Перенастройка

— Итак, у меня кой-чего есть, — прощебетал Каминари с другого конца телефона. Шигараки выгнул бровь, толкая плечом дверь своей квартиры. — Быстро ты. — Мой хороший друг специализируется на работе в подполье, а там информации, как правило, побольше, чем в наших агентствах. Я подумал, что было бы неплохо с ним связаться, — радостно пояснил Каминари. — На самом деле он не хотел тебе помогать, но ему самому было интересно, и он был мне должен, так что мы договорились. Ну что ж, это действительно было хорошей идеей. Шигараки почти то же самое сделал — три дня назад связался с Сако по оставленному им номеру телефона, но ответа пока что не получил. Может, номер больше не был действительным, или ещё что, но другого способа связаться с ним не было — и Шигараки мог только сидеть, ждать и смотреть, ответят ли ему. И пытаться не думать, что Сако попросту больше не мог ему ответить. Если он всё ещё был связан со злодеями… Нет, нельзя об этом думать. Сако был умным мужиком, он уже вон сколько от властей скрывался. Даже если он был на своей так называемой «пенсии», он бы не позволил вот так просто до себя добраться. После разговора с Тойей, Шигараки всё-таки сдался и рассказал всё Каминари и Урараке, и почему-то спокойнее всего отреагировал именно Каминари — даже если это слабо походило на «спокойствие». Во всяком случае, он не начал злиться, как Урарака, что было… довольно внезапной реакцией (по крайней мере, для него). Тойя, вон, давил такую самодовольную лыбу, когда подслушивал, как Шигараки ей звонил — и она отвечала достаточно громко, чтобы можно было услышать. В итоге она сама всё рассказала Мидории, чтобы ему не пришлось лишний раз с ним списываться, а Шигараки связался с Цукаучи. Новостей пока что не было. Насколько знала Макино, на работе тоже никто подозрительный больше не появлялся. Даже если ему не нравилось, что она так напугана и из-за него встряла в такую неудобную ситуацию, для него было везением, что этот парень пришёл именно в её смену. Любой другой на её месте просто сдал бы Шигараки с потрохами — то ли по незнанию, то ли специально, чтобы поскорее от него избавиться. А она даже боссу ничего не сказала. Эх, у него действительно были люди, не считая нескольких близких товарищей, которые были готовы прийти на выручку. Как же это было странно. — Ну, и, твой должник что-то узнал? — спросил Шигараки, усаживая Юкико в кроватке, прежде чем быстро осмотреть квартиру. Не сказать, что он параноил до умопомрачения, когда проверял, что никто не спрятался в его доме, прежде чем отпускать Юкико свободно ходить, но… осторожность лишней не бывает. — На самом деле, не очень много, он всё ещё собирает информацию, но он сказал, что твоё имя снова на слуху, — сказал Каминари. Что ж, логично. Он и так слишком долго скрывался от общественности — понятное дело, что с таким громким раскрытием тема Шигараки снова станет интересна. В конце концов, когда-то он был одним из самых страшных преступников всех времён, а сейчас он пристёгивал истерящую годовалую девчонку в автокресле седана. Наверное, со стороны обхохотаться можно было. — Людям, наверное, просто интересно, как ты стал… ну… — Такой домашней тряпкой? — сухо закончил он. Каминари закашлялся. — Ну, типа того. То есть, если задуматься, это же реально странно. — Это странно, даже если не задумываться, — подметил Шигараки. — Я очень многим дорогу перешёл, если не сказать сильно хуже. — Да-да, ты был большой преступной шишкой, — отмахнулся Каминари. Зря он настолько легкомысленно к этому относился. — В общем, о тебе не только один парень спрашивал. Говорят, их там много. Большинство считает, что ты совсем выбыл из игры и потерял все свои преимущества. Кто-то думает, что это прикрытие, или ты готовишься снова вернуться к своим старым трюкам. Шигараки поморщился. — Прикрытие? — Ну знаешь, есть способы прикинуться приличным гражданским попроще, чем становиться отцом-одиночкой, но я утверждать не буду. Дети действительно создавали этакую атмосферу мягкости вокруг своих родителей, хотя Шигараки знал, что это работает далеко не со всеми. Старатель не стал лучшим человеком, когда породил столько детей — наоборот, он только озверел сильнее. Восстановитель прикидывался, что у него есть ребёнок, а он определённо был тем ещё гандоном. Химура не превратилась в примерную мамочку, когда залетела и родила Юкико. И по своему собственному опыту Шигараки знал, что родительские обязанности не делают из человека ангела во плоти. Дело было в личном выборе. Он сам каждый день стоял перед выбором, стоит ли ему быть хорошим парнем — стоит ли