Продолжение пути

Он толком не помнил, где он находится и кто он такой. Он не помнил даже своё имя. Всё, что он знал - весь его мир был в том, чтобы рубить киркой горную породу, не видя солнечного света. Это всё, что он знал уже долгое время, это всё, что у него осталось. Крепкое приземистое тело для этого подходило как нельзя лучше. Чадящий фонарь, дававший неровный, дёрганый свет, был единственной яркой точкой в поле зрения. Помимо кирки и кучи камней, среди которых иногда попадались жилы драгоценных металлов и различные самоцветные камни, у него были сны и обрывки воспоминаний. Механически жуя сухарник, запивая его прогорклой водой, он силился вспомнить хоть что-то. Ему снилась гора. Но гора во сне не была его тюрьмой. Там было много света, вкусной еды, какие-то существа, которых он звал друзьями. Перерыв на обед в четверть часа заканчивался ровно в тот же момент, когда он доедал последние крошки и выпивал последний глоток воды. Привычка, выработанная годами. Ноги шли чётким шагом в полметра, хотя он уже давно оставил попытки как-то изменить свою судьбу, и его уже не заковывали в колодки довольно давно. Сильный и упрямый, твёрдый, как сами горы, его дух был надломлен вечной тьмой, существованием на грани жизни и смерти. Ему не везло. Его тело было слишком хорошо подготовленным, чтобы умереть от слабости. Его зубы не расшатывались от ужасных условий, и он не терял возможность есть сухарник. Его желудок справлялся даже с гнилой водой. Его тело было сильнее, чем у большинства существ, что так же грызли гору изнутри. Из какого-то внутреннего упрямства он не мог просто взять и упасть, пока у него оставались силы. Тех, кто упал и не поднимался даже под ударами хлыста, уносили куда-то далеко за пределы шахты, и больше он их не видел. Но его тело оказалось достаточно выносливым и сильным, чтобы сносно переносить такие нагрузки, которые поставили бы на колени иных сильных людей. С каждым месяцем он терял драгоценные обрывки сна, воспоминаний. Сегодня он не смог вспомнить и своё имя. Огромные подземные залы из его воспоминаний превращались в узкий забой шахты, где он коротал уже… Он не знал, сколько он здесь. Свежее мясо и хмельное пиво были на вкус как сухарник, то есть абсолютно безвкусными или, и того хуже, отдавали тухлятиной. Яркие подземные огни его дома обращались маленьким чадящим светильником, а друзья - такими же измождёнными рабами, как и он. Сны оборачивались против него, как в кривом зеркале, что увеличивало плохое и уменьшало и искажало всё хорошее. Он. Он боролся против этой силы, что ломала его. Такие, как он, непреклонны, просто в силу своей природы, но то, что не гнётся, однажды может сломаться. Огненное око из его снов уже порой мерещилось и наяву, и он отмахивался от него короткой мускулистой рукой. И всё же, пусть разум и воля его были крепки, он сломался. Нельзя было сказать, что он полностью покорился. Нет, такие, как он, встают на колени только по сознательному выбору. От него осталась лишь пустая оболочка, дух едва теплился в теле. И в этот момент мрак и кошмары покинули его. Огромная волна силы встряхнула их шахту, и местами прошлись обвалы. Завалило и его. У него уже не хватало сил выбраться - не с такой кормёжкой. Его придавило несколькими камнями. Он забылся беспокойным сном, но даже столь крепкий организм не выдержал в конце концов. Под землёй время течёт иначе. Сверху капала вода. По капле, зато он мог дотянуться и пить. Был ли смысл продлевать своё существование - он не знал и даже не думал об этом. Он просто жил. Если он умрёт, то не потому что сдался, а потому что природа или враги просто оказались более сильными и крепкими. Неделя или около того на одной воде. Зато ему