Просто смени обстановку.

      Буквально месяцем ранее было сложно даже представить, что предновогодняя неделя может превратиться в настоящий кошмар, ведь что могло пойти не так? Но вот сейчас вместо того, чтобы радоваться жизни и наряжать праздничную ёлку, Саша сидит под окном, ощущая тепло батареи, и прокручивает в голове каждый момент этого безумия: вот он дописывает первую главу будущей книги, вот — получает приглашение на книжный фестиваль, а вот он уже стоит на сцене под вопли, а далее… даже вспоминать не хочется весь этот бред.       Буквально месяцем ранее окна в квартире писателя были самым любимым местом для вечерних и утренних посиделок с кружкой кофе. На подоконнике всегда было прохладно, всегда хорошо думалось, а даже если и нет, то всегда можно было переключится на происходящее во дворе и наблюдать за людьми, их суетой, жизнью, ребячествами детей, за которыми из таких же деревянных больших окон наблюдали мамы и кричали, чтоб не смели снимать шапки и явились домой вовремя. А что теперь? Теперь даже смотреть в сторону плотных штор, закрывающих стёкла, было неприятно.       Буквально месяцем ранее почти каждый вечер проводился не дома в полной изоляции от мира и темноте, а в приятной компании друзей в какой-нибудь уютной кафешке, где играла спокойная музыка, все вокруг казались улыбчивыми и радостными, можно было болтать ночами напролёт, обсуждая интересующие темы и поглощая кофе. А сейчас даже поход в магазин являлся совершенно невозможной роскошью, которую, конечно же, позволить себе было нельзя, ведь люди, всё ещё стоящие под подъездом, могли быть совершенно непредсказуемы, как и их дальнейшие действия, но, если говорить честно, уже давно стало ясно, что настроено сборище отнюдь не мирно, ведь на второй день, отрывисто, но были слышны достаточно радикальные меры по расправлению с «этим подонком, если вообще решиться выйти», и хотя через открытую форточку долетали и мирные лозунги, дела обстояли на редкость плохо.       И вот теперь, когда в самом разгаре новогодние ярмарки, когда весь город пестрит наряженными ёлками и гирляндами, когда пора выбирать подарки семье и знакомым, Александр сидит на полу, не в состоянии поспать уже четыре дня из-за непрекращающейся паники.       Чтобы хоть как-то отвлечься и разнообразить свой «досуг», рука тянется к выключенному телефону, приводя его в рабочее состояние. На экране высвечивается семь непрочитанных e-mail писем от Юлая. «Чёрт возьми…» — выдыхает брюнет и снимает блокировку, чтоб, хоть и с опозданием, ответить на сообщения. «В 3:49 (раз уж тебе так понравилось это время) в парке?» «Я ждал тебя четыре часа.» «Ты что, решил избавиться от меня, как только я решил все твои заморочки?» «Ответь хоть что-нибудь, потому что мне совершенно непонятна причина твоего молчания.» «Возможно ты улетел в Африку, хотя я надеюсь, что это не так, поэтому я просто должен сказать, что тактика снова не работает, и, судя по комментариям в твоих соц. сетях, ты тоже это понял.» «Ладно, я действительно очень надеюсь, что ты просто улетел в Африку, а не из окна, потому что, если так, то это было решение не из лучших.» «Напиши, когда сможешь.»       Что можно на это ответить? «Привет, я не отвечал из-за тревожности и отсутствия сна, потому что под моим подъездом уже который день стоит непонятная толпа народа»? Или «Привет, не мог ответить, летал в депрессию, я и сейчас здесь, но, в общем говорить могу, хотя встретиться и поговорить вживую не получится, потому что какой-то мужик собрал у моего подъезда фан-встречу, и, к сожалению, много кто пришёл»? А может лучше: «Привет, не могу говорить, пристально слежу, как под моим окном непонятные люди лезут на белую берёзу, стараясь, кажется, отыскать мою квартиру»?       Именно в этот момент Полярный вспоминает: у него есть номер блоггера, который тот дал ещё во время конфликта по поводу мошенничества.       Хотя, с другой стороны, какой смысл сейчас звонить? Он может вообще не ответит, и, тем более, что ему сказать? Всё те же варианты, какими можно было ответить на e-mail? Да и вообще, он занятой человек. Но как-то же надо дать понять, что… а что, «что»? Что вот он я, живой? Не хочется человеку настроение портить. Или, что у дома стоит куча народу? Глупо, потому что в этой ситуации сложно чем-нибудь помочь, а просто так языком молоть желания нет. А что ещё можно сообщить по телефону?       