And he had said darling your looks can kill, So now you're dead. A Little Death - The Neighbourhood.
***
В этом дрянном отеле разве что штукатурка со стен ошметками не сходит. Обои с уродливыми розовыми цветочками заставляют только нервно ухмыльнуться. Антон провожает скучающим взглядом летящую мимо муху, поправляет солнцезащитные очки — маска неприятно царапает шелушащуюся кожу на носу. Смирняга уже как минут пять что-то негромко обсуждает на ресепшене с полноватой дамой в возрасте. Видимо, все места в таком фешенебельном заведении уже заняты, поэтому Антон собирается просить Лешу сбавить обороты, чтобы отправиться наконец в другое место. На полпути приходится остановиться, чтобы завязать шнурок, а когда он уже разгибается в спине, Леша вдруг оказывается почти нос к носу (маска к маске, если точнее) так, что Лапенко чуть ли не подпрыгивает от неожиданности. Из-за хрипящего шансона, который гуляет вместе со сквозняком по коридорам, шагов толком не слышно, да и Смирнов ходит довольно бесшумно для такой-то бодрой походки. Тот протягивает руку, сжатую в кулак, а в ней заветный ключ с железным брелоком, на котором цифра 9. — Говорят, девять — счастливое число, — Леша хмыкает, пока передает ключ Антону. Лица за маской не видно, но Антон уверен, что тот, донельзя довольный собой, широко улыбается. — Ты что, все это время мурыжил бедную женщину дать тебе ключ именно от девятого номера? — Антон, если и удивлен, то старается это никак интонацией не выражать, ведь пока они поднимаются по скрипучим ступеням, в голове мечется не паника, но что-то близкое к ней. Что-то новое и, быть может, опасное. Он предпочитает просто не думать сегодня. — Все верно! Какого черта, спрашиваю, я не могу заселиться на одну ночь туда, куда хочу? — шутливый тон Смирнова никуда не пропадает, а рука сама собой оказывается на плече Антона, чуть сжимает кость и Лапенко вздрагивает, потом оборачивается сконфужено. Тогда Смирнов понятливо кивает и руки свои решает впредь держать при себе. До поры до времени, конечно. — Кто-то из-за тебя останется ночевать на улице, — Антон стаскивает с носа очки, прячет их куда-то в карман куртки. — Так там почти все номера свободны, какая разница? — Леша складывает руки на груди, опирается спиной о стену, наблюдая, как Антон с сопением пытается одолеть заедающий механизм замка. — Хочешь сказать, не оценил отсылку? — Смирнов тоже убирает свои очки, и в тусклом освещении его взгляд до того сквозит какой-то мягкой нежностью, что хочется почему-то завыть от тоски. Сердце частит в груди, волнуется и так, наверное, не должно быть, но Антону, в общем-то, уже параллельно. — Ну, да-а, — дверь, наконец, поддается и распахивается перед ними, как пресловутый шкаф в Нарнию. Остается только перейти порог и пути назад уже нет. — Оценил и еще как, — свой смешок он давит, закусив губу, потом освобождает лицо от всего лишнего и чувствует, как приятно вздохнуть полной грудью — ткань больше не мешает. — Здесь не воняет трупами, — Смирняга выносит свой ошеломляющий вердикт, когда осматривает все помещение. — Даже чисто местами. — На прикроватную тумбочку со звоном падает ключ, туда же Леша отправляет всю свое конспирацию — очки и маска. Телефон он предпочитает перевести на беззвучный режим, Антон не спрашивает, зачем — было бы глупо. — Нам это подходит, — Лапенко зачесывает пальцами волосы назад и может теперь позволить себе улыбку, чуть смущенную, где-то даже игривую, тогда Леша это настроение с свойственным ему рвением сразу же подхватывает. — Есть хоть что-то в мини-баре? — он устало занимает единственное кресло, вытягивая ноги, и наблюдает за всеми перемещениями Смиронова, наполовину прикрыв глаза. — Так, ну слушай, тут две малыхи беленькой и банка спрайта, — Леша озадаченно ведет рукой по волосам, когда прекращает потрошить крошечный холодильничек, словно бы для кукол. — Будем хуярить прямо с горла, как настоящие русские? — Леша делает несколько шагов ближе к креслу, протягивает водку — стекло неприятно холодит кожу. — Я ведь на половину украинец, если что, — Антон посмеивается, дрогнув плечами, потом все-таки поднимается на ноги, теснит Смирнягу плечом, тот, удивленный, двигает бровями. — Хочу замешать нормальное пойло, ю ноу? — Ну и как там Зеленский? — Леша отбивает шутку этим своим иронично-назойливым тоном, когда как Антон, не оборачиваясь, бросает в ответ: «ой, отвали» и слышит за спиной ленивые смешки. — Подойдет, — два стакана опускаются на прикроватную тумбу, ту, где только торшер с пожелтевшим абажуром и неплотный слой пыли. — Сейчас будем кипитярить. — Как скажешь, Тоха, как скажешь.***