вновь снились незамутнённые сны. Он даже почти вспомнил своё имя. И во время очередного сна так велико было его желание покинуть это бренное тело и вернуться в чертоги, которые он так явно видел во сне, что странной тени из огня и тьмы, которая тащила нечто бесформенное и светящееся, осталось лишь лёгким движением вытолкнуть его душу из тела и занять его место. Тело гнома, похороненное под грудой камней, замерло, чтобы через секунду вдохнуть вновь. Легкие вновь наполняли грудь воздухом, сердце качало кровь, разум разгорался новыми мыслями. Новый владелец тела был куда более деятельным и обладал совсем другими возможностями. Его тело всё так же голодало и было слабо, но он мог черпать энергию и из других источников. Через час последний камень было откинут, и гном выпрямился. Предыдущий владелец затушил чадящий светильник почти сразу, так как не был уверен в том, что есть ток воздуха. Новый видел и чувствовал мир иначе. Горящие, как угольки, глаза видели, куда надо выбираться. Щелчок пальцами высек очень слабую искру, но её хватило, чтобы зажечь фонарь. Саурон вернулся вновь, пусть и не так, как хотел. Ныне сила и возможности набольшего из майар были столь слабы, что в предыдущем воплощении он бы отринул слугу, который решил бы ему служить, имея нынешний уровень силы. В глубине тёмного разума зрел новый план захвата всех живущих в Средиземье. Он сделал шаг, второй, третий. Остановился. В голову ничего не приходило. Он не знал, как, будучи запертым в теле гнома, почти совсем без былого могущества, осуществить свои цели. Это колебание стоило ему всего. Потому что душа, что он тащил с собой, как заёмный источник силы, вдруг очнулась. Яростный внутренний вопль раздался в разуме Саурона. Волна гнева снесла все его щиты, и он, будучи слабее того, кого посмел попробовать взять в плен, уступил тело другой душе и воле, что были сильнее. - Что за чёрт? Где я?! «Оркгрим. Как видишь, твоё предательство тебе аукнулось». - Саурон. Опять ты, древняя погань. Я умирал страшной смертью не для того, чтобы вновь оказаться здесь. «Никому не ведомо, куда отправляются люди после смерти. Но ты нёс в себе часть моих чар, как внутри себя, так и заключённых в Кольце. Ты касался его, и отныне этот след на твоей душе никогда не исчезнет. Твоя судьба служить мне, вечно». Гном сел и опёрся о скалу, из-под которой недавно выбрался. - Так-так-так. Минуточку. Значит ты, колдун вшивый, смог заграбастать мою душу и даже вновь заключить её в тело. Гномье, ага, вижу. Но знаешь, что-то я тебе не верю. Мне известно, что ты, после смерти своего драгоценного Кольца, столь слабая тень, что никогда не смог бы воплотиться вновь. И вот набольший из майар вместо того, чтобы создать себе новое тело, какое только смог бы, забрал явно чужое. Я уже вижу куски памяти этого гнома. И более того, этим телом управляю я. А не ты. Из чего я делаю вывод, что ты сейчас нечто вроде ментального захребетника. Паразит души, пиявка, питающаяся чужой силой. Как тебе вообще в голову взбрело попытаться взять меня, того, кто тебя и убил? Ты просто гений. «Твоя душа - единственный доступный мне маяк, а ты и впрямь сильнее меня сейчас, но это на самом деле не имеет смысла. Это тело было наиболее могучим и подходящим, а также не слишком далеко от моих бывших владений. Если точнее, мы на территории Мордора. Тут безопаснее - дальше от сил света». Я некоторое время молчал, обдумывая, что сказал мне Тёмный Властелин. - Правильно ли я понимаю, что ты выдал мне эти тайны неспроста? «Да. Ты орк, а я майар. Ты подчинишься мне рано или поздно, даже если на это уйдёт время. У меня его до скончания времён, и разум мой крепче, я жил тысячи лет и смогу сломать тебя». - Ну, во-первых, я