Нейротоксин

      — Савелий! Прекрати! — закричал Федотов. — Отставить!       — Вы мне больше не указ, Дмитрий. При всем уважении, — Савелий выпрямил колени и размял кисти рук. — Я буду делать то, что посчитаю нужным.       — Ты пожалеешь о том, что втянулся в это, ублюдок! Пока ты разберешься с тем, как стрелять, от тебя уже живого места не останется! — Андрей быстро перевернулся на живот и напряг корпус тела.       Через секунду Чернышев провел ступней вдоль чужих ног и повалил Савелия на асфальт. Парни сцепились в драке: Савелий схватил Чернышева за одежду и попытался перевернуться, но ему, очевидно, не хватало сил. Глаза парней метали искры, боевая ярость вскипятила кровь и окрасила их злостные лица в красный. Бледные руки, словно отлитые чистым свинцом, хаотично хватались за все, чего только касались пальцы, казалось они вот-вот начнут рвать друг другу волосы!       Неужели никто не будет их разнимать?! Почему Мадаминов спокойно смотрит на то, как два брата царапают друг другу лица?!       Алексей подбежал к валяющимся на асфальте парням и увидел, как Андрей запрыгнул на Савелия сверху, прижимая его лицо к асфальту. Чернышев усмехнулся и ударил кулаком, как планировалось, прямо по чужой голове.       Не тут-то было! Савелий смог быстро увернуться, и удар пришелся на твердый асфальт. Пальцы разбились в кровь, Андрей издал истошный вопль и сжался, пока Савелий быстро оттолкнул от себя Чернышева и повалил его на землю справа от себя.       — Я сказал отставить! — взревел Дмитрий и схватил Савелия за шиворот, оттаскивая его подальше от раненого Андрея. — Хватит! Довольно!       — Это все из-за него! — Чернышев подвигал поврежденными пальцами и зажал кровоточащие раны на суставах второй рукой. — Это он во всем виноват! Он! Предатель!       Савелий ударил Федотова по руке и вскочил на ноги. Он был уже готов ко второму нападению Андрея, но Чернышев попыток к бою не предпринял.       — Как подло с твоей стороны, брат… лежащих не бьют, а ты кидаешься, как бешеная псина, — Савелий прищурился. — Давай, признайся, кто сделал из тебя марионетку!       Алексея осенила мысль. Она казалась, дикой, странной и очень неправильной, но все-таки имела место быть — ее подкрепляли логика и здравый смысл. Вдруг сейчас Савелий на самом деле просто провоцирует Андрея, чтобы выяснить детали, о которых он прежде никому из нас не рассказывал?       — Заткнись! — Андрей вскочил и попытался удержать равновесие — он сильно шатался, его тело перевешивало то вправо, то влево, порой он спотыкался о ровную поверхность и, шаркая, шел к Савелию: глаза его светились, как у кошки в темноте, зрачки затмили собой весь голубой ирис, а дыхание сорвалось в протяжный и устрашающий хрип. — Ты ничего обо мне не знаешь! Ничего! Ты такое же ничтожество, как и раньше! Ничего из себя не представляешь!       Как Савелий еще держится? Я бы уже убил Чернышева к чертям! Как же ему, должно быть, обидно и больно, раз родной брат — единственный родной человек — так о нем отзывается!       — Значит, ты все-таки чей-то пес? — продолжил провоцировать его Савелий. — Так почему без намордника, а? Ну? Кто его хозяин?!       Андрей нанес удар — мимо. Савелий снова увернулся, ловко переставляя ноги: он прыгал, выгибался и прогибался, внимательно следя за каждым движением Чернышева. Повторный трюк с ногами удалось предотвратить — Савелий отскочил в сторону и даже начал блокировать удары руками.       — Щенок, — Светский подбежал к Андрею сзади и взял его за плечи, — тебе сказали прекратить!       — Кто ты такой, чтобы хватать меня, ублюдок?! — Чернышев захотел нанести Кириллу удар, развернувшись к нему, но Светский перехватил его руки и оттолкнул парня в сторону.       