Перенастройка

[Позвонили из садика. Юкико заболела. Пришлось сваливать с работы и забирать её домой. Блюёт как та девка в изгоняющем дьявола] [О нет! К врачу ходили?] [Ага, говорят, ушная инфекция. Какого хрена детей тошнит из-за больных ушей?] [Не знаю. Бедняжка! :( Тебе дали для неё лекарства?] [Ага, только она их есть не хочет. Хорошо, что она ещё убегать не умеет, а то пришлось бы ловить по всей квартире. Но есть и спать всё равно не хочет] [Когда она отдыхала?] [Хз, может, один раз поела и отрубилась. Сейчас только плачет и дёргает себя за ухо] [Хочешь, я приеду?] Шигараки, едва это прочитал, выругался себе под нос. Он уже и с Фуюми разговаривал, но не хотелось задерживать её допоздна, когда ей с раннего утра было на работу. Он и Урараку не собирался вынуждать приходить. Последние часов десять наедине с Юкико были тяжёлыми, а терапевт говорил, что поделиться с людьми принесёт какое-то облегчение, даже если физически они помочь ничем не могут. С Ураракой как раз делиться было… легко, особенно подобными проблемами. А теперь она спрашивала, хотел ли он её присутствия. Он не хотел выставлять всё так, будто он просит её помощи. Он вообще думал, что она на работе, и её быстрый ответ вогнал в ступор. Хотел ли он, чтобы она пришла? На самом деле, не особо. Краснющие глаза, заплаканные щёки и слабое хныканье Юкико, впрочем, говорило об обратном. И у неё была температура — всякий раз, когда он касался её лба, у него чуть ли не приступ паники начинался. [Я как раз с работы выхожу. Могу организовать тебе перерыв] [Ты слишком добренькая. Смотри, чтобы тебе так на шею не сели] [Я бы не предлагала, если бы не хотела] Если честно, Шигараки не знал, как это принять. Она и так много для него сделала. Даже если Юкико в рабочие дни оставалась в детском саду, Урарака продолжала приезжать посидеть с ней на выходных, пока он в это время бегал по делам, на плановые проверки в полиции или сеансы психотерапии. Пришлось подкорректировать график, но иногда он просто оставался делать домашние дела, пока она сидела в гостиной, и по сути, они проводили время втроём. Урарака, вроде бы, не возражала. [Хочешь, приезжай] Он чувствовал раздражение, когда ей это набирал. Юкико была бы однозначно счастлива, если бы Урарака приехала. Может, она перестанет плакать хотя бы ненадолго? В общем, он просил ради неё, а не себя. [ТЫ САМ хочешь, чтобы я приехала?] Шигараки поколебался. [Юкико, наверное, захочет тебя видеть] Этот ответ наверняка её устроит. Она постоянно шутила, что Юкико ей расскажет все его постыдные секретики, как будто понимала её язык визгов и рыданий. Урарака сейчас, скорее всего, лыбилась собственному телефону. Такая простодушная, что на ум пришла случайная мысль, как было бы легко ей манипулировать — он тут же эту мысль задвинул на дальнюю полку и сделал вид, будто этого не было. Нельзя было допускать подобные мысли. [Для неё хоть все звёзды с неба :) буду через полчаса. Что-нибудь купить?] [Нет] [Ладно, тогда увидимся!] Со вздохом Шигараки откинулся на диване и отложил телефон в сторону. На качелях в углу хныкала Юкико. Да, он не хотел даже прикасаться к этим ёбаным качелям и знал, что ведёт себя, как обиженный ребёнок, как Урарака ему и говорила. Но терапевт указал, что получать подарки к рождению ребёнка — нормальная практика, даже если их приносил не самый приятный человек. Хотя, Всемогущий его, по сути, и пальцем не трогал, да и сам Шигараки уже засунул гордость подальше и принял его деньги. Юкико обычно нравилось там сидеть по ночам и дремать днём, но она сейчас просто спать отказывалась, так что, Шигараки был на грани отчаяния. И качаться ей сейчас не особо нравилось. Она снова начинала плакать, когда он выпускал её из рук, чтобы быстро сбегать