За закрытыми дверями

      Дверь ванной кажется очень тяжёлой – чтобы открыть её, пришлось приложить много усилий. Гоголь сидит на кровати в нижнем белье и полурасстёгутой рубашке, сверлит взглядом бывшего менеджера казино. Сигма же не хочет смотреть Николаю в глаза. Он нервно сглатывает и останавливается. Ноги будто ватные. Сигма, не в состоянии сделать и шага, отводит взгляд в сторону. Николай сам встаёт и подходит. Он очень близко, и это смущает. Почему-то Сигме страшно и волнительно. Так у всех бывает в первый раз?       Николай нежно проводит рукой по длинным прядям волос, перебирая их. Затем он чуть отодвинул чёлку Сигмы к ушам, чтобы она не мешала аккуратным прикосновениям к лицу. У него такая мягкая кожа, почти без изъянов. Сигма еле дышит и совсем не двигается, лишь сердце быстро-быстро бьётся. Он чувствует длинные слегка шершавые пальцы у себя в волосах, они подбираются к щекам и невзначай задевают покрасневшие от смущения уши. Сигма не в силах смотреть в глаза Гоголя, который приближается к его приоткрытым губам. Воздуха ужасно не хватает. Кажется, Сигма и вовсе задохнётся. Он чувствует прикосновение к своим губам. Гоголь отстраняется и любуется чужим лицом, ждёт реакцию. Сигма старается быть серьёзным и собранным, но выглядит ужасно мило. Он молчит, нервно дышит, отводит взгляд и боится что-либо делать. Николай не спешит и не давит: он не хочет принуждать Сигму к чему-либо, не хочет спугнуть, когда он так опрометчиво доверился клоуну.       Наконец Сигма робко складывает ладони на шее Николая и на трясущихся ногах подходит немного ближе. Гоголь улыбается и целует его в макушку. Потом еле заметно оставляет поцелуй на лбу. Он хочет успокоить и приласкать. Показать, что ему нечего бояться, что всё хорошо. Сигма верит и неуверенно тянется к губам Николая, который целует настойчиво, прижимая Сигму к себе. Николай чувствует, как сильно бьётся его сердце, и невольно в голову закрадываются пугающие мысли: а если оно не выдержит и остановится? Что, если его милый Сигма умрёт прямо здесь, в его объятиях? Но чужие ладони, зарывшиеся в светлые волосы, отрезвляют и заставляют вернуться в реальность.       Сигма еле стоит от пьянящих поцелуев. Он не замечает, как колени сами собой сгибаются. К счастью, Гоголь вовремя подхватывает и помогает ему устоять, прежде чем сесть на кровать, усадив Сигму к себе на колени. Сигма ошарашенно заглядывает в глаза Гоголя, а он улыбается в ответ и развязывает пояс отельного халата. Сигма ощущает тёплые прикосновения к своей талии. Шершавые руки движутся выше, пересчитывают рёбра, а потом перемещаются на спину. Николай оставляет поцелуй на плече Сигмы и медленно проводит носом от этого места до впадины между ключицами, вдыхая приятный запах геля для душа. У бывшего владельца казино изящная тонкая шея, которая постоянно подрагивает от того, что её хозяин сглатывает волнение и смущение вместе со слюной. Гоголь негромко спрашивает: – Можно укусить тебя?       Сигма некоторое время мялся, но всё-таки согласно кивнул. Тепло разливается в груди от мысли, что Николай помнит про его условия и теперь можно волноваться не так сильно. Сигма ощущает, как зубы впиваются в кожу на шее. Он зажмурился, ведь, если взглянет на Гоголя в этот момент, точно потеряет оставшееся самообладание. Сигма впутывает пальцы в светлые волосы на макушке, опускает руку ниже и нащупывает резинку на кончике косы, безболезненно снимая её. Николай ухмыляется в изгиб чужой шеи. Он отстраняется от светлой кожи, любуясь неглубоким следом от зубов. И вновь прикасается губами к этому месту, нежно целует, переместившись выше к скуле. Николай остановился. Сигма забеспокоился и открыл свои светлые глаза. Оба не двигались, почти не дышали. – Расплёл косу, чтобы я помучался? – Гоголь говорит это совершенно беззлобно, улыбается с прищуром и, кажется, собирается опять поцеловать Сигму. – Мне просто нравится, как ты выглядишь с распущенными волосами. – Ты же всё равно встанешь ко мне задом, толком не полюбуешься.       