14-й год правления императора Чэнхуа

      Однако длилась эта сцена недолго.       Подчиненный, пришедший с Командующим Ваном, не посмел бы прервать сие немое противостояние своего начальника и человека напротив, но малютка А Дун, в отличие от него, была лишена каких-либо предубеждений. Она вышла из комнаты Тан Фаня с посудой в руках и, увидев эту сцену, с удивлением воскликнула:       — Почему вы стоите тут и не заходите?       И только тогда Командующий Ван, сделав вид, что отряхивает пыль с одежды Суй Чжоу, многозначительно улыбнулся ему одними кончиками губ, а затем прошествовал мимо него в дом.       Заметив, что Суй Чжоу не последовал за ним, А Дун еще больше удивилась:       — Братец Суй, ты будешь заходить? Кто это такой внушительный?       Суй Чжоу лишь покачал головой. Молча взглянув на стоящего снаружи служащего Западной Ограды, он развернулся и ушел.       Переместимся в комнату.       Любой в обычное время утонченно завораживающий и красивый мужчина ни за что бы не смог сохранить подобный облик во время болезни.       Господин Тан, конечно, не был исключением. В этот самый момент он громко сморкался в носовой платок. Заметив в трех чи от себя (≈ 1 метр) Командующего Вана, смотрящего на него с нескрываемым отвращением, он смог пробормотать лишь:       — Командующий Ван почтил меня свои визитом. Что за срочность?       Говорил он сильно в нос, глаза слегка покраснели, а немного растрепанные на висках волосы резко выделялись на фоне белой, подобной нефриту кожи. Выглядел он не столь опрятно и элегантно, как обычно, но даже так всем своим видом излучал некую хрупкую красоту.       … вернее, излучал бы, если бы Ван Чжи только что не видел, как тот сморкается и чихает.       Командующий Ван ворвался к нему так внезапно, по-хозяйски загадочно захлопнув дверь, чтобы никто из домашних их не побеспокоил, конечно же не просто навестить его.       — Разве ты не слышал, что случилось при Дворе? — спросил он Тан Фаня, стоило тому задать вопрос.       — Все эти дни я болел и лежал дома. Я сплю как минимум по восемь-девять часов в сутки (≈16-18 часов по нынешним меркам). Разве я был в состоянии услышать новости? Что случилось?       — Я подал Его Величеству прошение с просьбой вернуть Хэтао, — скривился Ван Чжи. — Однако, как ты и предсказывал, получил отказ.       Тан Фань кивнул без тени удивления на лице.       Ван Чжи был недоволен. Несмотря на молодой возраст он последние два года руководил Западной Оградой. Он был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило во дворце и за его пределами. В этом плане Ван Чжи ничуть не уступал Тан Фаню. Однако даже если он и мечтал о военных заслугах и командовании армией, знаниями по военной части он обладал весьма средними.       Он придвинул стул к двери и сел:       — В чем секрет? Скажи-ка мне. Почему ты был так уверен, что Его Величество не согласится отвоевать Хэтао?       «Ты можешь не сидеть так далеко? Я же не чумой болен! Просто простудился…» — подумав так, Тан Фань на некоторое время потерял дар речи, а затем все-таки ответил:       «Хэтао очень важен, но все знают, что его легко атаковать и трудно защищать. Даже если получится отвоевать, удержать будет не так-то просто. Двор не желает тратить столько усилий ради того, чтобы заполучить участок земли, который в любой момент может быть снова отнят. Подсчитав затраты, они решили, что игра не стоит свеч. Это, во-первых.       Во-вторых, даже если у страны и достаточно сил, армии не достает боевого духа. Двор теперь не тот, что до Тумунской катастрофы. Взгляни на Двор, на народ: кто захочет возвращать Хэтао? Боюсь, даже Его Величество полагает, что, чем меньше сложностей, тем лучше. Конечно, инициатива Командующего Вана была обречена на провал».       — Но ты сам предлагал мне направиться на север, — нахмурился Ван Чжи. — А теперь оказывается, что это невозможно! И какие же, спрашивается, военные заслуги я мог там получить?       — Дело не в том, что Хэтао нельзя возвращать, — тихо проговорил Тан Фань, — а в том, что с этим нельзя торопиться. Это будет большая битва. И чтобы гарантировать победу, необходимо подобрать правильное место, время и верных людей. Сейчас, когда у нас нет ни того, ни другого, ни третьего, о каком возвращении Хэтао может идти речь? Командующий Ван, твое желание вернуть стране территории достойно восхищения, но не стоит сразу замахиваться на самый большой кусок. То же самое и с войной. Расстановка сил на севере изменчива. Ойраты и татары сменяют друг друга. Единственное, что неизменно, так это то, что север Великой Мин всегда под угрозой. Император Юнлэ перенес столицу в Пекин, чтобы будущие императоры всегда были настороже и немедленно поднимали все силы на защиту северных границ Великой Мин от варваров.       Чего он не сказал, так это того, что, если бы столицей был Нанкин, а не Пекин, то нынешний-то император с удовольствием бы тихо сидел себе на юге, пока в северные земли без конца свободно вторгались бы ойраты и татары. Теперь же безопасность Пекина, как столицы, была задачей первостепенной, так что оставаться начеку все же приходилось. Столицу терять нельзя.       — Таким образом, — продолжил Тан Фань, — возвращение Хэтао хоть и важно, но это не единственное, на что стоит обратить внимание. Ты должен знать, что со времен Тумунской катастрофы было мало побед и много поражений, что значительно ослабило наш боевой дух. Ойраты сдали позиции — появились татары. Многие полагают, что раз мы не можем победить, то будет лучше просто отсидеться, а если дела пойдут совсем плохо, подкупить татар золотом и серебром или просто позволить им ограбить пару городов. Поразбойничав вдоволь, они обязательно уйдут. Командующий Ван, если у тебя выйдет проучить татар, чтобы они побоялись впредь совершать на нас набеги, этих военных заслуг будет вполне достаточно.       Великая Мин была большой и ей было сложно собрать все свои силы, отчего ее границы стали легкой мишенью. Кочевые племена татар совершали мелкие набеги, жгли, грабили, убивали, а затем просто уходили, не осмеливаясь вступать в крупные схватки с армией Мин и не оставаясь в приграничных городах надолго. Враг скрывался в тени, тогда как Великая Мин была вся как на ладони. С татарами было сложно иметь дело.       Вот почему справиться с ними не представлялось возможности. Они были как стая жужжащих мошек: ударишь по такой кучке — рассеются, а через некоторое время снова вместе. Ты для них живая и легкая мишень, и напасть эти мошки могут в любое время. Что же делать?       Единственный способ — стать настолько сильным, чтобы эти мошки не осмелились к тебе даже приблизиться.       И если Великая Мин хочет стать сильнее… для начала нужно избавиться от всех бесполезных министров, а затем, если получится, как-то повлиять на Императора, чтобы тот наконец взялся за ум и прекратил зря растрачивать ресурсы.       А без этого не было и шанса вернуть Хэтао.       Ван Чжи так разгорячился, что хотел сразу взяться за арбуз, однако Тан Фань только что показал ему, что арбуз еще не дозрел, и есть только виноград, так что Командующий тотчас потерял к этому всякий интерес.       Заметив, что мелкие драки тому не по душе, Тан Фань неуверенно проговорил:       — Командующий Ван, при всем уважении, если бы Хэтао было так легко вернуть, Император Юнлэ, будучи великим стратегом, уже давно бы сделал это. Где он, а где мы? Неужто победы над татарами недостаточно? Кроме того, разве у Двора есть деньги, чтобы поддержать твой поход на Хэтао?       