Может, ты и хорошая девочка, но я - плохой Санта

— Малфой!? — смесь некоего шока и непонимания послышалась в звонком голосе, и Драко захотел перевернуться на другую сторону, уклоняясь от громких звуков, таких лишних сейчас. Матрас почему-то был безумно твердым, а щеки касалось что-то пушистое, словно ворс ковра. В воздухе отчетливо витал аромат ели и чего-то цитрусово-сладкого. Засахаренные апельсины? — Малфой, ты что тут делаешь? — теперь к взволнованному приглушенному голосу добавились еще и касания, где-то возле предплечья, а на задворках сознания забилась мысль о том, что он забыл закрыть дверь в свою спальню, и Пэнси, а может, Астория решили пробраться к нему в постель. Драко чувствовал, как его трясли за плечо и даже легко пнули, отчего он был вынужден приоткрыть глаза и встретиться с неподвижными снеговиками, что смотрели на него с ярких оберток. Скосив взгляд куда-то в сторону, он заметил размашистые ветви ели и непроизвольно сделал глубокий вдох. — Ну вставай же, — его снова тормошили за предплечье, и он был вынужден повернуться к обладательнице того звонкого, но все еще приглушенного голоса и приподнять немного голову, стараясь разглядеть силуэт. Драко несколько раз моргнул и, все-таки убедившись, что перед ним Гермиона Грейнджер, а не Пэнси или Астория, только глухо простонал и снова откинул голову, чувствуя затылком твердость поверхности и острые ворсинки. — Грейнджер, — прохрипел он, пытаясь облизать пересохшие губы. — Какого черта ты делаешь в моей спальне? — едкие нотки все равно присутствовали в его голосе. В таком состоянии ее хотелось видеть меньше всего. С каждым новым вдохом голова начинала отдавать пульсирующей болью. Захотелось снова ощутить аромат ели и апельсинов. — В твоей спальне? — звонко спросила она, и Драко застонал от новой волны головной боли, что вспыхнула в висках и затылке. Он измученно скривил лицо и начал шарить руками по ковру в желании натянуть на себя покрывало и хоть как-то спрятаться от ее звонкого, чересчур звонкого голоса. — Ты, вообще-то, в гостиной Гриффиндора, — и если бы Малфой смотрел на нее, то увидел бы, что она вздернула подбородок и сложила руки на груди. Драко нахмурил брови, пытаясь понять смысл ее слов, но головная боль усилилась — его начало тошнить. Последним, что он помнил, была вечеринка в гостиной Слизерина и громкие тосты Блейза. — Малфой, поднимайся, тебе нельзя здесь быть, — уже шепотом проговорила она, наклоняясь к нему ближе и снова дергая за предплечье. — Мерлин, ты пьян! — ошарашенно проговорила она, всматриваясь в бледное лицо. Драко старался подавить рвотные позывы и остановить кружащихся над головой оленей и балерин, свисающих с нижних еловых веток, но это удавалось с трудом. И гриффиндорка этому явно не способствовала. — Грейнджер, не вопи, — глухо отозвался он, положив руку на свой прохладный лоб и пытаясь унять боль. Глаза начали слипаться, а рвотные позывы прекратились, блаженная темнота начала поглощать его. — Повторюсь, ты в гостиной Гриффиндора, лежишь под рождественской елкой в костюме Санты. Я представляю, как Колин будет щелкать колдокамерой. — Что? — не понял ничего из сказанного ею Драко, но все-таки открыл глаза и внимательно посмотрел на нее. Действительно, в его комнате, во всяком случае, когда он там был в последний раз, точно не было ели, большого камина и герба храброго дома Годрика Гриффиндора, что предстал перед его взглядом сейчас во всей своей красе. Малфой снова застонал, отмечая, что от раздумий голова заболела сильнее. — Поднимайся! — уже громче крикнула Грейнджер и сразу бросила быстрый взгляд на двери спален. Она спустилась в гостиную ближе к началу двенадцати, желая положить под елку рождественские подарки для Рона, Гарри и Джинни, и каково же было ее удивление, когда между коробками в разноцветной бумаге она заметила платиновую шевелюру Драко Малфоя, который был одет в современный костюм Санты. Ярко-красный пуловер с белоснежной каймой, пушистой, словно снег, на манжетах рукавов и по нижнему краю притягивал взгляд. А такие же яркие штаны, обрамленные внизу той же пушистой каймой, удачно обтягивали натренированные ноги. Кажется, на