От Смоленска до Сантандера

Торжественный смотр войск после битвы состоялся, когда армии союзников немножко отдохнули, когда похоронили хотя бы тех своих погибших, кого смогли найти, когда, по крайней мере, часть раненых встала на ноги (Пелымов по-прежнему оставался в лазарете, но жизнь его была вне опасности). Русский император объявил, что Наполеон не просто бежал, а собирается спрятаться во Франции – сражение оказалось для него переломным. Многоголосый, многоязычный крик радости, наверное, разнёсся над всей Саксонией. Винценто невольно растрогался при мысли о том, сколько народов объединилось ради этой битвы и против Наполеона. – Кончились головы у гидры, – прошипела сквозь зубы Шура, и Винценто слегка улыбнулся ей. Он вспомнил, что ровно год назад он под началом Мюрата пробирался через леса Калужской губернии – незадолго до того их под Винково победил Кутузов, от наваррских стрелков уже тогда мало кто остался, фураж был на исходе, боевой дух тоже, погода была сквернейшая, и вообще у него, как и у всех, в душе царило чувство полной безысходности. Сейчас – да, скорбь по погибшему Васильеву никуда не делась, и отряд был ещё сильно подавлен, но о безысходности и речи не шло. Где-то через неделю после смотра его, Шуру и Ржевского вызвали лично к Шварценбергу. Винценто был так изумлён, что и не пытался строить догадок о причинах вызова. Но, как оказалось, поводы для изумления только начинались. Шварценберг ожидал их не один, а в компании другого командующего, в котором Винценто после минутного замешательства узнал графа фон Клейста. – Я слышал о вашем отряде ещё от покойного фельдмаршала Кутузова, – улыбнулся Шварценберг. – Примите мои соболезнования по поводу гибели полковника Васильева – это был редкостной отваги и ума командир, в чём я убедился за время боёв, в которых вы участвовали. – Благодарим, ваша светлость! – дружно ответили они. Напряжение немного улеглось – Винценто понял, что на выговор это не похоже. – Ваша храбрость в этой великой битве также не осталась незамеченной, – сказал фон Клейст. – Вы оказали неоценимую помощь моим полкам при Пробстхайде, а батальон Валленхофа остался цел лишь благодаря вам, господин штабс-ротмистр, – кивнул он в сторону Винценто, который даже не сообразил сперва, что речь идёт о нём. Ещё в минувшем году, поломав голову над Табелью о рангах, Васильев объявил, что его чин в российской кавалерии соответствует чину штабс-ротмистра, но все называли его по старой привычке лейтенантом. Он и сам это предпочитал, учитывая, что выговорить «штабс-ротмистр» ему удалось далеко не сразу. – За ваше мужественное руководство отрядом после гибели Васильева и спасение жизней наших союзников государь постановил пожаловать вас орденом святой Анны второй степени, – сказал Шварценберг. Винценто не знал, что и сказать. Мужественное руководство? Да он еле помнил, что происходило в этой резне! – Я бесконечно благодарен его величеству, – сумел он наконец выдавить из себя. – Вы, поручик Ржевский и поручик, э-э-э, Азарова, – Шварценберг выразительно покосился на Шуру, – были представлены к производству в чин штабс-ротмистра... Когда они вышли после этого необычайного приёма, они долго ещё не могли до конца осознать произошедшее. – Я считаю, что император был слишком щедр со мной, – сказал Винценто, – потому что... – Не вздумай только опять говорить, что ты не был храбрым, – сказала Шура. – Но если бы не погиб Васильев, ничего бы не произошло. – Да, это так! Однако если бы ты после этого не сообразил, что делать, погибли бы или многие из нас, или многие из пруссаков, а вероятнее всего – и те, и другие! – заявила она. – Разве Васильев был бы доволен таким раскладом? Да он бы первый сейчас сказал, что ты заслужил орден! – И между прочим, у майора Азарова пропала ещё одна причина отказать тебе в свадьбе с Шурой, – ухмыльнулся Ржевский. – У тебя теперь есть та же Анна, что и у меня! А чин вообще у всех троих стал одинаковый... штабс-ротмистр Ржевский – н-да, ну и сочетание, лучше не пытаться это произнести на пьяную голову! Винценто, слушая болтовню Ржевского вполуха, взял Шуру под руку, и она прижала голову к его плечу. Как хорошо, что ей дали повышение – она-то его заслуживает, несомненно... У него защемило сердце, когда он вспомнил, как бесстрашно Шура бросалась при Пробстхайде в самую гущу боя. Насколько всё-таки легче большинству мужчин, которые влюбляются в эфирных красавиц, падающих в обморок при одной мысли о войне... Да, таким мужчинам легче – но он бы не захотел оказаться на их месте даже за все богатства Эскориала.