Ван Чжи поднялся со стула:       — Неважно! Я не хочу сидеть тут в столице, целыми днями сражаясь с Шан Мином за власть. Это так скучно! Я хочу совершить что-то грандиозное! Только так я проживу эту жизнь не зря!       — Свято место пусто не бывает, — напомнил Тан Фань. — В столице полно злых языков. Пока Командующий Ван вернется, Его Величество и Благородная наложница уже позабудут о тебе.       Он считал, что, хоть у Ван Чжи и немало недостатков, он был намного лучше остальных. Он видел всю картину целиком, в отличие от Шан Мина, который умел только устранять конкурентов и лебезить перед Императором. Какие мотивы бы ни двигали Ван Чжи, он помог скрыть правду о Юань Ляне и не дал Благородной наложнице повода преследовать принца, а значит, был намного лучше многих чиновников Двора.       По этой же причине Тан Фань общался с ним и давал советы.       — Я прекрасно все понимаю, — отмахнулся от него Ван Чжи, а затем с сомнением в голосе продолжил: — Погоди-ка, ты еще молод, да и должность у тебя невысокая. Откуда такая осведомленность о ситуации на северной границе? Конечно, талантливые люди познают мир, не выходя из дома, но таких, как ты, при Дворе не так много. Думаю, даже Пань Бинь, столько лет посвятивший себя чиновничеству, не мог бы похвастать подобным.       — Как талантливые люди могут знать, что происходит в мире, не выходя из дома? Когда мои родители скончались, я только-только сдал провинциальный экзамен, а затем отправился учиться, пройдя весь путь от Юньнаня, что на юге, до северных пустынь Гоби. Я прочитал очень много книг и шаг за шагом обошел полстраны.       Услышав эту историю, Ван Чжи был немного тронут: Тан Фань предстал перед ним в совершенно новом свете.       В те времена передвигаться по стране было очень тяжело. Тан Фань, конечно, не слабая женщина, но он был совершенно один! Вне зависимости от того, насколько мирными были те времена, на дорогах всегда хватало бандитов и солдатни. Это если не считать стихийные бедствия и прочие несчастные случаи, включая болезни. Лечения не получить, лекарств нет — в глуши докторов не сыщешь. Кроме того, со времен правления Императора Инцзуна в разных регионах страны частенько поднимались восстания. Если бы такой слабый ученый, абсолютно не владеющий никакими боевыми искусствами, случайно оказался бы втянут в очередной конфликт, бунтовщики или власти могли просто убить его, не разбираясь, на чьей он стороне.       Однако Тан Фань не только не умер, но и остался после всего этого целым и невредимым, даже сдал Императорский экзамен и получил должность в столице.       Все трудности и опасности, с которыми ему удалось столкнуться, он каким-то образом обернул в свою пользу. Напишешь — получится чудесная история.       Чиновники, подобные ему, выгодно отличались от тех, кто только и знал, как учиться и до умопомрачения читать умные книги, а ставши чиновником, просиживать штаны на посту.       В этом мире не все, кто пережил тяготы и лишения, могут добиться величия, однако те, что хотят стать великими, обязательно должны испытать на себе тяжесть жизни.       Командующий Ван уже давно заметил, что Тан Фань был не таким, как другие. И теперь лишь еще больше утвердился в своем намерении «вкладываться» в Тан Фаня.       Вне зависимости от того в каком плане: политическом или психологическом — хорошие отношения с таким человеком определенно пошли бы ему на пользу.       Обсудив дела, Ван Чжи собрался уходить.       