Перенастройка

Шигараки ужрался в хлам. В отличие от некоторых людей, он вполне мог держаться на публике, но Тойя узнавал пьянчуг с одного взгляда — этот еблоид уже почти час не двигался на своём барном табурете, всё это время посасывал один коктейль, соломинкой мусолил кусок льда (Тойя вечно подкладывал в стакан новый) и тупым взглядом втыкал в одну точку. Самым большим признаком того, что Шигараки перепил, стал факт, что он вообще затих. Если буквально его не подталкивать — Тойя не был уверен, что как-то сможет сможет вывести его из этого унылого транса. Когда они выпивали вместе, Тойя обычно нажирался первым (ему для этого реально нужно было меньше трёх шотов), и приходилось как-то растягивать удовольствие, чтобы посиделки не закончились через час. В любом случае, пьянка обычно заканчивалась тем, что Шигараки в любом виденном состоянии опьянения был вполне себе собран и мог допереть его до дома. Сейчас всё было по-другому. Несмотря на предыдущий сеанс агрессивно-нетрадиционной психотерапии, Шигараки сейчас сидел с настолько дохлым видом, что пытаться его сейчас взбадривать было себе дороже. Он сделал всё, что мог — подошла чужая очередь. Сейчас всё, чем Шигараки забивал себе голову с того дня, как появилась Юкико, вышло наружу, но вместо здорового обсуждения он просто начал мариноваться в собственных загонах. Завтра ему будет очень хуёво, и далеко не только из-за похмелья. Как только он начал ронять голову, это стало сигналом — всё, финиш. Было вопросом времени, когда он свалится на эту стойку и отрубится. Наверное, последний стакан ему всё-таки был лишним, но он дал очень хорошие чаевые. Может, не стоило брать деньги у друзей? Не-а, это было его работой. За этой стойкой он был готов взять деньги практически у кого угодно, не считая отца и большинства злодеев. Ежемесячные счета за больницу (и это не считая его половины коммуналки с налогами) были сущей болью в заднице. Тойя выждал, пока Шигараки всё-таки свалится. Конечно, были определённые запреты на пьяный сон в баре, но сегодня была тихая ночь, и никто бы не доебался — да и ненадолго это. Он шмыгнул из-за стойки и, убедившись, что Шигараки в полной отрубе, порылся в кармане его куртки. А вытащив телефон, побрёл на рабочее место и пролистал контакты. Нет, не Фуюми. Даже не считая присмотра за Юкико, он бы не навязал на её шею пьяного Шигараки — она заслужила лучшего. В самом крайнем случае мог бы сойти Шото, но он всё ещё был готов отгрызть Шигараки голову за само присутствие в жизни Урараки. О, а вот и она. Тойя открыл её контакт в мессенджере. [Как будто мне хочется лишний раз видеть этого мудилу] [Надеюсь, ты помнишь, что этот мудила — твой самый лучший друг] Тойя неслышно хохотнул. Базар-вокзал, а Шигараки всё равно пришёл к нему, напился с ним и отрубился. С кем-либо ещё он бы не позволил себе такой уязвимости. Впрочем, не то чтобы Шигараки сегодня был крайне уязвимым — до полной честности и открытости было далеко. Тойя лениво гадал, прикладывала ли Урарака столько усилий, чтобы он расслабился, и дошли ли они до этой стадии дружбы в принципе. Может быть, нет. Судя по тому, сколько Шигараки о ней думал — в душу она определённо ему запала, но все стены ещё не сломала. В этом случае пришлось бы гораздо дольше его спаивать, чтобы он открыл рот. Впрочем, она уже научилась его подъёбывать. Замечательно, ему как раз этого не хватало. Тойя всё ещё не доверял ей до конца (хоть она и была одной из лучших друзей Шото), но, как ни странно, Шигараки она более чем устраивала. А устраивал ли он её? Наверное, вопрос был спорный. Частично, именно из-за Урараки он сегодня напивался. Она не сделала ничего плохого, и это само по себе было проблемой — Шигараки всё ждал и ждал любого подвоха, но ничего не происходило. Чем дольше он сидел на этой пороховой бочке ожидания, тем больше ему хотелось, чтобы в итоге он оказался неправ, даром, что ему нравилось осознавать свою правоту. Отдельным достижением было заставить Шигараки признать, что определённая симпатия к Урараке у него всё же есть. Ему нравилась чужая компания, но при этом его калило признавать собственную потребность в обществе. Вот же идиотизм. Наверное, его ещё и диссонанс всякий раз одолевал, раз уж эта подруга была профессиональной героиней. Тойя уставился на пустое поле для набора. Если бы он написал или позвонил — нет сомнений, она бы ответила. Что бы он ни думал о её истинных намерениях, Урарака всё же была хорошим человеком (раз уж не послала Шигараки со всеми его загонами на хер). Он переживал вовсе не за неё. И нет, за Шигараки трястись он тоже не собирался, но он припёрся в эти ебеня отчасти из-за неё тоже. Тойя всё ещё не понимал этих депрессий на пустом месте (и он сомневался, что Шигараки сам их понимал), но это наверняка было сложно переживать. Интересно, а какие у неё были реакции на их дружбу? Но, нет — даже если он был кладезем отвратных идей, Тойя понимал, что обращаться к ней будет полным пиздецом. Обычно он не возражал против подобного (на самом деле, ему нравилось вот так творить хаос и с хохотом съёбываться), но он не знал, как Шигараки отреагирует, если она придёт его забирать. Наверное… будет очень неприятно. На пьяную голову люди могли сотворить много говнища, о котором потом жалели — не считая собственного опыта (горите синим пламенем, пьяные переписки), он практически каждую ночь наблюдал это со своей барменской стороны. Если Шигараки