быть лучше, чем он был раньше — и не всегда этот выбор давался легко. Завершив все проверки в квартире, Шигараки вернулся к Юкико, чтобы вытащить её из кроватки, и она могла спокойно поиграть с игрушками на полу. — Есть идеи, кто первым начал спрашивать? — На самом деле нет, про тебя и так довольно часто тема всплывала, — признал Каминари. — Ты не настолько давно перестал быть линчевателем, сам понимаешь. — Рад, что моя печальная известность ещё не сдулась, — пробормотал он. — Я бы не сказал прямо «печальная известность», просто никто не подходил к твоему уровню с тех пор, как… С тех пор, как Все-за-одного потерпел поражение. Он тогда выполнил свою часть работы — куда большую, чем ему хотелось признавать — но в основном ему стоило поблагодарить за труды Мидорию, чего он не делал и, скорее всего, никогда не сделает. Они кратко и без подробностей говорили об этой ситуации после суда, но до вынесения приговора, и это было целую тучу лет назад. На самом деле, ему было бы полезно обсудить Все-за-одного именно с Мидорией, но он бы не смог. Ему и так было тяжело говорить об этом на психотерапии, а адвокат с ним никогда не церемонился. — Да, точно, — Шигараки прислонился к порогу спальни Юкико, наблюдая, как она играет. — Держи в курсе. — Без «б»! Отключившись, он убрал телефон в задний карман и продолжил смотреть, как Юкико собирает все игрушки на своих полках, до которых могла дотянуться. Он постоянно собирал их и расставлял обратно, пока не пришёл к мысли, что толку с этого не будет — после этого уборку он проводил только раз в неделю. Её игрушки по итогу больше валялись на полу, чем она ими играла, но её, кажется, веселил сам процесс разбрасывания — вон, как хихикала и булькала что-то себе под нос. Он прерывисто вздохнул. Какая же она была невинная. Нельзя было позволить ей потерять свою детскую наивность — а он до сих пор никогда не рвался с такой силой что-либо защищать. Из мыслей его вырвал стук в дверь. Он уже было повернулся и сощурил глаза, но спросить не успел — с той стороны раздался голос Урараки. — Это я! Ах, да, она должна была приехать присмотреть за Юкико, потому что ему предстоял очередной поход к психотерапевту. С Каминари совсем об этом забыл. Проверив в глазок, что это действительно она (что было, как бы, тупо — он не понаслышке знал, что даже точь-в-точь совпадающая внешность не была показателем), он открыл дверь. — Ты рано, — бросил он вместо приветствия. — Да ну? — удивилась Урарака, заходя внутрь. Он выгнул бровь, удивлённый, что она припёрлась в своих геройских шмотках. Не считая выпусков новостей и фоток в журналах, он ни разу не видел её в этом костюме вживую с того вечера, как Химура скинула ему Юкико. Она как будто изо всех сил старалась этого при нём не носить, будто он от одного напоминания о её геройской профессии мог закатить истерику. Урарака заметила, как странно он на неё смотрел, и перевела взгляд на себя. Кажется, она до сих пор не понимала, в чём именно ходит. — Ох! Извини, я не подумала… — густо покраснела она. И смысл смущаться-то? Не то чтобы он вообще ни разу не видел её в костюме. — Я после полиции не возвращалась в агентство, сразу к тебе поехала. У меня в машине есть во что переодеться! — Мне по барабану, — лениво сказал он. — Просто эта хрень выглядит неудобной. Урарака потянулась, как бы демонстрируя всю прелесть своего прекрасно тянущегося во все нужные стороны боди. — Неправда, очень даже удобно. Когда она начала вот так выгибаться, его глаза сами собой опустились на территорию слишком опасную, чтобы можно было просто пялиться. Так, надо было завязывать — он же не какой-то тупой извращенец типа Каминари. Хотя и в его адрес это было не совсем справедливо — Каминари, когда школу закончил, вырос в куда более сносного парня. Так что, Шигараки откашлялся. — Говоришь, из полиции приехала? — Ага, отдавала на задержание одного козлёныша, — беззаботно рассказала она, как будто это было какой-то нормой. Ну… что ж, наверное, оно нормой и было, когда полиция не приезжала на место происшествия? А потом Урарака помахала ему какой-то папкой: — И я встретила детектива Цукаучи, у него был интересный списочек всех, кто мог тебя искать. Я, как самая добрая душа, вызвалась передать, раз уж… Шигараки даже не дал ей закончить свои пламенные речи — тупо выхватил папку. Урарака покривилась, но вслух ничего не сказала — только закатила глаза и пошла в комнату Юкико. Пролистывая страницы, он краем уха слышал, как она начала сюсюкать и шуметь игрушками Юкико, но мыслями он был полностью в этом отчёте, что ему заботливо подготовил Цукаучи. И не было