Находясь в приподнятом настроении духа, он многозначительно улыбнулся Тан Фаню:       — Заметил, что хоть обычно ты и стараешься произвести впечатление элегантного и непосредственного молодого человека, однако мне кажется, ты совершенно не умеешь наслаждаться жизнью. Как тут не болеть, если все, кто тебя окружают, это взрослый мужчина и маленькая девочка? Хочешь, этот командующий пришлет тебе парочку прекрасных служанок?       — Нет уж, спасибо, — отозвался Тан Фань. — Вино — яд для внутренностей, а похоть — нож для костей. Боюсь, что к тому времени, как простуда пройдет, мои кости уже будут уничтожены. Однако, если Командующий Ван не против, можешь сделать для меня кое-что?       — Что именно? — спросил Ван Чжи.       — Ну… — немного смущенно пробормотал Тан Фань. — Видишь ли, последние несколько дней я болею и не могу выйти из дома. Слышал, в книжных лавках выпускают много новых книг. Мне неловко посылать Суй Чжоу или маленькую сестренку за подобной ерундой. Поэтому, Командующий Ван, пожалуйста, помоги мне, купи для меня парочку книжек. Болеть очень скучно, а они помогут мне убить время.       — Что за книги? — с подозрением покосился на него Ван Чжи. — Неужели эротические?       Тан Фань аж закашлялся:       — Неужели я произвожу впечатление настолько безнравственного человека?!       — Не производишь, — не задумываясь ответил Ван Чжи.       Тан Фань вздохнул с облегчением.       — Но внешность бывает обманчива, — добавил Ван Чжи.       Тан Фань: «…»       — Не эротические, — безрадостно отозвался Тан Фань. — А любовные романы про бессмертных, призраков и так далее в том же духе. Принесешь или нет?!       — Принесу, — усмехнулся Ван Чжи. — Ты мне так помог, как я могу не подсобить тебе с подобной мелочью?       В какой-то момент он подошел к Тан Фаню и, приподняв того за подбородок, придирчиво осмотрел его лицо со всех сторон.       — Кстати говоря, а ты довольно симпатичный. Если вдруг закончишь карьеру чиновника, можешь податься в продавцы любовных романов на улице. Думаю, какая-нибудь одинокая женщина или даже богатенькая замужняя обязательно возьмет тебя под крыло, и твой бизнес быстренько пойдет в гору!       Господин Тан не удержался и без тени изящества закатил глаза:       — Если этот день настанет, я обязательно пойду торговать к воротам Западной Ограды!       Стоило ему сказать так, как дверь со скрипом отворилась.       Суй Чжоу вошел с лекарствами как раз в тот момент, когда Ван Чжи наклонился, держа Тан Фаня за подбородок, так что тому пришлось немного запрокинуть голову, тогда как сам он все еще лежал на кровати. Из-за кашля его бледное лицо залил красный румянец, волосы на висках растрепались, а одежды скомкались. Их лица находились настолько близко друг к другу, что при взгляде на этих двоих мысли невольно улетали в какие-то далекие дали.       Следует также упомянуть, что во времена династии Мин евнухи, на самом деле, выглядели не столь женоподобно, как многие полагают. Среди них было немало высоких и могучих мужчин, в которых никто бы не признал евнухов, если бы не отсутствие растительности на лице.       Командующий Ван могучим не выглядел, и был даже несколько женственным, однако по фигуре слабым, худощавым и немощным его уж точно назвать было нельзя. Разве может быть худощавым тот, кто с детства, как и Суй Чжоу, занимается боевыми искусствами?       А господин Тан же, напротив, был гражданским чиновником, да к тому же еще и больным — силы его оценить было несложно.       Любой бы, кто их сейчас увидел, решил, что Командующий Ван, воспылав страстью, пристает к господину Тану.       Под холодным безмолвным взглядом Суй Чжоу, Ван Чжи медленно отпустил Тан Фаня и, мягко похлопав того по щеке, как-то слишком интимно проговорил:       — Я еще как-нибудь навещу тебя. Выздоравливай поскорее.       