Сигма сам накрывает чужие губы своими, пока клоун не сказал ещё что-то смущающее. Гоголь добился того, чего хотел, и удовлетворённо перенял инициативу. Он проводит языком по верхней губе и, проникнув в рот, обводит нёбо. Язык Николая слегка шершавый, будто на нём есть раны. Это, конечно, не самое странное в клоуне. Сигма ответил и сильнее прижался к груди Гоголя. Последний отстранился, как только насытился чужими губами, до конца расстегнул свою рубашку и бросил её куда-то на пол. – Ты так много говоришь, что умудрился натереть мозоль на языке.       Николай не реагирует. Он остановился, будто забыл, что хотел сделать. Руки Сигмы лежат у Гоголя на шее. Они такие тёплые и мягкие, вовсе не холодные, как привык Николай. Сигма не пытается задушить его, хотя вполне мог бы – он точно не дрогнет. Он часто говорит, как надоедлив Гоголь. Сигма не хочет оставаться с ним – прекрасно понимает, что им опять пользуются. Вероятно, он был бы рад оказаться как можно дальше от Николая Гоголя и всего, что его касается.       Сигма тяжело дышит, он весь раскраснелся. Как бы бывший владелец казино ни пытался, он не выглядит хладнокровным и сосредоточенным. Он открыл рот, чтобы прокомментировать непривычное поведение партнёра, но так и не успел сказать ни слова. Гоголь затыкает Сигму очередным поцелуем. Язык проникает глубже в приоткрытый рот, проходится по зубам, надавливая на их острую сторону, лижет внутренние стороны щёк. Николай настойчиво требует ответной ласки от Сигмы. Придерживая его за затылок, Гоголь не даёт отстраниться. Руки клоуна с силой давят на кожу головы и, кажется, что сейчас он раздерёт её ногтями. Вторая рука опускается на талию и плавно переходит на бедро. Сигма обнимает Гоголя, царапая его спину в отместку за свой затылок. Николай почти не чувствует боли от этого жеста. Как же чертовски приятно осознавать, что после Сигмы у него останутся следы – доказательства, что это всё было взаправду.       Наконец Гоголь убирает руку с чужой головы, и ладонь ложится на полувозбуждённый член Сигмы. Он кусает Николая за губу в навязчивом желании скрыть собственные звуки удовольствия, ощущая, как рука несильно сжимает его половой орган и делает несколько плавных движений вверх-вниз.       Гоголь прерывает поцелуй, смешанный с кровью, тянется к чужой шее и почти невесомо оставляет влажный след от губ у плеча. Он смеётся как-то особенно весело. Этот смех совершенно не похож на тот, что Сигма слышал множество раз во время их пути, пока Гоголь устранял случайных свидетелей их преступлений. И, хотя эти смерти были инициативой Николая, кровь осталась не только на его руках. Сигма чувствовал ответственность за смерти этих людей. Он не стыдился и не чувствовал всепоглощающей вины: она осталась где-то там в пустыне вместе с билетом на поезд и Сигмой, который не был бы чьей-то пешкой или хотя бы не знал о своей роли в чьих-то коварных планах. Он сочувствовал жертвам Гоголевского безумия, можно было обойтись без лишней грязи.       Николай неожиданно подхватил Сигму и бесцеремонно прижал его к кровати своим телом. Сигма ощущает страх, но не совсем понимает из-за чего. Он чувствует, как язык Николая оставляет мокрый след на его лице от подбородка до самого уха. Гоголь целует его куда-то в висок и, обхватив мочку уха губами, слегка посасывает. Язык попадает по месту от прокола. Сигма снял серьги перед тем, как принять душ, и заботливо положил их в бархатный мешочек, чтобы не потерять. Гоголь еле слышно шепчет: – Жалко, что ты снял серьги. Они хорошо смотрятся на тебе. Я бы хотел увидеть, как они будут раскачиваться, пока я буду трахать тебя. – Заткнись.       