The Astonishing. Music is the gift

Первым, что бросилось в глаза Габриэлю, была кровь. Больше крови, чем он видел за всю свою жизнь. Морская пена и прибрежные камни, окрашенные алым. Брызги крови на лице и на лезвии меча принца Дариуса, с потрясением на лице стоявшего над неподвижным телом Фэйт. Ксандер, безутешно рыдающий рядом с бездыханным Арисом, лежавшим в тёмной луже крови... "Ангелы свыше...за что вы так жестоко обманываете мои глаза?" - было первой мыслью Габриэля. Казалось, что кто-то другой на бесконечную минуту овладел его телом и сознанием - разве могло то, что он сейчас видел, быть реальностью?.. Должно быть, он и в самом деле не больше минуты простоял молча, неотрывно глядя на ужасную, невозможную картину, развернувшуюся перед ним...но сопротивление реальности было недолгим. Осознание случившегося обрушилось на Габриэля добела раскалённым лезвием меча, словно пронзившим и его тоже, и разум прояснился, взорвав сердце безумной болью, заставив мир кругом раскалываться на куски... - Почему, Дариус?.. - произнёс он дрожащим шёпотом, не слыша себя. - Почему? За что? Скольким ещё суждено погибнуть...прежде чем ты одумаешься? Чем Арис и твоя родная сестра заслужили это? Он был не в силах даже обернуться на брата, навсегда опустевшими глазами смотревшего в ночное небо. Арис...Габриэлю захотелось кричать. Ни одного дня своей жизни он не провёл без Ариса, брат всегда поднимал его с колен, никогда не жалел себя ради него...если бы Габриэль мог, он, ни мига не раздумывая, отдал бы свою собственную жизнь, лишь бы только ещё раз услышать голос Ариса, увидеть, как горят его глаза...и Фэйт...неужели такое могло произойти и с ней?! Даже в самых страшных ночных кошмарах Габриэль не мог представить ничего подобного, он был просто не в силах поверить в это, он знал, что не сможет жить, потеряв их обоих...Габриэлю показалось, будто перед глазами молниеносной вспышкой пронеслось всё, что он пережил и испытал с того момента, когда впервые увидел Фэйт на главной площади Рэйвенскилла - то, как восхищённо она смотрела на него, видя в нём спасителя, отражение неба в её глазах, затем её внезапное появление в деревне, их первый разговор о музыке, и яркий, как никогда, свет в его сердце...он не мог вот так лишиться её после всего этого! В ней он нашёл всю свою веру, своё стремление и свою силу, и он знал, что потеряв Фэйт, он потеряет всё...всю свою жизнь... На миг ему вдруг послышался едва различимый стон боли, вырвавшийся из груди Фэйт...неужели? Чувствуя, что больше не может держаться на ногах, Габриэль рухнул на колени перед окровавленным телом принцессы и судорожно схватился за её руку, не в силах сдерживать слёз, ручьями хлынувших из глаз... - Фэйт, - отчаянно прошептал он. - Фэйт, умоляю, ответь мне... Однако её веки по-прежнему оставались сомкнутыми, а лицо медленно заливала страшная восковая бледность...Габриэль почти чувствовал на собственных руках её горячую кровь, неумолимо вытекавшую из рубца, перечёркивавшего сердце, и тем не менее всё его тело медленно сковывало страшным холодом...её жизнь таяла у него на глазах, и та боль, что он чувствовал, была самым ужасным, самым невыносимым, что он только мог испытать... - Прошу, Фэйт... - не в силах сдержать дрожь паники, бушевавшей в душе, снова лихорадочно зашептал Габриэль в исступлении и шоке. - Не сдавайся, только не сдавайся, только живи...не оставляй меня... С трудом сознавая, что делает, он робко прикоснулся к её холодной шее - и едва-едва ощутил пульс под пальцами. Это было ужаснее, чем совсем не почувствовать его, потому что Габриэлю хватило секунды, чтобы понять - надежды на спасение уже не было. Сердце Фэйт отсчитывало последние мгновения жизни. Он опоздал... - Нет, Фэйт, нет...хотя бы один вдох...пожалуйста... Но даже умоляя её каким-то чудом держаться и не покидать его, теперь он до ужаса ясно и отчётливо понимал, что в этот раз она не в силах ответить ему. Не в силах больше бороться с тем мраком нескончаемого сна, что окружал её. И Габриэль уже ничего не мог сделать, чтобы спасти её жизнь. "Нет...нет! Это просто невозможно...это...это не может быть конец..." Боль и безысходное горе, не сравнимые ни с чем, что он когда-либо чувствовал, захлестнули всё его существо и вдруг вырвали отчаянный несмолкающий вопль, казалось, из самого сердца...