Нейротоксин

      Огонь. Он поглощает целиком. В этом они с водой похожи.       И только огонь сейчас плясал в глазах Алексея, только огонь наполнил его мысли, только огонь окружал его. А сквозь пламя все еще на него смотрел Мадаминов. И улыбка с его лица не сходила: он все также пялился на Горелова с Федотовым и явно чего-то ждал. Ждал, и оттого не хотел даже моргать. Слишком боялся упустить что-то из виду.       Дмитрий вновь замотал головой в разные стороны и зажмурился. Алексей удивленно моргнул и продолжил ходить кругами вдоль огня. Скоро пламя должно сойти на нет… бензин ведь долго не горит!       Алексей рвано выдохнул, всматриваясь то в Диму, который продолжал елозить по полу, то в Мадаминова.       — Чего это он так долго? — скептически проговорил Александр и нетерпеливо поджал губы.       Как по команде Дима наконец начал подниматься на дрожащие ноги, сбитое дыхание, медленно превратившееся в странное шипение и рокот, заставило Горелова сделать еще один шаг назад. Больше нельзя отходить! В спину уже ударил жар.       Дмитрий медленно моргнул, затем достал из кобуры пистолет и снял с него предохранитель. Сделал это хладнокровно, быстро и совершенно не задумываясь. Неужели все закончится… вот так? Какой-то там фобос оборвет одну из жизней? Нет уж! Этого не должно произойти! Всегда есть несколько выходов… всегда есть шанс выйти целым даже из огня!       И тогда Горелову оставалось лишь взмаливаться Рарогу¹ и Сварогу² — покровителям чистого небесного огня. Но вера здесь не поможет. Как бы она ни была сильна.       Дмитрий снова зажмурился и направил ствол на голову Алексея. Их глаза встретились, и двое парней затаили дыхание. Взгляд у Димы был пуст, как бездна, и только искры порой отражались в его сером ирисе. Горелов что-то пролепетал себе под нос и испуганно распахнул веки.       Палец на спусковом крючке Димы начал дрожать, и вдруг он громко зарычал. Затем Федотов убрал одну руку на свой лоб, оскалился и, сжав рукоять пистолета, отбросил оружие куда-то в огонь: черный ствол мгновенно захватило пламя, и он растворился в желтизне пляшущих искр.       Улыбка вдруг спала с лица Мадаминова, и Горелов взялся за сердце. Тут под Мадаминовым начал копошиться Мельник, и тогда бедного химика схватили за волосы. Мадаминов наклонился вперед и стал тянуть его волосы на себя, цепко схватившись за них пальцами. Мельник прорычал и выгнул голову.       — Не смей отворачиваться! Смотри! Смотри, как они умрут! СМОТРИ! — закричал в неистовстве Мадаминов, направляя его голову к пламени. — Смотри, что ты наделал! Это все из-за тебя… ни будь тебя, не было бы ничего из того, что сейчас происходит!       — Это ты… это ты во всем виноват! — прохрипел Мельник, медленно поднимая свой бешеный взор на Мадаминова. — Псих…       — Ха-ха! Так это я тут псих? — Мадаминов улыбнулся ему в оскале и натянул его волосы еще сильнее. — Нет, Саш… псих здесь только ты. И сейчас я всем это докажу!       Алексей тем временем миновал Дмитрия, и парни начали ходить кругами. Теперь вдвоем они были без оружия. Так шансов выжить стало в разы больше! Вот только передвигаться стало томительно тяжело: воздух сжигал горло.       — Мне стоит только напомнить тебе о твоей драгоценной сестренке, и твоя хрупкая ментальная система расколется на тысячи маленьких кусочков. Прямо как тогда… когда она умерла прямо на твоих глазах, — Мадаминов хмыкнул и резко наступил на спину Мельнику, а после наклонился к его уху и стал тихо говорить: — Стоило бы проделать с тобой то же самое… интересно, ты бы также сладко постанывал от боли подо мной, м-м?       Мельник не двигался. Он дрожал от злости и страха и в окончательном итоге резко выгнулся, пытаясь схватить Мадаминова за пальто.       — Тварь, слушай меня! Или я раздавлю тебе шею! — Мадаминов нахмурился и попытался удержать химика за воротник и волосы. — Слушай… и смотри, как подыхают твои прекрасные друзья!       — Ублюдок, заткнись! ЗАТКНИСЬ! — Мельник хотел извернуться, как-то оттолкнуть от себя парня, но ничего не выходило.       Ну же, Саша… борись! Не поддавайся… вставай, бей его, только уходи скорее, иначе Мадаминов их всех прикончит! Но одно Горелов понимал точно: пока не умрут они с Федотовым, Мельник будет жив. Мадаминов просто так сейчас убивать его не будет. Это слишком просто.       — Не-ет, Сашенька, здесь я раздаю приказы! — Мадаминов хмыкнул и еще сильнее, теперь более цепко схватил Мельника за волосы и воротник обеими руками, пока спина его продолжала прогибаться под чужой ногой. — И я приказываю тебе смотреть в этот огонь!       Мельник зарычал и зажмурился, отказываясь наблюдать за Гореловым с Федотовым, которые медленно ходили вдоль периметра пылающего кольца. Становилось труднее дышать. Пламя с бешеной скоростью пожирало драгоценный кислород, и воздух стал наполняться горьким черным дымом, который отравлял легкие. Горелов чувствовал, словно тысячи искр раздувались по его трахее легкими, как мехами плавильной печи.       Дмитрий все пытался бороться с самим собой, но было слишком поздно. Фобос заполнил его вены, и теперь разум вытеснили инстинкты и агрессия. Вдруг Алексей увидел, как на виске у Димы вспухла вена, зубы его оголились в бешеном оскале, а руки плотно сжались в кулаки.       — Ну же… Леша, застрели его скорее! Этому чудовищу теперь ничего не стоит забить тебя руками до смерти, — засмеялся Мадаминов. Лицо его на пару мгновений показалось сквозь уменьшающийся в росте огонь.       Горелов хотел было сказать что-то в ответ, но голос его сорвался в кашель. Сухость на корне языка не давала вымолвить ни слова, а глаза стали слезиться от нарастающего жара в огненном кругу. Что же делать?! Что делать?!       Бежать. Бежать?.. Куда же Горелов побежит теперь? Если раньше хотя бы было куда, то теперь он заперт в этой пылающей клетке! А как же Дима? Саша? Андрей? Кирилл?.. А Савелий? Все они… что с ними будет?       Хватит. Хватит с Горелова напрасных смертей. Он уже сжег заживо по крайней мере пару десятков. Боязнь огня после рокового случая в деревне и инцидента с его родителями по итогу превратилась в нездоровое желание лицезреть пламя на чужом теле. А потом пиромания ушла. И Алексей стал настоящим трусом. Шакалом, который бежит от опасности, поджимая хвост. Он никогда не мог смотреть страху в лицо.       — Либо ты, Леша, либо он! — Мадаминов распахнул глаза шире и улыбнулся в оскале.       Дмитрий закашлял, встряхнул головой и кинулся прямо в сторону Горелова. Алексей удивленно выдохнул, отпрыгнул и поднял ввысь потоком воздуха столп яркого пламени, который больно ослепил парня. Горелов взвыл от остроты в глазах и закрыл их руками. Нет! Резкие движения на краях этого круга слишком опасны!       Затем в лицо полетели искры и дым, а плащ как назло опалился и ярко вспыхнул, отчего Алексею пришлось бить руками по темной ткани, чтобы потушить огонь. Когда глаза наконец удалось открыть, сквозь просветы дыма Горелов увидел вновь приближающегося к нему Дмитрия.       — Дима… Дима, п-послушай… Я-я…       — Вот и открылось тебе истинное лицо твоего любимого Димы! — Мадаминов закусил губу и наклонился к Мельнику, чтобы прошептать ему на ухо: — Нравится наблюдать за последствиями твоей ошибки?       — Ты… ты сам одна сплошная ошибка! — прорычал Мельник, на что Мадаминов искренне рассмеялся.       Алексей попятился к центру догорающего круга: все вокруг было в дыму и искрах. Горелов нервно сглотнул и медленно повернул голову к двум Александрам. Мельник наконец открыл глаза и также закашлялся от угарного газа. И только Мадаминов все еще исправно дышал через бешено раздутые ноздри.       