Тан Фань: «…»       Что не так с его голосом? Почему это звучит так провокационно?!       Повернувшись к Суй Чжоу, всем своим видом источавшему холодную смертоносную ауру, которую Ван Чжи, казалось, совсем не замечал, Командующий насмешливо произнес:       — Байху Суй столь добродетелен (обычно используется по отношению к женщинам)! Заботлив, даже лекарства приносит! Если так и дальше пойдет, господину Тану и жениться не придется, да?       Не дожидаясь реакции Тан Фаня, Ван Чжи рассмеялся и отправился восвояси.       То, что он сказал, было просто вопиюще, чрезвычайно вызывающе и крайне самонадеянно. Если бы на месте Тан Фаня с Суй Чжоу, к одному из которых откровенно приставали, как к женщине, а второго, взрослого сильного мужчину, сравнивали с хрупкой женушкой, оказались другие люди, они бы обязательно затаили на него обиду. К счастью, Тан Фань не воспринял его слова всерьез, тогда как Суй Чжоу не желал с ним связываться, так что они просто позволили Командующему Западной Ограды уйти.       А вот господину Тану не повезло.       Стоило Ван Чжи уйти, как его тотчас отчитали.       — Ван Чжи — человек непостоянный, — с холодным лицом сообщил Суй Чжоу. — Не умеет различать добро и зло. Не стоит с ним дружить.       Хоть Тан Фань и был согласен с такой оценкой Ван Чжи, он все-таки решил ответить:       — Его Величество благоволит евнухам, и с этим ничего не поделаешь. Серьезных и строгих, как Хуай Энь, не так уж и много, потому что Император предпочитает таких, как Лян Фан, Ван Чжи и Шан Мин, которые во всем ему потакают. Так что, если не Ван Чжи, то какой-нибудь Ли Чжи или Чжан Чжи… До тех пор, пока я могу хоть как-то наставить его на верный путь или сделать с его помощью что-то, что принесло бы пользу стране и народу, в этом нет ничего плохого.       Увидев, что тот прекрасно и сам все понимает, Суй Чжоу больше не стал ничего говорить, лишь молча протянул ему чашку с лекарством.       Тан Фань: «…»       Он виновато улыбнулся:       — Послушайте, давайте все обсудим. Мне уже намного лучше. Мы можем сэкономить на лекарствах?       Стоило ему сказать «мне уже намного лучше», как он тотчас шмыгнул носом.       Однако Суй Чжоу оставался непреклонен. Он ответил лишь:       — Сам выпьешь, или мне напоить тебя?       Тан Фаню нечего было ему возразить. Он взял чашку, зажал себе нос и с недовольным бормотанием опустошил ее, ужасно поморщившись и вяло отмахнувшись от протянутой ему Суй Чжоу османтусовой конфеты. Ему было не до нее.       Будучи гурманом, он очень любил поесть, но вот горькие лекарства определенно не входили в число его любимых блюд.       Они сидели и болтали ни о чем, когда кто-то постучал в ворота. Суй Чжоу встал и вышел.       Стоит упомянуть, что дом Суй Чжоу, состоящий из трех дворов, на самом деле был не таким уж и маленьким. Просто кроме него, Тан Фаня и А Дун тут больше никто не жил. Для уборки в доме они нанимали поденщиков, которые жили у себя и после работы тотчас возвращались домой, а не слонялись у них без дела. Так что ворота открыть, кроме хозяина, было некому. Однако в этом были и свои плюсы: Суй Чжоу с Тан Фанем любили чувствовать себя дома свободно. Им не нравилось, когда перед глазами постоянно мельтешат чужие им люди.       Суй Чжоу вышел и так и не вернулся. Тан Фань уже начал задаваться вопросом, куда это тот запропастился, когда в комнату украдкой прокралась А Дун.       — Я что, запрещал тебе входить? — удивленно проговорил Тан Фань. — К чему такая загадочность?       — Двоюродная сестра братца Суй из семьи Чжоу снова здесь.       