С этим вопросом приходится разбираться на ходу, когда, погрузившись в мысли, писатель не замечает, как телефон выскальзывает из обмякших рук, и, в попытке его поймать, юноша куда-то нажимает, и в трубке слышатся гудки, а затем, не оставляя шанса сбросить, пока никто не отвечает: — Алло?       После пяти секунд промедления: — Ой из-звините, я… номером ошибся… — Полярный?! — Нет! Чёрт, то есть, неужели по голосу узнал?       На другом конце провода слышится смех: — Ещё бы не узнать! Что такого произошло, что ты аж решил позвонить? — Я… не знаю, как вообще объяснить. — Как-то же написал три книги. С горем пополам. Вот хотя бы так же и попробуй объяснить.       Рассказ звучал так по-идиотски, что даже самому себе было сложно поверить. — То есть ты хочешь сказать, что даже не ел ничего всё это время? — Я пытался готовить из того, что было, и пил кофе. — Придурок. Говори адрес, у меня есть идея. — А может не на… — У тебя есть ещё варианты? — Мне что, просто ждать? — Сделай так, чтоб я точно понял, что окно твоё, и я знал, что приехал, куда надо. И тоже немного покликай мозг, чтоб не я один идеи собирал. — Но… — СМС пришли с адресом, если в разговоре так туго идёт. До встречи.       Слышны короткие гудки. Пару минут Александр просто гипнотизирует потухший экран, а затем, прикрывая глаз, всё же отправляет адрес сообщением. «Сделай так, чтоб я точно понял, что окно твоё, и я знал, что приехал, куда надо…» — сказать легче, чем сделать. Около десяти минут мыслей на эту тему нет вообще никаких, но затем на глаза попадается изолента мятного цвета, которую подруга увидела в магазине и, не принимая отказов, купила и вручила ему, автору «Мятной сказки», видимо считая это ироничным и интересным подарком.       Приходится очень постараться, чтобы выкрутить лампочку, обмотать её при свете фонарика скотчем, а затем вкрутить обратно, потому что стремянка, оказавшаяся старой и расшатанной, так и норовит погнуться и сбросить и так еле-еле держащегося на ногах незадачливого креатив-электрика.       На счёт три свет включается и… комнату озаряет приятный и насыщенный цвет мяты, оповещая об удачном исполнении плана.       А через несколько минут раздаётся звонок на телефон: — Очень необычно, но интересно. Как ты это сделал? — Обмотал лампочку декоративной изолентой. — У тебя что ли всё дома мятно-снежное? Может, ещё и монстрики бегают по столам? — Так что у тебя была за идея? — У тебя же есть окно и с другой стороны дома? — Да, но… — Собери сумку. — Чего?! — Только самое необходимое, как на случай апокалипсиса. — Я же правильно понимаю, что… — Сейчас я обойду дом, а ты выгляни из окна. — Я не…       И опять звонок прерывается. С очень неприятным предчувствием и замиранием сердца Полярный неохотно, но быстро вытаскивает из шкафа сумку, кидая в неё пару футболок, свитер, ещё несколько вещей, затем кошелёк, ключи, документы и другие необходимые мелочи, и, как было сказано, открывает огромную деревянную раму, высовываясь из окна, ёжась от холода.       Внизу стоит Энтони, запихнув руки в карманы. Приходится снова созвониться, чтобы помахать друг другу и чтобы обзорщик книг подошёл ближе. — А теперь кидай свою сумку мне, я поймаю её. — Зачем? — Так ты не понял ещё? Прямо слева от тебя пожарная лестница, я подожду здесь. — Так ты мне предлагаешь лезть вниз по ней? — Это, по-моему, и дураку ясно было с самого начала. Я же не пойду толпу разгонять, чтобы Ваше Величество могло выйти с комфортом, а ничего получше я не придумал, но, если ты можешь что-то предложить, я весь внимание. — Это безумие. — Да брось, хочешь куплю тебе водки или шампанского для храбрости? Ты мне скинешь свою роскошную косу, я привяжу бутыль за горлышко и… — Что ты несёшь?! — Я не знаю, как ещё тебя отвлечь, чтоб ты решился уже быстрее. — Чёрт, я не могу! А если я сорвусь? — Так уж и быть, поймаю тебя, ценой, может быть, собственной жизни, как романтично, но спасу тебя. — в ответ собеседник молчит, глядя на него с высоты четвёртого этажа. — Да брось, ты в любом случае не разобьёшься, этаж же не четырнадцатый, если я умею считать. Тем более, тут сугробы. Ну, может, только ноги себе переломаешь, но зато… — Так, хватит, я уже понял, но только попробуй смыться с моими вещами! — Ты идеи-то мне не подавай, а?       