Горелов нахмурился. Дрожащей рукой он достал из кобуры пистолет и снял с него предохранитель. Он готовился выстрелить. Только куда? Неужели в Федотова? Нет. Ни в коем случае. Алексей даже и подумать об этом не мог.       Дмитрий нападал как-то совсем лениво: он не пытался схватить Алексея, не пытался толкнуть его в пламя или даже просто ударить парня хоть куда-нибудь. Будто бы он притворялся или, напротив, сдерживался. Парни уже потеряли друг друга в дыму, и потому взгляд Горелова был прикован только к Мадаминову.       Огонь стал еще ниже. Так, что теперь через него можно было перешагнуть. Алексей затаил дыхание, медленно моргнул, и на ресницах, бровях и волосах его теперь были видны мелкие кусочки остывшего серого пепла. Он сделал первый шаг. Второй. Перед лицом его с громким шипением возвысился язык пламени, и Горелов от такого даже отшатнулся. Парень быстро заморгал, чтобы как можно скорее смахнуть летящие в глаза искры, после покашлял себе в кулак и поднял голову на Мадаминова.       Мельник также не отводил взгляд от Алексея. Нужно смотреть только на Мадаминова. Только на него… он никогда не выстрелит, когда смотрит кому-то в глаза! Так говорил Андрей!       — Что ж… раз Дмитриев у нас не совсем заинтересован, тогда как насчет того, чтобы я обстрелял тебя дротиками и занес тебе смертельную дозу фобоса? Тогда ты упадешь прямо… — тут Мадаминов наконец закашлялся и прищурил свои по-дьявольски светящиеся зеленые глаза.       — Стреляй, — выдохнул Горелов. — Если посмеешь пойти против главы семьи.       — Ты не глава семьи! Ты лишь марионетка в моих руках! — прорычал Мадаминов, пока дрожащими руками он продолжал сжимать волосы Мельника. — Ты лишь жалкая пешка…       — Тебе напомнить, что было всего четыре года назад? Напомнить, кого я вытащил из грязи? — Алексей задрал голову, и карие глаза его засверкали от огня. — Напомнить, что именно тебя я сделал приближенным к себе?       — У тебя не было выбора! Я был единственным, кто мог тебе помочь! И единственный, кто мог бы помочь тебе сейчас! Но вместо меня ты выбрал их…       Горелов не сводил взор, лишь изредка моргая, чтобы смочить болящие глаза. Алексей поднял ногу и совершенно перестал думать головой. Он отдался своему нутру.       Отец говорил, что с водой и огнем нужно быть осторожным. И человеческое нутро всегда должно подсказать ему верный путь. А те, кто сгорел или утонул по собственной вине, доверяли мозгам, а не нутру. Алексей считал это красивой сказкой. Сказкой, связанной с их необычной верой и культом, которые крутились вокруг воды и огня.       Даже если это просто религиозный бред, вслушаться в собственное нутро для Горелова было чуть ли не единственным выходом из нынешней ситуации. Его желудок предательски дрожал, мысли гудели, а мышцы словно сковало вечной мерзлотой.       Алексей перешагнул через огонь, затем наконец закрыл глаза и сделал заключительный шаг вперед. Огонь скрутился, бешено запрыгал вдоль его тела, но совсем не обжег: этому препятствовал встречный теплый воздух. Его спасли лишь спокойные движения, которые поднимали легкий ветер и не давали пламени своими когтями зацепиться за волосы и одежду.       Но для Мадаминова выглядело все так, будто бы Горелов прошел через целую стену огня и сейчас показал перед ним свое бледное лицо. В глазах Алексея перестало отражаться пламя, и Мадаминов от удивления даже ослабил хватку. Ошибка. И Мельник ее тут же почувствовал.       Александр оскалился, резко повернулся вбок и схватился длинными пальцами за одежду Мадаминова.       — Вот же непослушная псинка… — зарычал Мадаминов.       