Гоголь усмехнулся и вернулся к чужому уху. Язык проникает прямо внутрь ушной раковины, и Сигма прикрывает рот рукой. Почти всё, что делал клоун сейчас, было чертовски приятным. Удовольствие отвлекает от предстоящих дней претворения гениального плана по убийству Достоевского и получения столь желанной Николаем свободы в жизнь. Пусть так и остаётся, Сигма не хочет вспоминать о том, какую роль играет в этом всём.       Перед глазами мир плывёт и плавится. Гоголь отпускает ухо Сигмы. Губы остались так же близко к его лицу, так что Сигма чувствует тёплое дыхание, приятно остывающее на коже. – Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе?       Сигма чувствует его дразнящую улыбку у себя на виске вместе с горячим возбуждающим шёпотом. Он наклоняет голову, открывая шею навстречу тёплой ладони. Рука Гоголя сжимается вокруг неё так, чтобы Сигма почувствовал лёгкий дискомфорт. Большой палец ногтем проходится по кадыку, оставляя после себя белую полосу. Николай приближается к чужим покусанным губам. Ответ Сигмы станет ещё более чертовски возбуждающим, если Николай ощутит его своей торжествующей улыбкой. – Не слышу. – Да, хочу.       Бывший владелец казино не узнаёт свой голос – хриплый, задыхающийся, просящий. Они ведь просто целовались, почему он так возбуждён?       Сигма чуть ли не задыхается, наблюдая за Гоголем. Смотрит, как тот опускается на пол, целует бледные коленки и разводит в стороны его изящные бёдра. Гоголь укладывает одну руку на бедро партнёра, а второй нежно обхватывает его член. Сигма терялся в ощущениях. Он буквально как кусочек льда в горячих ладонях от каждой тёплой волны удовольствия, разливающейся внизу живота. Он стонет, когда ощущает, как Гоголь мягко целует головку его члена, дразнит, проводит сначала только кончиком языка, будто пробуя на вкус, потом проходится по члену медленным широким движением снизу вверх. Николай нарочно медленно, максимально растягивая каждое действие, дразнит своего очаровательного партнёра. Он не заглатывает член полностью, лишь лижет его. Несмотря на то, что Сигма получает невероятное удовольствие уже от этого, он хочет полностью толкнуться в горячий рот. Николай полностью обхватывает половой орган губами, но двигается всё так же издевательски медленно. Сигма мысленно обещает себе больше не издавать этих пошлых звуков, а тишина со стороны партнёра для Гоголя звучит как вызов – он обязан вытянуть из Сигмы все сдерживаемые им стоны.       Николай с привычным прищуром смотрит прямо в глаза Сигме и целует головку его члена. Сигма откидывает голову назад, прикрывая рот тыльной стороной ладони: язык Гоголя делает невероятные вещи. Николай меняет рот на руку, так же легко и дразняще разжигая пламя желания всё больше и больше. У его партнёра невероятно гибкая и такая изящная спина. Гоголь пожирает взглядом тело Сигмы, когда он прогибается от удовольствия. Хочется обхватить тонкую талию и болезненно сжать хватку так, чтобы остались следы от сильных рук, с лёгким нажимом погладить плоский живот, до хруста сжать грудную клетку (Сигме определённо стоит больше есть: он настолько худой, что можно с первого взгляда заметить очертания его рёбер), провести пальцами вдоль позвоночника, вызывая волну мурашек по всей спине, надавить на выпирающие острые лопатки, пока Сигма приподнялся на локтях.       Сигма кладёт руку на голову Гоголя, чтобы самостоятельно задавать темп и глубину чужих движений. Медлительность Николая даже удивляет. Всё время, что Сигма провёл с ним, клоун, казалось, не останавливался ни на секунду. Он постоянно куда-то спешил. Теперь же, в последние часы перед крайним этапом плана "мы едем навестить Достоевского в Мерсо" (какое бессмысленно длинное название), Гоголь медлителен настолько, что Сигме приходится взять инициативу в свои руки.       