За окнами ночь только набирает обороты, щедро купая в свете фонарей пустынные улочки. После выпитого разговор клеится значительно ровнее: они обсуждает работу, планы на новый сезон сериала. Смирняга с нелепым лицом пародирует несколько реплик персонажей, а Антон почти скатывается с видавшей виды кровати — настолько ему смешно. Кровать у каждого своя, отдельная, что создает иллюзию некой дистанции. Жаль, ненадолго. — Слушай, там ведь танец будет у Шершня с Розой, давай покажу, смешно должно быть, — Леша, допив остатки водки со спрайтом, уверено поднимается на ноги, протягивает Антону руку, тот смотрит на нее, словно видит впервые. — Уточни насчет Розы, — Антон, покачав головой, все-таки сдается под напором, и его рука оказывается в руке Смирнова. Что за человек, ни минуты покоя. — А сам как думаешь? — Леха подмигивает, встает в позу для танца, хочет, видимо, вести, как и всегда. — Десять секунд на размышление! — Ну, во-первых, десять секунду это мало, — у Антона мурашки бегут по хребту, когда он чувствует руку чуть выше своей поясницы. — А во-вторых, не могу я танцевать без музыки. — Могу включить Моргенштерна, если хочешь, — Смиронов начинает чуть раскачиваться, делая небольшие шаги, Антон повторяет следом и стремительно опускает взгляд в пол, потому что боится наступить на чужие ступни. — Ну, нет, — Антон, прикинув репертуар артиста, начинает посмеиваться и совсем несолидно утыкается своей поддатой уже физиономией партнеру по танцам в плечо. — Давай лучше без этого, — голос звучит глухо, а танец почему-то прекращается. — Ты чего? — Спрашивает Антон, отдышавшись и тяжело сглотнув. — Бля, забыл уже, что там смешного должно быть, — рука Леши освобождает чужие пальцы и находит свое место уже на щеке Антона, тот почти дышать перестает. — У тебя глаза какие-то невероятные, — Смирнов подается чуть ближе, словно тусклого отсвета одной несчастной лампы ему недостаточно. — Я таких никогда не видел. — Это, каких-таких? — Антон прикрывает глаза, уже ощущает на своем лице теплые выдохи — пахнет спрайтом и спиртом, а еще Лехой, очень хочется ответить на провокацию. Отчего-то тянет к Смирняге со страшной силой и от этого чувства все внутри гудит, хочет сбежать и не возвращаться в эти обшарпанные стены, но сам Антон никогда бы не стал так делать. Будет ли еще подобная ночь? Лучше себя не спрашивать. — Искренних, ясных, — просто отвечает Смирнов, а потом поясняет. — Как солнечный свет, знаешь, даже смотреть больно, — Леха посмеивается, отводит взгляд, смущенный, будто глупость сморозил. Веет банальщиной, но Антону так никогда еще не говорили, тем более Смирнов. Антону такое неожиданно нравится. — Но ты все равно смотришь, — между их губами почти не остается свободного пространства, но Антон все равно останавливает себя у финала, чтобы прошептать. — И часто. — Извини? — глупо и на выдохе выдает Леша и слышит хриплый Антонов смешок у своего уха, в котором будто сокрыт вопрос: «Лех, ты это серьезно?». Это еще не поцелуй, просто короткое прикосновение губ к губам — осторожно, изучающе, чтобы не спугнуть. В голове почему-то становится совсем пусто, жар постепенно начинает бежать по венам и это так странно и остро воспринимается, что срочно требует выхода. Тогда Смирнов собирает волосы Антона на затылке в кулак, тянет чуть в сторону, чтобы коснуться ртом взмокшей шеи и от стона Тохи — лихорадочного, чуть болезненного дух вышибает на раз, как от гребанного выстрела. Они потом не спят до самого рассвета.