Андрей чуть не упал, его тело хаотично двигалось, словно он был под алкогольным опьянением. Чернышев облокотился на каменное ограждение и посмотрел вниз, на застывшую Неву.       — Мы поговорим с тобой на дуэли, — ответил Савелий. Он повернулся ко мне и моргнул. — Я назначаю ее тебе на первое марта. Ровно в четыре часа дня. А судьей нам будет… — Савелий задумался и усмехнулся: — Твой хозяин. Тот, кто держит тебя на поводке.       — Я уничтожу тебя… — прошипел Чернышев. — Я тебя ненавижу!       У нас осталось всего два дня! Нет, даже один день и несколько часов! За это время мне нужно предотвратить неизбежное!       Но как? Как я могу повлиять сразу на двух людей? Савелий не станет меня слушать, а Андрей… я могу отдать ему приказ. И тогда все закончится?       Тут сбоку ко мне подошел Савелий: он осторожно приблизился к моему уху и прошептал:       — Не вздумай помешать. Я пытаюсь прощупать почву, — парень отпрянул и убрал руки в карманы. — Мне нужно понять, можно ли еще спасти Андрея или нет.       — Но…       Савелий не дал мне договорить, он ушел перешептываться сначала со Светским, а после с Мельником и Федотовым. Интересно, он сказал им то же самое?       Судя по выражению их лиц — да. Парни очень сомнительно переглядывались и разводили плечами. Что же происходит? Почему по прибытии в Санкт-Петербург дела идут только хуже?!       — Запомните, я делаю это только ради своего брата.       — Ты слишком опрометчив. Ты не знаешь, какой Андрей в настоящем бою! Он не раздумывая пристрелит тебя!       — Если в нем осталась хоть капли человечности, если в нем осталось хоть немного того Андрея, которого я люблю, он никогда этого не сделает, — Савелий облокотился на ограду, сложил руки на груди и тихо продолжил: — Вы постоянно говорили про предателя… я почему-то уверен, что Андрей — пес вашего этого Шермана.       — Чего?! — удивился я. — Ты думай, что говоришь! Это невозможно!       — Горелов, подумай сам… он знал о том, что у тебя есть нейротоксиновый дротик, он ловкий убийца, он мог с легкостью подставить тот случай с трупом, он мог отправлять врагам нашу геолокацию, а еще… его этот взгляд, его голос и поведение — это ненормально. Он сам не свой! — Савелий поджал губы и стал ходить по кругу — он сильно нервничал. — И если на дуэль судьей придет Шерман… тогда все встанет на свои места.       Так значит Савелий на самом деле просто хочет подвести к нам Шермана? С одной стороны, до простоты гениально, с другой — чертовски глупо и совсем не рационально!       — Если он действительно связан с Шерманом, то и скрывать ему будет нечего, — Савелий обнял самого себя и опустил глаза.       — А если нет? Что тогда? — шепотом спросил Горелов.       — Тогда я хотя бы узнаю, кто сделал его… таким, — дрожащим голосом ответил Савелий.       Стремглав пересекая в несколько прыжков расстояние в пару десятков метров, ко мне подбежал Мадаминов.       — Не вздумай отпускать Андрея, — Александр сжал руки в кулаки. — Я его не никуда не пущу!       Алексей нахмурился. Что же делать? На меня давят с обеих сторон, и я полностью понимаю беспокойство Саши — он заботится об Андрее как может, да и в конце концов… он его любит.       Но даже так, ему не стоит беспокоиться о судьбе Чернышева. Он профессионал.       — Андрей взрослый мальчик, сам согласился на дуэль. А за слова нужно отвечать, — холодно промолвил Алексей.       — Ты… — Мадаминов гневно оскалился и зарычал: — А если он умрет?!       — …Значит пора бы призадуматься. Как самый лучший стрелок в моих рядах способен проиграть своему младшему брату? Он оружие-то в руках не держал никогда, — Алексей бросил на Савелия оценивающий взгляд.       