Николай протяжно простонал прямо с членом во рту, что вызвало приятную вибрацию. Сигма не сдержался и выдал короткий стон. Этого вполне достаточно, чтобы считать Гоголя победителем его собственной маленькой игры. В качестве приза он должен получить поцелуй от Сигмы.       Выпустив изо рта член с пошлым мокрым звуком, Гоголь встаёт с колен. Он уже взял Сигму за подбородок и потянулся к желанным мягким губам, как рука бывшего менеджера казино, схватив светлые волосы, не позволяет двигаться. – Ты только что делал мне минет, а теперь тянешься целоваться. Не прикасайся к моим губам, пока не помоешь рот с мылом. – Брезгуешь? – Мне не нравится вкус члена. – Неужели ты пробовал, Сигма-кун?! Кто этот молодой человек?       Сигма молча выпускает волосы Николая из крепкой хватки. Гоголь встаёт, мягко, почти невесомо проводя рукой от щиколотки до колена Сигмы. Он подходит к тумбочке и берёт заранее подготовленные смазку и пару презервативов.       Николай повернулся к кровати и остановился. Перед ним лежал полностью обнажённый возбуждённый Сигма. Его тело было крайне привлекательным, особенно сейчас, при нарастающем возбуждении. Гоголю не терпится исцеловать идеальную фарфорово-бледную кожу. Кадык Николая дёрнулся, когда он сглотнул подступившую слюну. Гоголь подползает к Сигме и кладёт ладонь на его бедро, чуть сжимая. Сигма замер, обратив на Николая внимательный взгляд, и несколько секунд изучает его лицо. – Что не так? – Он нахмурился и сделал совершенно серьёзный вид. – Всё так. Почему ты спрашиваешь, Сигма-кун? – Твоё выражение лица, – он запнулся на секунду, подбирая более правильное слово, – достаточно жуткое.       Гоголь, положив рядом с собой смазку и презервативы, перекинул ногу через Сигму и навис над ним. Сигма упёрся руками в его грудь, что не остановило нежный поцелуй в висок. Николай берёт Сигму за руку и прижимается губами к тонким изящным пальцам. Он знал, какими невероятно сильными они были в бою, как безжалостно они могут нажать на курок, если требуется защитить то, что важно бывшему менеджеру казино. Гоголь большим пальцем погладил тыльную сторону ладони Сигмы и наигранно-строго взглянул на него. – Так никуда не годится. Посмотри, что ты сделал со своей рукой! Ты всю её искусал. – Сначала посмотри, что ты сделал с моей шеей, а потом уже предъявляй претензии.       Гоголь ловит вторую ладонь Сигмы и одной рукой сдавливает его запястья. Николай совсем близко наклонился к чужому горлу, лизнул его широко, мокро, от ключицы до подбородка, задевая след от укуса. Сигма поёжился от ощущения языка на своей шее. Ухмылка Гоголя переместилась чуть выше, оказавшись близко-близко к губам Сигмы, но всё ещё мне касаясь их. – Сигма-кун, я хочу оставить больше меток на твоём теле. Ты же не будешь против ещё парочки укусов?       Это звучало скорее как утверждение, чем вопрос, но на этот раз Сигма готов мириться с этим. Он закрывает глаза и чуть наклоняет голову в сторону. Гоголь улыбнулся, ещё раз лизнул место предыдущего укуса и прильнул губами к чувствительной коже. Сигма вздрогнул – по всему телу прошлись мурашки. Руки крепко удерживаются Николаем так, что Сигма не может выбраться из чужой хватки.       Гоголь выпрямляется, чтобы оценить свою работу. Проводит кончиками пальцев по красной отметине и шумно вздыхает. Свободная рука скользит ниже, задевает сосок совершенно случайно – Сигма дёргается от этого ощущения – гладит рёбра и живот, поднимается по бедру к согнутому колену и, в конце концов, останавливается. Гоголь наконец отпускает запястья партнёра. – Я очень хочу услышать тебя, мой дорогой Сигма. Не смей закрывать рот, иначе мне придётся тебя связать.       