***
Урарака сидела на берегу реки, задумчиво глядя вдаль. Здесь, у самой воды, густые еловые заросли расступались, и открывался прекрасный вид на дальнейший маршрут. Тайя сегодня текла ровно и мягко, почти не пенясь – хотя девушка знала, что ниже по течению буруны не прекращаются никогда. Но сейчас ей повезло, ведь и погода, и местность согласились подарить любому остановившемуся на берегу путешественнику волшебное зрелище. Вода в реке струилась спокойно, так что можно было тщательно рассмотреть, какого же она, в конце концов, цвета. «Совсем-совсем незаметный зеленоватый оттенок, – отметила про себя Урарака. – И как будто бы светится!» Тайя действительно словно мерцала – особенно заметно это было там, где густые прибрежные заросли касались воды. Разница между темно-зеленой листвой и лапками хвои с одной стороны, и малахитовоми волнами с другой была очевидна. Девушка устремила взгляд вперед по фарватеру. Вдали, за изгибом реки, виднелись горные склоны – справа темно-синий, как снег зимним вечером, а слева – небесно-голубой, с вкраплениями ослепительно-белого. Солнце еще только поднималось над долиной, так что эффект возникал потрясающий. И в эту прекрасную даль, миля за милей, вела путешественников уже ставшая родной тропа. Урарака опустила глаза. Прямо перед ней буйно зеленела последняя августовская растительность – какие-то ростки с разноцветными, от темно-зеленого до нежно-салатового, листочками, и кипрей с уже опавшими лепестками. От него остались только благородно-красные стебельки и белые, сухонькие черешки на месте цветов. Осень приближалась к Чилкуту. Совсем скоро погожие деньки должны были закончиться. Девушка глубоко вдохнула и улыбнулась. «Что бы ни было дальше, я пойду с Яги-саном и Деку-куном, и буду помогать им, чем смогу!» – пообещала себе Урарака.***
Обеденный перерыв показался уставшему Изуку настоящим благословением. Наевшись как следует и уже без смущения похвалив стряпню Урараки, парень прилег отдохнуть прямо на примятую траву. От земли пахло тепло и сухо, и немножечко пыльно – все-таки последний дождь прошел несколько дней назад. Мидория не смог вспомнить точно, когда именно это произошло – чувства и воспоминания последних десяти дней все смешались в его голове, представая перед сознанием, как череда прекрасных моментов. Вот он встречает Урараку в палаточном городке поздно вечером. Вот они переходят через сосновым мост и обнимаются. Поляна, полная цветов, и убаюкивающее тепло костра. Первые главы «Доктора Торна»... «Когда же все-таки лил дождь? – задумался Изуку. – Надо посчитать... Сегодня двадцать девятое – десятый день после высадки, кстати. – Парень стал загибать пальцы. – Двадцать седьмого, двадцать шестого... Двадцать пятого, получается!» Молодой человек уставился в небо, разглядывая плывущие облака. Утро выдалось солнечным, но Мидория чувствовал, со смесью сожаления и предвкушения, что погода начинает меняться. Голубое небо постепенно приобретало молочный оттенок. Долину залило ровным сиянием. Земля и камни теперь выглядели чуть более прохладно, сдержанно, серовато. Потускнела зеленая хвоя. Вершины гор спрятались в легком тумане. «Ничего, солнце еще вернется! – подбодрил себя юноша, поднимаясь с земли. – И вечер пусть будет погожим». Ему вдруг представилось, что они любуются закатом вместе с Ураракой. «Хороший день», – вспомнил Мидория. Так записывалась фамилия девушки на японском. Молодой человек улыбнулся. «Милая моя Урарака!» – мысленно сказал он, и его сердце наполнилось теплом, и забилось сильнее.***