Мельник не ответил и лишь отвесил Мадаминову удар в подбородок своим затылком. Мадаминов промычал от боли, и парни сцепились друг с другом прямо на полу.       — Беги, — промолвил Алексей.       Парни вдруг перестали драться и увидели, как Горелов стоит сверху, и дуло его пистолета показывает на Мадаминова.       — Беги, — повторил он. — Ствол заряжен.       — Бежать?! — Мадаминов нервно усмехнулся и оскалился, а его голос сорвался в кашель.       Горелов поджал губы и угрожающе сверкнул глазами. Он нажал на спусковой крючок и выстрелил рядом с Мадаминовым, отчего тот испуганно выдохнул. Мельник отпрянул от Мадаминова и быстро поднялся на ноги, также содрогаясь в приступах кашля.       На пол упала пустая гильза. Алексей свободной рукой вытер нос и заправил волосы назад. Он сделал шаг вперед и сел перед лежащим Мадаминовым на корточки.       — Что, уже не такой смелый? Ожидал, что Дима меня прямо на месте разорвет… — Горелов хмыкнул и закусил губу. — А теперь беги. Как можно дальше. Поджимая свой крысиный хвост.       Мадаминов явно глубоко презирал Горелова в этот момент, но сказать ничего не осмелился. Он лишь опустил взор, снова покашлял и отполз назад. Ему понадобилась всего пара секунд, чтобы подняться на ноги и стремглав убежать вниз по лестнице. Там-то его силуэт и скрылся в летящем пепле.       — Зачем… зачем ты его отпустил? — тихо спросил Александр.       — А было бы лучше, если бы я его убил?       — Было бы лучше, если бы его убил я, — шикнул Мельник и досадно топнул ногой по полу.       Бензин уже почти полностью испарился, и огонь остался гореть только на местах, где были разбросаны тряпки и старая древесина. Дмитрий все стоял на месте и даже не кашлял.       Мельник с Гореловым повернулись к нему лицом, и тогда Алексей стал медленно подходить к Федотову.       — Леша, нет!       — Все в порядке…       Хотя и голос у Алексея дрожал от страха, он шел вперед сквозь дым и пепел. Но не успел парень подойти к Дмитрию на расстояние вытянутой руки, как Дима бешено выпустил воздух из ноздрей и кинулся вперед. Его руки расправились и сомкнулись прямо на шее Горелова. Он в панике раскрыл глаза, выронил пистолет и взялся пальцами за рукава Диминого пальто.       — Д-Дима, стой!..       Но голос его быстро пропал: Дима с невиданной ранее жестокостью вдавливал большими пальцами чужой кадык и смотрел на Горелова совершенно пустыми глазами. Сквозь расширенные зрачки даже серый ирис разглядеть не получалось.       Вдохнуть теперь не представлялось возможным, и Алексей испуганно открыл рот, начиная извиваться в удушье. Но долго терпеть это не пришлось: его хватка через какое-то время ослабла.       И только Алексей понадеялся, что Дмитрий сам решил отступить от собственной жестокости… Нет. Дима перестал душить Горелова из-за паралича, который быстро настиг все его тело. Горелов тут же схватился за горло и стал судорожно вдыхать кислород: глаза у него покраснели и слезились, а кожа на лице стала синей. Тут Дима замертво упал на бетонный пол, и Алексей скосил брови к носу.       — Леша, это был не Дима.       Горелов посмотрел на Мельника, нахмурился и в последний раз прочистил горло кашлем. Он прав. Это был не Дима. И на что Алексей только наделся?..       — Тогда почему он не убил меня сразу?       — Нет на этом свете одинаковых людей, — Александр спрятал револьвер в карман и склонился перед Димой, чтобы извлечь из его плеча яркий кислотный дротик. — Наркотики на всех действуют по-разному. И если Кирилла фобос наверняка бы сделал буйным, то Дима… он всегда хорошо сдерживал свою агрессию. Убить хладнокровно и без лишних эмоций — это в его стиле. Не тебе ли об этом знать?       — Но он отбросил пистолет.       — Это было в тот момент, когда он еще мог себя хоть немного контролировать. Но бороться с химией внутри себя то же самое, что и плыть вверх по водопаду. Мы думаем своей головой ровно до того момента, пока в наш мозг не присоединяется какое-то новое сильное вещество.       После этого странного пожара на месте осталось кольцевое пожарище: сажа распростерлась только на местах, где был разлит бензин. Отряхнув себя от пепла, Горелов наклонился перед Федотовым. Что ж, глупо разочаровываться и обижаться на то, что Дима совершать не хотел. Дима хотел его защитить. Иначе бы не сопротивлялся так долго фобосу. Иначе бы не откинул пистолет.       — И что теперь делать? — решил поинтересоваться Мельник.       Этот вопрос сбил Горелова с толку. А ведь и правда, что теперь делать? Куда податься? И самое главное, как избавиться от угрозы в виде Мадаминова? Может быть, все-таки стоило его убить?       — Я… — Алексей нахмурился. — Затихнуть на какое-то время.       — Уже пробовали, — ответил Александр. — Леша, хватит уже это терпеть. Пора переходить в наступление.       — Как ты себе это представляешь? Это требует кучу ресурсов и сил. А у нас нет ни того, ни другого. Мы все устали.       Мельник немного подумал, облокотился на бетонный столб и покрутил между пальцев пустым дротиком.       — Тогда что нам остается?       — Отдохнуть. Пока что просто отдохнуть, — Горелов снова взглянул на Диму. — Как минимум Кирилла с Димой в чувства привести надо. Без них мы не справимся.

***

      Дима наконец открыл глаза. Рядом с ним в ожидании сидел Алексей, который, кажется, немного задремал: он лежал головой на постели, пока его спина с плечами легко поднимались и опускались в такт его медленному дыханию. Дмитрий осторожно поднял руку и коснулся ей чужих волос.       — М-м… — Алексей недовольно промычал сквозь губы и стал поднимать голову, чтобы что-то сказать.       А когда их глаза встретились, то слова уже были излишни. Горелов сразу же улыбнулся и прижался к Диме, обхватив руками его крепкую спину.       — Ты не просыпался целых двое суток. Идиот… какого черта так долго? — Алексей нахмурился и слегка отпрянул от Федотова.       — Я… побывал в прошлом, — признался Дима. — И теперь знаю ответы на все свои вопросы.       Горелов удивленно моргнул и склонил голову. О чем это он говорит? О каком прошлом? Неужели он тоже побывал в воспоминаниях из детства, как тогда Леша, когда лежал в коме?       — О чем ты? — Алексей уселся на краю кровати поудобней. — В каком прошлом?       — Начиная с начальных классов, когда у нас с мамой все было хорошо. И заканчивая настоящим, — Дима закрыл глаза и снова лег на подушку головой. — Это долгая история. Слишком долгая.       Горелов занавесил шторы, чтобы теплое солнце не слепило Дмитрию глаза. Когда Алексей встал во весь рост, то сразу же оголились синяки на его шее, которые оставил ему Дима в приступе ярости.       — Но ведь ты все равно расскажешь ее? — улыбнулся Алексей.       — Обязательно. Только для начала мне нужно перед тобой извиниться. Я…       — Перестань, — покачал головой Горелов и снова сел рядом. — Это был не ты. Это был фобос.       — Да… но я ведь мог ему сопротивляться.       — Ты просто оттягивал неизбежное. И ты убил меня. Ты сделал все, что мог. И это правда спасло нам всем жизнь. Не только мне. Но и Саше.       И тогда Горелов рассказал ему, что произошло потом. И как он отпустил Мадаминова, и как ему пришлось пройти через огонь, и как Дима его чуть не задушил… а потом как они переносили их с Кириллом тяжелые тела. Но все обошлось. И сейчас они в безопасности. Во всяком случае пока что.       — Как себя чувствует Кирилл?       — Он проснулся еще сутки назад. Нейротоксин быстро его отпустил. А за тебя даже Саша уже переживать начал.       