Нельзя ему говорить о том, что мы хотим понять связь Андрея с Шерманом! Мадаминов так всколыхнется, что это может дойти до конфликта невиданных масштабов! Мне не нужна еще одна война. И уж тем более внутри моей семьи. Я люблю их всех — может, нездоровой, немного странной любовью, но я всегда хотел для них лучшего! — и даже если Чернышев окажется предателем…       …Я готов буду простить его. Нам просто нужно узнать правду!       — Ты еще об этом пожалеешь, — Мадаминов показал пальцем на Савелия и задрожал. — Ты пожалеешь о том, что бросил Андрею вызов!       Александр прикрыл рукой дрожащие губы и молча отошел в сторону.       Ночь протянулась холодом и ветром — с запада будто надувало беду, ощущение неизбежной, скорой катастрофы сперло воздух, и я закашлял. Мне неспокойно, мне кажется, что вот-вот произойдет что-то ужасное!       Меня переполняло чувство тревоги, я убрал руки в карманы и решил отдалиться от парней, пока позади разжигался новый конфликт. Теперь нас всех не связывала общая цель, мы уже не боролись за свою жизнь — мы снова враги! Но я не хочу, чтобы война продолжилась! Я не хочу возвращаться в ту среду, из которой меня насильно вытолкнули месяц назад!       — Поступок вашего сосунка навсегда изменит наши взаимоотношения! — кричал Мадаминов. Он закрыл собой изнеможенного от эмоционального потрясения Андрея.       — Он теперь не с нами, — спокойно объяснил Федотов. — Он сам по себе.       — Сам по себе? Дмитриев, не смеши меня, — Александр встряхнул руками и сделал шаг вперед. — Ты сам знаешь негласные правила наших группировок.       — Вашей, — поправил Федотов. — В своей «семье» я вправе устанавливать правила самостоятельно. И Савелий отныне и навечно свободен.       — Неужели ты забыл о наших договорах, Дмитриев?! О том, как мы кровью скрепляли наши общие условия? — глаза у Александра будто стали красными, как закат, брови зловеще поднялись вверх, а уголки губ расплылись в нервной ухмылке. — Или для тебя наша благосклонность к тебе совсем ничего не значит? Да мы бы размазали вас еще год тому назад! — Мадаминов кинулся вперед, и Горелов, не сдержавшись, развернулся и побежал разнимать парней. — За то, что ты, сука, сделал, ты должен был сгореть заживо, как остальные смельчаки, которые попробовали залезть в наши дела!       — Отойди от Димы! — Алексей встал перед Дмитрием и поджал губы. — Три шага назад, живо!       В темноте силуэты людей казались особенно пугающими, будто каждый из нас — лишь фигура в постановке театра теней. Мадаминов тихо посмеялся и склонился передо мной. Наполненные недоброй усмешкой глаза бегали по моему лицу, а я стоял, как вкопанный.       — Леш, определись уже, на чьей ты стороне. Может быть, ты и есть истинный предатель? Бросил свою семью, чтобы таскаться за группой жалких неудачников, которые теперь угрожают жизни Андрея, — Александр ткнул пальцем в мою грудь и поднял голову, исподлобья пробивая взглядом мои глазницы. — Неужели с Дмитриевым теперь заодно?       Горелов расправил плечи и вытянул по бокам дрожащие руки. Он поморгал и слегка неуверенно из-за подступающего страха сказал:       — Д-Дима жизнь мне спас. Несколько раз. Пока ты в стороне стоял! — терпи, Леша, терпи! Саша сейчас очень зол из-за Андрея! Он слеп из-за привязанности к нему! Просто слеп! Скоро все закончится!       — Ух, правда что ли? — Мадаминов взял меня за плечи. — Леша, а может дело просто в том, что ты к Димке неравнодушен?       Горелов раскрыл глаза и закрыл рот рукой. Парень попятился и, сам того не заметив, врезался в стоящего сзади Дмитрия. Дыхание перехватило, шок переливался в ярость, внутри извергался вулкан из самых разных чувств. Мне захотелось ответить, но язык снова парализовало — я совсем не мог подвигать нижней челюстью.       — Ох, да я еще и прав оказался? — Александр склонил голову влево и по-фальшивому сочувственно продолжил: — Вы представляете! Как трогательно смотреть на эту… поистине прекрасную связь! Прямо как Ромео и Джульетта: тоже из разных кланов, тоже влюбились друг в друга — небось еще и с первого взгляда! — Мадаминов продолжил тихо смеяться, и только мне стоило моргнуть, как улыбка мгновенно спала с лица Александра, и тот гневно закончил: — Жаль только, что они оба в конце сдохли.       Была бы во мне хоть часть той силы, которая у меня была до комы! Была бы во мне та решимость… почему сейчас мне снова хочется убежать и спрятаться, как трусливая гиена?! Почему мне хочется зарыться глубоко под землю и ждать, пока все уйдут?! Почему… почему мне сейчас стыдно? Это ложь! Это все ложь! Он ничего не понимает!       На меня уставились все, без исключения. Неужели ждут, пока я что-то ему отвечу? Но как? У меня не двигается язык, даже пальцами я пошевелить сейчас не могу! Зачем вы все на меня смотрите?! Закройте глаза!       — Все сказал? — раздался голос сверху от меня — Федотов сейчас это спросил у Александра.       — А? — Мадаминов в недоумении поднял правую бровь.       Федотов осторожно отодвинул меня в сторону, похрустел пальцами и, расправив длинный плащ, замахнулся кулаком — не попал! Но только Александр приготовился радоваться молниеносному уклонению, как тяжелая рука Дмитрия ударила парню прямо в подбородок, а после и в нос.       Мадаминов завалился направо и закашлялся, прикрывая лицо рукой. Он взвизгнул от боли и встряхнул головой, затем сплюнул кровь на асфальт и резко направил на Федотова пистолет. Время остановилось — я бы тотчас подорвался, но речь Александра меня прервала:       — Не подходи… я сейчас просто уйду, — парень зажмурился, наверно, от головной боли, и стал отходить назад. — Я уйду вместе с Андреем, но я вам обещаю… каждый из вас пожалеет о том, что вы позволили так обращаться со мной и с Андреем! Мы встретимся на дуэли послезавтра! На «нейтральной вышке».       Чернышев всхлипнул и выровнялся с Мадаминовым. Двое избитых парней развернулись и через несколько минут бесследно растворились вдали. Дмитрий потряс обеими ладонями и прошипел, проверяя каждый из своих пальцев.       После дуэли я просто обязан объяснить им все! Иначе они никогда меня не простят! В их лице я выгляжу, как мерзкий лицемер, который перешел на сторону мнимого врага, потому что… потому что я неравнодушен к Диме?! Какой абсурд! Звучит до неприличия глупо и пошло!       — Все нормально? — забеспокоился Мельник.       — Ага, только не рассчитал силу, у меня рука почти соскользнула. Тьфу! — Федотов презрительно посмотрел во тьму переулка, куда ушли парни, и закатил глаза. — Очень низко с его стороны. Леш, ты в порядке?       Я не хотел говорить. Меня разрывало изнутри, я так хотел догнать их и сказать, что все не так, как они думают, что я не хотел всего этого! Я не виноват! Я просто хочу, чтобы это закончилось! Я не собираюсь трястись от ужаса при взгляде на кого-то из моих друзей!       — Леша? — Дмитрий взял меня за предплечье.       — Я хочу побыть один, — отрезал Алексей. — Пойду по набережной. И даже не пытайтесь преследовать меня.       Горелов опустил голову и закрыл глаза. Как же ему было неловко теперь смотреть Диме в глаза! А с другими не лучше! Они все слышали! Всю речь Мадаминова от начала до конца! Как же раздражает! Это надо было его так опозорить перед всеми!       Алексей поправил воротник свитера и расстегнул куртку — в ней вдруг стало жарко и некомфортно, кожа под ней зачесалась, а тело как будто связывало крепкими канатами. Он постарался ускориться, желая как можно скорее скрыться, чтобы никто его не видел.       