сомнений, он всё выдал Всемогущему — того хватило всего на один день, прежде чем он сломался и всё-таки позвонил. На четвёртой странице Шигараки остановился, тупо уставившись на имя и фотографию в верхней части документа. Ему сейчас потребовалась вся своя выдержка, чтобы не опустить пятый палец и не разложить папку ко всем херам. — Блядь, серьёзно? Урарака, сидя на полу, выглянула из спальни. — Что там? Я сама не читала, подумала, лучше тебе первому дать. Он приглашающе махнул ей рукой, и она тут же поднялась, на ходу снимая свои нарукавники и ботинки. А прошлёпав к нему босиком, она взяла у него папку и спустя один только беглый взгляд, её лицо помрачнело. — Они реально его отпустили и ничего нам не сказали? — По сути, на него повесили убийство одного героя, остальные никого не интересовали, — припомнил Шигараки. — В отличие от моего случая, — на этих словах Урарака слишком уж резко на него зыркнула, прежде чем продолжить изучать документ. — И в тюрьме он совсем тихоней был. Со мной тоже говорили, что могло быть куда хуже, но я пару раз в драку встрял. — Логично, что тихоней был, — пробормотала Урарака. — Он первый год без рук просидел. Он уже долгое время не думал про Кая Чисаки, что было тупо с его стороны — его стоило вспомнить в самую первую очередь. Восстановитель был одним из первых злодеев, которых он переиграл и уничтожил просто по-королевски — и даже более того, учитывая, что именно Лига сделала с ним и его шайкой. Тёмные волосы, золотистые глаза, устрашающий вид. Он подходил описанию Макино, но она ещё говорила, что он выглядел вполне внушительным — а на фотографии Чисаки был с таким видом, будто в тюрьме потерял какую-то часть самого себя. Шигараки самого постигла та же участь, а вот Тойя как будто только здоровее стал — он, в конце концов, время от времени свой огонь выпускал. Шигараки указал на строчку в документе, которая особенно его обеспокоила. — Здесь пишется, ему сделали какую-то операцию, что у него теперь есть и руки, и другая причуда. Наверное, так он смог замаскироваться. Макино говорила, он высокий, а я даже на него не подумал. — Но ведь… — нахмурилась Урарака, — его причуда тоже основана на прикосновении рук, как у меня или тебя? — Причуды могут мутировать, — рассеянно сказал он, просматривая дополнительную информацию, которой было совсем немного — даром, что Чисаки отсидел гораздо дольше. На самом деле, он и вышел раньше Шигараки, хотя какое-то время они оба были за решёткой одновременно. Плюс, героев и власти интересовала только смерть Ночноглаза — действительно, кому какое дело до Магне? Остальные обвинения были ясны, как день. Жестокое обращение с ребёнком, угрозы и покушения на убийство. Шигараки согнул пальцы в попытке ослабить напряжение. Внутри уже росло желание что-то разложить, или хотя бы шею себе до крови расчесать, но он засунул этот порыв так далеко, как только смог. Даже с учётом звуков веселящейся Юкико это было тяжело. Он вспомнил, с каким беззаботным видом Химура доставала её из спортивной сумки — да, Юкико давно уже выросла с тех пор, но он помнил эту сцену так, будто она случилась только вчера. Чисаки разрезал ту девчонку, разбирал её по швам, а потом, когда она не выдерживала, собирал обратно, снова и снова. Шигараки видел перед собой невинные красные глаза Юкико, а потом вспомнил ту Эри и… — Эй… — мягко сказала Урарака, прежде чем положить руку ему на плечо. — Всё будет хорошо. — Я знаю, — раздражённо хмыкнул ей Шигараки. — Я его не боюсь. Она чуть улыбнулась. — Я и не говорила, что ты его боишься. Но бояться за неё, — она перевела взгляд на комнату Юкико, — это нормально. Один раз ты его уничтожил, но сейчас всё по-другому. Ты уязвим, как никогда. Он с отвращением поморщился. — Уязвим. — Извини, но так оно и есть, — сказала Урарака и была полностью права, но его всё равно это не устраивало. В случае нападения он не сможет дать отпора без серьёзных последствий, не говоря уже о том, что было как-то тяжко одновременно драться и защищать годовалого ребёнка. Мидория, вроде бы, дрался с Чисаки с привязанной к спине Эри? Нет, спасибо, Шигараки не хотел повторять этот опыт с Юкико. Не настолько у него крыша поехала. — Но ты не один. Тебе готовы помочь и прикрыть спину. Мы обязательно… — Что, защищать меня будете? — горько перебил он. Урарака резко напряглась. — И тебя, и Юкико. У Восстановителя есть более, чем весомые причины искать мести — ты лишил его рук и причуды, не говоря уже о детище всей его жизни. Ему сколько лет пришлось лежать на бесконечных операциях и проходить терапию… — В своё оправдание скажу, что он был полным