Николай лучезарно улыбается и, переместившись к ногам Сигмы, бережно разводит чужие колени и размещается между ними. Гоголь несколько раз целует живот партнёра, держа его за талию, и втягивает кожу возле пупка. Он языком проходится по краснеющему пятнышку, впивается зубами в нежную кожу чуть ниже предыдущей отметины. Сигма выгибается навстречу касаниям. Он не знает, куда деть руки, и в конце концов пальцы одной из них зарываются в светлые волосы Николая. Гоголь делает глубокий вдох носом и выдыхает воздух ртом в живот Сигмы, вызывая щекотку и мурашки. В ответ на недовольный взгляд клоун смеётся и, выпустив талию Сигмы из рук, отодвигается, чтобы поцеловать внутреннюю сторону его бедра. Гоголь смотрит партнёру прямо в глаза, смущая его, и продолжает улыбаться. Отстранившись, он дотягивается до тюбика лубриканта. – Как себя чувствуешь? – Гоголь щёлкает крышкой и выдавливает смазку на пальцы. – В порядке.       Сигма еле отдышался. Он явно был напряжён, и, чтобы его успокоить, Николай целует его в лоб. Почему-то это действие помогает каждый раз, в том числе и сейчас – Сигма немного расслабляется. Гоголь, спустившись рукой по ноге к бедру, сильнее отводит его в сторону. Сигма, раскрытый и смущённый, снова пытается ухватиться за что-нибудь и находит запястье партнёра. Он ощущает холодный мокрый палец около своего анального отверстия и рефлекторно сжимается. Сигма старается дышать глубоко, но вдохи и выдохи всё равно получаются рваными. Гоголь снова лижет и кусает его шею, отвлекает от первого проникновения. Палец легко проскальзывает внутрь на половину и останавливается, давая время привыкнуть. Сигма выгнулся, стараясь уйти от новых странных ощущений, но так только сильнее насадился на палец. Николай целует его плечи легко и нежно, без укусов, но, не удержавшись, оставляет два алеющих пятнышка на границе с шеей. Сигма постепенно успокаивается и выгибается второй раз. Гоголь понимает его и начинает двигаться, постепенно наращивая темп. Он выходит на пол пальца и вбивается почти по самые костяшки. Сигма чувствует, как Николай задевает что-то внутри. Первые ощущения были весьма странными. Палец внутри казался слишком уж инородным, но чертовски приятное чувство разливалось внизу живота. Сигма впивается ногтями в запястье Гоголя, кусает губы и почти стонет. Николай ещё несколько раз входит под нужным углом. Неожиданно для Сигмы движения становятся более плавными и медленными. Гоголь гладит мягкие стенки, давит на них, растягивая, и снова входит глубже. Теперь он не точечно попадает по простате, а слегка надавливает на неё всей подушечкой пальца. Сигма впивается в его спину до почти кровоточащих царапин, сам двигает тазом навстречу пальцу, но Николай не ускоряется в ответ, а продолжает мучительно медленную растяжку. Сигма выгибается как может, подставляется под поцелуи – жаждая прикосновений. Он наконец не выдерживает – за волосы притягивает Гоголя к себе и не даёт отстраниться. – Ещё.       Николай вводит второй. Он медленно двигает пальцами, проникая так глубоко, как только может. Гоголь сгибает пальцы внутри, расширяя проход, и снова выпрямляет их. Сигма прячет вспотевший лоб в изгибе шеи Николая и крепче обнимает его плечи. Так хорошо. Приторное удовольствие переполняет всё тело, но его хочется больше и больше, им невозможно насытиться, и двух пальцев с каждым умелым волнообразным движением становится слишком мало, а темп кажется слишком медленным. Сигма снова выгибается, чтобы насадиться ещё сильнее, и пальцы попадают по чувствительной точке. Он тихо мычит, но затыкает себя шеей Николая и оставляет на его коже глубокий след от зубов. Ещё несколько толчков и пыльцы пропадают. Сигма что-то невнятно сказал и зажмурился от неприятного чувства пустоты внутри. – Перевернись и встань на четвереньки.       