пуловере была какая-то надпись, но Гермиона смогла прочитать только «Ты …шая девочка, но я пло…» Драко открыл глаза и скосил на нее все еще недоверчивый взгляд. Если Грейнджер была права, и он действительно сейчас находился в гостиной Гриффиндора, то вполне разумно было бы свалить отсюда, пока гриффиндорское стадо не начало тыкать в него своими пальцами. — Который час? — глухо поинтересовался он, не поднимаясь с места, но все еще наблюдая за Гермионой. Резкие повороты головы или даже смена ракурса обзора отдавались пульсирующей болью и новыми приступами тошноты. Двигаться не хотелось вовсе. — Ты серьезно? — она стояла на коленях перед ним, обеими руками вцепившись в его запястье, и все с тем же недоверием и удивлением взирала, вздернув темную бровь. — Поднимайся немедленно! — снова повторила она и дернула его за рукав. Он глухо застонал и прикрыл глаза. — Ты что, не видишь, мне плохо, — отозвался он, пытаясь уловить аромат апельсинов; на елке замигали разноцветные лампочки, и Драко сощурился, ощущая свет даже сквозь закрытые веки. — Мерлин, за что мне это, — тихо простонала она и, отпустив его, поднялась. Шаги через несколько секунд затихли, и Малфой уже подумал, что его наконец-то оставили в покое. Похоже, он все-таки сможет провалиться в блаженную негу ночи. Свет от камина приятно согревал его, и даже твердый пол и острый ворс казались весьма сносными для сна. Но только он собирался отключиться от всего происходящего, как рядом с ним кто-то опустился на колени, что коснулись его предплечья, и голос Грейнджер снова оповестил о том, что она здесь. — Выпей это, — она попыталась вложить ему в руку холодящую кожу стеклянную флягу, но пальцы его не слушались. — Малфой! — позвала она. Драко снова захотелось закрыться от всего. Почему же она такая громкая? А потом его лба и щек, коснулось что-то приятное, мягкое и теплое. — Мерлин, ты весь горишь! — воскликнула она и покосилась на спальни, отдергивая свои ладони от его лица. Драко открыл глаза, огоньки на елке мигали уже не так ярко, приглушенно переливаясь от синего к желтому, потом к красному и зеленому. В свете этих огней лицо Грейнджер меняло цвет, но обеспокоенное выражение все равно оставалось. — Что это? — глухо спросил он, пытаясь кивнуть на флягу. — Антипохмельное зелье, — быстро ответила она и невербально призвала из своей комнаты еще несколько бутылочек разного цвета. — Это – от простуды, — пояснила она, показывая на другой пузырек. Малфой попытался поднять голову, чтобы выпить содержимое, но эта попытка не увенчалась успехом. Он снова запрокинул голову, больно ударяясь затылком о твердую поверхность. — Осторожно, — с нежностью проговорила Гермиона, наклоняясь к нему ближе и помогая приподнять голову, держа за затылок. Драко покорно позволил ей это, головная боль становилась невыносимой, а тошнота уже начала подбираться к горлу. И зачем он столько выпил накануне? Малфой не был до конца уверен, что это все было идеей самого Блейза. — Вот так, — помогала ему Гермиона, заливая в приоткрытые губы темно-малахитового оттенка жидкость уже из второй фляги. Огоньки на елке снова пустились в бешеный пляс, и Драко пришлось прищуриться. На вкус зелье было как помои, но он точно знал — ему это поможет. Осушив две бутылочки до дна, он глубоко вздохнул и повернул голову к размашистым ветвям, желая снова ощутить еловый запах. — Тебе нельзя здесь лежать, — преподавательские нотки снова вернулись к Грейнджер, но некая обеспокоенность и все та же нежность остались. Она не сводила с Малфоя взгляда, пытаясь проанализировать, насколько ему стало лучше. Гермиона стояла перед ним на коленях, опустившись совсем близко между большими разноцветными коробками. Ее подарки уже были оставлены где-то сбоку. Часы на каминной полке показывали без двадцати минут двенадцать, скоро должно было наступить Рождество. — Еще несколько минут, — как-то тихо отозвался Драко, поворачиваясь к ней, и впервые за этот вечер смотря сфокусированным четким взглядом. Он посмотрел на ее обеспокоенное лицо и ухмыльнулся этому, потом проскользил взглядом к шее, ключицам, острым плечам, отмечая, что на Гермионе была темно-изумрудного, почти