Моя Золотая лихорадка

      Урарака примостилась на поросшем лишайником валуне и позволила себе разрыдаться по-настоящему – горько, отчаянно, во весь голос. Слезы катились по щекам солеными потоками, скапливались на подбородке, мелкими брызгами разбивались о бесчувственный камень. Девушка плакала, плакала, и не могла остановиться, терла глаза рукавом, хлюпала носом – маленькая, жалкая фигурка среди торжественного спокойствия спящей природы.       Ели вздымались над ее головой грозными, темно-синими великанами. Ветер разогнал тучи, и небо засеребрилось россыпями северных звезд. Стало намного светлее, словно вместе с горестной правдой Урараке открылись все тайны Тайской долины. Каждая коряга и куст, и россыпь камней, и даже весь мшистый, заросший клюквой подлесок были видны в мягком, будто доносящемся из ниоткуда мерцании.       Громко всхлипнув, девушка утерла заложенный нос и огляделась по сторонам. Обняла себя за плечи. «Ну вот что я наделала?.. – вздохнула она. – Что натворила? Испугала и обидела бедного Мидорию... Деку. И, по сути, призналась. Теперь ему все понятно – какая я дура, какая влюбчивая, несчастная, ревнивая дура! У него есть невеста... а я тут рыдаю! Как не стыдно! Нашлась героиня... Тайная любовь! Он просто выбрал уже, и я ему только мешаю».       Урарака прижала пальцы к губам и затряслась от беззвучных рыданий. «Деку! С невестой!» – Ей не хотелось верить в это, но по-другому действительно не могло быть. «Такой хороший! Такой милый... – Девушка представила себе его веснушчатое лицо, открытую улыбку, полные надежды глаза. – Деку, Деку, ну как же так получилось! Почему не я, почему все так глупо! Как бы я хотела быть на ее месте! Быть любимой тобой!»       Ей вдруг представилось, как Мидория берет ее за руки. Ладони у него теплые, заботливые и надежные. Готовые защитить. И их так приятно чувствовать на коже. Пальцы юноши скользят по ее локтю. Он приобнимает Урараку. Вихры непослушных волос щекочут лоб девушки. Дыхание дрожит на губах. Она целует его в щеку, но Мидория осторожно берет ее за подбородок, и Урарака чувствует вкус ежевики. Парень убирает лезущую в глаза каштановую прядь. За ухом щекотно, сердцу так колко...       Девушка зажмурилась и накрутила волосы на ладони. Отчаянно замотала головой. И снова расплакалась. «Какая же я слабачка! Какая трусиха и нюня! Только и делаю, что рыдаю последние несколько дней! Не могу ничего, только хныкать! Почему не сумела заставить себя... Сходить поискать папу! Попросить проходящих о помощи! Перейти через мост... Быть смелее и честнее с милым Деку! Почему я сижу здесь, сейчас, вместо того, чтобы вернуться к нему и извиниться? Поговорить с ним, как он того заслуживает – без слез и недомолвок, честно, открыто, с любовью... Я же люблю его... Все равно люблю, и буду любить – безответно, если понадобится, но не откажусь, не отступлю, не сломаюсь!»       Решив так, Урарака встала с валуна и устремила взгляд в сторону лагеря. Ее лицо, озаряемое звездным мерцанием, стало таким отчаянно-грустным. Бровки изогнулись мягкими дужками, волосы упали на лоб. Порыв ветерка всколыхнул их, и несколько прядей прилипло к залитым слезами щекам. Шмыгнув носом, девушка зашагала обратно к костру, надеясь только, что Мидория не сбежит от разговора в палатку. «Я бы точно сбежала, – улыбнулась она уголочками губ. – Ну, вперед, Очако, хоть узнаешь, как зовут ту счастливицу!»       Подойдя к знакомой пирамиде тюков, Урарака тихонечко позвала:       – Деку?       Парень все еще сидел у костра, уронив голову в ладони. Сердце девушки сжалось от боли. Кажется, Мидория все же не плакал – но вид у него был совсем измочаленный, ему нужно было поспать, отдохнуть от физических и эмоциональных приключений... «Бедняжка! – Урарака закусила губу. – Столько работаешь, а тут еще я со своими глупыми слезами и чувствами!» Подкравшись поближе, она сказала дрожащим голосом:       – Мидория... Эй! Ты слышишь?       Юноша поднял голову, и в его огромных, наивных глазах отразился испуг.       – Урарака-сан! Ты вернулась? Ох, прости меня, пожалуйста! Я как всегда ничего не сумел сделать правильно...       – О чем ты? – Девушка подошла к огню и присела рядом с Мидорией. – Деку-кун, что ты такое говоришь? Это я... Я виновата.       