Разве кто-то сможет воспринимать Алексея нормально после такого позора? Ну конечно нет! Они все сделали свои выводы — Горелов даже ответить ничего не смог! Он не стал ничего отрицать! Позор! Позор!       Горелов зажмурился и кашлянул себе в шарф, он посмотрел под ноги на заснеженную плитку и постарался убежать подальше — Алексей постоянно спотыкался, но не останавливался ни на секунду, и когда вокруг стало совсем тихо, парень молча облокотиться на изгородь и посмотрел на покрытую тонким льдом реку.       Мне открылся вид на ночной город: повсюду горели желтые огоньки окон, по ту сторону берега редко проезжали машины, ночное небо усыпалось редкими заездами. Их тут, можно сказать, и нет вовсе — не то, что на природе, там почти все видно, а здесь… Пара десятков если насчитается, уже будет хорошо.       С каких пор здесь стало так уныло? Раньше мне казалось, что ночной Санкт-Петербург насыщен жизнью, бешеным ритмом, но на деле неужели все спят? Даже вода не шелохнется подо льдом, никакая ночная птица не вспорхнет с покрытых инеем веток. Лишь ветер поет на ухо о своих приключениях на непонятном мне языке.       Теперь я снова сам по себе? Я готов скитаться здесь до самого утра, лишь бы не пересекаться с Димой!       — Леша! Стой!       Горелов обернулся, желудок предательски задрожал. Что ж сегодня за день такой!       Нет! Исчезни! Я только вспомнил о тебе, и ты уже тут как тут! Даже бежать смысла нет — ты догонишь меня, схватишь и заставишь объясняться! Кретин! Ненавижу!       — Я пойду с тобой, — Федотов застегнул плащ, твердый снег заскрипел под его ногами, а я пытался всеми силами показать свой недружелюбный настрой. Не хочу разговаривать с ним, вот и все!       — Я же сказал, что хочу побыть один, — раздраженно повторил Горелов.       — Но я хотел с тобой поговорить.       — Мы уже достаточно поговорили! — Алексей спрятал лицо в воротник и убрал руки в карманы.       — Неужели слова Мадаминова так сильно тебя задели?       Да ничего ты не понимаешь, идиот! Тебе всегда все кажется таким простым! Ты и понятия не имеешь, что творится у меня в голове!       Горелов не хотел смотреть на Диму, он всячески отводил взгляд, постоянно прятал лицо, и в конце концов прибегнул к крайностям: начал уходить.       Надеялся, что Дима так просто отпустит? Ну конечно, так он и сделает! Федотов не дал мне сделать и шага вперед: он крепко взял меня за плечи и принялся ждать. Ждать чего? Пока я повернусь? Нет уж! Не хочу я!       — Куда ты постоянно убегаешь?       — Я уже объяснил! — огрызнулся Горелов. — Я не собираюсь с тобой разговаривать о произошедшем! Мадаминов просто злится и несет чушь! И все из-за того, что Савелий объявил Андрею дуэль! И теперь Саша всерьез думает, будто я… — Алексей постарался успокоиться и глубоко задышал, — будто я воспылал к тебе чувствами! Ну что за бред, как же меня это бесит!       Алексей стал топтаться на месте и злобно рычать, никогда еще он не был оскорбленным так сильно, как сейчас.       И вообще, не подходим мы друг другу, понятно?! Он — хладнокровный, слишком спокойный, флегматик, думает ни пойми о чем, из него хороший лидер, а еще Дима сильный, и не нужен ему никто! Смотришь на этого человека и понимаешь: он и без того полноценен с пяток до макушки!       А я что? А я жестокий — иногда, лишь иногда! — вспыльчивый, холерик, думаю обо всем подряд, из меня лидер… в принципе тоже неплохой, чего скрывать! Но я сейчас бледный и щуплый, как Кощей Бессмертный! Да и независимостью похвастаться не могу.       И вообще, мы очень разные! Мы даже творог, сука, не могли сожрать один и тот же! Потому что мы разные, разные! Да и вообще, как можно полюбить вот такого кретина, как Дима? Тем более мне! Нет, это невозможно!       