***
Вечер незаметно, капля за каплей, окрасил синими чернилами склоны Тайской долины. Ели и сосны в прохладной дали слились в густую, дремучую массу – как пятно темно-зеленой, почти черной краски – и дышали легкой, пока еще малозаметной туманной сыростью. Выше, над неровной линией деревьев, издалека напоминавшей мех на медвежьем загривке, поднимались голубовато-серые осыпи, светлые пятна снега, и наконец – покатые вершины Берегового хребта. Солнце уже скрылось за ними, и теперь холодные скалы темнели на фоне мягкого, как суфле, пастельного, желтого сияния. Еще выше небо было чисто-белым, а дальше – слегка голубым. Мидория опустил голову. Залюбовавшись природой, он совсем забыл, что должен был сделать короткий привал. Вздохнув, парень взвалил на плечи тюк с грузом, последний за день, и приказал себе идти дальше. «Всего лишь еще один переход, – подбодрил себя он, – и можно будет поужинать и отдохнуть!..» Добравшись до лагеря, юноша сбросил вьюк на землю и растянулся на нем же. Однако, Мидория знал: стоит вот так расслабиться, и его сморит сон. Тело, измотанное ежедневным трудом, требовало отдыха, но отдыхать еще было рано. «Я должен поесть, – мысленно сказал парень. – Пообщаться с Ураракой-чан! И с сэром... Нельзя запускать себя! Одной только работы и сна я не выдержу!» К счастью, ему даже не пришлось ждать: сегодня он пришел в лагерь последним. Урарака уже давно приготовила ужин, а Яги ждал Мидорию у костра. Присев на чурбак, юноша с удовольствием зачерпнул ложкой бесхитростной манной каши. Конечно, это был не обеденный пирог, но все же Урарака постаралась, как могла, даже с таким простым блюдом. – Хочешь еще? – спросила у Мидории девушка, и, не дожидаясь ответа, протянула ему руку, чтобы забрать миску. Юноша опустил глаза, но отказываться не стал. Все-таки есть после такой тяжелой работы ну очень хотелось. Получив тарелку обратно, Мидория с благодарностью кивнул своей спутнице, снова взялся за ложку, и... Его сердце подскочило в груди и забилось так быстро, так радостно. На краешке миски лежала красная-красная клюквина с зеленым листочком. Мидория поднял взгляд на Урараку. Воспоминания об их знакомстве захлестнули его. Тогда тоже был вечер, только сумерки были намного гуще. Тогда тоже дул легкий, прохладный ветер, а воздух словно звенел от чистоты. А утром, когда они впервые завтракали вместе, Урарака подложила ему в тарелку цветочек – как знак своих нежных чувств! Поймав взгляд Мидории, девушка тут же отвела глаза и покраснела. Молодой человек вдохнул воздух и улыбнулся ей – тепло, широко, искренне. Его сердце словно растаяло, согретое волшебными чувствами. «Урарака-чан! – хотелось сказать юноше. – Спасибо тебе, что ты помнишь... что понимаешь...» Аккуратно отодвинув ягодку в сторону, он принялся за еду.***
После ужина Яги с подростками остались у костра, греясь в его животворном тепле. Чем прохладнее становилось на тропе, тем уютнее было сидеть вот так, в кругу апельсинового, летнего жара, и смотреть на летающие в воздухе искры, и говорить, говорить обо всем на свете... Мужчина, прикрыв глаза, расслабленно, с легкой улыбкой слушал, как Мидория рассказывал Урараке о Сан-Франциско. О том, как жилось ему с матерью до появления приемного отца. О том, как он пытался дружить со вспыльчивым соседом по имени Кацуки Бакуго. Яги хорошо знал этого неуживчивого, ершистого парня. Он видел в его приемном сыне только соперника. Всегда пытался доказать свое превосходство. «Должно быть, для него наш отъезд на Аляску стал настоящим шоком», – подумал мужчина. – Кстати, мы так и не удосужились обсудить наш дальнейший маршрут, – сказал он подросткам. – Сэр! Так давайте сейчас? – Можем оставить на завтра. Утро вечера мудренее. – Правильно! – Урарака помахала кулаком в воздухе. – Лучше про Калифорнию! Яги-сан, теперь вы что-нибудь расскажите, пожалуйста! Улыбнувшись, Яги поведал ребятам о том, как впервые встретил Гран Торино в свои молодые годы. Как они вместе добывали золото в Сьерре-Неваде. Как начальник прииска стал ему не просто лучшим другом, но и настоящим наставником. Закончив рассказ, Тошинори помолчал, собираясь