Police

EXO - Heart attack

POV Ухён Он всегда стрелял в голову. Я всегда стрелял в сердце. В то время подобные действия были разрешены, ввиду специфики наших «клиентов» и отсутствия каких-либо внятно сформулированных по этому поводу законов. Изначально мы не занимались подобным, он работал в отделе, который специализировался на автокатастрофах, я разбирался с ограблениями и их последствиями. Нельзя назвать нашу работу мирной и безобидной, однако людей со сдвигом по фазе в этих областях всё-таки намного меньше. Стаж у нас был примерно одинаковый, успехов мы добились значительных, и в один прекрасный момент начальство присудило нам звание лучших работников и в награду за труд перевело в отдел по работе с маньяками, насильниками, педофилами и прочими выдающимися личностями. Возмущению моему не было предела, я не мог справиться ни с мимикой, ни с эмоциями и всё удивлялся, как человек, с которым мне отныне предстояло работать, может так спокойно и стойко принять то, что на него свалилось. С того самого дня мы работаем вместе, завершили не один десяток дел, поймали и обезвредили не один десяток сумасшедших людей. Некоторых доставляли живьём (правда, особого смысла я в этом не видел, ибо казнь на электрическом стуле не лучшее завершение жизненного пути), некоторых привозили прямиком в морг, предварительно упаковав их в чёрный пакет. Сотрудничество с Сонгю (именно так зовут моего напарника) приносило мне неимоверное удовольствие, даже несмотря на характер выполняемой нами работы и живописные виды, которые нам периодически открывались. Ким оказался очень дружелюбным и приятным человеком, даже несмотря на излишнюю ворчливость и вечно недовольную физиономию. Он как будто укрепил мою веру в себя, в трудные моменты становясь для меня опорой и поддержкой. Он никогда не навязывал своего общества, не болтал лишнего, из-за чего порой казался мне излишне скромным и замкнутым. С первых минут нашего знакомства во мне поселилось безудержное желание узнать и понять его, и я искренне надеялся, что в будущем ещё смогу это осуществить. Меня нельзя назвать особо впечатлительным и сентиментальным, но чем дальше мы углублялись в работу, тем ужаснее становились преступления, тем изощреннее становились пытки, тем хуже я себя чувствовал от обнаруженных находок и «подарков» судьбы. Последний месяц пронесся мимо меня с космической скоростью, я потерял счёт дням, а Сонгю, как мне казалось, постарел лет на пять. Целый месяц мы пытались найти маньяка, насиловавшего маленьких мальчиков и оставлявшего памятные сувениры в местах своего присутствия. Перемещался он со скоростью света, жертв было немного, но все они были разделаны с таким изощрением, что у нас не оставалось сомнений в том, что этот человек и понятие «нормальность» разошлись когда-то давно и так и не сумели встретиться. Отрубленные пальцы в почтовых ящиках; детские кости, сложенные горкой на обочине дороги; вырезанные глаза, плавающие в бачках унитазов в общественных туалетах, и это ещё малая часть того, что нам пришлось увидеть собственными глазами. Страшно представить лицо этого психопата, в момент совершения всех этих действий, однако, в последнее время чувствовалась его некоторая расслабленность, он стал крайне неосмотрителен, и буквально пару дней назад Сонгю обнаружил в парке ещё тёплый детский труп, завернутый в пакет, и, мы наконец-то, сумели поставить точку в этом отвратительном деле. С тех самых пор мне снятся кошмары, из-за которых я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту, порой даже от собственного крика, оглядываясь по сторонам и судорожно сжимая пальцами простынь. Кошмары, в которых я открываю кухонные шкафчики, а на меня сыплются отрубленные детские пальцы. Кошмары, в которых я встаю с кровати и по колено погружаюсь во что-то липкое и по цвету очень напоминающее кровь. Кошмары, в которых я выхожу из дома, а вокруг него вся земля усыпана изуродованными детскими трупами. Кошмары, в которых Ким Сонгю выпускает пулю в мой лоб. С тех самых пор я ужасно боюсь засыпать, пью кофе кружку за кружкой, слушая тиканье часов, гулко звучащее в пустом доме, и радио, не передающее ничего кроме помех. Усталость даёт о себе знать, и меня вырубает на рабочем месте, в автомобиле, однако стоит мне закрыть глаза, как круговорот ужасных картин проносится перед моим мысленным взором, и я подскакиваю, в ужасе озираясь по сторонам и ловя на себе сочувственные взгляды Сонгю. Всё чаще он предлагает мне взять отпуск, всё чаще поит меня успокоительным, всё дольше я задерживаюсь на работе, откладывая свой визит в пустой дом, наполненный тысячей звуков, шорохов и вздохов. Самое страшное, на мой взгляд, то, что я всё чаще ловлю себя на мысли, что у Сонгю очень выразительные глаза, необыкновенная внешность и потрясающая улыбка, которая согревает почище шарфов, одеял и кружек с горячим эспрессо. Подобные мысли появились, наверно, в то же время, что и кошмары, попеременно заполняя мой разум и моё сердце, заставляя меня теряться и ещё больше запутываться в себе. Мужчина не должен так смотреть на мужчину, напарник не должен так смотреть на напарника, и я, осознавая это, всё больше замыкался в себе, самоизолируясь от общества и, наверняка, обижая этим своих знакомых и близких людей (коих и было единичное количество). После очередной моей отключки Сонгю, и так переживавший за моё здоровье, не выдержал и повёз меня в больницу, где мне выписали успокоительное, а также порекомендовали здоровый и