Первый переход после обеда путешественники уже по традиции совершали все вместе. Старый лагерь окончательно сворачивали, костер тушили, а палатку складывали и уносили на новое место. Яги взвалил на спину стофунтовый тюк, к которому было приторочено еще пятьдесят фунтов нового груза. Даже мужчине, с его исполинским ростом и могучим телосложением, было тяжело переносить по пятнадцать таких нош в день. «Ничего, справимся!» – Самым трудным всегда было сделать первый шаг. Ну, и последняя ходка выдавалась особенно сложной. Но ничто в мире не могло сравниться с ощущением, которое возникало по завершении всей работы за день. «Сегодня, завтра – и мы доберемся до тайского ущелья, – подумал мужчина. – А там отдохнем как следует». Старожилы рассказывали, что сейчас на восьмой миле воздвигли много палаток. Кто-то даже начал строить деревянные дома – будущие отели и рестораны для путешественников. Как выглядели на тропе рестораны, Яги уже видел позавчера у Финнеганского брода. «Боюсь, что и отели получатся такими же маленькими. – Мужчина поудобнее перехватил тюк с грузом. – Но все-таки будет хоть какая-то крыша над головой, да деревянные стены». Естественно, для них с Мидорией и Ураракой такие удобства были бы все равно недоступны – и дело было даже не в деньгах (за размещение брали бы втридорога, Яги даже не сомневался). «Просто мы пройдем эти места задолго до настоящего наплыва искателей, – подумал мужчина. – Задолго до того, как здесь что-то успеют построить». От осознания того, что несмотря на ежедневно обгоняющих их путешественников, несмотря на всех, кто прошел этот путь раньше них, они все равно находятся будто на гребне волны, а позади накатывают все новые и новые толпы, у Яги захватывало дух. Сколько будет длиться золотая лихорадка, он предполагать не решался. Но одно было ясно наверняка – большинство опоздает и останется с носом. «Поэтому нам и нужно спешить, – сказал себе мужчина. – Ведь у нас еще есть шанс». В отличие от многих, Яги не строил иллюзий. «Первые новости о юконском золоте пришли в прошлом месяце – но это же только известия. Сколько участков уже разобрали местные старожилы? Сколько они их разрабатывают? И сколько месторождений еще осталось?» – Ответы на эти вопросы, должно быть, были неутешительными. Но попытаться все равно стоило. «И в любом случае, – улыбнулся Яги, – даже если у нас не получится... Мы столько всего уже сделали. Помогли человеку в беде. Встретили верную спутницу. Возможно, даже... – Мужчина представил Мидорию и Урараку держащимися за руки. – А еще – старых знакомых». Ностальгическая слеза защекотала уголок его глаза. «Да, мы не зря здесь. Мидория обязательно здесь возмужает – а это дороже...»***
Урарака шла вслед за мужчиной и юношей. Ей все еще было дико и странно видеть такие неподъемные тюки у них за плечами. «Как они только выдерживают? – подумала девушка. – И не просто выдерживают... Остаются веселыми. Улыбаются – мне, и друг другу, и просто так, окружающему миру... так искренне улыбаются!» Сейчас, с приходом облаков, на тропе было серовато и не очень уютно. Девушка бросила взгляд через плечо и увидела, через просвет у реки, все тот же ледник, которым они с Мидорией позавчера любовались. Белое облако почти что касалось горной вершины, так что снежная шапка и груда льда как будто оказались его продолжением. Речушка, среди елей и сосен стекавшая в тайскую долину, пенилась все так же чисто и ослепительно. «Дойдем до следующего крупного лагеря – и прочитаю Деку-куну еще несколько глав «Торна»! – Сердце Урараки сжалось от нежного ожидания. – А то сейчас на это совсем нет времени...» Все-таки девушку потрясало упорство и настойчивость ее спутников. Вчера, в первый день, когда Яги увеличил вес переносимого груза, Мидория свалился спать, как только проглотил ужин – и пообщаться с ним у Урараки не получилось. Будить, мешать – девушке такое даже не пришло в голову. Ее любимый так измотался... Ему нужен был отдых! Но на сердце у Урараки было одиноко и грустно. Идя к месту нового лагеря, девушка периодически сходила с тропинки и шагала по мелким белым камушкам, обрамляющим путь с двух сторон. Среди гальки попадались и валуны покрупнее – они были серого цвета. А еще неожиданная белизна перемежалась вкраплениями сухого, желтоватого мха. А еще дальше были елочки – совсем маленькие, чуть выше человеческого роста. Они росли вдоль тропы, раскинув свои пушистые лапки. А вот какие-то беленькие цветочки... И лишайники на камнях – разноцветные! А это... Урарака запнулась. На земле лежало что-то совсем небольшое, похожее на распустившуюся шишечку, только шишки-то были коричневыми, а это – сереньким, как окружающие камни, с частыми зелеными