сучищем, и всё это заслужил. — …Но Юкико не имеет к этому никакого отношения. Если ты в опасности, её это тоже заденет, — закончила Урарака, как будто её и не перебивали. И здесь тоже она была права. Надо было всегда держать в голове, что с ней спорить бесполезно — если Урарака была в ударе, её мало чем можно было остановить. — Да и ты зашёл так далеко. Я не хочу, чтобы ты… чувствовал себя загнанным в угол и делал глупости, даже если Восстановитель ищет тебя по всему городу. Шигараки на секунду окинул её взглядом, а потом расплылся в ленивой ухмылке. — Что, трясёшься за меня? Она хлопнула его по руке, не забыв поднять мизинец. — Конечно! — Я тронут, конечно, — сухо сказал он. — Но я большой мальчик и сам за собой могу присмотреть. — Поэтому ты почти сразу поднял на уши меня и Каминари с Цукаучи? Шигараки отвернулся от неё и пошёл на кухню. — Я просто подумал, что так будет проще всего. Тем более, вы начали бы возбухать, и мне пришлось бы предупреждать власти в любом случае. Не хочу, чтобы это выглядело так, будто я пошёл сговариваться с другими злодеями. — Но ты в итоге договорился с героями? — возразила она. Вздрогнув, он скрылся за открытой дверью холодильника, лишь бы не смотреть на неё. — Будь любезна лишний раз не напоминать. Просто это было правильно. Это не нравилось ни ему, ни Тойе, но они знали, что утаивать это принесёт по итогу больше вреда, чем пользы. У них не было тех же ресурсов, чтобы выяснить, кто их преследует, и не было шанса защитить себя, как раньше. Старая тактика сейчас не работала, и им пришлось, как тем причудам, мутировать, чтобы выжить в этом тупом обществе гражданских. Урарака заглянула за дверцу холодильника. — Мы о нём позаботимся, обещаю. Это же наша работа. — Вот так дела, — закатил он глаза. — Спасибо, что уж там. — Пусть только подумает Юкико тронуть — я самолично отпинаю его так, что на Луну полетит, — наигранно-весело пропела она, и можно было бы поверить, что она действительно так мягко улыбалась, если бы не явно застывшая гримаса на её лице. Почему-то ему стало легче. Он, в принципе, знал, что она ему врать не будет — её работой была поимка плохих парней, и она бы не дала Юкико в обиду. Даже если ему самому голову оторвут, хоть за дочку можно было не волноваться. По крайней мере, он хотел не волноваться. Он как никто другой знал, каким образом может резко повернуться жизнь, и что даже с самыми лучшими людьми случались неприятности. Всё, что он мог сделать — довериться Урараке. И довериться ей оказалось чуть-чуть проще, чем он ожидал.

***

С громким грудным стоном Тойя швырнул телефон на диван. — Это же бред. — Ни разу не бред, — довольно грубо подметил Шото. — Тебе стоило чего-то такого ожидать. — Я и ожидал! — оправдался Тойя, плюхаясь на диван вслед за телефоном, прежде чем прикрыть рукой глаза. — Просто надеялся, что это случится не так быстро. — Я больше удивлён, что он так долго спокойно сидел, — продолжил Шото. — Его выпустили ещё раньше Шигараки. Я поднял кое-какие документы, его досрочно освободили за хорошее поведение, как только психотерапевт дал добро. — Он же чуть ли не теракты посреди города устраивал. — А ты не устраивал? Тойя слегка приподнял руку с глаз, чтобы смерить младшего братишку злобным взглядом. Шото, стоявший посреди гостиной, даже не отреагировал, и Тойя, фыркнув, снова закрыл глаза. — Зато я нормально с терапевтом работал. Меня бы тоже раньше выпустили, если бы я был паинькой — а вот Восстановитель сто процентов всем наврал. Он же мозговитый сукин сын. — М-м-м, ну да, в отличие от тебя. Тойя резко взбрыкнул на диване. — Эй, нет! Просто я всё по-честному делал! — Почему ты не можешь просто взять и признать правду? — с лёгким недоверием выдохнул Шото. — Я, вообще-то, честно тебе всё выложил, а взамен что? — на самом деле, Тойя заслужил куда худшего после всего, что он сделал своей семье, но всё равно было не весело. — Какая же ты сука мелкая. — К слову, я давно уже тебя перерос. — Значит, ты огромная сука. Какое-то время они прожигали друг друга ненавидящими взглядами, но потом просто одновременно вздохнули и отвернулись. У них было столько потерянного времени (большую часть которого потерял впустую именно Тойя), что иногда было приятно чувствовать себя родными братьями. Даже если они повзрослели и никогда не вернут детские годы, как и не сотрут всё то, что между ними было, Шото оставался его братом. Тойя бы в жизни не признался, но ему нравилось иногда покорчить из себя всезнающего старшего братишку — раньше у него такой возможности не было. — Кхм, итак, Восстановитель, — откашлялся Шото. — Я с ним не