Просит Николай хриплым голосом. Сигма послушно переворачивается, а Гоголь подкладывает подушку ему под грудь. Член Николая прижимается к его входу, и дыхание предательски сбивается. Гоголь убирает волосы Сигмы со спины, целует его сначала в затылок, а потом между лопаток и аккуратно сгибает его локти. Сигма послушно прогибается в спине, совершенно случайно вжимаясь ягодицами в пах Николая, отчего он стонет куда-то в спину Сигмы. Гоголь снова открывает смазку и обильно капает прохладную жидкость на пальцы. Он проникает в анальное отверстие двумя пальцами и через нескольких размашистых движений добавляет третий. Сигма с силой сжимает подушку, пока Николай успокаивающе целует его плечи, а свободной рукой гладит спину. Гоголь не может больше сдерживаться, возбуждение уже стало болезненным. Он не медлит, двигая пальцами внутри, но остаётся таким же аккуратным.       Когда Сигма начинает толкаться бёдрами навстречу, Николай вынимает пальцы. В ответ на недовольный полустон он легко кусает Сигму под левой лопаткой. Гоголь открывает упаковку презерватива и надевает его на член. Хочется толкнуться резко и быстро, выбить весь воздух из человека под ним, оставить глубокий след от зубов на его затылке и вколачиваться, пока ноги не начнёт сводить от боли.             Николай вздохнул и прикрыл глаза. Он придерживает Сигму за талию, входит медленно и плавно, даёт время привыкнуть. Сигма тяжело дышит, чувствуя, как член давит изнутри. Гоголь начинает двигаться: он медленно выходит почти на треть длины и снова входит. Сигме этого мало – он толкается бёдрами назад и закусывает губу от боли. Он не хочет издать даже звука. Всё в порядке, можно потерпеть. Но Гоголь складывает руки у него на талии, удерживая и не давая толкаться. Сам он тоже остановился. Николай наклоняется и целует Сигму в позвонок, выступающий через тонкую кожу на шее. Он ждёт, когда партнёр привыкнет, когда уйдёт эта болезненная дрожь тела под ним и они вместе смогут получить удовлетворение. – Ну что ты медлишь. Я не настолько нежный. – Если ты не сможешь ходить из-за боли в заднице, весь мой план накроется. Так что будь послушным и подожди, пока не привыкнешь. – Я уже привык. – Не ври, Сигма-кун       Сигма не знает сколько прошло времени, но Гоголь наконец возобновил толчки. Медленные, размеренные, их было ужасно мало. Но Николай не даст насадиться самому. Остаётся только произнести столь смущающую просьбу. – Ещё. Хочу сильнее.       И Гоголь слушается, ускоряется, выбивая из Сигмы будоражащие сознание звуки. Он такой красивый. Эта изящная бледная спина, тонкие, поражающие своей аккуратной красотой и силой руки, и эти прекрасные волосы. Но своими не менее прекрасными ладонями Сигма закрывает себе рот. Николай обещал связать его, но прерываться сейчас ни в коем случае не хочется. Тогда Гоголь аккуратно, не сбавляя темпа, прикасается к лицу партнёра. Он уводит ладони ниже, берёт его за подбородок и чуть приподнимает, чтобы Сигма выгнулся сильнее. Его длинные двухцветные волосы давно растрепались и лезут в лицо. Николай толкается грубо, размашисто, входит почти полностью: так что слышно шлепки кожи о кожу. – Нравится, Сигма-кун? – А? – Я спрашиваю, тебе нравится, когда я беру тебя так? Внутри тебя безумно горячо, ты слишком сильно сжимаешься вокруг моего члена. Неужели настолько приятно? – Я не... главное не останавливайся. – Остановлюсь, если тебе не нравится. – Нравится, мне всё нравится. Замолчи и не сбавляй темп.       