с мыслями, а потом отвернулся, будто бы вытирая попавшую в глаз пылинку, и поспешно сказал: – А как там твоя колибри, юная Урарака? Девушка с радостью сообщила: – О, она уже летала сегодня! Ну, вы и так, наверное, поняли. Испортила нам пирог... Но это не важно! Главное, что она в порядке. Боюсь, правда, нам с ней вскоре придется расстаться... Яги-сан, а вы не знаете, можно ли как-нибудь ее... – Урарака оттопырила губу. – Приручить, что ли? – Понимаю, – ответил ей мужчина. – Конечно же, не хочется расставаться. Но это же дикая птичка. Совсем еще молодая, наверное, весной вылупившаяся, но все равно... Вскоре ей нужно будет лететь на юг, на зимовку. А следующей весной она, наверное, вернется сюда же, чтобы выводить собственное потомство. Урарака задумчиво опустила глаза, а потом сказала: – Как было бы прекрасно, если бы мы встретили ее снова, возвращаясь домой! – Девушка вздохнула. «И все равно, так не хочется отпускать!» – было написано на ее грустной мордашке. – Ты не давала ей имя? – спросил Яги. – Пока нет. Но нужно придумать! Даже если она улетит... мы ее уже любим, правда, Деку-кун? – Ага. – Может, назовем ее вместе? – предложил мужчина. Урарака устремила взгляд в вечернюю даль. – Надо назвать так, чтобы было понятно, почему, – сказала она. – И чтобы имя ей подходило. Она такая милая... маленькая. Имя у нее должно быть таким же. – Коротким, – кивнул Мидория. – И «говорящим», значит? – уточнил Яги. – Да, именно. – Ну, давайте подумаем. – Тошинори почесал подбородок. – Может, как-то свяжем его с обстоятельствами ее спасения? – Да я же просто нашла ее на земле. Подумала сначала, что это еловая шишка, – улыбнулась девушка. – Может, так и назовем ее? «Шишка»? – Нет, глупо! Каждый раз вспоминать, какая я невнимательная? – Урарака шутливо насупилась. – Не невнимательная, а наоборот, наблюдательная. Я так прошел мимо и ничего не увидел! – возразил ей Мидория. – Или, может, придумаем что-то, связанное с тем, что она делала? – продолжил рассуждать Яги. – А это лучше всего знаешь именно ты, Урарака. Девушка уткнулась носом в костяшки пальцев. – Она пробовала летать. Много пила сладкую воду. В пирог врезалась. – «Клюква»? – брякнул Мидория. – Нет... слишком блинное слово. – Блинное? – повторил юноша. – Длинное! – Урарака прыснула. – Я опять заговариваюсь! Наверное, пора спать... Яги поднялся с чурбачка, заменявшего сиденье. – Ну, это тоже можно оставить на завтра, – согласился он. – С утра придумаем. – Ну, ладно... – развел руками Мидория. – А по мне, так «Клюква» – хорошее, блинное имя. Урарака замахала руками. – Деку-кун! – Кстати, хорошо было бы... попробовать на завтрак блины, – смущенно добавил юноша. – А вот это учту! – Его спутница с готовностью ухватилась за новую тему. – Завтра и приготовлю! – Вот и славно. Ну, давайте тогда на боковую? – заключил Яги.***
Урарака подняла гнездышко с сонно оглядывающейся колибри и перенесла его из-под тента, расположенного недалеко от костра (так, чтобы было и тепло, и безопасно), в палатку. Засветила керосиновую лампу в безопасном стеклянном абажуре, поставила ее на землю. Взяла блюдечко. – Попей водички на ночь, и баю-бай, – сказала она птичке. Колибри повела головушкой и сунула клюв в пододвинутую тарелку. Урарака отошла на шаг, любуясь своей милой питомицей. – Как она? – В палатку заглянул Мидория. – Кормится перед сном, – ответила девушка. – А где Яги-сан? – Отправился к реке, набрать воды на всякий случай. Урарака протянула руку к колибри, чтобы погладить ее по макушке. И вдруг птичка, до сих пор сидевшая смирно, вспорхнула из гнезда и закружилась под куполом палатки. – Ай! Глупая! Опять за свое? – вскрикнула девушка. – Деку-кун, осторожней, не задень ее! – Подожди, не лови, пусть сама сядет! Подростки одновременно попытались увернуться от выписывавшей виражи птички, натолкнулись друг на друга. Пребольно ударились лбами. – Ой! Колибри врезалась в парусиновую крышу, запуталась в складках и отчаянно забила крылышками. – Постой, не надо... Урарака протянула руку, чтобы вызволить бедняжку, одновременно делая шаг вперед – и случайно оттолкнула Мидорию. Тот обо что-то