сталкивался, я завалил экзамен на лицензию и ходил на дополнительные занятия. — Готов поспорить, папочка гордился по самые не балуй. — Думаю, он в то время уже усвоил все уроки, — неопределённо сказал Шото. Тойя протяжно хмыкнул, не желая развивать тему, которую сам же и поднял. — На самом деле, я тоже с ним особо не общался. Встретился с ним разве что под конец всего концерта, и то — мы не говорили. Он и сидел совсем в другом блоке. Шото продолжал что-то думать, а потом сложил руки на груди. — В документах говорится, что у него теперь немного другая причуда, и он действительно снова может ей пользоваться. Только неизвестно, что там именно за причуда. Мне это не нравится. — Или они сами не знают до конца, что там, — сказал Тойя и покачал головой, когда Шото перевёл любопытствующий взгляд на него. Ох, наивный братишка, так верит в систему, которая не раз их наёбывала. — Я вкратце рассказывал, что у меня за причуда, чисто чтобы не сдохнуть и не загореться в случайную секунду. Но подробности? Пф-ф-ф, хрена бы они дождались. Я рассказал достаточно, чтобы мне разрешили время от времени огонь выпускать. А на месте типа с причудой переделки всего и вся, я бы стопудово пару секретов оставил при себе. Шото так хмурился, что почти надулся, и Тойя подавил смешок. — Значит, его причуда могла ослабнуть, могла стать сильнее или вообще могла стать чем-то другим, а мы и не узнаем. — Возможно, — пожал плечами Тойя. — Я даже если бы не искал мести, вряд ли бы всё выкладывал. — Как думаешь, он придёт за тобой? — Восстановитель или нет, он идёт в первую очередь за Шигараки, — осторожно начал он. — Но я не буду сбрасывать со счетов любого злодея, который попытается пройти сначала через меня. Это было бы логично, раз уж я был типа как правой рукой. — Согласен, — кивнул Шото самому себе. Было странно друг перед другом так откровенничать, но Тойя вынужден был признать, что в данный момент, это только к лучшему. Он хотел не нагружать себя всем этим дерьмом, но чтобы всё рассосалось и успокоилось как можно быстрее — и здесь лучшим выходом было говорить, как есть. Так на него непохоже, да и на Шото тоже — они не строили из себя самых открытых парней на планете, если только это не был приступ «дайте мне прикинуться королевой драмы» в рандомные и самые неподходящие моменты. — Как думаешь… — начал было Тойя, но тут же неловко замолк. Шото многозначительным взглядом попросил продолжить. — Как думаешь, будет лучше, если я съеду? Не хочу вмешивать Фуюми, она и так… Она и так перепугалась до полусмерти, когда он ей рассказал, что происходит. Конечно, она прикинулась святой наивностью, даже улыбнулась и заверила его, что ничего страшного, но он знал, что она врёт. Он видел, как у неё тряслись руки, когда она вернулась домой из всего лишь какого-то магазина. Она закричала и уронила свою кружку, когда он всего лишь внезапно влетел на кухню в семь утра. Она вчера не спала, пока он не вернулся с работы — сидела на диване и тупо смотрела фильмы, хотя ей самой надо было рано вставать в свою школу. — Можешь на это время переехать ко мне, — предложил Шото. — У меня есть свободная комната и поверь, я окажу самый тёплый приём любому Чисаки, который рискнёт вломиться. — А Фуюми мы тупо кинем одну? А Нацуо и мама? Здесь Шото поморщился. — Ну, думаю… можно было бы… спросить папу… Тойя снова застонал и откинулся на диване. — Было у меня поганое предчувствие, что этого стоит ожидать. — Ты про папу или про старых врагов, которые будут выслеживать? — И про то, и про другое. Он клялся Шигараки, что сделает всё ради безопасности своей семьи — и в своё время это было приоритетом номер один в его жизни. Он стал для матери практически незнакомцем, оторвал себя от сестры-близнеца и остался смутной тенью для братьев (во всяком случае, с Шото он тоже пытался). Он хотел их всех уберечь и защитить. Он, конечно, в определённый момент эту цель упустил — настолько, что забыл, кто он такой, пока обстоятельства не прижали к раскрытию — но сейчас он был снова здесь и осознавал, что важно на самом деле. Важна была не его гордость, не его боль и не его ярость. Что, Шигараки был готов порвать любого ублюдка, который угрожал Юкико? Пф-ф-ф, пусть подвинется, Тойя лично порвёт рот этому кретину, который вынудил его обратиться за помощью к папаше. — Так вот, — продолжил Тойя в попытке отогнать все паршивые мысли, — ты бы видел сцену, как Шигараки с Ураракой переговаривались по громкой связи! Это так волшебно! Шото скривился так смешно, что Тойя практически забыл обо всех преследованиях, переездах и потенциальных пересечениях со Старателем.

