Shut up

— Ха-ха, Шинсо, ну не у всех на виду же… — Денки улыбается в смазанный поцелуй, а Хитоши лишь продолжает оглаживать его колено. — Не зацепись. Как только Каминари удивлённо отстраняется, желая спросить, чем же он всё-таки должен зацепиться, Шинсо лишь прикусывает свой язык. На этом месте у Каминари находится серьга. — Ты пьян, Х’тоши, — тянет «и», будто бы смакуя хороший виски. — Я тоже пьяный. Мы оба пьяные! Нация пьяных идиотов! — Если бы в мире было как минимум много таких идиотов как Каминари Денки, вы бы может быть и образовали целую нацию… А я нет, я не идиот. Не в нации. Каминари притянул Шинсо к себе, осторожно устраиваясь у него на бёдрах. Ведёт рукой вдоль расписного предплечья, наклоняется, чтобы поцеловать, но цепь на его шее холодным металлом отзывается на коже парня. — Милая цепь, Денки, — ладонью ведёт вдоль скулы, оглаживает шею, наклоняется и шепчет на самое ухо. — Я бы посадил тебя на неё. Тебе бы понравилось, течная ты сука, ха? — Прихватывает у основания, и чуть тянет на себя. Каминари издает довольный выдох. Уже на каких-то смятых простынях, он молит бога и о цепях, и о подвалах, о которых так страстно пел ему на ухо Шинсо. С ним он хочет попробовать всё, или этого хочет алкоголь в голове. Ему так забавно и весело, может чуточку страшновато. Хихикает, каждый раз, когда ему прихватывают затылок, каждый раз, когда он чувствует прикосновения к внутренней стороне бедра. Мокро, щекотно и невероятно чувственно. Может в этом и весь Денки. Хитоши чувствует какую-то смесь раздражения и похоти, порыкивает, хрипит, тяжело дышит и пытается заткнуть хихикающего Каминари, но тот только ещё больше творит самые невероятные вещи и смеётся над слабостью Шинсо. На утро никто конечно ничего помнить не будет. Может быть только расписные предплечья прошлой ночи и её серёжку в языке.