Рука Гоголя плавно скользит с подбородка на шею. Сигма будет недоволен, увидев там не только следы от зубов и губ, но ещё и красные полосы от пальцев. Звуки хлюпанья смазки и стонов клоуна разбавил кашель. Видимо, Николай перестарался. Извиняясь, он гладит след от пальцев. Рука движется всё ниже, мимолётно задевает сосок и ложится на живот. Гоголь чувствует, насколько глубоко и быстро проникает в Сигму. Он меняет угол проникновения и слышит сладостный стон своего партнёра. Николай ускоряется, продолжает попадать по чувствительной точке.       А у Сигмы крышу снесло. Он никогда такого не чувствовал. Живот тянет от возбуждения. он окончательно потерял контроль над собственными звуками и совершенно перестал сдерживаться. Гоголь опять кусает его за плечо, а потом перемещается к уху. – Я люблю тебя. – Я не верю, – Сигма еле выговорил слова, задыхаясь в очередном стоне. – Что? Совсем-совсем не веришь? – наигранные эмоции раздражают. Но это остаётся где-то там, так далеко сейчас, когда Сигма на грани оргазма. – Ты используешь меня, как орудие, чтобы убить лучшего друга.. – Это не показатель. Зато смотри, вон, как замечательно мы проводим время, пока направляемся к Феде. – Если бы ты любил меня так же, как и его, я был бы уже мёртв – Я люблю тебя, неважно, сильнее Фёдора или нет. – Заткнись, Ники.       Спустя несколько особо сильных толчков Сигма изливается на постель. Тело дрожит, а глаза закатились от удовольствия. Он рефлекторно сжался и услышал мычание Гоголя. Ощущения его проникновения многократно усилились из-за сверхчувствительности после оргазма. В конце концов Николай также кончает с протяжным стоном.       Гоголь продолжает крепко удерживать Сигму за талию, медленно отходит от резкого удовольствия. Он еле слышно мычит, запрокинув голову назад. Светлые волосы спадают на мокрые от пота плечи и спину. Придя в себя, Гоголь медленно вышел из расслабленного тела. Без крепкой хватки сильных рук Сигма устало упал на кровать. Николай снимает использованный презерватив, завязывает его и бросает куда-то к смазке и целой пачке. Он лёг рядом с Сигмой и притянул его к себе в объятья. – Ах, мой милый Сигма, ты отлично справился! Как насчёт ещё одного раунда? – Сколько времени у нас осталось? – Около двух часов. Не волнуйся, мы успеем. – Нет, я слишком устал. Нужно сходить в ванную. – Сигма делает глубокий вдох и медленно прикрывает глаза. – Тебе хотя бы понравилось? – в ответ лишь молчаливое тяжёлое дыхание. – Если ответишь, я отнесу тебя в ванную. – Лучше, чем я ожидал.       Гоголь тут же вскочил с кровати, потревожив придремавшего Сигму, схватил его и направился в уборную. Он ногой открывает дверь ногой, ей же включает кран. Николай аккуратно укладывает Сигму в ванну и настраивает воду потеплее. Сигма снова прикрывает глаза и, кажется, почти спит. – Можно помыть тебе голову?       Звонкий голос выдёргивает Сигму из полусна. Он согласно кивает, доверяя судьбу своих волос в руки Гоголя. Николай снимает душ со стены, находит отельные пакетики с гелем для душа и шампунем, подходи ближе к Сигме. Гоголь поливает двухцветные волосы, стараясь, чтобы вода не попала в глаза их хозяина. – Подержи.       Николай вручает Сигме душ, пока открывает пакетик с шампунем. Он выдавливает его в руку и намыливает волосы. Удивительно, как Сигма ухаживает за своими волосами? Как он поддерживает цвет так, что он совершенно не смывается? – Как давно ты покрасился? – Сколько себя помню, они всегда были такими. – не сразу ответил Сигма.       Гоголь не задаёт больше вопросов, принимает из рук партнёра душ и смывает пену с его волос. Николай просит Сигму привстать и сдвинуться к краю ванны, чтобы он смог присоединиться к нему. Сигма сидит сжавшись, места не хватает на двух взрослых мужчин. Когда Гоголь сел в удобную позу, он обнял своего партнёра со спины и подтянул ближе к себе так, чтобы они вместе могли удобно лечь. Николай рукой расчёсывает мокрые волосы, вслушиваясь в тихое размеренное дыхание. – Ты правда собираешься убить его?       