этот крик нечеловеческой боли и страдания утих лишь тогда, когда в лёгких не осталось ни капли воздуха, переходя в новые рыдания. Беззвучные рыдания. - Прости... - тихо произнёс Габриэль, обращаясь к Фэйт, и на этот раз его голос прозвучал неузнаваемо глухо, мертвенно и едва слышно - всего лишь шёпот на ветру. От его божественного дара, от того света, что вёл за собой весь Рэйвенскилл, теперь ничего не осталось. Но для Габриэля уже ничто не имело смысла. Он потерял Фэйт...потерял брата...всё, ради чего жил и боролся...всё было разрушено навсегда, вся его жизнь была уничтожена, сердце растерзано в клочья, а глаза застилала пелена тьмы, и ни один луч света не мог пробиться сквозь неё... Ему было уже всё равно, что происходит вокруг. Смутно, точно из-за каменной стены, он услышал чьи-то приближающиеся шаги, хруст прибрежной гальки, а затем вдруг громкий голос императора Нафариуса, на сей раз не вызвавший ровным счётом никаких эмоций: - Дариус! Что ты здесь делаешь?! Что произошло?! Со стороны могло показаться, что Габриэль не заметил появления императора - он сидел возле тела Фэйт совершенно неподвижно, точно изваяние, бессильно уронив голову, и не пошевелился даже тогда, когда взгляд Нафариуса упал в его сторону, и ещё один ужасный, безумный крик внезапно разлетелся по бухте. - Фэйт!!! - в панике закричал Нафариус, не в силах оторвать глаз от бледного, словно бы слегка светящегося во мраке лица дочери, забрызганного свежей кровью. Императрица Арабелль за его спиной пошатнулась и медленно осела на землю, задыхаясь от слёз. - Нет...нет, нет, не-е-ет! - успела выкрикнуть она, прежде чем слова слились в безудержный поток мучительных стонов и рыданий. Нафариус окаменел, чувствуя, как и его глаза впервые за много лет наполняются горячими слезами. Все его мысли словно замерли от непостижимого, заслоняющего весь мир ужаса, и на долгое мгновение в мире не осталось ничего, кроме него и истекающей кровью принцессы, его Фэйт, сокровища дороже которой он никогда и пожелать не мог... - Ч-что...как... - взгляд императора снова метнулся на Габриэля, и в следующую секунду ужас перекрылся диким, животным бешенством. - Ты!!! Ты убил мою дочь! Лица Габриэля всё так же не было видно, но в ответ он не произнёс ни слова. Казалось, что он вдруг и в самом деле обратился в камень, настолько неподвижна и безмолвна была его фигура. Ещё секунда - и должно быть, запредельная ярость на Габриэля и страшное горе, душившие императора, окончательно взяли бы верх над рассудком, но... - Дариус... - горько простонала за его спиной Арабелль, которая теперь безудержно плакала, закрыв лицо руками. - Как ты мог? В одно мгновение что-то будто бы сломалось внутри Нафариуса, когда он увидел кровь, тяжёлыми каплями падающую на землю с лезвия меча принца, и ярко-алые брызги на камнях между ним и безвольным телом Фэйт. Дариус, бледный и ошеломлённый, молча отвернулся, стиснув зубы, и руки у него отчётливо затряслись. - Я доверял тебе... - Нафариус не сознавал, что говорит. Его разум всё ещё боролся с чудовищной, непередаваемой словами невозможностью происходящего. - Я думал, что ты станешь правителем Северной Империи...но ты...ты безумен! - голос императора снова перерос в неистовый вопль, полный боли и такого невыносимого отчаяния, какого никто ещё не слышал и не мог даже вообразить в его голосе. - Как ты мог, как ты осмелился...почему?! Почему ты совершил это?! Что заставило тебя?! - Я...это ошибка... - так же совсем непохожим на себя, тихим и дрожащим голосом проговорил Дариус, не глядя на отца. - Я бы никогда в жизни... Он не закончил фразу, поняв, что это бессмысленно - Нафариус уже не слышал его, оглушённый собственным горем. Ноги отказали императору, он опустился на колени рядом с Арабелль и короткое время просто так же рыдал, сотрясаясь всем телом. Слишком внезапным и сокрушительным был этот удар, слишком непосильной была борьба с раздирающей изнутри болью...его собственный сын, его бесценный наследник, своими руками отнял жизнь у родной сестры, совершил неизгладимое преступление перед всей Империей... Неизгладимое преступление... Когда утих первый поток слёз, Нафариусу показалось, будто эти слёзы смыли пелену с его глаз...как иначе объяснить всю ту ясность, с которой он вдруг начал видеть происходящее? Ту жестокую, болезненную ясность... - Это моя вина... - выдохнул он, глядя парализованным и опустошённым взглядом на Фэйт. - Моя...с ней не случилось бы такое...если бы я просто прислушался к ней... - Внезапная ненависть к самому себе начала расползаться в его душе, и это было сравнимо с неугасимым пламенем, медленно пожирающим сердце императора, долгие годы будто скованное льдом. - Моё слепое высокомерие, жажда безграничной власти...