черного в этой полутьме, цвета шелковая майка на тонких веревочках-лямках. Лиф был украшен витиеватым кружевом, а по бокам были небольшие разрезы. Пижамные штаны были точно такого же цвета, по длине не ниже щиколотки, обвитые все тем же замысловатым плетением кружева. — Где-то я видел этот комплект, — он ухмыльнулся ей, вспоминая, что такие вещи продаются в одном из очень известных бутиков магического Лондона. Гермиона на секунду зарделась, желая прикрыться, но потом решила умело сменить тему: — Вижу, тебе уже лучше, раз можешь шутить, — сказала она. — Как ты вообще попал… — Герми? — услышала она удивленный возглас и тут же выпрямилась, задевая своими волосами елочный шар, который слетел с размашистой ветки. Гермиона поймала его в ладони, не дав разбиться. — Рон? — также удивленно воскликнула она, оборачиваясь в сторону спален. Выглядела она напуганной, застигнутой врасплох. Малфой слегка напрягся, предугадывая дальнейшее развитие сюжета. Нужно было срочно придумать какую-то вразумительную причину своего нахождения в гостиной Гриффиндора почти в полночь в ночь перед Рождеством. — Все хорошо? — спросил Рональд, все еще стоя на лестнице и оглядывая ее на предмет чего-то необычного. Гермиона громко выдохнула и улыбнулась. — Конечно, — ответила она, поднимая руки с елочным шаром повыше, желая зацепить его за верхние ветки. Она все еще стояла на коленях, приподнявшись, с поднятыми вверх руками, майка немного задралась, показывая полоску смуглой кожи, а грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Драко, ведомый больше инстинктами, поднял руку и легко прошелся пальцем вдоль ее промежности, отмечая мягкость ткани. Гермиона мигом напряглась, бросая вниз удивленный взгляд, а Малфой лишь коварно улыбнулся и сделал еще несколько поступательных движений указательным пальцем. — Тебе помочь? — услышал он заинтересованный голос Уизли все еще достаточно далеко от них, чтобы заметить происходящее. Грейнджер повернула голову в сторону говорившего, так и не сумев зацепить игрушку, и сейчас ее пальцы слегка подрагивали от новых ощущений. Малфой позволял себе слишком многое. — Все хорошо Рон, — натянуто ответила она, и Драко надавил пальцем в районе клитора, соблазнительно закусив губу. Волна дрожи пробежала по телу Гермионы, и она слегка опустилась на колени. — Иди спать! — слишком громко крикнула она, пряча краснеющее лицо в своих темных кудрях. Сердце стучало где-то в горле, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, своими пальцами все еще цепляясь за верхние ветки, но получалось плохо. Все ее ощущения перекочевали на те места, где ее касался Драко, умело выводя известные только ему узоры. Он дразнил ее и, что хуже всего, ей это нравилось. — Гермиона, я… — Я серьезно, Рон! – проговорила она, собирая остатки самообладания. На удивление голос ее прозвучал строго и четко. — Мерлин, эти девчонки точно не в себе, — глухо отозвался Уизли и босыми ногами прошлепал в свою спальню. Как только дверь с характерным стуком закрылась, Гермиона прошипела: — Прекрати! Малфой, довольный результатом, даже и не собирался. — Ты уверена, что сейчас это хорошая идея? — спросил он со смешинками в глазах, смотря в ее раскрасневшееся лицо, обрамленное золотистыми от приглушенного света камина прядями. Указательным пальцем он начал очерчивать промежность, а большим сосредоточился на клиторе. Гермиона застонала, опуская руки, елочный шар покатился куда-то в сторону, и она прикрыла глаза, наслаждаясь умелыми руками. Рациональная сторона кричала о том, что нужно бы это прекратить, но маленькая непокорная ведьмочка, что принимала в этом году за нее решения, искусно шептала наслаждаться ощущениями. — Даааа, — на выходе простонала она, когда Драко задел особенно чувствительное место. Дыхание сбилось, и Гермионе захотелось большего. — Да? — спросил Малфой, предполагая, что это ответ на его вопрос. Вид раскрасневшейся Грейнджер, такой податливой и откликающейся на его ласки, заставил волну наслаждения пробежаться по телу. А потом еще одну — от осознания того, что это он был тем, кто вызвал в ней все это. — Ты уже влажная, будет плохо, если я сейчас