хорошо, заплатите половину.       Издевается, змей паскудный?! Он продолжает понижать голос:       — Давайте договоримся хотя бы на скидку в шестьдесят процентов! Бесплатно — не могу! Очень, очень лично!       Я решаю схитрить — вынимаю из внутреннего кармана кредитный билет* в десять фунтов и кладу перед Черчем. Тот тянется за ним, а я быстро накрываю билет рукой:       — Куда! Сначала информация. Я буду повышать оплату, если сочту информацию ценной.       На полном лице Черча жадность борется со страхом продешевить или получить побои от остальных тамплиеров за не в меру болтливый язык. Наконец жадность побеждает — морщины разглаживаются, на губах начинает играть улыбочка. Я готовлюсь внимательно слушать Черча.       Он какое-то время мнется, но потом то ли десять фунтов начинают казаться ему достаточной суммой для начала разговора, то ли желание получить больше завладевает его низменным существом, и он выдает:       — Вы зря думаете, что с вами это сделал я.       Молчу. Черч набирается храбрости:       — Кто угодно мог сделать это с вами, сэр.       — Я спрашиваю, что вы вчера делали с Хики вечером? Почему вы вообще оказались возле того бара, где я выпивал с Шэем Кормаком?       — Эх-хе… А денежку?       — Эту сначала отработайте.       — Хорошо-хорошо… Хики нужен был мне, чтобы просто поговорить кое о чем.       Кладу на стол еще десятку. У Черча загораются глаза.       — Хики хотел заплатить мне за молчание, сэр. За молчание по поводу дня до этого. В свою очередь я хотел, чтобы он купил у меня ценные сведения и передал их вам как добытчик этих самых сведений, чтобы вы или мистер Джонсон сделали ему надбавку к жалованию или оплатили выпивку.       Еще пятерка на стол.       — Зачем вам знать про вчерашнее, сэр?       — Здесь вопросы задаю я, — делаю вид, что забираю пятерку обратно.       — Нет-нет-нет… Я только прошу… не говорите никому, что я рассказал вам. Хики же все-таки заплатил мне за молчание… Я не успел застать его в «Зеленом драконе», и мне сказали, что он отправился в «Страсть пирата» или как там назывался этот бар, неподалеку отсюда…       Кладу десятку.       — И я поехал за Хики, — тараторил Черч. — Я позвал его, и он вышел ко мне. Мы стали обсуждать условия нашей сделки. Хики сказал, что убьет меня и отберет деньги, если я проболтаюсь.       — Проболтаюсь о чем? — вынимаю кредитный билет в двадцать фунтов и показываю его Черчу.       — О том, что вчера после вашего ухода он и еще двое джентльменов… — я шуршу бумажкой, и Черч продолжает быстро заполнять образовавшуюся было паузу. — Изрядно приняли на грудь в моем присутствии и в присутствии гражданина Джонсона… Ну… мы, конечно, тоже выпили, но не столько, как они… И по пьяни Шэй Патрик Кормак долго распинался о том, как он хотел бы… э-э-э…       Я осторожно подвигаю билет к Черчу.       — …Переспать с вами. Хики пошутил про вашу… м-м-м… фигуру и сказал, что не будь женщины рядом, вы… э-э-э… Ну вы поняли. А другой джентльмен из нашей компании с явным одобрением покивал и так горячо поддакнул этой парочке, что мне, право, стало уже неловко.       Он фыркает, а я готов ставить сотню на то, что Черч, скорее всего, тоже этой парочке поддакнул.       — Что за сведения вы продали Хики? — кладу десятку.       — Всего лишь конверт с информацией о передвижениях нашего общего друга, — Черч мерзко улыбается. Меня передергивает, и я уже хочу закончить, но нужно узнать все.       — Что за джентльмен поддержал похабный разговор обо мне?       Черч мнется:       — Э-э-э, вы уверены, что…       Добавляю еще один билет и повторяю вопрос.       — …Это был… фу-ух… Джон Питкэрн.       Мне становится невероятно гадко во рту. Виски схватывает, и я могу только пялиться в пространство.