Господин Тан был взрослым мужчиной и обычно вел себя достаточно непринужденно и не злился по пустякам. У него не было причин держать обиду на молодую госпожу Чжоу, так что нельзя сказать, что она ему не нравилась. В прошлый раз он немного вспылил, потому как дело Восточного дворца, унесшее так много жизней, только-только завершилось. Вернувшись домой, он увидел, как А Дун с Суй Чжоу мило беседуют и смеются с госпожой Чжоу (На самом деле, не было никаких милых бесед и смеха. Это господин Тан сам себе надумал), так что вдруг почувствовал себя ужасно одиноким.       Но с тех пор прошло уже некоторое время. Конечно же Тан Фань не собирался больше, как маленький ребенок, ревновать и препятствовать своим друзьям общаться с молодой госпожой Чжоу. Услышав слова А Дун, он лениво рассмеялся:       — А Дун, ты ревнуешь братца Суй? Боишься, что он сблизится с кем-то еще? Ты мала, так что ответственность за тебя лежит на твоем братце. Если тебе нравится Суй Чжоу, через несколько лет, когда ты подрастешь, я расскажу ему об этом и спрошу, согласен ли он взять тебя в наложницы. А пока у тебя еще нос не дорос, так что бесполезно тут мне что-то бормотать!       А Дун была наивным и живым ребенком, однако ранее прислуживала большой семье, так что имела какое-то представление о внутренних семейных делах. Услышав слова Тан Фаня, она тотчас подбежала и принялась бить его, приговаривая:       — Братец, о чем ты говоришь?! Я не ревную к сестрице Чжоу! Я за тебя переживаю!       — А чего за меня переживать? — озадаченно спросил Тан Фань.       — Сам подумай! Если братец Суй действительно женится на сестрице Чжоу, что ты будешь делать?       Обычно очень умный, Тан Фань на этот раз был полностью сбит с толку:       — А что мне делать? Чем больше ты говоришь, тем больше я не понимаю тебя!       А Дун закатила глаза:       — Братец, ты действительно как заболел, так сразу поглупел! Если братец Суй с сестрицей Чжоу поженятся, разве сестрица Чжоу не переедет жить сюда? В таком случае разве мы сможем здесь остаться? Переедем, верно? Конечно, я обеспокоена! Братец, ты так мало зарабатываешь! Я надеялась, что мы сможем подольше тут пожить, чтобы ты накопил побольше денег!       Несмотря на свой юный возраст А Дун была хороша в ведении счетов, да и вообще была очень разумным ребенком.       — По-твоему твой братец такой бесполезный? — обижено проговорил Тан Фань. — Думаешь, если переедем, так по миру пойдем?       — А разве нет? — печально отозвалась А Дун. — Братец, у тебя маленькое жалование, и ты любишь поесть! Ты так много ешь, что мы вмиг разоримся. И что ты тогда будешь делать? Сейчас ты ежемесячно даешь мне деньги на рис и лапшу. Я все подсчитала. Мы сами выращиваем фрукты во дворе, покупаем мясо. Таким образом, в месяц мы можем отложить несколько серебряных монет. Когда ты женишься, они тебе понадобятся. А когда мы переедем, боюсь, откладывать будет нечего. Что ты тогда будешь делать?       Когда А Дун закончила свою эмоциональную речь, Тан Фаню снова захотелось закатить глаза. Он был одновременно зол и растроган.       Он и подумать не мог, что эта маленькая девочка поэтому так переживает из-за отношений Суй Чжоу с молодой госпожой Чжоу!       Тан Фань погладил ее по голове и немного грубоватым голосом проговорил:       — Не волнуйся. По миру не пойдем. Да даже если и пойдем, разве ты перестанешь считать меня своим старшим братом?       А Дун изо всех сил закачала головой.       — Ну тогда чего переживать? Я поем — ты поешь, голодной тебя не оставлю. Кроме того, не стоит недооценивать нашу семью Тан. До смерти родителей наша семья Тан была известна в Шаосине. И несмотря на то, что она распалась, у меня еще осталось кое-что из наследства. Если дела станут совсем плохи, у меня еще есть старшая сестра. Они с мужем живут в Сянхэ. Поедем к ней, попросим убежища.       