остановлюсь, — он перевел взгляд на свои пальцы, ускоряя движения и отмечая, что ткань стала темнее от ее соков. Гермиона громко дышала, пытаясь найти опору. Она немного приоткрыла глаза, борясь со смущением, и взглянула на Драко. Он выглядел довольным и очень соблазнительным. Огоньки на ветках переливались разноцветными красками в его волосах. Гермиона ухватилась за его предплечье обеими руками, до конца не понимая, хотела ли она его оттолкнуть или, наоборот, дать понять, чтобы он не останавливался. Малфой, видя ее замешательство, решил продолжать. — Иди сюда, — позвал он тихим, полным желания голосом. Грейнджер распахнула глаза, когда его пальцы остановились, и он предложил ей немного изменить позу. Она поднялась на ватных ногах, держась за подлокотник дивана, Драко все еще был на полу, но переместился на ковре ближе к камину, за елкой, чтобы ее широкие пышные ветви и разноцветные коробки с подарками смогли их скрыть. Гермиона наложила заклинания тишины, образуя нечто похожее на купол, в котором они находились с Драко, и села на него верхом, руками опираясь о длинный ворс ковра, по обе стороны от его лица. Она наклонилась к нему почти вплотную, касаясь своим носом его. — Какую игру ты затеваешь, Малфой? — серьезно, насколько это было возможно в ее возбужденном состоянии, спросила она его, всматриваясь в серые глаза. Драко хмыкнул и попытался сфокусировать взгляд на ее глазах, а не на приоткрытых губах. Пелена желания, что затмевала карие омуты, была прекрасной, и он почему-то подумал, что выглядит сейчас, наверное, также. Он улыбнулся этой мысли, окончательно отпуская себя. Плевать, даже если их обнаружит хоть весь Гриффиндор во главе с Макгонагалл — сейчас он хотел только Грейнджер. — О, это одна из тех игр, в которых ты, в момент наивысшего наслаждения, выкрикиваешь мое имя, — невозмутимо ответил он, пробираясь пальцами под ее майку. Гермиона напряглась, прикрывая глаза, ощущая его горячие пальцы на своей коже, словно табун мурашек пробежался по плечам и предплечьям, заставляя волоски становиться дыбом. — Если кто-то войдет... — Она попыталась его остановить, сжимая его пальцы в своих, все еще не открывая глаз, находясь к нему так близко. Ее горячее дыхание обжигало губы, и Драко, не удержавшись, провел по ним своим языком. Гермиона вмиг открыла глаза, все еще глубоко дыша, она пыталась понять, серьезно ли он хочет продолжения. Его серые глаза смотрели на нее с желанием, страстью и... О, да, он точно хотел продолжения. — Мне плевать, — проговорил он и снова провел языком по ее нижней губе. Последний барьер был преодолен, последняя защита упала. Грейнджер должна была признать, что ей сейчас тоже было абсолютно все равно, если их кто-то увидит. Все-таки Отводящие Чары и Дезиллюминационное заклинание создавали барьер, который она умела создавать профессионально. Так что кому-то пришлось бы очень постараться, чтобы их развеять и увидеть гриффиндорку Гермиону Грейнджер верхом на слизеринце Драко Малфое. Драко, не видя с ее стороны сопротивления, углубил поцелуй, и Гермиона тихо застонала от ярких эмоций и новой волны удовольствия, что прошлась по ее телу. Малфой обхватил ее руки и положил себе на плечи. Своей же правой рукой, протиснулся в пространство между своим бедрами, на которых Грейнджер уже начала ерзать, и снова коснулся ее промежности. Поза была не очень удобной, и руку вывернуть так, как было бы лучше, не получалось, но Драко отбросил эти мелкие неудобства, восприняв их как вызов. И как только его большой палец коснулся ее набухшего бугорка, Гермиона вздрогнула, разрывая поцелуй, и выпрямилась, отбрасывая волосы за спину. Поза стала более удобной, хоть и Драко предпочел бы все еще целовать эти сладкие губы. Тени от пламени в камине отчетливо плясали на ее коже, и майка приобрела тот цвет, который он помнил. Скользя взглядом по ее груди Малфой отметил, что соски Грейнджер напряглись, и он, поддавшись порыву, левой рукой обхватил ее правую грудь, сжимая, наслаждаясь ее мягкостью. Гермиона томно застонала, выгибаясь в спине и прижимаясь к его руке ближе. Она начала снова ерзать на нем в такт движениям пальцев его правой руки, член