Сигма прерывает тишину. Видимо, это правда волновало его. Руки обвивают хрупкое тело, Гоголь наклоняется к двухцветной макушке и вдыхает приятный запах шампуня. – Конечно! Но это будет небанальная смерть. Я собираюсь устроить соревнование на выживание между нашим дорогим другом и, как его там, из агентства. – Гоголь потирает подбородок, слишком гипертрофированно отображая процесс размышлений. – точно, Дазай! – Всё ради свободы? – А что для тебя свобода? – Сигма дёргается от звонкого смеха, раздавшегося недалеко от уха. – Убивая людей, ты говорил, что даришь им освобождение. Значит свобода – это смерть? Ты мёртв для Фёдора, для "Смерти небожителей". Ты мёртв для всех, кроме меня       Гоголь молчит, не хочет прерывать Сигму, пока он целует его в лоб. – Давай сбежим вместе. Подальше от агентства, мафии и всех этих организаций. – шёпотом, страшась ответа, спрашивает Сигма.       Николай тянется к чужим губам. Поцелуй получается смазанным, влажным. Рука гладит рёбра, опускается на плоский живот, надавливает. Его опять используют, не так ли? – Я не могу – Из-за Фёдора? Тебе так важно убить его? – Убив единственного человека, который меня понимает, я освобожусь от ловушки под названием "чувства".       Сигма уворачивается от очередного поцелуя и отодвигает Гоголя рукой. – Я не могу убежать не только из-за Фёдора – Что ещё тебе мешает? – Рано или поздно мне и тебя придётся убить.       Гоголь кусает его шею, отвлекает от размышлений. Сигма коротко стонет и впускает руку в светлые кудрявые пряди. Рана от укуса нежно зацеловывается сухими, шершавыми губами.       Николай тяжко вздыхает. Хорошо, что Сигма не может понять его – чувства не душат до физического ощущения боли в груди.       А Фёдор понимает. – Меня всегда понимает лишь Дост-кун. – клоун усмехается, но улыбка получается какой-то искусственной и даже печальной. – И поэтому ты так привязан к нему?       А Гоголь лишь молчит в ответ и грустно опускает голову, словно провинился перед Сигмой. – Он достоин того, чтобы ты убил его из-за своих чувств. Что со мной будет после этого? Ты меня отпустишь? – Может да, а может и нет. Ты же только что хотел убежать вместе со мной? Ты такой непостоянный, Сигма-кун. Ты расстроился? Хочешь, чтобы я тоже тебя убил? – с усмешкой спрашивает Гоголь – И даже поцеловать не разрешишь? – Нет – Ах, Сигма-кун, ты убьёшь меня быстрее, чем мы доберёмся до Франции! – Гоголь театрально прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу и задирает голову. Вздыхает, будто вот-вот умрёт. Он придвигается ещё ближе и шепчет прямо на ухо: – И даже не дашь коснуться тебя?

***

      Сигма проходит по номеру несколько раз, чтобы проверить, не забыл ли он чего-то. Гоголь стоит в дверях и ждёт его. Бывший менеджер казино наконец подходит к нему, кивает в знак, что всё в порядке и они могут идти. Ключ-карта разблокировала дверь.       "Всё, что было в этом номере, останется здесь же", – думает Сигма. Завтра, по плану, они с Гоголем должны устроить вторжение в сильно охраняемую тюрьму для эсперов. Может, это будет последний день Сигмы. Он очень хотел бы провести его у себя дома, в казино. Как жаль, что он уже никогда не вернётся туда.       Крупная ладонь в ярко-красной бархатной перчатке нежно обхватывает ладонь Сигмы. Его целуют куда-то в щёку. Сигма гладит Гоголя по волосам. – Стой, как ты назвал меня во время секса? – Ники, я не помню. – Сигма хотел уйти дальше по коридору, но Гоголь крепко держал его за руку, никуда не пуская. – Да! Именно, Ники! – Больше не буду звать тебя так, извини. – Нет-нет, мне очень нравится. Ну-ка, повтори. – Ники? – Ах, мой дорогой Сигма, это прозвище звучит просто чудесно!       Сигма устало вздыхает, но тянется к скуле Николая и оставляет на ней почти невесомый поцелуй.