Парнишка открыл было рот, но Урарака поспешно продолжила:       – Просто... понимаешь, я очень сильно переволновалась за последние дни. То позавчерашнее... То расставание с папой... И этот страшный мост! – Робко глянув на юношу из-под накрученной на палец каштановой пряди, она прошептала: – Наверное, я просто придумываю себе оправдания. – Урарака замялась и хлюпнула носом. – Деку-кун, ты и так уже, наверное, все понял, но я должна признаться тебе... Хоть сейчас, может быть, и не самое время... и я совсем по-другому это себе представляла, когда... когда мечтала. – На глаза девушки опять навернулись слезы. Прижав ладони к щекам, она пробормотала, вся красная, как персик: – Я люблю тебя, потому и расстроилась!       Мидория поджал губу и весь скуксился – несчастный, с опущенными плечами и бледными щеками, будто побитый. Урараке захотелось броситься к нему и обнять, чмокнуть в губы, прошептать, что все будет в порядке, все будет нормально, что надо только немножко еще посидеть, поговорить, подумать... Но она не могла. Ей было страшно – что же он ответит? Как отреагирует? «Деку-ку-у-ун, скажи же что-нибудь! – взмолилась девушка, не отрывая взгляда от застывшего парня. – Или не говори? Я не знаю, как лучше, я даже не знаю! Деку, Деку, Деку, что же я наделала, что же натворила?»       Наконец Мидория сделал судорожный вдох и открыл глаза.       – Урарака... – пробормотал он, перебирая пальцами. – Наверное, мне тоже нужно быть с тобой полностью откровенным...       Девушка уставилась на него с отчаянием – и затаенной, невозможной, нелепой надеждой.       – Я знал про твои чувства... Мне рассказал... сэр. – Голос Мидории стал хриплым и виноватым.       Урарака спрятала лицо в ладонях. «Это было так заметно? Так очевидно? – запаниковала она. – Какая же я дура! Какая неловкая! Что же мне делать?»       – Хотел сообщить тебе правду как-нибудь помягче, – продолжил юноша, – но не смог. Испугался и выпалил, что пришло в голову. Так что это ты извини меня, Урарака-сан!       – Урарака-чан! – поправила его девушка.       – Да. Прости. – Мидория приобнял себя за плечи. – Я должен был быть предусмотрительней. Умнее. Достойней. Так обидел тебя... А сэр же предупреждал...       Урарака неуверенно протянула руку и коснулась плеча юноши.       – Деку-кун, не кори себя. Это же неплохо – говорить правду. За что на нее обижаться? – Губы девушки дрогнули в попытке изобразить улыбку.       – Что же нам теперь делать? – пробормотал Мидория.       – Не знаю. – Урарака погладила шов на его рубашке. Белый хлопок был сухим и шершавым, но под ним чувствовалась теплая кожа. Девушка прижала ладонь к ткани, наслаждаясь мимолетным мгновением, и предложила: – Быть может, нам обоим станет немножко легче... если ты расскажешь мне про нее?       Во взгляде юноши отразился страх. «Какой же ты красивый... – Урарака снова зарделась. – Какие же у тебя большие глаза! Такие наивные... Деку-кун, ну почему, почему мы не встретились раньше, почему, милый, милый!»       – Да, наверное, так действительно... нужно, – признался Мидория.       Девушка приготовилась слушать. Ее сердце замерло в груди, брови почти сошлись на переносице – коротенькие, пушистенькие, такие забавные.       – Помнишь, я попросил твоего отца передать письмо в Дайи? – спросил между тем Мидория.       Урарака кивнула.       – Это было для нее, да?       – Да. Для Цую Асуи. – Губы парня помимо воли тронула легкая улыбка. Он отвел глаза и продолжил: – Она дочь японца по имени Ганма. А ее мама – Белл Асуи, наполовину индианка, наполовину американка...       Девушка склонила голову на бок.       – Она очень красивая?       – Да, но не по-американски. – Мидория заметно смутился. – Цую... удивительная. Мы с ней встретились в отеле, девятнадцатого августа. И она мне... так сильно понравилась. А я – ей...       «Девятнадцатого? – Урарака уставилась на юношу широко распахнутыми глазами. Ее щеки горели легким румянцем. – В смысле... всего несколько дней назад?»       – Деку-кун, ты же сказал, она твоя невеста!       – Так и есть, – кивнул парень.       Девушка вскочила, пряча лицо за прядями бронзовых волос. Ей было и жарко, и холодно одновременно. Голова кружилась. Кажется, ее даже немножко мутило. Урарака не знала, что чувствовать. Тяжело задышав, она хотела было снова сбежать в звездную ночь, но удержалась. Повернулась к юноше. И шепнула:       – Деку-кун! А что Яги-сан думает по этому поводу?       – Сэр, – Мидория опустил голову, – не очень одобряет, наверное. Но он сказал – нужно решать самому...       Урарака прикусила губу. Ее сердце наполнила надежда, отчаянная, горячая, как само солнце... А еще – стыд, смущение и детская радость, смешанная с легкой грустью! «Деку-кун! – Девушка прижала к щекам ладони. – Это что же... Деку-кун, у меня, что, есть... шанс? Ты же... – Слезы снова хлынули из ее сверкающих глаз неостановимым потоком. – Ты же ошибся, просто ошибся, влюбился без оглядки, за один день, да? Деку, Деку, а вдруг... ты все-таки передумаешь?»       – Урарака-чан, что с тобой? – Юноша вскочил и неловко приобнял ее за плечи. – Я не хотел тебя снова обидеть... Скажи, почему ты плачешь?       – Деку-кун! – Она уткнулась носом ему в грудь, наслаждаясь защищенностью, запахом хлопка, мягким шелестом ткани – и биением любимого, драгоценного сердца, которое стало для нее более важным, более родным, чем свое... Урарака зарыдала во весь голос, отчаянно-сладостно, вкладывая в слезы все свои чувства, все накопившееся напряжение и радость облегчения: – Деку-кун, ты прости, я просто дура такая! Опять расчувствовалась, это ничего, все пройдет, ты не обращай внимания! Просто... милый, милый, видишь, как хорошо говорить? Мне так легко теперь стало, и тебе, наверное, тоже! Хотя я не знаю, что ты чувствуешь... Скажи, тебе лучше?       – Наверное, Урарака-чан. – Мидория осторожно погладил ее по макушке.       Девушка прижалась щекой к шершавой рубашке и зажмурилась, мечтая, чтобы этот неловкий, слезливый момент продолжался вечно. Руки Мидории опустились ей на плечи. Глубоко и сладко дыша, Урарака шепнула:       – Побудь со мной еще немного, пожалуйста. Просто... не отпускай, ладно?       Она слышала, как молодой человек засопел, весь в сомнениях, разрываясь между долгом и состраданием, верностью и новыми, бередящими душу чувствами. Урарака обхватила его за талию и сплела пальцы в замочек на спине юноши.       – Просто не отпускай... Просто постой вот так, рядом... – лепетала она умоляюще. – Будь со мной... Деку!       Мидория опустил подбородок ей на макушечку.       – Урарака-чан...       – Я люблю тебя. Люблю, слышишь? Всегда буду любить! Так что если... если вдруг ты передумаешь... – У нее перехватило дыхание. – Я буду здесь для тебя, Деку-кун! Я продолжила этот путь для тебя!       – Урарака! – Юноша не сдержался и тоже заплакал – тихо, сдавленно. Но в его всхлипах звучало облегчение и радость от открывшейся правды. Не было больше недомолвок, непониманий. Каждый высказал все, что думал, что накопилось. Каждый обозначил свою позицию. Их отношения были далеки от идеала – неуклюжие, нелепые, подростковые – но теперь не нужно было догадываться и страдать втихомолку...       Урарака почувствовала, как что он хочет отстраниться, и медленно разжала переплетенные пальцы. Молодой человек убрал руки с ее плеч, сделал шаг назад – а потом отвернулся, ища, чем бы скрыть свое смущение.       – У тебя опять глаза розовые, Очако-чан. В чайнике осталось немного теплой воды...       Девушка кивнула, сопя. Мидория отошел в сторонку, чтобы взять пару салфеток. Погремев посудой, он вернулся и протянул Урараке смоченные квадратики ткани.       – Спасибо... – Она спрятала в них заплаканное лицо, стирая усталость, стирая горечь и соль слез, стирая страдания и страхи, тяготы, жалобы, сомнения...       Выглянув из-за салфетки, Урарака улыбнулась Мидории благодарной улыбкой.       – Деку-кун, и ты слезы вытри!       Юноша послушно провел по лицу рукавом.       – Нет, так все равно осталось заметно! Давай не будем расстраивать Яги-сана! – Девушка схватила Мидорию за руку и потянула за собой. – Пойдем, пойдем! Ты столько обо мне заботишься... Моя очередь!       Достав свежую салфетку, Урарака смочила ее водой из чайника и провела квадратиком ткани по щеке юноши.       – Закрой глаза, хорошо?       Молодой человек послушался. Урарака, забавно сопя, вытерла слезы с его наивно-невинного лица, прошлась салфеткой по переносице, векам, губам... «Ты самый красивый! – выдохнула она. – Самый милый, самый лучший, самый-самый-самый! Я всегда буду любить тебя, Деку!»