***

После сеанса психотерапии, на котором он битый час думал, стоит ли рассказывать терапевту о последних внезапных известиях (в итоге он… ни черта не сказал, но инспекторше обязательно скажет!), Шигараки пошёл в магазин. Было так странно страдать такой рутиной, как покупка риса и всего такого, когда его буквально преследовал потенциальный террорист, но эй, жизнь продолжалась даже в этом случае. В Лиге между нападениями на мирных жителей (а позднее — якудзу и другие шайки фанатиков) они вполне себе уживались, готовили, искали, где бы постирать шмотки или постелить сегодняшнее лежбище. Всё это злодейское говно всегда сопровождали мирские проблемы. К тому времени, как он вернулся, Урарака не иначе, как чудом уложила Юкико спать на ночь — боже, на часах ещё даже не девять вечера, а монстрёныш уже спит. Он не знал, как она так сумела, потому что когда укладывал он, Юкико никогда в такую рань не отрубалась. Сако что-то говорил, что её надо приучать (и это не будет легко), но Шигараки не до конца с этим справлялся. Плюс, дочка у него была такой упрямой, что здесь даже гадать не надо, кто именно её папаша. А он до последнего надеялся, что она не вырастет вся в него. — Спасибо, — негромко буркнул он, когда Урарака помогла разложить пакеты с продуктами. — Да без проблем, — отмахнулась она, не отвлекаясь от шкафчика. — Я не о… — он оборвал себя на полуслове, прежде чем повернуться к ней. Урарака в его отсутствие успела переодеться (наверняка в то, что было в её машине) и выглядела такой простецкой в своих шортах с футболкой, такой домашней. Не считая этой подтянутой формы, которая создавала впечатление, что она прямо сейчас может лечь на пол и начать жать его самого от груди, как штангу, она могла сойти за простую гражданскую. — Ты слишком для меня стараешься. Завязывай с этим. Она закатила глаза. — Но я не особо-то… — Нет, я слов назад не возьму, — перебил Шигараки. — Ты слишком добренькая. — А ты слишком придирчивый кретин, — ответила она. — Не кретин, просто констатирую, — горячо сказал он, делая шаг вперёд. Урарака повернулась к нему, прежде чем непонимающе вскинуть брови. — Вот что тебе будет со всего этого? Лишняя работа? Больше головной боли? Или нравится страдать от диссонанса, что ты защищаешь кого-то вроде меня? — Последний вариант мне нравится, очень замудрённый. — Урарака, я не шучу, — он продолжал шагать к ней, пока не оказался буквально в сантиметре, а она вжалась в стойку. — А я не смеюсь, — с тем же пылом сказала она. — Защищать гражданских и обезвреживать злодеев — это моя работа. — Так себе работа «защищать меня», — фыркнул он. — Да, Шигараки, это моя работа! — надавила Урарака, но он просто покачал головой. — Ты же сейчас именно, что гражданский, верно? Юкико вообще никому в жизни зла не сделала. Я знаю, что для тебя это прозвучит слишком пафосно или надуто или фальшиво, чёрт с тобой, но это для меня важно. Не буду врать, я изначально пошла учиться на героя, чтобы заработать лёгких денег — я хотела поддержать свою семью. Но сейчас я работаю не в последнюю очередь ради идеи, и тебе придётся с этим смириться. Шигараки глубоко вздохнул. — Да, я понял. Ты хорошая героиня и просто человечище, так что пытаешься защищать всех обездоленных, сирых и убогих, всё такое. Но сейчас дело же не в этом, это для тебя личное. — Конечно, личное! — вскипела Урарака, но тут же закусила губу от собственного вскрика и быстро глянула в сторону комнаты Юкико. Нет, тишина. Она выдохнула. — Я за вас волнуюсь, ладно? Я хочу, чтобы и Юкико, и ты был в безопасности… — она замолкла, когда его лицо перекосило. — Прекрати это. Ты так далеко зашёл, столько всего сделал и даже сейчас стараешься быть лучшим человеком. Это не должно пропадать зря. На секунду любые варианты ответа вылетели из его головы. Он стоял прямо перед ней (и, наверное, слишком уж близко), но всё равно отвернулся, чтобы было проще сформулировать собственные мысли, которые последние три дня не давали ему покоя, но он так и не смог окончательно понять, о чём они. Но Урарака была такой вежливой, такой