сейчас по пьяни испортит любые намеченные планы на Урараку — он будет рвать и метать. Нет, на самом деле его депрессия резко перейдёт в терминальную стадию, но хрена с два он на этот раз станет делиться. Он мог бы потом сослаться на то, что Юкико будет ныть, потому что она так обожает Урараку, но бля, Юкико ещё и года нет — исчезни Урарака из их жизней, она бы через пару лет успешно её забыла. Да он сам ни хренища не помнил из первых трёх лет жизни. Какой же пиздец — первые воспоминания у него были после того момента, как проявилась причуда. Выдохнув, Тойя всё же закрыл чат и начал листать контакты дальше. Нет, разумеется, отвратные решения всегда были в моде, но не тогда, когда с последствиями приходилось потом разбираться кому-то ещё. Вот только он не знал, кто ещё мог увезти Шигараки домой, не считая такси… Он выгнул бровь при виде очередной знакомой фамилии в списке. Мидория? У Шигараки был номер Мидории Изуку? Типа, героя номер один? А, точно, он же тоже навязывался со своими охуительными поддержками, когда узнал о причастности Урараки. Судя по пустой истории, Шигараки ещё не созрел эту поддержку принять. Тойя покосился на всхрапнувшего Шигараки, и снова уставился в телефон. Ну что ж, это звучало не так ужасно, как звонок Урараке. Может, Шигараки за это его возненавидит и откажется пару недель с ним разговаривать, но эй, могло быть куда хуже. Мидория как раз сможет выдержать весь этот пьяный бред, и Шигараки это будет бесить, но лучше так, чем он выльет это всё на голову Урараки и потом наверняка будет зол и унижен. Нужно было выбирать из двух зол меньшее. Тойя решил, что звонить будет быстрее, чем набирать сообщение и полгода ждать ответа. Набрав номер, он прижал телефон к уху. Большинство людей могли бы назвать его нетерпеливым, но на самом деле чаша его терпения была ой какой внушительной. Он годами выжидал момента уничтожить отца, а потом вообще отказался делать контрольный удар. Уж что, а ждать он умел.  — Алло? — послышался усталый голос.  — Мидория?  — Кто говорит? — уже куда серьёзнее спросил тот. Ну да, звонок про-герою с неизвестного номера и не такие реакции мог вызвать.  — Это Тойя. Брат Шото. Ну, знаешь, который бывший террорист.  — С Шото что-то… — заметно оживился он.  — В порядке твой Шото, — перебил Тойя. — Дело не в нём. Я с телефона Шигараки звоню.  — Оу, — коротко охнул он, прежде чем ненадолго заткнуться. — С ним… всё хорошо?  — Ты серьёзно говорил, что хочешь ему помочь?  — Разумеется, — тут же ответил он. Какой же душечка. Бля, он почти что производил впечатление тряпки для манипуляций, но вряд ли ему дали звание героя номер один за покладистость. Тойя видел Мидорию в деле. Каким бы он ни был сердобольным тупицей, он оставался профессионалом, идти против которого было себе дороже. — Но почему звонишь ты?  — Шигараки того.  — Что?..  — Напился он. Какое-то время царило молчание — Мидория обрабатывал информацию.  — Изначально я хотел позвонить Урараке, чтобы она его забирала, раз уж они с ней такие распиздатые друзья, но…  — Да, это было бы так себе идеей, — вздохнул Мидория. — Насколько он пьян?  — В полное говнище. Он отрубился в моём баре. Я бы хотел, чтобы он отсыпался дома, но свалить с работы не могу, и оставить его здесь, как понимаешь, тоже, — он замолк, чтобы отдышаться, но кажется, эта пауза была слишком уж драматичной. Он буквально слышал, как Мидория думает. Если Тойя обратился к нему — больше вариантов не было, и пусть лично они были не знакомы, он слышал достаточно от Шото. Мидория не отказал бы в помощи, даже если это просто звонок, хоть и не напрямую. — Так что, герой, спасёшь его?  — Конечно. Думаю, у меня в жизни бывали ситуации страннее, чем таксовка бывшего врага из бара.  — «Бывший враг», — фыркнул Тойя. — Ему понравится.  — Чего он вообще так напился?  — Знаешь, обычно он не из тех, кто убухивается и изливает душу первому встречному, — признал Тойя. — Но думаю, если ты спросишь — он расскажет. Он как раз сегодня ныл весь вечер. А потом он будет жалеть, что вообще утром проснулся. Без этих вездесущих рук ему приходилось быть более открытым к обществу, и он это ненавидел. Даже если он приспосабливался (как и сам Тойя), это было достаточно странно. Не становилось легче от перспективы открываться перед человеком, которого он пытался убить, но эй, он и Тойю разок-другой разложить пытался. Тойя сообщил Мидории адрес, посоветовал одеться как можно незаметнее, и, отключившись, положил телефон на стойку перед Шигараки. Он наверняка подумает, что сам достал из кармана и потом забыл. До прибытия Мидории было примерно полчаса — пусть подремает. Кто-то бросал странные или удивлённые взгляды на это зрелище, но стоило Тойе один раз многозначительно зыркнуть — и все рассасывались как по волшебству. Никто бы не тронул Шигараки. Да и Тойя видел, что он мог вытворить на сонную голову. Здесь никому не позавидуешь. Мидория прибыл точно через тех самых полчаса — в обычных джинсах, толстовке с капюшоном и шапкой, нахлобученной на копну волос. Если бы Тойя увидел его издалека — принял бы за простого гражданского, балующегося походами в спортзал. Поразительно, как ему удавалось даже сейчас выглядеть ничуть не примечательным парнем, но, наверное, это играло ему на руку, когда нужно было сохранять инкогнито. Мидория как-то совсем уж нервно улыбнулся, пока не увидел Шигараки на стойке. Улыбки и след простыл.  — Ого, да он действительно того.  — Не суди его строго, он не в духе, и в первый раз отдал мартышку на ночь, — сказал Тойя вместо приветствий. — Я сам его разбужу, тебе он может спросонья вмазать.  — Спасибо? — нахмурился он. Добавил бы в своё «спасибо» немного искренности — Тойя, вообще-то, жизнью рисковал. Он вышел из-за стойки и аккуратно потряс Шигараки за руку.  — Красавица, не спи, замёрзнешь. За тобой приехали.  — Свали от меня, сука, — пробормотал Шигараки в барную стойку и слабо хлопнул Тойю по руке. Не будь он в перчатках — этот лёгкий жест закончился бы одним трупом Тодороки. — Я н-сплю.  — Конечно, спишь, бухарик, — сказал Тойя. — Давай, поднимайся. Шигараки так и не поднял голову.  — Ты мне такси вызвал, или что?  — Да почти, — вмешался Мидория. Шигараки резко проснулся и вскинул голову. К сожалению, координация его сейчас немного страдала — от резкого движения пришлось хвататься за стойку, чтобы не упасть с табурета.  — А ты какого хуя здесь забыл?  — Я твоё такси?  — О-о-о, нет, — покачал головой Шигараки, что было ужасной идеей. Он приложил руку ко лбу, чтобы унять головокружение. Бедный еблан. Тойя до сих пор не видел его настолько бухим, обычно по той причине, что он отрубался первым, а Шигараки и близко не был в такой кондиции. — Нет-нет-нет, ты не… Я н-сяду к тебе в тачку. Нахуя ты припёрся? Это же… н-твоего полёта дыра. Сваливай.  — Я ему позвонил, — сказал Тойя. Шигараки уставился на него таким неверующим взглядом, что Тойя чуть не расхохотался.  — Нахуя? — чуть ли не в ужасе выдохнул он. — Нахуя ты… вообще… свой тупой рот открывал?..  — Тебе всё равно нужно как-то домой добираться. А я не думаю, что ты сам способен набрать такси.  — Д-всё в ажуре! — Шигараки даже сполз с табурета, чтобы доказать, и едва не свалился с собственных ног. Спасибо, Мидория, что даже не попытался его поддержать — наверное, ему самому было понятно, насколько это ужасная идея. Шигараки и так еле разговаривал. Даже если он изо всех сил пытался корчить из себя саму адекватность, Тойя видел пьяниц практически каждую ночь. Шигараки тупо повезёт, если он не отрубится на полпути к дому. Хотя зная его, он не уснёт чисто из вредности. Даже если помощь лично Мидории не требовалась — Шигараки нужно было как-то добираться до собственной постели. Сейчас он может начать спорить, возможно, устроит сцену на весь бар, разбираться с которой Тойе не хотелось от слова «совсем», а наутро Шигараки захочет удавиться от стыда. Конечно, он надеялся, что до этого не дойдёт, но был готов прямо сейчас разыграть самый грязный свой козырь. Тойя упёрся руками в стойку и наклонился.  — Я мог позвонить либо ему, либо Урараке, либо Всемогущему. Думаю, ты бы не захотел показываться перед своей любимой героиней в таком виде, — и он улыбнулся прямо Шигараки в его пустое, но чутка потрясённое лицо. О, как алкоголь на людей влияет — каждое слово, наверное, душу ему выворачивало. — Нет, если хочешь — на здоровье. Только что-то мне подсказывает, что твои последние вот такие пьяные похождения с девушкой закончились…  — Ладно, понял! — рявкнул Шигараки, весь раскрасневшийся и до смешного мрачный. — Какая же ты сука.  — Эта сука — твой самый лучший друг! — пошутил Тойя. Шигараки только сильнее нахмурился. — Утром «спасибо» мне скажешь.  — Удавлюсь, но не скажу. Скорее всего, действительно не скажет. Будет подвигом, если он хотя бы половину этой ночи вспомнит. Он посмотрел на Мидорию самым убийственным своим взглядом, и стоило отдать тому должное — он даже не поморщился, больше не лыбился, но старался держать осторожную дружелюбную ауру. Нет, прошли деньки, когда Шигараки был для Мидории ночным кошмаром во плоти. Сейчас он только слёзы жалости вызывал. Убогий пьянчуга.  — Ты. Не смей со мной разговаривать, понял? — сказал Шигараки Мидории, и тот сделал вид, что застёгивает рот на замок. Как хорошо, что он заплатил Тойе заранее — сейчас можно было просто махнуть рукой и, не оглядываясь, убраться из бара. Может, кто-то другой обиделся на этот жест, но Тойя не возражал. Мидория пропустил его к выходу.  — Всё оплачено, я надеюсь?  — Да-да, он ничего не должен. Имей в виду, герой, сегодня у него десять ярких и незабываемых ночей из десяти.  — Я сомневаюсь, что скрашу ему настроение.  — Может быть, нет, — Тойя взял стакан, чтобы всё-таки выпить злосчастного алкоголя. — Но он вряд ли будет пытаться тебя прибить. Урарака же расстроится.  — Это… утешает, — Мидория почесал затылок и вздохнул. — Не переживай, я доставлю его до дома. Как приедем — дам знать. Тойя даже не думал переживать. Отсутствие внятной реакции, наверное, было этому парню куда более красноречивым ответом, но он и виду не подал. А, точно, он же привык общаться с Шото.  — Лишь бы ты улыбался, герой. Напоследок окинув взглядом бар, Мидория пошёл за Шигараки на улицу. Стоило понадеяться, что он стоял под дверью, а не пытался уйти домой на своих двоих или вызвать отдельное себе такси. С него бы сталось. Фыркнув, Тойя взял тряпку и протёр стойку. Ни за что на свете он бы не согласился сейчас ехать с ними двумя в одной машине. Домой тоже идти не хотелось, раз уж Фуюми устроила там детский сад. Он вытащил телефон. План-капкан в последнюю минуту звучал сомнительной идеей, но не такой уж сложной. Тойя, когда хотел, умел быть убедительным.