Драко дернулся, когда она ягодицами прошлась по нему вперед и назад, и потом снова также. Малфой зарычал, не в силах сдержать себя, захотелось большего, намного большего. Гермиона шарила руками по мягкому краю его пуловера, все еще пытаясь приподнять его и коснуться мягкой кожи Драко. Он попытался сконцентрироваться и призвать всю свою магию, дабы заставить шов на ее пижамных штанах разойтись. Не было желания ни отодвигаться от нее, ни заставлять ее приподняться, чтобы избавиться от предмета гардероба. И когда ему все-таки это удалось, последние капли концентрации пробежали по телу, призывая магию, и Малфой провел пальцем, как ножом, вдоль всей промежности, Гермиона ахнула и открыла глаза, смотря на него. — Я куплю тебе новую, — быстро проговорил он, смотря на нее, впитывая этот ее взгляд восхищения и желания. Он быстро посмотрел на свою руку, отмечая результат, а потом снова перевел взгляд на глаза Гермионы и лукаво улыбнулся, касаясь ее горячей плоти. — А ты, оказывается, не носишь белье, Грейнджер. Гермиона снова покраснела, опуская голову, шоколадные пряди упали на лицо, было безумно стыдно сознаваться в подобном, но ей действительно было комфортно спать только в этом комплекте нагишом, без белья. Шелк приятно холодил кожу, да и сам этот подарок ей был очень дорог, хотя она бы никогда в этом не призналась. Она наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Драко замер, наслаждаясь этим моментом. — Ты точно уверена? — спросил он вдруг серьезно, пытаясь поймать ее взгляд. Гермиона поцеловала его в шею, в то место, где глухо пульсировала кровь в сонной артерии. — Да, — тихо, на выдохе ответила она. Малфой поднял ее за подбородок, быстро целуя в губы. — А ты нет? — вдруг спросила она, смотря в его глаза. — Грейнджер, — Драко ухмыльнулся, — мы встречаемся с начала учебного года и занимались этим уже четыре раза, — он призадумался, — пять, учитывая тот вечер в ванной старост, когда ты стояла на коленях и ласкала меня. Гермиона прикусила нижнюю губу, вспоминая тот вечер две недели назад. Ей было безумно стыдно тогда, но те воспоминания заставили еще одну волну желания пробежаться по ее телу, и она опустила бедра ниже, касаясь пальцев Драко. — Конечно, я хочу тебя, — прошептал он серьезно, целуя ее в губы. Его пальцы прошлись вдоль мягких, податливых складочек, от клитора до входа во влагалище, снова и снова. Гермиона стонала ему в губы, плавясь от этих ярких ощущений и желая большего. Она снова выпрямила спину, колени уже ныли, но это было неважным. Драко начал интенсивнее поглаживать клитор, обводя то его, то возвращаясь к сжимающемуся входу, податливому, влажному и горячему, и в какой-то момент он вставил в нее палец по вторую фалангу, отмечая, что внутри ее жар был больше. Тугие мышцы обхватили его, и Гермиона застонала, сжимая ворс под руками. Драко снова коснулся левой рукой ее груди, легко щипая пальцами бусинку затвердевшего соска, и вытащил палец из ее узкого лона. Мерлин, как же ему хотелось большего! Грейнджер сразу захныкала, разочаровано ерзая на нем, желая снова почувствовать его длинные пальцы внутри. — Драко, — простонала она, когда он так и не продолжил. Малфой, наблюдая за ее реакцией, улыбнулся, его член дернулся, стоило ей только так страстно простонать его имя. Но она еще была достаточно узкой. Он снова погрузил в нее палец, медленно, но уверенно, до самого основания и вытащил также, неспешно. Большим же пальцем он продолжал поглаживать клитор, то обводя его, то нажимая. Гермиона стала стонать сильнее, она уже слабо соображала, что происходит, все ее нервные окончания бились в тех местах, где ее касался Драко, она чувствовала волны подступающего оргазма, но хотела наконец-то почувствовать его внутри себя для полного удовлетворения. Ощущения единства с ним. Малфой, тем временем, погрузил в нее еще один палец, раздвигая их внутри, ощущая всю мягкость и влажность. Грейнджер начала насаживаться на его пальцы, отдаваясь новым ощущениям. — Драко, дааааа, — стонала она, выгибаясь ему навстречу, и вот, когда она уже ощутила приближение оргазма, как будто тугая пружина внизу ее живота затянулась до предела, Драко