Он говорил не задумываясь, лишь для того, чтобы утешить А Дун. Его сестра вышла замуж и теперь была частью семьи мужа, а Тан Фань был столичным чиновником. Разве он мог жить в доме сестры?       Но девочка все равно широко улыбнулась:       — Хорошо, братец. Тогда я больше не буду ругать тебя за то, что ты много ешь. На самом деле, ты должен есть больше, а не то к концу болезни у тебя совсем мяса на костях не останется. Люди подумают, что ты беженец!       Тан Фань потянулся, чтобы ущипнуть ее за щеку:       — Продолжишь нести чушь — и тебе не придется ждать, пока братец Суй женится: я сам тебя вышвырну!       Когда они так дурачились, из-за двери неожиданно раздался голос:       — Кто женится?       Повернув головы на звук, они увидели Суй Чжоу, который как раз подошел к двери и, кажется, услышал вторую половину предложения.       Следом за ним в комнату вошли молодая госпожа Чжоу и ее служанка.       — Моя двоюродная сестра услышала, что ты заболел, — сказал Суй Чжоу. — Вспомнив о дне вашего знакомства, она попросила отвести ее к тебе, чтобы она могла извиниться за случившееся.       И хотя в те времена барьеры между мужчинами и женщинами были достаточно высокими, нельзя сказать, что они были совсем уж непреодолимыми. Тан Фань, будучи хорошим другом Суй Чжоу, уже навещал его семью, так что молодая госпожа Чжоу вполне могла с ним увидеться. Впрочем, на юге правила были намного строже, тогда как на севере люди чувствовали себя посвободнее.       Молодая госпожа Чжоу вела себя не так резко, как в тот день, напротив, перед своим двоюродным братом она казалась довольно застенчивой. Любой более-менее проницательный человек легко бы заметил, какие чувства она питает к своему двоюродному брату. Лишь предмет ее воздыханий, что стоял тут с совершенно невыразительным лицом, кажется, не совсем догадывался об этом.       — Госпожа Чжоу слишком вежлива, — улыбнулся Тан Фань. — Мы не знали друг друга, а посему произошедшее — лишь недоразумение. Теперь, когда недоразумение разрешено, все в порядке. Однако я простудился, боюсь, что госпожа Чжоу может заразиться, поэтому, пожалуйста, не стоит надолго задерживаться.       Чжоу Сююэ кивнула, произнесла еще несколько учтивых фраз, а затем, поприветствовав А Дун, удалилась. Ей явно не нравился запах лекарств в комнате, так что она даже не присела, все это время простояв в дверном проеме.       Как хозяину, Суй Чжоу, естественно, следовало проводить гостя.       Подойдя к воротам, Чжоу Сююэ немного кокетливо произнесла:       — Двоюродный брат, скоро зима. Как насчет того, чтобы, когда погода чуть прояснится, сходить со мной в храм Юнджу возжечь благовония?       И хоть Суй Чжоу и выглядел несколько холодно, он все же был привлекательным, высоким и статным, с прекрасной внешностью, а кроме того, очень талантливым и подающим большие надежды. Естественно, у семьи Суй от сватов отбою не было. Однако родители Суй не имели над младшим сыном никакой власти, а кроме того, соглашение о браке между семьями Суй и Чжоу было заключено лишь на словах, так что о нем почти забыли.       Семья дяди Чжоу ненадолго вернулась в столицу, чтобы позаботиться о престарелой матери и решить брак детей.       На самом деле, отец Чжоу Сююэ уже нашел ей другого жениха. Тот занимал должность в Императорской академии и продолжал обучение в Императорской коллегии. Он происходил из семьи ученых. А это вам не Императорская Стража Суй Чжоу.       