терпеливой. Она не подгоняла и не давила — просто ждала, пока он сообразит. — Ты давно перестала думать, что, наверное, я не стою твоей защиты? — в итоге спросил он. — Я не Юкико имею в виду. Может, за всеми этими детьми, колясками и тупыми седанами легко забыться, но… Я, всё-таки, много дерьма в жизни натворил. Что, если это и есть моё наказание, и я этого заслужил? — Разве люди не заслуживают второго шанса? — осторожно возразила она. — А они вообще того заслуживают? Ты бы Тойю спросила — ему будет что на это ответить, — нахмурился Шигараки. Что бы он ни делал, он не мог отмахнуться от этой мысли. Он мог злиться, хоть лопнуть — Юкико, Фуюми, даже Урарака была в серьёзной опасности только потому, что отиралась рядом с ним — но он продолжал думать, что это и есть та самая вишенка на торте, которую ему подкинула сученька-карма. — Знаешь, мне было интересно, с какого перепуга я так быстро из тюрьмы вышел. Почему именно мне так повезло? Да, конечно, Лига стала просто тупым сбродом линчевателей, но мы никогда гражданских не жалели. Мы не стали героями. Я не стал героем. Что, если вся моя мирная жизнь была только для того, чтобы в один прекрасный момент пришёл какой-нибудь вонючий Чисаки и отнял её у меня, как я отнимал у других? Едва эти слова прозвучали, воцарилась тишина. Вот и всё. Наконец-то, он разродился. Эта идея закралась в его башку ещё после того разговора с Тойей, но ему не хватало смелости произносить этого вслух — он знал, что Тойя согласится, а этого ему не совсем хотелось. Он не хотел знать, что кто-то в этом мире свято уверен, что они недостойны любого спасения, не заслужили никакой мирной жизни, и вообще им стоило сгнить за тюремной решёткой. Наверное, поэтому Тойя так яростно избегал любого повода действительно пойти терапии навстречу — он чувствовал, что лучшей жизни не заслужил, и гораздо проще будет все шансы обрубить, чем испытать удачу. Зато не будет так больно и противно, если у него ни хрена не выйдет. Урарака закрыла глаза. — Шигараки, — негромко сказала она. — Если я снова услышу от тебя что-то подобное — вломлю так, что из окна полетишь. Он с лёгким ошеломлением отступил на шаг. — Какая жестокая героиня. — Я говорю не как героиня, — отрезала она, прежде чем открыть глаза и впиться взглядом в его собственные. — Я говорю, как твоя подруга. Он почувствовал мурашки на спине. — Ну, тогда… — Я понимаю, что ты сам волнуешься и боишься, даже если этого не признаёшь, — твёрдо сказала она. Что за бред, не боялся он! Просто… его ситуация раздражала. — Ты в невыгодном положении и осознаёшь это. Ты не можешь позволить себе свободно драться, как раньше, это чревато. Тот, кто тебя ищет, тоже это знает. Даже если оправдываться самообороной, мы оба знаем, что за использование «разложения» в драке тебя снова посадят. — И что ты мне предлагаешь? — вспылил он. — Поджать хвостик и валить, куда глаза глядят? — Просто позволь героям делать их работу. Позволь мне сделать мою работу. — Но ты не можешь… — Нет, это ты не можешь драться, — перебила она. — Даже если попробуешь, это будет конец. Допустим, ты победишь действительно плохого парня, который попытается кого-то убить на пути к тебе, но крайним всё равно останешься ты. Это действительно нечестно, и я это не поддерживаю, но это — суровая правда. Ты не будешь героем для гражданских, а полиция арестует тебя как угрозу. — Но я и есть угроза! — ткнул он себя в грудь. — Уже нет! — рявкнула она в ответ. — И становиться ей нельзя! Во всяком случае, если хочешь продолжать воспитывать Юкико. Любой резкий ответ, которым он мог продолжить этот спор, просто улетучился, оставляя его тупо хлопать ртом и смотреть на неё сверху вниз. Она была права. До последнего, сука, слова. Он мог защищать Юкико столько, на сколько хватит сил, но он не мог снова стать тем монстром, который был способен одним взглядом убедить любого злодея, что нападать на него — плохая идея. Не оставалось другого выбора, кроме как положиться на героев, как сделал бы любой другой жалкий мелкий слабачок-гражданский на его месте. Он мог быть опасным, его