споткнулся... Палатка обрушилась подросткам на головы. – Птичка, птичка! – закричала девушка. – Деку-кун, не шевелись! Где она? – Здесь! – сдавленно отозвался Мидория. Урарака уточнила: – Где? Ничего не вижу... – Лампа где? – перебил ее юноша. – Не знаю! – Где была? Ты заметила? – Кажется, на земле... – Хорошо! Смотри не разбей. – Но как? Я же не вижу, где она сейчас! – воскликнула Урарака. – Просто будь осторожней. Сердце у девушки сжалось. – Деку-кун, как ты можешь быть таким спокойным! Птичка же! – Она у меня. Все в порядке, – ответил ей молодой человек. Урарака затаила дыхание. – Правда? – Ну что ты! – Нет, нет, я... не сомневалась, ты не подумай! Просто... как? – Не знаю. Но она тут. У меня в ладонях. – Хорошо. – У девушки отлегло от сердца. – Давай выбираться! – попросила она. – Ага. Постарайся вытащить лампу. Подростки вслепую зашевелились под тяжелым тентом и наткнулись друг на друга. Урарака с радостью схватилась за руку Мидории. «Мой герой! – смущенно подумала она. – Я так распереживалась, а ты сохраняешь спокойствие! И птичку спас!» – Деку-кун! – Что? – Ты... прижимаешь ее к сердцу? – Очень осторожно, не бойся. Давай за мной, кажется, я нашел, где край. – А я нашла лампу! Выбравшись из-под упавшей палатки, Урарака отставила светильник в сторону и поднялась на ноги. Мидория тут же отпустил ее и прикрыл ладонями дрожащую птичку. – С ней все в порядке? – спросила девушка. – Да. Кажется, просто перепугалась. Урарака посмотрела на Мидорию широко раскрытыми глазами. – Деку-кун... – Ее щеки запылали, как цветы персика. – Ты опять... опять помог... и ей, и мне! – Ну, что ты... – смущенно отвел взгляд юноша. – Деку-кун! – Урарака бросилась к нему и легонечко обняла. – Осторожно, колибри! – Да, да! Я же аккуратно! – пролепетала девушка и тут же затараторила: – Кстати, дай ее мне, пожалуйста! Бедненькая моя! Ну что же ты такая глупая? Чуть не ушиблась снова... – Нелепая мысль вдруг пришла ей в голову. – Ой! Ты ведь не специально? Ты так хочешь остаться, да? Для этого не надо ничего рушить, дурашка! Просто оставайся, и все! Мидория коротко хихикнул. Поняв, как глупо звучит со стороны, Урарака подняла на него глаза, прыснула и рассмеялась.***
Яги вернулся от реки с двумя ведрами воды. Их нужно было прокипятить на еще теплившемся костре, чтобы на ночь было достаточно чистой воды – вдруг кому-то захочется пить? «И умываться с утра будет удобнее», – сказал себе мужчина. Подойдя к лагерю, он остановился, как вкопанный. Мидория с Ураракой стояли у обрушившейся, напоминающей пустой мешок палатки. Девушка баюкала в ладонях взъерошенную, смущенно-напуганную колибри, а юноша поддерживал ее руки своими – так нежно и заботливо, что у Яги потеплело на сердце. Подростки смотрели друг на друга и смеялись, ярко краснея. – Такая дурашка! Настоящая разрушительница. – Урарака-чан, попроси ее больше так не делать, ладно? – Попробую! Яги сделал было шаг вперед, намереваясь окликнуть их, спросить, что случилось – но передумал и широко улыбнулся. Мидория глядел прямо в лицо Урараке и не отводил глаз! Девушка тоже смотрела на него, не отрываясь. Влюбленная. Любящая. – Она специально! – рассмеялась Урарака. – Чтобы ты опять спас меня, Деку-кун! – Да не спасал я... Перестань! – Она очень умная – и такая глупенькая! Слышишь, как бьется у нее сердце? Мидория осторожно прикоснулся к примостившейся на ладони девушки птичке. – Это она дышит, – предположил он. – Двести ударов в минуту... А вдохов сколько? – Не знаю. И почему двести? Наверняка не всегда... То больше, то меньше, в зависимости от того, летает или сидит спокойно. – А сейчас? Мидория улыбнулся. – Наверное, сейчас даже больше. – В ней нет логики! – Урарака с нежностью провела пальцем по голове колибри. – Как она так может? И почему ты такая милая, птичка? Маленькая, любимая, глупая... Эри! – Что? – переспросил парень. «Эри», – повторил про себя Яги. Урарака широко раскрыла глаза и уставилась на Мидорию. – Вот и придумала! – рассмеялась она. – Конечно же, Эри! – «Разрушительница»? – перевел парень. – А записывается, как «ломать логику»! – продолжила Урарака. – Конечно, это она!