С тех пор как семья Чжоу возвысилась благодаря Вдовствующей Императрице, они начали раздумывать, как бы сблизиться с семьями ученых или гражданских чиновников, чтобы подняться еще выше. Так что в выборе дяди Чжоу не было ничего удивительного.       Что касается Суй Чжоу, то он и не настаивал.       Детская дружба между ними уже давно закончилась, и теперь по прошествии стольких лет все душещипательные любовные клятвы и обещания не жениться ни на ком другом, возможно, заключенные в то время, уже не играли никой роли.       Однако Чжоу Сююэ, кажется, до сих пор питала к Суй Чжоу какие-то чувства, а потому и продолжала ходить к нему, чтобы узнать, что он думает по этому поводу.       Но так вышло, что их мысли не совпали.       Девушке пришлось приложить немало усилий, чтобы наконец сделать первый шаг и пригласить его, однако Суй Чжоу лишь покачал головой:       — Нет, Тан Фань болен, я не могу оставить А Дун одну ухаживать за ним. Я нужен дома.       Чжоу Сююэ закусила губу:       — Тогда, может, мне прислать служанку, чтобы она помогла тут со всем?       — Просто забудь об этом, — спокойно ответил Суй Чжоу. — Не нужно беспокоиться. Сходи с дядей и с семьей. Слышал, дядя собирается подыскать тебе жениха. Уверен, человек это будет достойный. Хоть мы и двоюродные брат с сестрой, мужчине и женщине не стоит так часто видеться. Тебе лучше приходить чуть реже, чтобы не поползло никаких слухов.       Лицо Чжоу Сююэ тотчас приняло смущенное выражение. Она яростно сверкнула на Суй Чжоу глазами и, бросив: «Ты отвратителен!» — развернулась и сердито ушла.       Служанка из семьи Чжоу следовала за ними и, видя, что эти двое, кажется, говорят о чем-то личном, молча отошла на некоторое расстояние.       Теперь же, заметив, что ее хозяйка внезапно рассердилась и ушла, взмахнув рукавами, она в замешательстве поспешила ее догнать.       Суй Чжоу все с тем же выражением лица проводил их взглядом, а затем развернулся и пошел в комнату Тан Фаня.       Лекарство наконец подействовало, так что тот уже уснул.       — Братец давно не спал, — прошептала А Дун. — Братец Суй, что ты хочешь на ужин? Я приготовлю.       — Не имеет значения, — кивнул Суй Чжоу. — Не забудь только потом разогреть остатки каши.       Эти пару дней они посвятили заботе о больном, а больному много чего есть было нельзя. А Дун было лень готовить слишком часто одно и то же, так что, согласно хмыкнув, девочка удалилась.       Она ушла, и в комнате остались лишь двое.       Один спал, другой бодрствовал. Один лежал, другой стоял.       В эти дни Тан Фань спал большую часть суток.       Болезнь приходит, как горный оползень, а уходит, как тянущаяся из кокона нить.       В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь звуком мерного дыхания Тан Фаня.       Суй Чжоу укрыл его как следует одеялом, а затем некоторое время просто молча стоял.       Он ушел лишь тогда, когда А Дун постучала в дверь, чтобы позвать его на ужин.

***

      Послесловие автора:       Домочадец и Командующий Ван личности прямо противоположные. Один интроверт, тогда как второй, наоборот, очень открытый. Раскрыть того, что более открытый, намного проще. Интроверт раскрывается через поступки. Домочадец неизбежно будет казаться читателю слишком стереотипным и более скучным. Однако не стоит рубить с плеча, не торопитесь с выводами. Чмоки~       Хотела сказать, что после того, как я дала двоюродной сестре домочадца имя, я уже приготовилась записать ее в тетрадь, как двоюродную сестру домочадца, а потом зависла: двоюродная сестра домочадца, двоюродная сестра домочадца…       Погодите! А как зовут домочадца-то? Σ (° △ ° |||)       Молча взглянула на столбец с описанием главного героя и вписала туда имя домочадца…