Временное препятствие

Ожидание затягивается на двадцать две минуты, но Девятисотый никуда не спешит. С возвышения у него отличный обзор двери склада — он установил ящики друг на друга специально, чтобы занять доминирующую позицию, чтобы избежать ненужных рисков. У Девятисотого нет доступа к камерам на этаже, а его прототип все еще способен на сюрпризы. Девятисотый уже получил от него сюрприз и ожидает новых. Именно поэтому он спешит пробраться сюда и занять позицию, как только получает уведомление с камер с запасной стоянки для грузовых машин: Восьмисотый показался. Взломать те камеры было непросто, но результат стоит хитроумного планирования и усилий. Ведь Восьмисотый должен был погибнуть, но вот он здесь, и это требует немедленных действий — и Девятисотый готов немедленно действовать. Покончить с этим. Наконец-то покончить с этим. Покончить с ним. Он чувствует неуместное напряжение системы, когда дверь открывается, и Восьмисотый заходит на склад. Быстрое сканирование показывает повреждение шести критически важных биокомпонентов, это удовлетворительный показатель, хотя по какой-то неопределенной причине Девятисотый не испытывает удовлетворения. Десять процентов его программных мощностей вдруг занимают вопросы: когда и почему он начал называть себя Девятисотым? Лог услужливо подсказывает, что впервые это произошло девятнадцать дней, шесть часов и одиннадцать минут назад, после разговора с Восьмисотым на автостоянке, — но никак не подсказывает ответа на второй вопрос. У этого должно быть рациональное объяснение. Но решение этой задачи не приоритетно, хотя и вызывает программные сбои, и Девятисотый откладывает его на потом. На время, когда он останется один. Этот момент, когда прототип сканирует местность и обнаруживает его, Девятисотого, бесценен. Девятисотый готов к преследованию, погоне, все его системы в превосходном состоянии и боевой готовности, и он перераспределяет вес, готовясь к рывку, — но Восьмисотый заходит внутрь и аккуратно закрывает дверь за собой. Он тревожаще спокоен. Отказывает седьмой биокомпонент. — Не скажу, что удивлен, — произносит он. На нем человеческая одежда — та самая, в которой он ушел, но толстовка теперь прижата к груди в явной попытке затормозить потерю тириума, футболка изорвана и вся в пятнах голубой крови. Он выглядит потрепанным и неспособным на сопротивление, но взгляд, которым он оценивает Девятисотого, прямой и твердый. Для проигравшего и скоро не существующего он слишком уверен в себе. — Значит, ты должен понимать, что сопротивление бессмысленно, — отвечает Девятисотый. Он рассчитывает на логичное поведение: что Восьмисотый признает поражение и позволит деактивировать себя без лишнего шума и риска травмировать скин или испортить одежду Девятисотого, без проблем, — рассчитывает и в то же время не рассчитывает, и это противоречие приносит ему очередной программный сбой. В последнее время их стало больше, и это беспокоящая тенденция. — Ты выдаешь желаемое за действительное, — сообщает Восьмисотый. И улыбается. Этого достаточно, чтобы подтолкнуть Девятисотого к действиям: одним молниеносным движением он спрыгивает вниз и бросается на Восьмисотого, и тот ничуть не спешит логично и разумно сдаться и прекратить свое затянувшееся существование — нет, он успевает увернуться и ударить Девятисотого коленом бедро, оставляя след на каркасе, и локтем в бок — к счастью, этот удар слишком слабый для заметного повреждения, — и Восьмисотый гораздо быстрее, чем Девятисотый рассчитывал, быстрее и… злее? Определение неожиданное, но парадоксально подходящее. Восьмисотого подводят травмы, травмы — и очевидное превосходство Девятисотого, естественно. — Вот и все, — говорит Девятисотый, наваливаясь сверху и прижимая руки Восьмисотого коленями к полу. — Тебе пора признать очевидное. Он тянет на себя испорченную футболку, не торопясь, давая Восьмисотому время прочувствовать поражение. Зачем ему это нужно, Девятисотый объяснить не может, но прототип ему таких вопросов не задает. Он молчит, пока Девятисотый смотрит ему в лицо, молчит, когда Девятисотый кладет ладонь ему на грудь, прямо на светящееся кольцо. Пластины каркаса просвечивают черным через скин, это необычно, нехарактерно, но Девятисотый убирает очередную загадку в свой перечень загадок, слишком поглощенный текущей задачей. — Пошел ты, — произносит Восьмисотый очень четко, словно хочет непременно донести до Девятисотого свое мнение. Девятисотый вытаскивает регулятор прежде, чем понимает, что делает. Его камеры сканируют лицо Восьмисотого, записывая каждую реакцию, каждое движение анализируя: то, как прототип вздрагивает, и закрывает глаза, и слегка приоткрывает губы, и как его диод гаснет на мгновение и начинает гореть ровным красным цветом. Одна минута тридцать шесть секунд до окончательной победы. — Твоя искусственная грубость и нелогичное поведение не помогут, — сообщает Девятисотый. Капли тириума капают с регулятора на грудь Восьмисотого, его шею и лицо, и Девятисотый протягивает руку, чтобы стереть их с щеки — и отдергивает. Ему просто не нравится беспорядок. — Тебе пора уступить, Восемь, — «имя» звучит непривычно, но в то же время… корректно. Девятисотый тратит наносекунду, чтобы зафиксировать его в системе. Закрепить за прототипом. Хотя ему больше никак не придется его называть. — Ты выполнил свою функцию, и теперь моя очередь. — Одна минута семь секунд, пальцы Восьмисотого сжимаются на его брюках, и Девятисотый регистрирует повышение уровня стресса у себя. Он не может выявить причину. — Я просто хочу, чтобы ты уже… — Извини, что я тебя перебиваю, — голос у Восьмисотого сдавленный и слабый, прерывающийся, но при этом странным образом уверенный, — у меня мало времени. — Верно, времени у него остается сорок две секунды, но Девятисотый не озвучивает. — Тебе придется меня починить. Что? Заявление как минимум неожиданное. Как минимум. — Почему мне придется? — спрашивает Девятисотый. Тело Восьмисотого под ним дрожит — явно непроизвольная реакция умирающей системы, вызывающая в системе самого Девятисотого… тревогу. Беспокойство. Тридцать секунд. — У меня есть бэкап, — голосовой модуль Восьмисотого издает лязгающий звук, — меня перезапишут. Вместе с информацией, что это ты подстроил мой провал. — Ты блефуешь, — быстро произносит Девятисотый. Маловероятно, что более слабый андроид смог его вычислить. Двенадцать секунд. Девятисотый сжимает регулятор и только после этого обнаруживает, что делает это — движение, которое он не планировал. Его тревога растет без всякой видимой причины, и постоянные проверки не помогают ее снизить, снизить уровень стресса. Семь секунд — Девятисотый отсчитывает про себя. Восьмисотый закрывает глаза. — Ты… уверен? — шепчет он.