человек. Один эльфийский ритуал забросил меня из моего обличья в другом мире в тело орка. На этот раз молчал уже Саурон. «Это многое объясняет, но не меняет суть дела». - Ещё как меняет. Ещё как. У меня было время в загробном мире поразмыслить над тем, что случилось. Оказывается, в моём случае лучшим выходом было самоубийство в теле орка, как только я там очутился. К сожалению, мои принципы дали сбой в этой непредвиденной ситуации. Если бы Оркгрим умер ещё до того, как взял это имя, то я бы был сейчас уже где-то ещё, а Средиземье бы всё равно тебя одолело. Забавно. Я был целителем в своем мире и считал, что самоубийство не выход ни в каком случае. Смерть неизбежна, и пока можно трепыхаться или хотя бы лежать в направлении цели, её не следует искать, ведь раз смерть неизбежна, то тот, кто ищет смерти, не ищет ничего. Что ж, надо внести поправку. Если ты внезапно оказался в другом мире в теле орка, то самоубийство может вполне себе быть лучшим выходом. «К чему ты это?» - Я вот думаю, не разбежаться ли мне и не удариться ли как следует лбом вон об ту заманчивую острую скалу. Если ты и правда можешь воплощаться сколько угодно раз, используя мою душу как внешний аккумулятор для своих батареек, вряд ли ты можешь делать это тут же. И я просто никогда не дам тебе возвыситься, убивая каждое твоё новое тело. Тогда всё будет точно так же, как если бы меня не было в этом мире. С поправкой, что мне придётся стать серийным самоубийцей. Но если честно, вряд ли мир заслуживает терпеть тебя ещё раз. Или может даже меня. Так что цена кажется соразмерной. «Через тысячелетия твой дух падёт, и я смогу быть во главе нового тела. Я умею ждать». - Я смогу захватить руку. Или ногу. Тебе никак без войны, ведь ты по-другому не умеешь. И в решающий поединок ты проиграешь. Это я смогу всегда. Или ты думаешь, я не чувствую, что ты пытаешься взять контроль над левой рукой? «Тогда мы в тупиковой ситуации». - Я не знаю, сколько меня не было. Но я успел передумать так много мыслей. Каждое мгновение казалось таким долгим, как земная жизнь. Время в том мире течёт явно иначе, если оно вообще существует там, это время. «Что ты хочешь сказать?» - Я выберусь. Я выберусь отсюда и проживу чёртову достойную жизнь в этом чёртовом дивном мире. Если ты будешь мне мешать, мы будем воевать нашу бесконечную войну, невидимую для всего Средиземья. «И в чём мне выгода помогать тебе? Я так же могу мешать всеми возможными методами, которыми ты так щедро сам со мной поделился». - А это будет битва, наша с тобой, но на куда более глубоком уровне. «Объяснись». - Мы выйдем и попробуем. А, к чёрту пробовать. Мы выйдем и займём место в этом мире, такое высокое и достойное, какое только возможно. Это будет война наших идеологий. Если мир действительно достоин, чтобы его завоевал и держал в руках сильнейший, то будем считать, что ты победил, и я сам, если честно, не прочь править Средиземьем. Это ведь твоя величайшая цель? «А если победишь ты?» - Ты меня отпустишь, и я спокойно уйду в… Ну, куда-нибудь. «А мне достанется роль бессловесной тени? Не пойдёт». - Я уверен, Ледяная Скорбь лежит, занесённая снегом, около вершины Келебдила. Там же лежит и балрог. В мире ещё есть могущественные артефакты и места силы. Если я выиграю, то последним действием обеспечу тебе существование и без своей драгоценной души. «Ты предлагаешь спор. Либо я перестану быть тем, кем являюсь по сути - Тёмным Властелином. Или ты шагнёшь на сторону зла. Что уже случилось однажды, когда ты был орком. Я не знаю, зачем тебе заведомо проигрышное пари, но, считай, мы заключили сделку. Что дальше?» - А дальше… Дальше надо выбраться из этой дыры, иначе мы никогда не узнаем, кто из нас двоих прав.