я ничего не понимал... Краем сознания он почувствовал, как рука Арабелль легла на его плечо. Ручейки слёз блестели в лунном свете на бледных щеках императрицы. - Нафариус... - вполголоса произнесла она, с трудом превозмогая новую волну рыданий. - Ты не виноват в том, что произошло... - Нет, виноват! - Голос императора надломился, и невольно он снова беззвучно заплакал, отвернувшись от жены. - Ты и сама знаешь, что я натворил...я был таким...таким тираном...не только с ней, но и со всеми моими людьми... Отчего-то поднять глаза на недвижимый силуэт Габриэля вдруг стало свыше его сил. Нафариус не знал, в чём причина, но сейчас, спустя столько времени, он вдруг словно прозрел. Теперь его сердце разрывало безжалостное, нестерпимое чувство вины, от которого нигде не спрятаться...кем был тот бессердечный человек, повелевший человечеству избавиться от музыки, чья армия нойз-машин медленно сводила мир с ума...и кем был тот деспот, приговоривший дервеню Рэйвенскилл к уничтожению, впервые за много лет едва услышав настоящую песню? "Это был не я, - в отчаянии подумал Нафариус, - Не настоящий я..." Почти не замечая, что делает, он трясущимися руками снял с себя причудливую золотую корону, а затем его пальцы разжались, и она, сверкая под луной, со звоном упала в прибрежную морскую пену. Но императору было всё равно. Он уже ненавидел себя и свой титул всей душой. - Габриэль... - хрипло прошептал он, не в силах больше сдерживаться, с усилием поднимая взгляд на Избранного, который снова не шевельнулся и никак не отреагировал, но Нафариус уже был просто не в силах остановиться и совладать со словами. - Всё это время Фэйт была права...а я ничего не хотел слышать...я ошибся в тебе...нет смысла продолжать вражду, победа за тобой... Следующие слова он произнёс уже во весь голос, хотя и снова с трудом сдерживал слёзы. Те слова, что должен был сказать давным-давно, но отказывался из-за своей непростительной гордыни - и вот чем он заплатил за это теперь... - Ведь ты и в самом деле Избранный...ты был избран, чтобы найти свет и во мне...если бы только я признал это раньше... С тяжёлым горестным вздохом он умолк и отвернулся. Небывалая боль, раскаяние и безысходность поглощали его, грозя в любой момент унести в холодную тёмную бездну. И теперь он уже точно, как никогда прежде, знал, что заслужил эти мучения...всё, что произошло в Райской бухте этой ночью, было его роковой ошибкой, которую он совершил, затерявшись во тьме, будучи ослеплённым собственной жаждой власти, и ответить за это он уже не сможет до конца своей жизни - жизни, теперь навсегда перечёркнутой и сломленной его ужасной и непоправимой утратой...впервые за долгие годы Нафариус вдруг понял, что не знает, как теперь жить. Без дочери и с этим страшным, невыносимым грузом вины на сердце он просто не знал, что делать. Он не хотел больше жить ни одного дня - да и было ли у него право после всего, что он совершил? - Фэйт... - внезапно донёсся до него словно издалека дрожащий голос императрицы. Арабелль сидела возле Габриэля, робко склонившись над окровавленным телом дочери, и слёзы снова покатились из её глаз, но уже не от безнадёжного горя и скорби. - Она ещё жива, Нафариус... - Что?! - Император вздрогнул всем телом, и его глаза, только что казавшиеся пустыми и угасшими, вдруг снова заискрились ярким лунным серебром. - Неужели...неужели правда?! Его сердце вспыхнуло, когда он понял, что ещё не слишком поздно, осознал этот судьбоносный последний шанс исправить хотя бы одну, самую страшную свою ошибку. Слабый свет, как никогда прежде чистый и согревающий, вдруг ожил в его измученном болью сердце. И снова он на изумление ясно понял, что должен для этого сделать. Его взор вновь обратился к Габриэлю, чьё лицо по-прежнему скрывал мрак, а в оцепеневшей фигуре не было видно ни капли жизни. - Габриэль, сын мой... - император несмело дотронулся до его плеча и горячо заговорил негромким и ровным голосом, в котором снова затеплилась искорка надежды: - Я признаю, я был неправ, и мою вину перед тобой и перед Фэйт уже ничем не загладить. Я пойму, если ты не простишь мне всего, что я наделал, я и сам никогда себе не прощу... - у него предательски перехватило дыхание, и он, сделав глубокий вдох, произнёс вновь утерявшим твёрдость голосом: - Но я отдал бы всё на свете, отдал бы мою жизнь, чтобы вернуть Фэйт...