Почему же меня это тогда так сильно бесит? Это просто выводит из себя! Меня раздражает то, что я должен выбирать между двумя неуравновешенными идиотами и одним тупым и медлительным кретином!       Дмитрий встал справа от Алексея и зашагал вперед, притягивая парня за собой. Горелов гневно заверещал:       — Да ты отстанешь от меня или нет?!       — Нет, — коротко сказал Федотов. — Вопросы?       И тогда Горелов не выдержал: он орал на Федотова всеми русскими — и не только — матными словами, что слышали это, наверно, даже на противоположном берегу, а окончательно потерял контроль над речью Алексей тогда, когда заговорил по-украински и стал в открытую угрожать Диме на своем родном языке.       Федотов вскинул брови и заинтересованно наклонился. Украинский он не знал, но многие предложения, кажется, хотя бы чуть-чуть да понимал.       Посмотрел бы ты сейчас, Саша, как я общаюсь с Димой, сразу понял бы, что ничего между нами нет! Он мне не нравится, и я ему не нравлюсь! Да даже теперь я ору на него благим матом, а он и глазом не дернул! Дима просто пялится на меня и молчит!       Да скажи хоть что-нибудь, накричи на меня, ударь, почему ты ничего не делаешь?!       — …Ненавижу тебя! Ненавижу! Да я всех тут ненавижу, понятно?! — Горелов бы и дальше продолжил, но Дима не дал этого сделать: он закрыл чужой рот ладонью и прислонил указательный палец к своим губам.       — За что?       У Алексея упало сердце, руки и щеки пробрал жар, как от русской печи. Он стянул губы и замер.       И вправду, почему я всех ненавижу? За то, что Мельник умнее? За то, что Светский сильнее? За то, что Андрей быстрее и ловче? За то, что Мадаминов организованнее и рациональнее?       А Диму за что? Он не умный, не быстрый, не такой уж и сильный, да и вообще он полный тормоз, который не знает, что такое рациональность! Он просто…       Просто что? Я не знаю! Он во всем меня лучше! А я что? А я только создаю проблемы! Я попал в капкан, и чуть не умер, я провалился под лед, и чуть не умер, а потом впал в кому, в которой также чуть не умер! А еще я потерял своего лучшего друга — Рут! Почему я такой неудачник?!       — Ни за что, — все-таки ответил Горелов. — Просто ни за что. Я ненавижу только себя, теперь тебе понятно?!       Я должен был улучшить ситуацию, я хотел сплотить нас по-настоящему, хотел, чтобы мы забыли все обиды друг на друга, а по итогу я разразил конфликт двух братьев, я поссорился с Андреем и Сашей и косвенно начал новую войну! Я испортил все, что только можно было испортить!       Федотов тихо усмехнулся и приблизился ко мне почти вплотную. Я поднял голову, и на нас резко подул холодный ветер: он трепал мои уложенные волосы и заставил слезиться глаза.       — За что? — повторил Дима.       — За то, что я хуже остальных, — Горелов потер веки кулаками. — Я агрессивный, слабый, не умею наладить контакт со многими людьми, не умею хорошо стрелять, я трус, а еще я хочу делать все лучше, но у меня ничего не получается! Я пытаюсь снова и снова! Но у меня никогда не выходит!       — А ты мне таким нравишься, — Дмитрий поднял брови.       Чего? Мне сейчас не послышалось?!       Горелов криво улыбнулся и вздрогнул — его пронзила неловкость, скулы заполыхали алым огнем, а земля под ногами задрожала.       — Чем? — осмелился вопросить Алексей.       — Тем, что ты не сдаешься никогда. Ты пробуешь снова и снова, у тебя не получается, но при этом ты не опускаешь руки. Если жизнь тебе бросает грязь в лицо, ты просто отряхиваешься и идешь дальше, — Федотов улыбнулся и моргнул. — Зачем быть лучше всех? Если в тебе есть решимость и сила духа, разве нужно что-то еще?       