вкраплениями. Девушка приняла бы загадочный объект за крупную гальку, вот только эти странные чешуйки... Нет, перышки! Они колыхались на прохладном ветру. «Птичка! – подумала Урарака. – Дохлая...» Ей стало противно, и она уже почти отвернулась, как вдруг... «Нет, она не могла шевельнуться. Показалось», – попыталась отмахнуться от неприятных мыслей девушка. Но просто пройти мимо она уже не могла. Борясь с неприязнью, она сделала шаг в сторону от тропы и наклонилась над загадочным предметом. «Да, птица. – Губы девушки дрогнули. – Бедненькая. Должно быть, погибла...» Крошечное крылышко снова дернулось, и Урарака вся подскочила. Только сейчас до нее дошло, что это не птенец, и не какой-нибудь там воробушек... – Ой! – Ее глаза наполнились слезами умиления и сострадания. – Малюсенькая! Преодолевая страх и желание убежать и не видеть, девушка протянула руку и осторожно, словно стеклянную, поднесла к глазам крошечную бедняжку... Глазок-бусинка, маленький, кругленький и блестящий – а так блестеть могли только живые, красивые, и очень умные глаза – едва заметно моргнул и уставился на Урараку. – Ой! Ой... – Слезы заструились по щекам девушки. Она рухнула на колени, баюкая пичужку в ладонях. Она была совсем легонькой, как самая маленькая монета. И теплой, даже горячей. Урарака почувствовала сквозь тонкие перышки, как отчаянно-быстро стучит крохотное сердечко. Грудка птицы судорожно вздымалась – так часто, будто она задыхалась. Но девушка вспомнила, что это нормально, пусть и противоречит логике – двести ударов сердца в минуту... Ведь в руках она держала колибри – малюсенькую, растрепанную, с ушибленным крылышком, умилительно-прекрасненькую колибри.***
Мидория обернулся на голос девушки. В нем слышались слезы, так что сердце у парня отчаянно застучало, разгоняя кровь по уставшему телу. Броситься на помощь было его первой, самой сильной и правильной мыслью. Однако, пока он поднимал руки, чтобы сбросить с плеч тюк, ему удалось разглядеть свою милую, драгоценную спутницу – и расслышать в ее плаче нотки не страдания, а сострадания. «Что же случилось?» – Мидория распахнул глаза пошире. Урарака подбежала к ним с Яги, осторожно пряча в руках что-то крохотное. Юноша на всякий случай снял груз со спины и поставил его на землю. Наклонился, пытаясь рассмотреть, что там принесла ревущая в три ручья девушка. – Смотри, она совсем маленькая! – Урарака приоткрыла сложенные ракушкой ладони. Колибри лежала, свернувшись в пушистый комочек. Перышки у нее были совсем миниатюрненькими, но приглядевшись, можно было различить их структуру. «Будто веера», – подумал Мидория. Серенькие на брюшке, светло-зеленые, как молодые оливочки, на спине, они серебрились и золотились даже в неярком, рассеянном свете, залившем долину. Распушив крылышки и подняв дыбом перья на крошечной головке, колибри сонно щурилась и часто-часто дышала. – Яги-сан, можно, мы ей поможем? – шмыгнула носом Урарака. Мужчина подошел и заглянул в ладонь девушке. – Конечно же. Нужно, – тихо, но твердо сказал он. – Смотрите, как она дергает крылышком! Правое крыло у колибри не складывалось до конца, и неловенько торчало в сторону. Перья на нем были темно-серыми, и сквозь них, если посмотреть на свет, было видно пальцы Урараки. «Буквально полупрозрачные!» – закусил губу Мидория. Из-под зеленых перышек на спине выглядывал комочек белого пуха. И под крылом он тоже виднелся. А чуть ниже, там, где перья уже были светло-серенькими, можно было разглядеть крохотные черные лапки – три пальца спереди, один сзади, и едва заметные, будто игрушечные коготочки – совсем безобидные, как у майского жука, только прямые. Не сдержавшись, Мидория коснулся их пальцем. Лапки колибри дернулись, и птица спрятала их в пуху. – Ты что, не трогай! – всполошилась Урарака. – Вдруг она ушибется? Видишь, какая она слабенькая? Будто в ответ, птичка приподняла голову и ткнулась в палец Мидории клювом. Он у нее был гладким и черным, длинным, немножко изогнутым, как швейная иголочка. Юноша почувствовал подушечкой какую-то едва ощутимую влажность. У колибри был тонкий, очень длинный язык, и она только что стрельнула им ему в палец, приоткрыв на мгновение самый кончик клюва. – Ее нужно накормить чем-то! – Урарака утерла слезы локтем. – Яги-сан, пожалуйста, пусть Деку пока оставит свой груз, ладно? Можно, мы пойдем в лагерь? Мужчина кивнул. – Деку-кун, покажи мне дорогу, скорее, – продолжила девушка. – Где вы там остановились?***