вытащил пальцы и убрал руку. Гермиона попыталась привести дыхание в норму и снова посмотрела на него сверху вниз каким-то далеким, расфокусированным, неудовлетворенным и обиженным взглядом. Она знала, он понял, что она еще не кончила, так почему же он остановился? Тем временем Малфой медленно поднес пальцы к своим губам и облизал их, проходясь по всей длине языком. Гермиона снова застонала и сжалась, пачкая смазкой его красные штаны Санты. — Теперь твоя очередь, — проговорил он, не сводя с нее глаз. Грейнджер прикусила нижнюю губу, и дрожащими пальцами оттянула резинку его штанов стаскивая их достаточно для того, чтобы его член освободился и легко ударился о ее промежность, вызывая новую волну удовольствия. Драко хотел сказать, что ему безумно нравится эта развратная Гермиона, но она обхватила своими пальцами головку его члена и уверенно направила ко входу в свое влагалище, приподнимаясь. Ощущение ее пальцев на горячей, чувствительной плоти выветрило все мысли из его головы, и он чудом заставил себя не прикрыть глаза от удовольствия, взирая на нее. А когда его член медленно погрузился в податливое тело, Гермиона задрожала, обхватив свою грудь руками, и Драко, громко выдохнул, простонав что-то среднее между «идеально» и «охуенно». Грейнджер прижалась своими бедрами к его, ощущая, наконец, это чувство всенаполненности, хотелось закрыть глаза и сфокусироваться только на ощущениях, но взгляд Драко, такой желанный, манящий, отражающий ее собственные эмоции, был просто необходим. Хотелось смотреть в эти серые льдинки бесконечно, наслаждаясь каждым мгновением. — Ты прекрасна, — на выдохе произнес он, стискивая своими пальцами ее бедра, поглаживая кожу. Гермиона задрожала от этих слов и медленно поднялась, начиная неспешные движения. Малфой двигал бедрами, насколько это было возможным в его позе, и желал, чтобы эти ощущения длились вечно. Запах ели, засахаренных апельсинов и Гермионы, его Гермионы, окутывал и поглощал. Приглушенный свет от камина поблескивал на ее влажной коже, а огоньки от рождественских гирлянд мерцали над головой, словно фейерверки в ночном небе. Драко понимал, что еще немного, и он не выдержит, Гермиона слишком сильно сжимала его внутри, наслаждаясь процессом. Он коснулся ее клитора средним пальцем, обводя несколько кругов, и она кончила, выкрикивая его имя. Она выпрямилась словно струна, дрожа, а потом опустилась на его плечи, и Драко в два резких движения излился в нее, протяжно кончая. Перед глазами плясали яркие пятна, и это точно было не от рождественской гирлянды. — Это было восхитительно, Грейнджер, — хрипло ответил он, улыбаясь. Гермиона удобно устроилась на его плече, сжимая ноги, дабы не запачкать ковер. На каминной полке часы негромко пробили полночь и с зачарованного потолка начал падать пушистый снег, растворяясь на расстоянии нескольких футов от пола. — С Рождеством, Драко, — ответила она, поправляя его мокрые пряди, все еще тяжело дыша, этот раз с ним был каким-то особенным, вполне возможно, из-за этого его презента — изумрудного комплекта для сна. — Так это был мой подарок? — притворно удивленно хмыкнул он, сощуривая глаза. — Какая-то часть, — она поправила лямки майки, стараясь меньше двигаться, чтобы ткань не задевала все еще чувствительные соски, и лукаво улыбнулась, маняще облизав губы. Драко замер на мгновение, любуясь ее нежной, влажной кожей, темными кудрями и пухлыми губами и произнес раньше, чем успел понять смысл слов: — Я люблю тебя. Это было впервые, когда он сказал ей об этом. Гермиона подняла на него удивленный взгляд, пораженная признанием, пытаясь понять, не шутит ли он. Сначала Драко хотел отвернуться к камину, пряча лицо, но потом он осознал, что действительно чувствовал все это к ней, магглорожденной, заумной гриффиндорке, уже давно чувствовал, и это было правильным — сказать ей об этом. Грейнджер наклонилась к нему ближе, к тому месту у основания шеи, где всего несколько минут назад неистово билась венка, и прошептала: — Я тоже люблю тебя. Если счастье и существовало, думал Драко, то это явно то, что он чувствовал в этот момент. Глупая улыбка коснулась его губ. — С Рождеством, Грейнджер.