Алексей приоткрыл рот и опустил глаза. Неужели Дима так правда думает? Почему он так уверен в том, что я в самом деле лучше, чем думаю о себе? Он правда видит во мне нечто большее? Почему я сам в себе этого не замечаю, я ведь такой горделивый и жадный, я должен был понять это лучше, чем кто-либо еще!       Со стороны виднее.       Ничего не виднее, я сам решу, какой я! Федотов ничего обо мне не знает, он просто хочет меня успокоить, чтобы я прекратил истерить!       Он говорит правду. У Димы нет причины врать тебе!       Тогда почему я все еще сомневаюсь?!       — Н-но тогда почему у меня так ничего и не получилось? — Алексей сложил пальцы в замок и закрыл глаза. — Почему я порчу все, к чему прикасаюсь?!       — Может, дело в том, что ты смотришь на вещи под неправильным углом? — Федотов осторожно взял Горелова за подбородок и почти заставил его посмотреть в глаза. — Ты вразумил нас в порыве гнева, спас мне жизнь, и Савелия на разговор ведь позвал из-за того, что беспокоишься за Чернышева. Да, может, все пошло не так, как ты хотел изначально, но иногда это даже лучше. Савелий — не глупый парень, он знает, что делает. А они вдвоем… никогда не поздно поговорить, ведь так?       Слова Федотова пусть и заставили меня задуматься, но мерзкое чувство, словно я разрываюсь между двумя сторонами, так и осталось со мной. Я для этого хочу нас наконец объединить. Чтобы помогать друг другу было нормой, а не чем-то из ряда вон выходящим!       — Я думаю, что они считают меня… лицемером, — поделился мыслями Горелов. — Понимаешь, они на меня рассчитывают, а я в их глазах просто бесчувственная мразь.       — Они просто злы, — Дмитрий убрал руку с подбородка на мою пылающую щеку, и я смутился от этого еще сильнее прежнего. — И не знают о том, что ты желаешь им на самом деле.       — Но я… — Горелов зажмурился и сжал пальцами низ Диминого плаща. Он собрал волю в кулак и снова заглянул в чужие глаза. — Дима, я такой придурок, — томно прошептал я и сглотнул ком в горле.       Взгляд у Федотова на этот раз светился не безразличием, не хладнокровием и даже не его привычной для меня язвительной усмешкой — он просто излучал тепло: как солнце просачивается сквозь черные грозовые тучи, как луна блестит среди ночной дымки, как звезды в небе рассыпаются вокруг всего-всего сумрака этой планеты. В груди что-то закололо, и я снова перестал дышать. Сердце судорожно билось в груди, в ушах из-за этого громко стучала кровь.       От глубоких глаз напротив у меня даже ослабли ноги, и я почувствовал легкую щекотку внизу живота. Окончательно потерял связь с внешним миром я тогда, когда вторая рука Димы коснулась моих взъерошенных ветром волос на затылке — он медленно пробрался пальцами выше, и я почти съежился от тяжелых мурашек.       Кретин… из-за него я подвигаться не могу! Он опять просто пялится! Как же я это все ненавижу! Исчезни!       — А ты мне таким нравишься, — тихо повторился Федотов.       В эту секунду даже ветер стих. Дмитрий опустил свою голову и тогда коснулся моего лба своим, затем прислонились и наши носы. Я наконец-то нервно выдохнул и поморгал — наши ресницы, казалось, сейчас запутаются. Глаза оказались так близко друг к другу, что я смог рассмотреть каждый оттенок чужого ириса.       Если бы я захотел, я бы тотчас убежал отсюда, оттолкнул Диму, ударив его куда-нибудь в лицо или грудь. Но разве я хочу? Нет. Почему? Почему я не хочу, чтобы этот кретин уходил?       Сначала я уперся ладонями в ключицы Федотова, а затем глухо промычал в попытке произнести какое-нибудь слово. Я не успел. Дима стал еще ближе, и в этот момент соприкоснулись наши губы.       Какого черта сейчас происходит?       Мне все равно.       Горелов закрыл глаза и медленно обхватил Димину шею руками. Он наклонил голову влево и расслабился.

А вокруг ни души, Только ветер, ночь и мы.