Добравшись до нового места стоянки, Урарака подбежала к наполовину выстроенной пирамиде тюков. Крошку-колибри, дышащую так часто, что казалось, будто она дрожит, пришлось положить пока на саквояжик. Девушка поспешила достать клочок ваты и соорудила из него что-то вроде гнездышка. Затем распаковала драгоценный запас сахара. – Как ты думаешь, сколько насыпать на чашку воды? – Вопрос был скорее риторическим. Ни она, ни Мидория не знали, как можно. Урарака решила не скупиться, но все-таки с осторожностью. Потом помялась мгновение и досыпала еще немного. «В конце концов, у бедняжки же шок», – подумала она. Получилось около четверти чашки – настоящий сироп. Девушка перелила, сколько вместилось, в блюдечко, и поставила его рядом с гнездышком, на плашмя положенный саквояж. – Ну же, малышка... – попросила она, глядя на птичку. – Деку-кун, она не пьет! – Что же делать? – беспомощно спросил юноша. Урарака опустилась на колени рядом со своим несчастным питомцем. – Они же пьют нектар! – В ее голосе прозвучала обида. – Что ей не нравится? Ну же, пей, пожалуйста... – Девушка пододвинула блюдце к колибри. – Цветы... цветы... – Мидория отвернулся, закусив губу, и что-то забормотал себе под нос. В другое время Урарака бы умилилась его серьезности и задумчивости – но сейчас речь шла о спасении пусть маленькой, но настоящей жизни! «Деку-кун, придумай же что-нибудь!» – взмолилась девушка. – Цветы-цветы... цвет! – Изуку обернулся. – Может, попробуем блюдце другого цвета? – У нас только белые! – воскликнула Урарака. – Не может быть! – Мидория бросился к ящичку с посудой. Девушка слышала, как он звякает тарелками. Наконец он вздохнул: – Действительно, ничего нет. «Ну же, Очако, думай! Цвет... Действительно, цветы же такие яркие... Я поняла тебя, Деку-кун, – закусила губу Урарака. – Цвет, где же взять цвет...» – Ягоды! – выпалила она и прикрыла губа ладонью. – Деку-кун, скорее, принеси ягод! Юноша, не говоря ни слова, бросился прочь из лагеря. – Потерпи немножко, бедняжка, – шепнула Урарака своей нахохлившейся питомице. Та дышала уже реже. И глазки у нее как будто слипались. – Ну пожалуйста, потерпи, сейчас мы поможем... Она накрыла колибри ладонью, надеясь, что хоть согреет малютку и даст ей хоть немного времени. – Вот! – Запыхавшийся Мидория подбежал к девушке, держа в руках горсточку клюквы. Урарака взяла одну ягоду. «Мало», – подумала она и набрала в ладонь еще несколько. «Ну, теперь – работай, идея!» – взмолилась девушка и раздавила клюкву в кулаке, позволяя каплям сока стечь в блюдце. Сахарная вода окрасилась ярко-красным. – Пей же, пожалуйста! – вздохнула Урарака и пододвинула тарелочку еще ближе к птичке. Головушка колибри приподнялась. Сонно моргая, пичужка вытянула шею и ткнулась клювом в жалкую имитацию цветочного нектара, которая, однако, присутствовала в небывалом количестве. Урарака подумала, каково же, наверное, было бы умирающему от жажды путнику, затерянному в пустыне, окажись перед ним целое озеро чистейшей, прохладной воды – не мираж, не иллюзия, навеянная терзаемым жаждой организмом, а самое настоящее, волшебное озеро жизни. Птичка задвигала клювиком. Длинный, тоненький язычок замелькал, погружаясь в сладкую воду – быстро, почти незаметно глазу, как мельчайшие брызги. Сердце Урараки наполнилось счастьем. Выдохнув, девушка поднялась с колен, сделала несколько шагов – в одну сторону, в другую. «Все хорошо», – мысль, светлая, согревающая, отозвалась у нее в голове мягкой тишиной. Ощущение было, как будто она долго терпела надоедливый, терзающий ухо шум, и вдруг он наконец прекратился. Сладкая, свежая легкость наполнила ее тело. – Деку-кун! – Урарака посмотрела на парня и широко улыбнулась. – Мы смогли, Деку-кун... – Девушка победно сжала кулачок и посмотрела в глаза Мидории.