крепкий сон и прогулки на свежем воздухе. Я долго смеялся со второго и третьего пунктов, ввиду того, что у меня имелись серьезные проблемы и разногласия с этим самым сном и этими самыми прогулками. Вслед за смехом последовало глубочайшее удивление, ибо Гю (когда-нибудь я решусь произнести это сокращение вслух) решил отвезти меня к себе домой и устроить ночлег именно там. Я не рисовал радужных картин и не строил воздушных замков, ссылаясь на то, что мы работаем в паре, что мы два связанных между собой звена, и если одно даёт сбой (а моя работоспособность с каждым днём всё сильнее приближалась к нулю), то и второе работает неисправно. Мы долго сидели на веранде, разговаривая обо всём на свете (естественно, исключив работу из списка тем для обсуждений), и мне оставалось лишь удивляться тому, как мало я знаю о своём напарнике, и как много мне ещё предстоит о нём узнать. Спал я в ту ночь как убитый, и никакие кошмары и сновидения так и не рискнули переступить порог этого дома и нарушить мой покой. Ароматный кофе, вкуснейший завтрак и тёплая улыбка Сонгю – совокупность этих факторов вызвала у меня такое смятение и смущение, что я ещё долго не мог оправиться, краснея от каждого сказанного им слова, как какая-нибудь девица. Его методы были простыми, но действенными, и через несколько дней я чувствовал небывалый прилив сил и был готов на великие свершения. А ещё через некоторое время нам поручили очередное дело, и я искренне надеялся на то, что больше не увижу изощрений, каждую ночь преследовавших меня в виде кошмарных снов. «Клиент» оказался типичным маньяком-насильником, увлекающимся женщинами в возрасте. Методы его особой оригинальностью не отличались, однако увечья, наносимые жертвам после их убийства, судя по всему, доставляли ему неимоверное удовольствие. Орудовал он ножом, орудовал весьма искусно и, прикрывая очередной труп, разукрашенный щедрой порцией надрезов различной степени глубины и протяженности, я думал лишь о том, что очень не хотел бы попасться ему под руку. Скрывался он тоже весьма ловко и успешно, однако Сонгю, с его невероятной интуицией и способностью к выстраиванию логических цепочек, всё же удалось выявить единую модель поведения подобных кадров. На первых порах они все скрываются, бегут далеко и без оглядки, однако после нескольких удачно завершенных дел, они расслабляются, теряют бдительность, и вот тут-то и наступает наш черед выступать в роли охотников. Сонгю не ошибся, найденный нами труп ещё не успел остыть, и мы, разделившись, отправились на поиски. Кажется, он просил меня не уходить далеко, однако от предвкушения скорой развязки и кипящей от волнения крови мой рассудок немного помутился, и я даже не заметил, как забрёл в чащу (леса – излюбленные места маньяков, очередная аксиома, выведенная моим напарником). Очнувшись от наваждения, я начал озираться по сторонам и неожиданно столкнулся взглядом с незнакомым мужчиной. Одет он был весьма прилично, никаких явных признаков безумия не наблюдалось, и я даже удивился такому неожиданному исходу. Единственное, что его выдавало, это нож, крепко стиснутый в руке, и какое-то отчужденно-отрешенное выражение лица, с которым он, не двигаясь, на меня смотрел. Спустя пару мгновений, его рот растянулся в пугающей улыбке, и он понёсся на меня, занеся руку с ножом для удара. Всё произошло так быстро, что я даже не понял, как оказался прижатым к земле, даже не почувствовал, как нож вонзился мне в руку, даже не осознал, когда успел вытащить пистолет, прижать его к чужой груди и выстрелить. Всё, что я помню, это тяжесть безжизненного тела, навалившегося на меня, запоздалая вспышка боли, отдавшаяся в мозгу, и чей-то вскрик, донесшийся откуда-то издалека. Проснулся я, как мне потом сообщили, спустя каких-то несколько часов, правда, пробуждение моё нельзя было назвать приятным. Едва я открыл глаза, как чей-то кулак с размаху врезался мне в челюсть, и я от неожиданности снова отключился. Очнувшись во второй раз, я, наконец-то, смог разобраться в ситуации: я лежал на больничной койке, с забинтованной рукой и свежим синяком, а рядом со мной сидел Ким Сонгю и всеми силами пытался взглядом просверлить во мне дыру. Я нервно сглотнул и замер в ожидании предстоящего мне разбора полётов. «Ты меня вообще не слушал? Запереться в лесную чащу на полтора километра и не уходить далеко – это, по-твоему, одно и то же?» - начал свою тираду Сонгю, продолжая прожигать меня взглядом. Я не знал, что сказать в своё оправдание, старательно отводил глаза и молча выслушивал то, что он мне говорил. Завершил Гю свою речь тем, что буркнул совсем тихое «идиот» и внезапно стиснул меня в объятьях, стараясь при этом не задевать раненую руку. Сказать, что я был в шоке, это значит ничего не сказать, я онемел, оцепенел и едва не потерял сознание (в очередной раз, ну сколько можно уже) от неожиданного проявления чувств с его стороны. Чтобы хоть как-то скрасить неловкость, я похлопал его здоровой рукой по спине и, негромко посмеиваясь, произнёс: «Кажется, тебе тоже пора в отпуск». Он улыбнулся так тепло и так по-доброму, именно так, как всегда улыбался, а я вдруг отчётливо понял, что больше не нужно искать определения нашим отношениям и пытаться втиснуть Сонгю в понятия «друг», «товарищ» и «напарник». Мне кажется, слова здесь излишни, просто даже в этой ситуации мы действовали именно так, как привыкли действовать, и однажды он выстрелил мне в голову, а я, спустя некоторое время, выстрелил ему в сердце.