Они вдвоем замолчали и затаили дыхание. Горелов просто слов больше не находил, а Дима, кажется, снова просто задумался и анализировал всю полученную информацию. Только спустя секунду они прильнули друг к другу и уткнулись лоб в лоб.       — Главное, что с тобой все в порядке. Мне тебя не хватало, — тихо промолвил Алексей и потерся об чужой нос.       — Помнишь? Смерть обойдет нас стороной, — напомнил Дима. — Она нас боится.       Парни одновременно улыбнулись и тихо рассмеялись.       Алексей же на удивление был спокоен. Теперь он не паниковал по любому поводу, и сердце у него не вырывалось из груди: стало легче думать. Неужели на него так сильно повлиял огонь? Все из-за того, что он смог довериться нутру и посмотреть страху в глаза? Но разве сейчас огонь можно считать его страхом?       Нет. Определенно нет. Горелов знает, как с ним обращаться. А значит и страха перед огнем у него никакого нет. Алексей боится проблем. Боится, что его настигнет неудача, а потому и думает он постоянно о том, чтобы убежать. Значит, что все предшествующие сегодняшнему дню события, начиная с побега, помогли ему преодолеть его трусливую натуру? Вряд ли. Горелов сам по себе человек такой — пугливый и бесхребетный. И с этим ничего не поделать. С этим остается только бороться всю оставшуюся жизнь.       Но с этим лучше бороться, чем оставлять все так, как есть, не так ли? Не в этом ли смысл жизни, чтобы постоянно становиться лучше и переступать через собственные слабости?       — У меня перед глазами пронеслась вся жизнь, — начал говорить Дима, уткнувшись лицом в плечо Горелова. — Мне казалось, будто я наяву прожил все двадцать с лишним лет заново. Конечно, запомнились только самые яркие моменты, но все-таки… у тебя было так же, когда ты лежал в коме?       — Нет. Я просто был в пустой деревне. Мой мозг зацепился лишь за место, где я делал все, что хотел. Это не совсем воспоминания. Так… с чего, ты говоришь, все началось?       — …С момента, когда все пошло не так. Тогда начался кризис. У матери пошли сокращения на работе, платили все не деньгами, а продукцией, — Дима томно выпустил воздух через рот. — А еще возросла преступность. На улице увидеть простреленный труп считалось нормальным: дети в песочнице играют, а в кустах неподалеку наемный убийца сидит и стережет какого-нибудь влиятельного бизнесмена.       Горелову это было незнакомо, хотя и были они примерно одного возраста — Алексей лишь чуть помладше. А что касается атмосферы девяностых, то Алексей провел детство, отрочество и юность в деревне. Пока все в городах голодали, деревни будто бы и не знали и том, что происходит в странах бывшего Советского Союза на самом деле.       — Однажды, когда мама вернулась домой за двенадцать, а должна была прийти в семь вечера, я понял, что это будет не единичный случай. Хотя и она пообещала, что постарается возвращаться вовремя… наверно, она действительно этого хотела. Но завод ее не отпускал. Там она на протяжении многих лет постепенно теряла свое здоровье, а я был предоставлен самому себе.       — А отец?       Дмитрий на этих словах вроде как должен был нахмуриться, но вместо этого он только вскинул брови, словно он понял для себя что-то новое.       — Когда мать умерла, она оставила после себя кучу старых записок… и в одной из них я узнал кое-что про моего отца. Она всю жизнь говорила мне о том, что он ушел из семьи, бросив нас вдвоем на произвол судьбы. Вот только… на самом деле все было совсем не так. В одном из писем мама признавалась в том, что она обманывала меня. И ее можно понять. Она обманывала меня ради моего же блага.       — И что это за благо такое? — не понял Алексей.       — Мои мать и отец жили в Москве. Когда я только-только родился, отца, как я выяснил позже по запискам, посадили в тюрьму. На пятнадцать лет. Мама не могла этого принять, бросила Москву и поставила себе цель, чтобы я никогда не узнал о том, кто мой отец на самом деле. Поэтому переехала в Санкт-Петербург. Маленькому ребенку было проще сказать неправду о том, что отец ушел сам, чем объяснить, что он находится в тюрьме.       Он замолчал. Видимо, обдумывал, как продолжать монолог, и, спустя менее минуты, Дима стал говорить:       — Я будто бы заново пережил потерю всех моих друзей детства. Одного бандиты — люди Барона — застрелили вместе с его матерью прямо в хате, когда нам было всего по одиннадцать. Второй сторчался лет в пятнадцать: словил передоз в одном из притонов. А третий… за ним я не уследил. Я не понимал, что ему было плохо. Он повесился прямо в нашем с ним любимом месте. Мне тогда исполнилось семнадцать, и я уже был в плохой компании. Но когда потерял последнего своего друга, то даже жить не хотел. Тогда я понял, что все потерял.       Чтобы Дмитрий вдруг не погрузился в меланхолию, Горелову пришлось немного отвлечь его тактильным контактом и сменой темы:       — Ты в этом не виноват. Иногда мы просто не можем предоставить человеку то, в чем он нуждается. И в этом нет нашей вины, — пояснил Алексей и зарылся пальцами в волосы Димы.       — Да… я понимаю. Просто тогда я все воспринимал в штыки. А потом… потом меня вытащили из плохой компании, где я то и делал, что занимался воровством. Уже на тот момент я с матерью почти не общался: ей будто бы было все равно на меня все это время. Она никогда не интересовалась, как я себя чувствую, никогда не спрашивала, чего я хочу. Еще с раннего детства, когда девяностые только наступили, я уже не мог нормально с ней разговаривать, хотя и продолжал ее любить больше всех на свете.       Алексей чувствовал почти то же самое, только в уже более осознанном возрасте. Мать и отец его любили всегда так сильно, как могли себе этого позволить, но потом в семье появился младший брат. И Горелова сжирала ревность, которая позже только усилилась с переездом в Россию. Желая перенять на себя внимание родителей, Алексей также ввязался в нехорошую компанию, но это только сильнее отдалило его от родной семьи.       — …Меня вытащил из этой грязи неизвестный мне на тот момент мужчина. Просто подошел ко мне, когда я сидел перед домом на лавочке в ночи, потому что не хотел идти домой и слушать нотации матери о том, какой я никчемный, в свой адрес. Сказал, что поможет с ночлегом. И предложи мне кто-нибудь подобное сейчас, мне бы показалось это безумно странным, и я бы ни за что не согласился. Но я был юн и совершенно глуп. Глуп настолько, что слепо поверил неизвестному мне взрослому человеку и последовал прямо за ним. Но… если бы я не согласился, понятия не имею, что бы со мной сейчас было. Он сделал из меня того, кем я являюсь на данный момент. И нет, он не просто научил меня драться, обращаться с оружием и убивать.       Алексей нервно сглотнул и прищурился. Он явно понимал, к чему клонит Дима. Это было очевидно и просто.       — Почему он помог именно тебе? Кто он такой?       Дмитрий поджал губы и медленно моргнул, смотря Алексею прямо в глаза.       — Этот момент выпал у меня из памяти. Когда мать умерла, я испытал такой сильный стресс и прочувствовал на себе огромную вину и обиду, так что половина воспоминаний из прошлого напрочь стерлась. В погоне за этими воспоминаниями я стал перечитывать архивы умершей матери, к которым боялся даже прикоснуться около двух лет. Я хотел лучше ее понять, пусть и понимал, что ее больше не вернуть. И сейчас, когда фобос отравил мои жилы, он открыл мне глаза на то, что я давным-давно забыл, — Дмитрий перевел дух и закончил: — Это был мой отец. Выйдя из тюрьмы, он хотел увидеть меня. Он хотел мне помочь.