причуда была сильной, но пускать всё это в ход ему было запрещено. — Пообещай мне, — тихо, даже болезненно выдавила Урарака. — Шигараки, обещай мне здесь и сейчас, что не будешь решать эту проблему в одиночку. Я знаю, тебе хочется. Наверное, ты думал, что надо найти его и убить раньше, чем он доберётся до вас. Он фыркнул. — Я совру, если скажу, что эта идея в голову не приходила. — Пообещай мне, — повторила она. Он резко прикусил губу. — Обещать не могу. — Как же с тобой тяжело, — вздохнула Урарака. — Как будто с тобой просто. — Это же не только тебя касается. Может, ты действительно этого заслужил! Может, потерять всё, что ты нажил за два года будет прекрасным отмщением за всё, что ты наворотил! — сказала она и чёрт, внутри как будто всё рухнуло. Говорить это самому было не так паршиво, но слышать от другого человека, тем более от неё, было как-то… больно. Обычно она старалась его поддерживать, так что, её слова задели сильнее, чем он ожидал. — Но ты про Юкико подумал? Её и так мать бросила, разве она заслужила ещё и отца потерять? Или думаешь, она заслужила видеть тебя только на свиданиях в тюрьме, или ещё лучше, чтобы от тебя одна могила осталась? Он подавил порыв бросить взгляд на дверь её комнаты — вместо этого глянул в другую сторону. — Не заслужила. — Последствия коснутся не только тебя, — сказала Урарака. — И проблема тоже не только на твоих плечах. У тебя есть друзья, многим людям не всё равно. Не бойся принимать их помощь. Это было слишком. Она говорила слишком сильные вещи, что он не мог понять, как ему на голову свалилась такая жёсткая, но добрая, весёлая и упрямая девчонка… которую он совершенно не заслужил. В голове снова и снова, заезженной пластинкой повторялось «она не должна здесь находиться», переплеталось с воспоминаниями о той ночи в баре Тойи, когда он напился и выговорился. Она должна была сейчас быть где угодно, но не здесь — и даже так он хотел, чтобы она была только здесь. Он хотел, чтобы она оставалась здесь. Да, она иногда вгоняла его в полный ступор и давила аргументами по полной, что он не мог отбиться или как-то приемлемо ответить, но всё равно он хотел… Он хотел её. Он понял, что рука как будто сама собой поднялась и теперь он ладонью ласкал её щеку. Урарака так невинно (слишком невинно) моргнула ему, и здравый смысл предупредил, что надо это прекращать. Он не послушал. Он не хотел прекращать — только продолжать. Урарака тяжело сглотнула. — Ш-Шигараки? — выдохнула она. И через мгновение, как будто сама вселенная решила отыграться на нём за всю проявленную глупость и эгоизм, из комнаты Юкико послышался плач. — Твою же… — выругался он, тут же отдёргивая от её щеки руку и делая несколько шагов назад. Он честно пытался не обращать внимания, как Урарака старалась отдышаться, но блядь, тяжело было не замечать, учитывая, как она вся покраснела. — Так, мне надо… — Д-да, конечно! — протараторила она, неловко махая руками. — Мне с утра на работу, так что, я, э-э-э… Шигараки откашлялся. — Угу. — Я тогда пойду… — Да. — М-м-м… — помялась Урарака, когда он косился на неё уголком глаза. — Т-тогда, наверное, позвони, если что-то понадобится? — Хорошо. — О, и не удивляйся, если получишь пару сообщений от Деку, — добавила она. — Он переживает. Я сказала, что это может быть Чисаки, так что, он принял немного близко к сердцу. Ты же знаешь, когда Деку злится… — Да, это кошмар, — добавил он, потому что в жизни бы не забыл Мидорию в бою с Все-за-одного. Ни за что бы не забыл. Это была не просто какая-то геройская хрень — но чистая, животная ярость. Он не думал, что герои вообще на такие сильные эмоции способны, если только это не какая-то праведная чепуха. — Да… — с улыбкой согласилась Урарака. — Спокойной ночи. — Ага, взаимно, — кивнул Шигараки. Он не стал выжидать, пока она соберётся и уйдёт, и не оглядывался, когда она закрывала за собой дверь. Нет, он не думал, что сейчас мог сделать, если бы Юкико не проснулась. Он не собирался думать об этом, он отказывался из принципа. Какой же я ебанат. Как будто до сих пор ему дерьма в жизни не хватало.