Отвечать не хочется и молодой человек делает вид, что пропустил последнюю реплику мимо ушей, и сбрасывает звонок, а затем, на выдохе, со внутренним «Была — не была», сумка летит вниз, и почти сразу приземляется на руки недавно ещё сопернику, который закидывает её на плечо.       Следующие действия происходят скорее на автомате, чем осознанно. Выключить свет, проверить все остальные электроприборы, наскоро перекрыть батареи, закрыть дверь на замок так, чтоб возможно было потом открыть снаружи, накинуть пальто с шарфом и уличную обувь и, войдя в комнату, откуда предполагается вылезать, захлопнуть дверь в неё, а потом снова выглянуть в окно. Под домом всё также стоит Юлай, не предпринимая попыток куда-либо слинять.       Полярный, погипнотизировав улицу около минуты, всё же садится на подоконник, свешивая ноги вниз, и осторожно наклоняется, чтоб увидеть, насколько далеко находится лестница, представляющая собой ржавую металлическую конструкцию, совершенно не вызывающую доверия.       Сглотнув и проморгавшись пару раз, чтобы убедиться, что всё это точно не какой-нибудь морок, Александр протягивает дрожащую руку к спасительной конструкции, и, схватив её и снова выдохнув, переносит вес тела, слегка отталкиваясь ногой от стены дома, сразу же второй рукой и ногой цепляя ржавую перекладину. Теперь дело остаётся за малым, только лишь спуститься, но на смену страху приходит осознание, что он без перчаток руками держит обледенелый металл, и вот уже начинается соревнование между обморожением пальцев и прилипанием кожи к железке, потому приходится пошевеливаться, и черноволосый начинает потихоньку опускаться ниже и ниже.       Самое интересное начинается, когда примерно на уровне второго этажа лестница кончается. — Ну и? Чего ты ждёшь? Прыгай давай. — Тогда я точно переломаю себе все ноги, это не вариант. — Дыши, дыши и успокойся, конечно, но выбирай: успешное приземление или отмороженные пальц… — Я прыгну, если ты поймаешь меня. — Полярный перехватывает металлоконструкцию по-другому, теперь поворачиваясь лицом к ошарашенному блоггеру. — Что?! Ты в своём уме? Тогда мы точно умрём, ведь ты спокойно можешь пробить мне череп локтем! — Ты же сам мне это предлагал, думаешь я забыл? — Я пошутил! — Да мне вообще наплевать, если откажешься, я тебе обещаю, я доживу до приезда скорой и вот тогда ты точно поедешь под суд. — Вот это, конечно, угроза уровня мстителей, но, допустим, я согласен. Но. Только попробуй начать размахивать конечностями в полёте или брыкаться, или вертеться, или ещё что-нибудь в этом духе, и я просто отойду и тебе гарантирован перелом позвоночника и последующая жизнь в виде овоща. — Воодушевляет. — Ещё как. На счёт три… Три!       И, на выдохе отпуская руки и расслабляясь, Саша летит вниз.       Открывает глаза он уже лёжа лицом к лицу на голубоглазом, который ворчит, чтоб «этот гад» поднимался живее, потому что ему не нужны новые статьи и шумиха, а ещё потому что ему холодно лежать в сугробе в осеннем пальто, на что писатель выдыхает и улыбается с облегчением, позволяя себе на секунду коснуться лбом груди Энтони, который, кажется, почувствовав это, замирает и даже перестаёт бухтеть. В следующий миг темноволосый, стоя на ногах, протягивает руку соучастнику побега, который поднимается, опираясь на неё.       Мужчины быстро отряхиваются от снега, а затем садятся в как раз подъехавший автобус, не желая ждать такси и отдавать за это вдвое больше, чем за общественный транспорт.       На удивление, машина оказывается тёплой и полупустой, и по телу пробегается приятная дрожь означающая, что согревание началось, и парни проходят вглубь салона, занимая два места рядом. — Нам ехать минут, наверное, тридцать или тридцать пять, учитывая, что снег пошёл и на дороге гололёд.       И впрямь, за окном сплошной стеной валят огромные резные хлопья снега, прилипая ко всему, что попадается. — Красиво… — А ещё опасно. — и кучерявая голова опирается на холодное стекло.       Через пятнадцать минут на плече Юлай ощущает странную тяжесть и уже хочет наехать с нотациями о личном пространстве и пихнуть наглеца в бок, как понимает, что тот просто-напросто уснул, и одёргивает себя, уже набрав в лёгкие воздуха для долгого чтения моралей. Пару минут шатен не знает, куда себя деть и при этом не пошевелить плечом и не разбудить дремлящего на нём, а потом просто опирается виском тёмную чужую макушку и тоже опускает веки, отмечая, что Полярный пахнет тем самым лавандовым кофе, которым угостил его во вторую их ночную встречу.