***

Заставить Шигараки сесть в машину было сложнее, наверное, большинства вещей, что Мидория делал в своей жизни. Он как вышел из бара, так и продолжал идти в любом другом направлении, лишь бы не пересекаться с автомобилем. Мидория действительно не хотел играть грязно (а вдруг Шигараки близко к сердцу примет и только сильнее возненавидит?), но через пятнадцать минут обхаживаний дело шло к отчаянию. Одно дело просто спор с пьяным парнем — в свои двадцать пять он уже раз-два с этим сталкивался — но спор с пьяным Шигараки был областью фантастики в наихудшем проявлении. Пусть он был пьян, но слова связывал… приемлемо. Он прекрасно понимал, что в состоянии не самом подходящем для пеших прогулок, но всё равно топал всем назло. Он нахамил Мидории, лишь бы тот развернулся и уехал — и, скорее всего, в половине случаев он реально высказал что думает, но это даже не особо расстраивало. Вот только Мидория тоже устал и хотел домой, разбираться с землетрясением и его последствиями было очень тяжело, не говоря уже о спасённой жизни Урараки, которая ещё долго сидела в депрессии. Ему нужно было время отдохнуть мыслями, а Шигараки вёл себя как тупой ребёнок. В итоге, всё закончилось на очередном споре по поводу вызова такси. Мидория понял, что без тяжёлой артиллерии здесь не справиться. Он уже видел реакцию Шигараки, когда Тойя это сделал, и это было прекрасным способом проверить одну свою теорию, рождённую в одном из разговоров с Ураракой.  — Ладно, хорошо, — Мидория положил руки на бёдра.  — Хорошо? — чуть покачнувшись, Шигараки выгнул бровь.  — Да, я сдаюсь, — пожал плечами Мидория. — Если не хочешь, чтобы я вёз тебя домой — ничего. Найду кого-нибудь ещё.  — Ещё… — пьяно сощурился он. — И кому звонить будешь? Всемогущему? В одном его тоне яда было достаточно, чтобы убить целое агентство героев, и много лет назад Мидория сам начал бы на это злиться и переживать. Сейчас он повзрослел достаточно, чтобы не обращать внимания. У Шигараки всегда были очень сложные чувства к Всемогущему (и к самому Мидории), и нервничать из-за этого было бы глупо. Он не имел права указывать, что чувствовать и думать. Он не расстраивался. Отношение Шигараки нисколько его не волновало. Да, он просто хотел спать.  — Нет, ему я звонить не буду, — Мидория вытащил телефон из кармана. — Позвоню Урараке.  — Только попробуй, — Шигараки напряг скулы.  — Извиняй, но она так грустила, что долго не виделась с Юкико, — парировал Мидория. — Она не хотела навязываться, но, если честно, мне кажется, что она и по тебе скучала. Да, ход был откровенно читерский. Шигараки прижал руку к голове и, отвернувшись, выплюнул «хватит», прежде чем влезть на пассажирское место автомобиля. Мидория облегчённо вздохнул. Он же, по сути, даже не врал — до него в худшие моменты совместной работы быстро дошло, что разговоры про Юкико поднимают Урараке настроение и вызывают счастливую улыбку. Почти каждый разговор неизбежно переходил на Шигараки. Улыбаться она не переставала. Мидории хватило одного постыдного вторжения в чужую жизнь, чтобы больше не допытываться. Если она захочет что-то рассказать — расскажет, а он просто будет выслушивать. Уж слушать он умел. Если бы Шигараки тоже понадобился слушатель — он бы не стал возражать, даже если устал. Он поклялся помочь всем, чем сможет, и не бросил бы Шигараки, если тому требовалась помощь (и даже если он пытался не показывать виду, что таковая требуется). Что-то же подтолкнуло его напиться до настолько невменяемого состояния, что звонил уже Тойя. Было бы разумнее на его месте позвонить Урараке, и это наталкивало на мысль, что пьянка могла иметь какое-то отношение к ней. Вот только какое? Мидория посмотрел развалившегося в кресле Шигараки — тот не спал, хотя на его месте это было бы полезнее, учитывая, что он пытался с кем-то переписываться по телефону.  — Э-э-э, кому пишешь?  — Не твоё дело, — отрезал Шигараки и почесал шею, прежде чем продолжить переписку. Мидория по его лицу мог сказать, что что-то шло не по плану — вон, как нахмурился. Поёрзав, он чуть ли не носом ткнулся в экран, как будто это могло чем-то помочь. — Фуюми. Просто хочу знать, что там Юкико. Не надо блы… бол… блять… было так напиваться. Вот что я за отец после такого?  — Самый обычный? — предположил Мидория. Вот его собственного отца ещё с детства рядом не было, раз уж тот укатил на заработки. А даже если Всемогущий сейчас ему стал кем-то типа отчима, Мидория всё равно давно вырос и с матерью уже не жил. — Ты же в первый раз остался без неё на всю ночь?  — Да всё равно, — сквозь зубы процедил Шигараки. — Я должен быть с ней. «Только не в таком состоянии», подумал Мидория.  — Уже поздно, — вместо этого сказал он. — Они могут спать.  — Ты тупее, чем кажешься, если думаешь, что Юкико сейчас будет спать. Мидория покачал головой.  — Почему бы и нет? Тебя же рядом нет, — и, когда Шигараки уже открыл рот, он продолжил с двойным рвением: — Она может постоянно просыпаться, потому что хочет быть рядом с тобой. Если тебя рядом не будет — то и желание не возникнет, — улыбнулся он. — Она сильно привязана к тебе, в этом нет ничего плохого.  — О, типа этого, э-э-э… — Шигараки изо всех сил пытался вспомнить правильное описание, даже поморщился, как будто это должно было помочь. На самом деле от этого его морщины вокруг глаз стали только сильнее выделяться. — Она папина девочка?  — Папина дочка, — поправил Мидория.  — Даже звучит тупо. Зуб даю, ты был маменькиным сынком. Кто-то мог бы счесть это оскорблением (а Шигараки, скорее всего, оскорбить и пытался), но Мидория только посмеялся.  — Конечно. Мама для меня была всем миром. Я очень долго думал, что, кроме неё, у меня вообще никакой другой семьи нет, — он поймал взгляд Шигараки, такой пристальный (или он просто изо всех сил пытался не уснуть). Но он слушал, а другое сейчас было не важно. — Мой отец уехал в Штаты на заработки, когда мне было два года. Я много лет его не видел, разве что по видеочату, так что иногда как бы вообще забывал о его существовании. У меня была только мама.  — И как… — медленно моргнул Шигараки. — Тяжко было?  — Иногда было тяжело, — пожал он плечами, — но маме было ещё хуже. Он замолк, думая о своей причуде. Шигараки знал, что «один-за-всех» появилась от влияния «все-за-одного», и им судьбой было предназначено враждовать. Но сам факт того, что спокойная жизнь врага закончилась в те же пять лет, как и его собственная, но только из-за отсутствия причуды, а не чудовищного пробуждения… Мидория не знал, что Шигараки об этом думал. У него не было какой-либо возможности спросить. Не считая «один-за-всех», именно его мама сделала всё, чтобы он ни в чём в жизни не нуждался.  — У меня было счастливое детство. Я не могу жаловаться.  — А мог бы, — сказал Шигараки. — Пожаловаться, в смысле.  — Конечно, мог бы, но смысл?  — Нет смысла, — закатил глаза Шигараки, прежде чем вернуться к своему телефону. — Тебе хоть руки переломай, а ты всё равно будешь улыбаться, как будто всё круто.  — Я буду улыбаться именно потому, что всё не всегда круто, — поправил Мидория. Шигараки мельком покосился на него и снова отвернулся. — Признаю, это не всегда легко, и иногда мне этого не хочется (если честно, не всегда даже получается), но если мне переломать руки и при этом я смогу помочь хотя бы одному человеку, это будет поводом улыбаться. Звучит пустяком, но мне этого достаточно. Шигараки откинул голову назад.  — Получается, сегодня этот «хотя бы один человек» это я? — он положил руки с телефоном на колени и больше не пытался что-то там набирать. Наверное, у него сейчас получалась либо полная бурда, либо он выдавал слова с тонной опечаток. — Какой же я везунчик. Мидория усмехнулся, поворачивая к нужному дому.  — Не каждый день тебя рвётся спасать лично герой номер один… Во всяком случае, в нынешнее время.  — Закройся, — без капли энтузиазма отрезал Шигараки с уже закрытыми глазами. Совсем скоро он начал тихо сопеть, голова его упала чуть набок, и шея выгнулась под явно неудобным углом. Наверное, будет неприятно, когда он проснётся. Мидория был искренне удивлён, что Шигараки вообще так долго в сознании продержался (учитывая, до какого состояния он нализался), но и жаловаться он не мог — уснувший Шигараки был куда приятнее пьяного и громкого матершинника. А вот когда придёт время как-то выгружать его из машины, это будет другая история — но Мидория собирался решать проблемы по мере их поступления. Спасибо, он хоть перчатки надел — в случае чего, не разложит ему дверь, если схватится всеми пятью пальцами. Оказалось, даже об этом переживать не стоило. Едва он припарковался, Шигараки проснулся и сбито глянул в окно. Он целую минуту прожигал странным взглядом стоящий рядом семейный седан, прежде чем толкнуть пассажирскую дверь и почти что свалиться с ног. Мидория в мгновение оказался рядом — пришлось причуду использовать, чтобы успеть, и он не впечатался лицом в асфальт.  — Уйди нахуй от меня, — прохрипел Шигараки. Мидория только вскинул брови. Ну ладно, лучше с ним не сражаться. Хочет набивать собственные шишки, как у других пьяных идиотов — на здоровье.  — Если ты так настаиваешь… Едва он отпустил Шигараки и отошёл — тот сразу же повалился и врезался лицом в кирпичную стену. Мидория поморщился. Больно, наверное. Он выругался, одной рукой помог себе подняться, а другой потирал лицо. К счастью, крови не было, зато осталась красноречивая красная отметина, о которой говорить Мидория ему не собирался. Пусть сам утром обнаруживает. Раз уж Шигараки просил не подходить — Мидория в паре шагов от него просто последовал к подъезду. Им удалось добраться до лифта, Шигараки даже нажал нужную кнопку, но всё равно рухнул на стену. Либо он не переносил спиртного, либо адски перепил. А учитывая, что он, скорее всего, выпивал очень нечасто — сегодняшнее состояние было гремучей смесью из этих двух. Бедняга. Первая ночь без ребёнка, и в какой он кондиции. Было бы трогательно, если бы не напрягающая перспектива, что его стошнит Мидории на ботинки.  — Можешь разворачиваться и пиздовать домой, — буркнул Шигараки, откидывая голову на стену.  — Могу, — сказал Мидория. — Но я обещал Тойе довести тебя до квартиры.  — Да как будто ему не плевать.  — Не плевать достаточно, чтобы он позвонил мне, — заметил он. Шигараки не стал отвечать — просто стиснул зубы. Судя по комментариям Урараки и Тодороки, у них с Тойей была очень странная дружба, в которой они вечно собачились, испытывали мало друг к другу симпатии, но и от этих отношений сильно зависели. Тодороки всё ещё не спешил его принимать, но Мидория не думал, что имеет место быть какое-то дурное влияние друг на друга — на самом деле, они часто держали друг друга в узде как раз потому, что не до конца доверяли. Даже если они отказывались называть или признавать друг друга друзьями — таковыми они быть не переставали. У Шигараки ушла ещё целая минута, чтобы попасть в квартиру, но Мидория списал это на усталость. Впрочем, пришлось отбирать у него ключи и самому открывать дверь, иначе до утра они бы здесь стояли. Может, Шигараки взбесил сам факт, что без помощи (особенно от Мидории) он так и не справился, но держал рот на замке — наверное, сам устал уже ссориться? Мидория чувствовал это паршивое желание задать кучу тупых вопросов — ну не мог он ничего с собой поделать — но всё равно прикусил язык. Тойя сказал, что Шигараки может и ответить, если спросить, но было бы просто неправильным использовать его состояние для удовлетворения собственного интереса.  — Выкладывай уже.  — А? — подскочил Мидория. Шигараки качнулся, а потом прижал руку к спинке дивана, чтобы удержать равновесие.  — Выкладывай, что ты там уже придумал. У меня от твоих мыслей голова болит.  — Я думаю, это от выпивки. Он прищурил красные глаза — наверное, такие же злобные, как у Каччана.  — Или можешь съёбывать на все четыре. Вместо пути по указанному направлению, Мидория только фыркнул.  — Ладно. Я переживаю за тебя. Ты напился до того, что Тойя позвал на помощь меня. Если бы действительно что-то случилось — думаю, я бы уже знал, так что мне просто интересно, с чего у тебя было такое настроение.  — Уже знал? Что, Урарака тебе про каждый мой шаг докладывает?  — Нет, — тут же сказал Мидория. — Знаешь, раньше я очень любил лезть не в своё дело. Сейчас я понимаю, насколько это бывает неуместно, и не спрашиваю Урараку, что у вас там происходит. Она тоже мне ничего особенного не рассказывает (клянусь, она уважает твою частную жизнь), разве что про всякие милые ситуации с ней и Юкико, но я думаю, она не против находиться рядом с тобой.  — «Не против находиться рядом». Круто.  — Ей нравится твоя компания, — закатил глаза Мидория.  — Юкико ей нравится, а не моя компания, — отрезал Шигараки, сложив руки на груди, и это могло выглядеть внушительно, если бы он не начал падать. Каким-то чудом он не впечатался лицом в диван, но даже так Мидория даже не пошевелился, чтобы поддержать. Шигараки бы этого не оценил, а сейчас ему перечить было не в его интересах.  — Согласен, она обожает Юкико, — согласился Мидория, прежде чем бросить ключи Шигараки на стол. — Но и ты ей не настолько противен. Думаешь, она бы хоть минуту с тобой провела, если бы не хотела? Шигараки задумчиво нахмурился и в итоге отвернулся.  — Просто она добрая. Сидит со мной из вежливости.  — Она может быть вежливой и всё равно уходить в ту же секунду, как ты возвращаешься домой, — заметил Мидория. — Она может быть хорошей и время от времени спрашивать тебя про Юкико, но я чувствую, дело не только в ней. Шигараки не ответил, что больше походило на отказ от какого-либо ответа — будто он не желал признавать, что Урарака сейчас была для него не просто бесплатной нянькой для ребёнка. Наверное, было тяжело одновременно желать дружбы и её же сторониться.  — Учитывая твоё постоянное настроение, я не знаю, почему ей нравится проводить с тобой время, но даже так, вы друзья. Даже если ты не хочешь признавать.  — Мы не друзья.  — Разумеется, может, не такие близкие, как с Тойей, — на этом моменте Шигараки засипел ну точно, как пустой открытый кран, — но по тебе видно, что тебе тоже нравится её компания. Если бы не нравилась — ты бы не начал так сильно сопротивляться. Я признаю, что мне от вашего общения немного неспокойно, но в вашей дружбе нет ничего плохого — так что давай, вытаскивай голову из песка, соберись и иди спать. Пока Мидория распинался, он успел тыкнуть в Шигараки пальцем — тот даже от этого умудрился споткнуться. Эх, таким людям вообще пить противопоказано. Надо было предупредить Урараку на случай, если она куда-нибудь с ним выберется.  — Почему?  — Потому что как выспишься, тебе станет полегче. Ладно, похмелье никто не отменял…  — Нет, я про… Почему она?.. — Шигараки прижал руку к голове, прежде чем вскинуть их, как будто он сдавался. Наверное, голова у него действительно сейчас раскалывалась. Мидория и сам бы сейчас мучился, если бы выпил столько же. — Тойе насрать, потому что мы с ним… вместе всю эту дичь творили, но ты же меня знаешь, Мидория. Ты помнишь, кем я был, что… я делал… — он изо всех сил пытался говорить связно, но для такого истощённого человека это наверняка было отдельной борьбой. — Я не хороший парень и вряд ли когда-нибудь им буду. Мой максимум — это если меня кто-то назовёт «сносным». Она достойна лучшего.  — Когда твоя дочка вырастет, ты ей то же самое скажешь? Шигараки захлопнул рот. Вопрос был болезненным. Сейчас с Юкико было легко, раз уж она была неразумным младенцем, но она в итоге вырастет и неизбежно начнёт задавать вопросы. Мидория знал, потому что сам, когда подрастал, постоянно спрашивал у матери, где папа, и почему он не приезжает даже на день рождения. Она всегда очень тяжело вздыхала.  — Я понятия не имею, что мне делать. Ни малейшего, — признался Шигараки, раздражённый собственной невнятной речью. — Я пытаюсь правильно растить Юкико, и всё равно каждый день уверен, что я где-то могу проебаться. Это жутко. Я не знаю, вряд ли есть учебники по всей этой воспитательной хуйне. Я пытаюсь прожить жизнь так, как это, вроде бы принято у нормальных людей, но никуда не двигаюсь. У меня появилась эта… хрень с Ураракой, а я даже не знаю, как оно называется. Наверняка в один прекрасный день я проебу и это, и у Юкико вообще ни хрена хорошего в жизни не останется. О, боже, всё настолько запущено. Мидория помассировал переносицу. Ему сейчас надо было успокоить Шигараки? Может, как-то утешить? Да он бы придушил за попытки меньшего. Ему не нужна была жалость, особенно сейчас, когда он застрял в мирной жизни и понятия не имел, что с ней делать. Что ему было сейчас точно не понять — очень многие люди его возраста (которые даже близко не переживали ту травму, с которой справлялся он) чувствовали ровно то же самое. Они точно так же сидели, неуверенные и непонимающие, как найти какой-то выход из бесцельно повторяющихся дней в жизни. Шигараки не единственный в этом мире считал себя недостаточно хорошим из-за всего, что наворотил, но судьба же не складывалась автоматически из собранных выборов, как какой-то рут в новелле. Как объяснять выпившему человеку с таким количеством загонов, что Урараку очень вряд ли сейчас интересовали его прошлые достижения? Естественно, хорошие дела не могли перевесить плохие — Тодороки первый мог это доказать, раз уж кое-как помирился с отцом, но так его до конца и не простил. Рядом с ним он всегда будет насторожён, и это было нормально. Старатель, может, и сделал всё возможное, чтобы стать номером один, и установил тонну геройских рекордов, но это отнюдь не компенсировало его отношение к собственной семье. Тойя был тому самым красноречивым подтверждением. Шото говорил, что старший брат был готов скорее умереть от заражения, чем принять отцовские деньги за больницу, и никакие перемены в поведении не исцелили бы старые травмы. Но точно так же, плохие дела не отменяли факт того, что человек был способен на лучшее. Мидория, наверное, никогда не смог бы понять отношение Шигараки к собственному прошлому. Считал ли он себя плохим человеком изначально, или упивался причинённым ущербом? Сейчас трудно было сказать, тем более, что он сейчас развернулся на все 180 градусов. Лига перестала считаться злодеями, раз уж перебила таковых больше, чем некоторые герои за всю карьеру. Пусть они не стояли по одну сторону закона, и не стеснялись жестоких средств, но Мидория понимал всё его нынешнее разочарование. Шигараки оказался в запутанном положении, да ещё и отцом внезапно стал. Неужели он не мог понять, какое доброе дело сделал, когда взял себе Юкико? Может, сейчас ему не казалось (вон, сколько сил у него уходило, чтобы понять, как правильно воспитывать ребёнка), и он считал свой выбор эгоистичным, но Мидория мог навскидку назвать с десяток героев, которые на его месте ребёнка бы отдали. Если бы Шигараки захотел — те парни с места происшествия забрали бы девочку, передали социальному работнику, умыли руки, и больше об этом никто никогда не вспоминал. Конец истории. Вместо этого он уничтожил прошлую жизнь и строил её заново ради ребёнка, которого знал не дольше десяти минут. Пусть он не был ангелом во плоти — но и сущим дьяволом его было не назвать.  — Тебе было бы лучше без Урараки? — спросил Мидория.  — Было бы не так сложно, — пробормотал Шигараки. Эх, не только же его запутывали эти невнятные взаимоотношения — Мидория точно знал, что Урарака тоже не может дать этому нормальных объяснений и определений, отчасти из чувства вины. Она не признавала, но было видно, что она боится каким-то образом предать Каччана и волнуется, что он может подумать, даже если романтических чувств к нему больше не осталось. — Она немного с приветом. Не должна она… так веселиться со мной. И вообще, сидеть у меня она не должна. Я чуть её жизнь не разрушил. Я знаю, что все меня, типа, успокаивают «ой, как ты измени-и-ился, всё хорошо-о-о, всё по-друго-о-ому», но я же всё равно половине населения жизнь перепортил. Меня все ненавидели, меня все боялись, и я, наверное, просто не умею быть хорошим. Может, для всех этих исправлений я уже слишком крышей поехал? Ох, блядь, зачем я так напился. Выглядело так, будто Шигараки накрыло внезапной волной болезненной эмпатии, и он плохо с этим справлялся. И он тоже не знал, как характеризовать отношения с Ураракой. Интересно.  — Чего бы ты сейчас хотел? — терпеливо спросил Мидория.  — В смысле? — Шигараки снова начал падать в сторону, но вовремя одёрнул себя. Да уж, буквально отключался на ходу, как бывает у любого перепившего человека. Был даже шанс, что он и этот разговор толком не вспомнит, если был настолько сонным. Протерев глаза, он пошёл к большой коробке — судя по картинке сбоку, там были детали для детской кроватки. Да, точно, Юкико была уже в том возрасте, когда нужно было привыкать спать. — Хочу, чтобы всё было понятно.  — Жизнь не всегда так работает, — улыбнулся Мидория. Шигараки фыркнул, но спорить не стал — наверное, уже просто сил на это не осталось. — Но давай так: если будет проще, ты бы хотел, чтобы Урарака перестала с тобой общаться?  — Чего? Та не-ет, — покачал он головой, но резко замер и прищурился. Голова, скорее всего, сейчас раскалывалась. — Ну, то есть, Юкико будет ныть. Она, типа как, обожает Урараку. Естественно, Юкико. Та самая Юкико, которой не было и года, и которая через пару месяцев даже не вспомнит Урараку, если перестанет постоянно её видеть. Мидория сам не помнил первые годы жизни, когда отец был в семье. Так же не вспомнит и Юкико — ни свою родную маму, ни обстоятельства, в которых Шигараки её забрал, ни Урараку, которая предложила свою помощь. Даже если Шигараки признаваться не хотел — вопрос Урараки больше касался его, чем его дочери.  — Если это действительно настолько серьёзно, лучше обсуди это с Очако, — предложил Мидория.  — Нет.  — Боишься, что она только повторит всё то же самое, что сказал я? Шигараки отвернулся, прежде чем провести рукой вдоль коробки. Мидория был практически уверен, что не услышит ответа, и уже было развернулся, чтобы уйти…  — Скорее, она поймёт, что мои проблемы с башкой ей не нужны, и свалит, — ответил Шигараки. — Все же так делают, да? Ох. Прозвучало очень больно, но Мидория хорошо знал, что эти волнения не найдут своего подтверждения.  — Тебе повезло. Урарака друзей не бросает, — и тут же продолжил, прежде чем Шигараки (уже открывший рот) смог поспорить: — Она даже Каччана с Киришимой поддержала, когда её… поклонники начали критиковать их отношения в сети. Ей было тяжело, но она всё равно поддержала.  — Меня её «поклонники» на британский флаг порвут.  — Ну, да, всеобщую любовь не обещаю, — признал Мидория. — Но эту проблему она решит по мере возникновения. Ей важнее, что она выполняет свою работу и спасает тех, кто в этом нуждается. А остальное, включая поклонников… — он пожал плечами. — Так, просто бонус. Уравити никогда не хвасталась высоким рейтингом, но она завоевала любовь многих гражданских и абсолютное обожание преданных фанатов. После истории с мостом в Китае о ней постоянно говорили в Интернете — начиная от геройских борд на чане, и заканчивая официальными новостными сайтами. Если честно, ей давно пора было привлечь подобное внимание. На ранг обычно не влияла всякая «желтуха», но её имидж после разрыва с Каччаном (и его последующими отношениями) очень сильно пострадал. А как публика отреагирует на дружбу с мало того, что бывшим террористом, так ещё и с самим Шигараки? А что с самим Мидорией будет? Если ситуация будет достаточно спорной — его легко скинут с первого места. Даже Шото немного встряхнуло в рейтинге после выхода Тойи из тюрьмы, но он снова поднялся на своё второе место. Это не шло ни в какое сравнение с тем, что могло ожидать Старателя, если бы Тойя всё-таки выступил на суде вместо молчаливого чистосердечного признания. Даже если он и так потерял свою позицию в топе, но с сыном, испачкавшим имя отца в грязи, всё было бы куда хуже. Для одних героев ранг был куда более шатким, чем для других — даже если Мидория сейчас стоял на уровне Всемогущего, положение его и близко не было таким же прочным. Всего одна статья о нём в компании Шигараки могла в лёгкую убить половину имиджа с авторитетом. Впрочем, не то чтобы он переживал — это не имидж определял героя. Он выполнял бы столько же работы, сколько положено номеру один, даже не будучи таковым по рейтингу.  — Ты так, сука, бесишь, — выплюнул Шигараки и, шатаясь, поплёлся в свою спальню.  — Знаю, — рассмеялся Мидория и уже было развернулся к двери, как что-то вспомнил. — Погоди, я Тойе напишу.  — Нафига?  — Надо же дать ему знать, что ты дома, и никто по пути не умер.  — Как будто ему не посрать, — поморщился Шигараки. Он достал телефон, но, когда Мидория уже потянулся, то швырнул его в спальню. — Бля, он сдох. Когда успел? А если Фуюми позвонит? Слышь, герой, что там у тебя с зарядкой? Мидория вытащил свой телефон из кармана толстовки, но, к его удивлению, Шигараки пощёлкал пальцами, как бы намекая передать ему. Он больше не собирался драться и спорить, так что просто вручил ему телефон и наблюдал все эти попытки в переписку. В итоге дело длилось несколько дольше одного сообщения — Тойя, наверное, сказал что-то раздражающее, судя по тому, как Шигараки начал морщиться и кривиться. А закончив, Шигараки просто швырнул телефон ему в руки.  — Всё, я спать.  — На здоровье, — сказал Мидория, едва сдерживая улыбку. Шигараки смерил его сердитым взглядом, прежде чем шмыгнуть в спальню.  — И дверь с той стороны закрой.  — Понял. Мидория и не ждал благодарности — на самом деле, он и так получил куда больше, чем ожидал, когда согласился забрать его из бара. Он вообще не думал, что хоть какой-то диалог завяжется, но, наверное, это алкоголь развязал Шигараки язык. Завтра ему будет очень погано — не столько от похмелья, сколько от воспоминаний. А головная боль только добавит сверху плохого настроения. Спускаясь по лестнице, Мидория проверил телефон — раз уж мобильный был его собственный, это даже не могло считаться нездоровым любопытством. К его удивлению, Шигараки не стёр переписку. Наверное, забыл. [я дома сукп тф хуёвая нахуя ты менч напоил] [Это, по ходу, телефон Мидории. Ты его убил?] [его нет но ты заытра считай что труп чем тф меня накачал вобше] [Реальностью. Увидимся утром!] [динах] Мидория усмехнулся, но он даже не успел убрать телефон, как Тойя написал ещё одно сообщение. [Как он, сильно был проблемный? Плакать хоть не начал?] [Нет, он в порядке, просто немного растерянный и постоянно ворчит. Не привык, наверное, позволять другим себе помогать. Во всяком случае, он не знает, заслужил ли этого] [Грусть печаль] [Утром он нас двоих поубивает] [Он меня и так убить постоянно хочет, всё будет хорошо] Покачав головой, Мидория убрал телефон и сел в машину. В зависимости от утреннего состояния, он вполне мог либо назавтра получить тонну сообщений с требованиями держать язык за зубами, либо столкнуться с полным игнором, как и всегда. Первое было менее приятным, но Мидория предпочёл бы именно это развитие событий — по крайней мере, это означало бы, что хоть какой-то канал связи между ними был налажен. Мидория искренне хотел помочь, но это должно было происходить на условиях Шигараки. Урарака, вон, тоже помогала, чем могла, и куда это её завело? Мидория потёр подбородок. Серьёзно, а куда?