ты всё ещё можешь спасти её, ты Избранный, и только ты способен ей помочь! Используй свой дар, умоляю! Он почувствовал, как Габриэля внезапно передёрнуло, словно от болезненного удара, однако тот снова не ответил и даже не поднял головы. - Ты ведь любишь её... - услышал Нафариус тихий голос Арабелль, прозвучавший на удивление мягко и тепло, хоть и с нескрываемой дрожью затаённого страха. - Ты изменил ей всю жизнь...прошу, Габриэль, будь смелее, помоги ей жить дальше! Ты её единственная надежда! Но и ей Избранный ответил лишь жестоким, гнетущим молчанием. Казалось, что он и вовсе не услышал её. И хотя его лица не было видно, это затянувшееся молчание делало весь его облик каким-то неестественно безжизненным, и теперь это внушало серьёзную тревогу. - Габриэль?.. - позвал Нафариус, чувствуя, как разгорающаяся внутри надежда снова начинает сменяться пробирающим до мозга костей страхом. И тогда он услышал это. Едва слышимый, покинутый жизнью, тающий шёпот, от звука которого его словно обдало леденящим холодом. - Надежда уже мертва... - Что?! - вскрикнул Нафариус в ослепляющем страхе, резко взмывшем внутри него от этих слов. - О чём ты говоришь?! Габриэль наконец-то поднял голову - медленно, словно через силу. Его красные от слёз глаза были до ужаса холодными и пустыми, напоминая нескончаемые беспросветные пропасти, и лицо, залитое точно такой же пугающей бледностью, как и лицо Фэйт, было потерянным и безучастным, но самым страшным был его голос - голос, исчезнувший уже почти бесследно... - Вы сами слышите... - прошептал Габриэль, глядя неподвижным отсутствующим взглядом на Нафариуса. - Ваша светлость...простите...моего дара больше нет... - Но...но... - Император оцепенел, и весь свет в его душе в одно мгновение угас, снова оставив лишь мучительное отчаяние и всепоглощающий ужас перед неотвратимым. - Пожалуйста, сделай что-нибудь! Казалось, что у Габриэля не осталось сил уже ни на что. Он снова опустил голову, и дрожь заколотила его тело. - Если бы я действительно мог... - выдохнул он глухо и почти беззвучно, однако на этот раз нескрываемая страшная боль прозвучала в его призрачном голосе. - Если бы у меня что-то осталось...я сделал бы всё, чтобы спасти Фэйт...я клянусь... - Пожалуйста, Габриэль...я не переживу, если она умрёт! Я не смогу! - Нафариус уже едва мог говорить от слёз, и его голос готов был сорваться на новый крик. Он не мог верить в то, что слышал. Не мог верить, что и вправду нет никакой надежды на спасение...всё-таки ему придётся ответить за свою прежде неколебимую жестокость, ослепившую его настолько, что он забыл обо всём...но всё это время ни один из его самых потаённых страхов даже близок не был к этому кошмару, к этому ужасному, погубившему всю его жизнь проклятию, ставшему ценой за содеянное... - Мне жаль... - прошептал Габриэль, устало опустив веки. - Я ничего не могу сделать...ничего... Так, в считанные минуты, долгая вражда перестала существовать. И не было ни победителя, ни проигравшего. Всему просто пришёл конец.

***

Несколькими минутами раньше, чем отзвучали последние страшные слова, произнесённые Габриэлем, откуда-то со стороны донёсся сдавленный детский всхлип, и Арабелль, обернувшись, увидела маленького сына погибшего генерала - присутствие этого убитого горем мальчика она едва ли заметила прежде. Ксандер, если она верно запомнила это имя, смотрел на неё, едва дыша, боясь говорить, и ей страшно было представить, какая боль легла на его хрупкое сердце этой ночью... Арабелль заставила себя собраться с мыслями. Странно, но тот ужас, прежде подобный беспощадной волне, захватывавшей всё её сознание, начинал слабеть. Сейчас она знала, что должна быть сильной - ради своей семьи. В этот раз она ни за что не могла позволить Фэйт уйти. Это звучало просто нереально, но если Габриэль, единственный Избранный и спаситель, не в силах помочь, она обязана сделать что-то...и после нескольких мгновений отчаянного поиска решения Арабелль вдруг поняла, что именно. Мысль, озарившая её, была сомнительной и ненадёжной, но сейчас императрица была готова на что угодно, и времени на раздумия не было - в любую минуту жизнь Фэйт могла ускользнуть навсегда...сердце Арабелль снова сжалось от боли, и она, с трудом поднявшись на ноги, поспешным шагом приблизилась к Ксандеру, который, ничего не понимая, растерянно смотрел на неё всё ещё блестящими от слёз глазами. - Беги в Рэйвенскилл, - негромко и твёрдо сказала она ему. - Приведи помощь.