до толчка, и она разрыдалась, когда он выделил себе несколько минут перерыва на переписку с Ураракой. Теперь, зная, что помощь в пути, он подполз к качелям и поднял её на руки. Едва он тронул её — она начала визжать так, что уши заложило, но притихла, когда он неловко прижал её ворочающуюся тушку к груди. Одеяло сбилось у её ног, так что пришлось ещё и это поправлять, а там ей уже было вполне удобно, хоть она и продолжала странно похныкивать. Всё, что он мог в этой ситуации — надеяться, что её больше не будет тошнить, потому что две рубашки уже валялись в стирке. Он бы, впрочем, не удивился, если бы она больше не блевала — даже если бы захотела, ей было бы нечем, раз уж она отказывалась есть. Полчаса пролетели быстрее, чем он ожидал. Не успел Шигараки осознать (он как раз в миллионный раз выписывал круги по гостиной с Юкико на руках), как в его дверь постучали.  — Профессиональная нянька уже здесь! — радостно сообщила Урарака с другой стороны. «Мой худший кошмар уже здесь», — подумал Шигараки, пока шёл к двери. Заглянув в глазок, он увидел Урараку — в шортах, футболке, расстёгнутой куртке и какой-то странной шапке, в которой узнавался типичный геройский мерч. Боже, это же шапка Ингениума? Нет, это действительно был кошмар — она ещё и в куртке Деку была. Когда он открыл дверь, Юкико как будто почувствовала, кто пришёл, и издала самый жалобный хнык, который, наверное, задел Урараку до самой глубины души. Она всё равно открыла было рот, чтобы поздороваться, но Юкико снова издала этот звук, и всё счастливое выражение лица как будто ветром сдуло. На секунду он реально подумал, что Урарака может расплакаться, но решил, что она была сильнее этого.  — Ох, малышка, — сладко проворковала она, прежде чем пройти в квартиру. Она протянула руки, взглядом спрашивая у него разрешения — вечно так смотрела, когда собиралась забрать у него Юкико — и он не был уверен, зачем она так делала, но это дарило странное чувство облегчения, когда он передавал ей дочку. Как и передал сейчас, и Урарака подавила тихий вздох, пока Шигараки тянулся через её плечо, чтобы закрыть дверь. — Да ты горишь…  — В последний раз, когда я проверял, было где-то тридцать девять. Урарака мягко положила ладонь на лоб Юкико.  — Потом ещё может подняться, хотя это не точно, — она прошла в квартиру, еле покачиваясь из стороны в сторону, как будто танцевала медленный танец. — Ты её купал? Ей бы полегчало.  — Нет, я вообще не подумал, — нахмурился Шигараки. А надо было. Надо было подумать и сделать как минимум часов пять назад, потому что это было бы логично. Как он не подумал? — Давай её тогда…  — Я сама, — перебила она. Он снова нахмурился. Что за самонадеянность? — Ты сам когда ел в последний раз?  — Где-то в полдень, — задумавшись, сказал он, и его желудок выбрал именно эту секунду, чтобы заурчать. Урарака издала то ли фырканье, то ли хохот, а он чувствовал себя преданным собственным телом. Он же помнил, что у него такой поехавший режим питания был обычным делом — бывало, что Курогири приносил ему поесть, и он клятвенно обещал, что он всё сожрёт, только чтобы еда оставалась нетронутой, потому что он засел в очередной катке, потому что он выбивал очередную ачивку или потому что хотел пройти ещё один уровень. Теперь он не был настолько ошалевшим геймером, и заботился о себе гораздо приемлемее — но в последнее время у него в жизни первым приоритетом была Юкико. Пока желудок не напоминал, что пора кормиться, он так и забывал. Вспоминал уже, когда её саму кормил, а потом пытался поесть, пока она спала, от чего она просыпалась и мешала закинуть внутрь хоть что-нибудь. Блядский порочный круг. Она как будто хотела его еду, но злилась на то, что у неё не было ни зубов, чтобы жевать, ни возможности нормально переварить.  — Иди, ужинай, — приказала Урарака. — Её вещи все в ванной?  — Не все, — ответил он. Кивнув, она унесла Юкико в ванную, а он пошёл в спальню, чтобы забрать полотенце и чего-нибудь переодеть. Он переодевал её уже несколько раз за день, но с таким же успехом можно было идти и покупать ей новые шмотки. А её шампунь уже был в ванной. Пока он собирал остатки вещей, он услышал шум воды в ванной и еле слышное пение — голос Урараки эхом разносился по крошечной комнате, отчего её пение звучало не таким посредственным, как обычно. Он не знал, чувствовала ли она смущение, или плевать ей было, но Юкико нравилось это слушать. Нет, он бы ни за какие деньги не начал ей петь. Никогда, ни за что.  — Вот, так-то лучше, правда? — ворковала она, когда он зашёл в ванную. Комната была совсем крошечной, едва вмещала в себя всю сантехнику, и определённо не предназначалась более, чем для одного человека за раз. Урарака стояла на коленях перед ванной, уткнувшись локтями в бортик, и Юкико полулежала в своей детской ванночке. Конечно, трудно было сказать, раз уж она была младенцем, и у неё было только два способа выразить эмоции (рыданием и улыбкой), но она выглядела… довольной? Она не дёргалась, только сжимала и разжимала кулачки в воде, и больше не плакала.  — Эй, если чего-нибудь нужно… — начал он, оставляя все вещи в ванной.  — Это ванна, — перебила его Урарака. — Я справлюсь. Иди ешь, мы подойдём через минуту. Он уже успел привыкнуть к её твердолобости — наверное, даже видел в ней собственное упрямство. Она могла осадить его с одного слова и бровью не повести, и даже не ради оскорбления или самоутверждения (он знал, что она не такой человек), просто… По-другому с ним иногда было невозможно. А теперь, задумываясь, он понял, что готов слона проглотить, так что, спорить с ней было бы просто тупо. Она была права: это всего лишь ванна, а он мало что мог сделать, разве что пялиться, как она мягко обтирает Юкико влажным полотенцем. Шигараки не чувствовал себя в особом настроении, так что, просто разогрел остатки со вчерашнего ужина. Иногда бывало такое, что пусть он ощущал голод, но не хотелось сидеть и смаковать каждый кусок. Нужно было затолкать что-то в желудок — этим он и занимался. Даже с учётом Урараки, присматривающей за Юкико, он чувствовал себя так, будто ему всего лишь дали пятиминутный перерыв, и нужно в него уложиться, пока она не вышла из ванной. Он как раз выбрасывал пустую коробку, когда Урарака вышла в гостиную с чистой переодетой в пижаму Юкико на руках.  — Она сильно устала. Надеюсь, ванна поможет немного сбить температуру, — сказала она. Юкико в её руках всё ещё выглядела не совсем здоровой, но было в ней какое-то своё облегчение. Ему уже не в первый раз хотелось, чтобы она научилась говорить и словами объяснила, что с ней, сука, не так, но точно так же он понимал: едва она выучится болтать, её уже будет не заткнуть, и он будет только скучать по тихим дням. — Хочешь отдохнуть? Сегодня был долгий день.  — Нет, — отрезал Шигараки. Урарака лишь бросила на него не впечатлённый взгляд. — То есть, да, день был долгий, всё такое, но спать я не хочу, просто… — он замахал руками. — Мне нужно немного побыть наедине с собой. Его взгляд тут же упал на Юкико. Почему от этих слов он почувствовал себя таким виноватым? В детстве он не особо парился по поводу окружающих его толп людей, но после этого бывало, что он днями сидел в своей комнате взаперти. Было бы странно закрыться в комнате от собственного ребёнка. С ним что-то было не так?  — Звучит эгоистично, да?  — Вовсе нет, — искренне ответила Урарака. Она всегда немного поощряла его желание побыть одному, что вызывало свою долю подозрений — но, с другой стороны, он уже выяснил, что врать она не умеет. Она делала всё, что было в её силах, чтобы сохранить их… уговор в тайне, но её спалили. Может, однажды он посмеётся с этой ситуации, но не в ближайшее время — ему хватило рассказать о визите Тодороки и Мидории Тойе, а потом слушать его смех такой же истерический, как и в день, когда он пришёл с Юкико на руках. Пока Урарака устраивалась на диване, он вернулся в спальню, чтобы переодеться в домашние треники и футболку. Его уже не волновало, что она там подумает про его внешний вид — времени было за полночь, а он был у себя дома. Он уже переодел рубашку, потому что Юкико стошнило (вот будет смешно, если это её причуда), но он был в тех отвратных брюках цвета хаки, которые забыл переодеть после работы. Вернувшись в гостиную, он застал только пустую комнату, пока не увидел, как Урарака подняла с дивана руку. Обойдя диван, он обнаружил её не сидящей, но разлёгшейся на подушках, на её груди крепко спала Юкико, и это зрелище было самым умиротворяющим, что он видел за весь день.  — Я, если честно, хотела немного не так, но… — она попыталась пожать плечами, не поднимаясь на диване. — Она уснула, как только я прилегла. Извиняюсь.  — Да ничего, — честно сказал он. Он так старался её уложить, что не хотелось даже пытаться теперь дёргать лишний раз. Только это означало оставить Урараку лежать на диване, пока Юкико не проснётся или не придёт пора возвращаться домой. Ну, или придётся нести Юкико спать в своё место, рискуя при этом разбудить. На Урараке ей, по ходу, было вообще прекрасно. — Или мне её забрать?  — Нет-нет, пусть лежит, — тут же ответила Урарака. — Всё хорошо. Основная проблема была в том, что он сейчас хотел поиграть в консоль, а она как раз вывалила ноги там, где он обычно сидел. Можно было бы взять подушку и усесться на пол… Наверное, он слишком красноречиво пялился на диван, потому что Урарака поняла намёк.  — Э-э, давай, я… — она подогнула колени, чтобы освободить ему место. — Так будет нормально? Клянусь, ноги не пахнут. Шигараки только уставился на открывшуюся часть дивана. Отчасти ему казалось, что эта идея тупая, но не было понятно, почему (не считая очевидного нарушения личных границ), отчасти та его часть сознания, которая немного задолбалась сидеть с Юкико весь день, говорила «да ну его всё к чёртовой матери». В последнее время он отдавал предпочтение варианту «да ну его всё…», и сейчас тем более не было ни времени, ни сил, ни особого желания зацикливаться на потенциальных источниках дискомфорта. Ну, не помрёт же он, если потерпит. Выбрав игру, он переставил диски в консоли, включил телевизор и взял один из контроллеров.  — Ничего, если я свет выключу? — он не до конца был уверен, зачем спросил (он в любом случае выключил бы), но она покачала головой. Клацнув выключатель, он вернулся на диван. Её пальцы ног упёрлись ему в бедро, и она, бормоча какие-то извинения, постаралась подогнуть ноги ещё сильнее, чтобы его вообще не касаться. Наверное, ей и самой было не совсем с ним комфортно.  — О, — сказала Урарака при виде заставки главного меню. — Старая игрушка.  — Играла? — покосившись, спросил Шигараки.  — Нет, — покачала головой она. — Но кое-кто из моих друзей играл, а я смотрела. Меня расслабляет смотреть, как кто-то играет.  — Звучит уныло, — только и сказал он, быстро выбирая нужные настройки. Он и раньше в это играл, но ему не приедалось. С работой в магазине видеоигр ему буквально приходилось заставлять себя пробовать кучу новинок сразу после выхода, и иногда после подобных бурных дней классика помогала расслабиться. Он не хотел много думать или мучиться над прохождениями — просто включил любимую игру, чтобы успокоить нервы.  — На самом деле, больше похоже на фильм, — сказала Урарака. — Фильмы мне нравятся.  — Пф-ф, готов поспорить, тебе нравятся тупые девчачьи ромкомы.  — Иногда, — признала она. — Мне больше нравятся боевики и ужастики, они веселее.  — Ужастики, значит? — он смерил её каким-то странным взглядом. — По тебе не скажешь.  — Я полна сюрпризов, — ухмыльнулась она.  — Терпеть не могу сюрпризы, если честно, — сказал он, прежде чем повернуться к экрану. Он ещё раз мельком взглянул на неё — она расплылась в каком-то отвратительно-мягком выражении — и просто перестал обращать какое-либо на неё внимание. Не считая внезапного ребёнка, последним огромным сюрпризом оказалась правда про Все-за-одного. Было как-то не весело узнать, что практически вся его жизнь была расписана и разыграна как по нотам. Прежде, чем началась игра, Шигараки стянул перчатки. Можно было бы и раньше, когда она только приехала, но он немного переживал за Юкико, которая так и отказывалась есть, и было немного не до этого. Он размял пальцы. На самом деле, большую часть времени (даже с Юкико) перчатки были не особо ему нужны — старая привычка держать четырьмя пальцами сохранилась, даже когда руки были под тканью. Пусть можно было обхватить что-нибудь всей ладонью, но он ненавидел так долго их носить. От них тоже нужно было отдыхать.  — Не привык носить перчатки? — осторожно поинтересовалась Урарака. Наверное, заметила, что он почти всегда их носит, и было удивительно, что она так долго сдерживала своё любопытство. Взяв контроллер, Шигараки приступил к игре.  — Нет, мне их выдали, когда я только из тюрьмы вышел. Там вместо перчаток надевают скобы.  — Что, постоянно? — прозвучало несколько… тоскливо.  — Ну да, было бы неловко, если бы я разложил решётку и ушёл, — тут же ответил он. На самом деле, он не так сильно переживал — причина, в конце концов, была вполне логичной. Тойя тоже в таких ходил, но иногда нужно было давать тому возможность по минимуму выпускать огонь, чтобы он не сгорал изнутри. — Я несколько лет не пользовался причудой. Урарака прикусила губу. Он буквально чувствовал, как она напряглась.  — Это же…  — Для тюрьмы — норма, — закончил за неё Шигараки, не отвлекаясь от игры. — Нет, конечно, было бы неплохо защищаться чем-то помимо кулаков, но что было, то было. Он держал контроллер, вытянув мизинцы — Урарака так же держала вещи, чтобы не обнулить им случайно вес.  — Мне выдали перчатки по просьбе терапевта. Он думает, что это классная идея и поможет мне.  — Помогает?  — Скорее, бесит. Но в полиции инспекторша рада, что я их ношу. Наверное, они все там думают, что стоит мне снять перчатки — я сразу начну рушить дома и пускать людей на фарш.  — Значит, толку от них никакого? Шигараки вздохнул. Он был сосредоточен на игре, но этот разговор требовал определённых умственных усилий, проявлять которые не хотелось. Тема не была опасной, даже не такой унылой. Его всё равно никто об этом не спрашивал — даже Тойя при виде их только головой покачал, хотя Шигараки не нужно было слышать, чтобы знать его мнение: перчатки были теми же тюремными скобами, но в другой форме. Может, он был прав. Иногда он был готов с этим согласиться, с другой стороны — было приятно брать вещи всей рукой.  — Они бы больше пригодились, когда я был младше. Может, даже в то время, когда ты меня уже знала, — осторожно сказал он. Нужно было сосредоточиться на игре. Тема не была опасной, но могла уйти не в то русло, если он не будет осторожен. Он думал, что она перестанет спрашивать, если почувствует, что ему неудобно, но до сих пор все её вопросы были достаточно невинными.  — Не то чтобы я вообще причуду не контролировал, но… — ладно, она его знала. Какой смысл делать из этого вселенскую тайну? Чтобы и дальше прикидываться нормальным парнем? С ней и так этого не получалось. — У меня было время, когда я терял самоконтроль. Я, когда был не в духе, мог не думая уничтожить буквально что угодно. Не все были этому рады. Я от этого устал. И бывали у него такие истерики, что он доходил до убийств.  — Ты… — поколебавшись, начала Урарака, но так и не договорила, за что ей было отдельное «спасибо». Он почему-то знал, что она хотела спросить, и был рад, что она вовремя остановилась — он бы всё равно не ответил. Во время суда всю его жизнь обсасывали по тысяче раз, но некоторые заседания были для него как в тумане. Отчасти потому, что его накачали лошадиной дозой успокоительных. Отчасти потому, что он из-за неисцелённой травмы не хотел вспоминать — во всяком случае, так говорил психотерапевт. Какое-то время она лежала молча и смотрела, как он играет. Он тоже ничего не говорил, отвлекаясь только на её телодвижения — редкие, но по ходу игры она начала ворочаться чаще. Очевидно, ей было неудобно так лежать — было бы комфортнее полностью вытянуться, либо же сесть, что со спящей Юкико не выглядело хорошим вариантом. Она и так уснула крепче, чем спала последнюю неделю.  — Не понимаю, чего она так хорошо на тебе уснула, — буркнул Шигараки, но в глазах не было особой на это злости. — Я так же пытался, её не устраивало.  — А, ну… — она что, покраснела? — У меня же здесь, как бы… естественные подушки с подогревом.  — Какие нахер подушки? Она не ответила — только поджала губы — и он перевёл взгляд с её лица на Юкико, уложившую голову прямо ей на… Откашлявшись, он резко повернулся к телевизору. Так, это был тупой момент, но он мог оправдаться тем, что время было позднее, и он хрен знает сколько не спал. Спасибо, завтра выходной был. После этого он точно не пытался заводить разговоры и тупо надеялся, что она забудет, что он открыл свой рот и спизданул очередной бред. Его хватило терпеть до следующего раза, когда она начала двигаться.  — Протягивай уже.  — А? — пискнула Урарака. — Но…  — Просто положи на меня, — сказал он. — Меня бесит, что ты постоянно дёргаешься.  — Извини, я здесь всего лишь кровать для твоего ребёнка, — пробормотала она, прежде чем медленно поднять ноги и спустя секунду колебаний положить ему на колени. Он только положил свои руки с контроллером на её голени — на мгновение она напряглась, но тут же расслабилась. Ей было гораздо удобнее, даже если это с ним положение со стороны казалось пиздец каким странным. Но ему было плевать. Что угодно, лишь бы она перестала двигаться каждые три минуты — вдруг Юкико разбудит?  — Спасибо, так лучше.  — Да один хер, — буркнул он, не отвлекаясь от игры. Примерно минут через пятнадцать в игре наступил момент, отведённый под кат-сцены. Отложив контроллер, он откинулся на диване и глубоко вздохнул. Ему стало гораздо лучше, а Юкико, вроде бы, не думала просыпаться. Урарака, даром, что перестала постоянно ёрзать, всем своим видом показывала, что хочет задать очередной тупой вопрос. Если бы он сконцентрировался достаточно — наверняка прочитал бы её мысли, но не хотелось уговаривать её открыть рот. Если так сильно захочет — скажет сама.  — Ты думал, какая у неё будет причуда? — наконец родила она.  — Либо гадить килотоннами дерьма, либо блевать на радиус километра, — ответил Шигараки. Урарака закатила глаза. — Иногда я думаю об этом. Я не знаю, какая причуда была у Химуры, а моя… — теперь пришла его очередь неловко ёрзать на диване. — Я мало об этом знаю, в основном — то, что рассказывал адвокат и психотерапевт в тюрьме. В большинстве случаев причуды наследуются от родителей, либо не везёт, и они мутируют в пиздец. Мне не повезло. Никто не знал, чего ожидать, когда его причуда проснулась. Никто не мог представить, какими жертвами всё обернётся, когда отец дал ему пару подзатыльников. Он был просто ребёнком, он не осознавал, на что способен. Ну что ж, в тот день осознали все.  — Моя причуда чем-то похожа на мамину, только мощнее, — сказала Урарака и, подняв мизинец, положила ладонь на спину Юкико. — И ей не нужно складывать пальцы, чтобы отключить, как мне. Я долго пыталась понять, как возвращать вес, и это… дорогого стоило. Он покосился на Урараку — она как раз поглаживала макушку Юкико.  — Причуда появилась, когда мне было пять, я была почти последней в классе. Помню, я очень сильно боялась, что окажусь беспричудной, но было и так понятно, что подушечки на пальцах для чего-то нужны. Когда причуда появилась, я хотела постоянно её использовать.  — Бегала и отправляла в воздух всё, что попадалось под руку? — спросил Шигараки.  — Всё. Буквально, — подчеркнула она. — Включая нашу домашнюю черепаху. Он выгнул бровь. О, нет, кажется, он знал, чем закончится эта история. Если что-то поднимаешь — нужно и опустить… если только знать, как именно опустить.  — Мама с папой уже натерпелись из-за того, что я не знала, как возвращать вес. В доме постоянно что-то плавало по воздуху. Я родителей не трогала — они перевернули всё в игру, где нельзя было прикасаться только к людям, пока я не разберусь, как контролировать «невесомость». Про животных они ни слова не сказали. Шигараки поставил игру на паузу и отложил контроллер. Всё равно пора было сделать перерыв и размять пальцы.  — Ты убила черепаху.  — Родители сказали, что кое-куда её увезли, — сказала Урарака и прикусила губу. — Я верила им… хотела им верить… только до вечера. Я понимала, что она не вернётся, но… не особо об этом думала, пока не узнала о причуде больше. Наверное… это было больно. Я до сих пор стараюсь не задумываться. Причуды должны помогать, приносить счастье, а не… Не убивать. Причуды не должны убивать. Шигараки было интересно, насколько она осведомлена о его истории — в общих чертах это осветили в медиа, но многие, куда более мрачные детали опустили только для судебных заседаний, вроде фотографий из его родного дома, которые видели одни только присяжные. Авторы докуменалок о нём и Лиге до этого добра не добрались, строили свои теории — но по сути, знали примерно столько же, сколько и он сам. Она что, пыталась наладить с ним отношения? Волновалась за Юкико, потому что знала, чем в своё время обернулось пробуждение его причуды? Его эти душевные излияния подбешивали — их ситуации и близко не были похожи — но он ничего не говорил, только смотрел на её освещённое телевизором лицо. Она сосредоточилась только на Юкико. Он не мог прочитать выражение её лица.  — Можешь представить этот постоянный бардак в доме? На меня тогда тоже надевали рукавицы, а я снимала, потому что было неудобно, — вздохнула Урарака. — А потом я поняла, что могу использовать причуду на самой себе, а я так хотела уметь летать. Даже история с черепахой меня не остановила. Всё превратилось в кошмар буквально через две секунды. Меня почти сразу стошнило, а причуда так и не отключилась. Родители могли бы отвести меня к специальному консультанту, но это было дорого, а у них тогда плохо шёл бизнес. На что могла быть похожа причуда Юкико? На разложение, или какой бы там ни оказалась причуда Химуры? Будет ли это так ужасно, как случилось с ним? Нужно ли ей будет полжизни носить перчатки, чтобы обезопасить себя и окружающих? Наверное, он должен был беспокоиться, что его дочь случайно убьёт то ли его самого, то ли ещё кого-то (как он убил свою семью), но он был до поражения спокоен. Странно. Наверное, его родители так же в своё время хуй забили, и смотрите, чем всё закончилось.  — Причуды, которые можно отменить самостоятельно, редки даже сейчас, а двадцать лет назад об этом вообще практически никто не слышал, — продолжала Урарака. Двадцать лет? Неужели её причуда проснулась настолько давно? Она была ещё совсем молодой (на несколько лет младше его самого), выглядела сущей девчонкой, но для некоторых двадцать лет были целой жизнью. Его собственная мать была примерно в её возрасте, когда он её убил. — Я чувствовала себя отвратительно, но причуда не отключилась, пока я не потеряла сознание в больнице. Я помню, что была истощённой и напуганной. Я больше не хотела использовать причуду. Не снимала рукавицы несколько месяцев подряд. Я чувствовала себя виноватой, потому что родителям пришлось ещё и оплачивать счета за больницу. Потом я всё думала про черепаху, что на её месте могла быть я. Моя причуда пугала меня.  — И сколько ты в этом мариновалась? — спросил Шигараки. Урарака, кажется, совсем застыла.  — Полгода, наверное. Может, дольше. Летом ходить в рукавицах было невыносимо, и мне было немного завидно, что другие дети вовсю развлекаются со своими причудами, а я свою скрываю. И родители за меня переживали, не хотелось нагнетать. Сейчас она, в отличие от него, вообще перчаток не носила. Она привыкла касаться чего-либо четырьмя пальцами — так же, как она сейчас касалась Юкико. Он хотел было спросить, может, ей тоже сейчас что-то подобное нужно, но её всё устраивало. Эта издержка причуды была естественной частью её жизни, как была и будет у него.  — Помню, как сказала папе, что хочу снова пользоваться причудой. Он тогда усадил меня, попросил поднять в воздух какую-то игрушку, и мы вместе пытались понять, как опустить её обратно.  — И к чёрту тех консультантов? На её губах всего на секунду появилась лёгкая улыбка.  — К чёрту. Мы сами разбирались, даже если на это ушли часы и часы тяжёлой работы. Наверное, меня часто тошнило от перегрузки, но в итоге мы нашли выход. Всё было хорошо. Я могла пользоваться «невесомостью» свободно, — она перевела взгляд с Юкико на перчатки. Так и избегала смотреть на него. — Какое-то время я ещё надевала перчатки, пока не привыкла пользоваться четырьмя пальцами. В том возрасте привыкать было тяжело, я постоянно забывала поднять палец.  — А я уверен, что тогда рушил всё на своём пути, — не задумываясь, сказал Шигараки. — Наверное, посрать мне было. Она наконец перевела взгляд на него, и их взгляды встретились. Он не собирался этого говорить — слова сами вылетели изо рта. Она так и смотрела на него с чем-то странным, но на жалость не было похоже, как и на понимание или тоску, с которыми на него вечно смотрели в суде и от которых он был готов на стену лезть. Урарака выглядела какой-то смирившейся. Что было — то прошло. Всё уже случилось, он ничего не мог поделать, как не мог вернуться и всё исправить. Наверное, она чувствовала это эмоциональное истощение от осознания, что не могла исправить его детство, может, даже спасти от последствий собственной причуды. Это даже не было её проблемой — она тогда только родилась. А всё, что он натворил после этого… Ну что ж, как сказал бы терапевт, он это прорабатывал.  — Ты раньше, до Юкико, часто носил перчатки? — спросила она.  — Разве что на работе. В них не очень удобно, но… мне нравится держать что-то, как нормальный человек. Даже со скобами хватался четырьмя пальцами, — он потянулся, чтобы коснуться Юкико, но рука застыла прямо над её спиной, прежде чем он отдёрнул. — Думаю, я немного боюсь её ранить. Я могу слишком устать, разозлиться или запаниковать, а там одна ошибка — и… её больше не будет. Специально я бы этого не сделал, но что, если?..  — Ты слишком осторожен со своей причудой, — заверила Урарака. — Ничего не случится.  — Знаешь, я по случайности много чего разложил, — честно сказал Шигараки. — И людей тоже. Урарака так и продолжала смотреть ему в глаза.  — Я знаю, — мягко ответила она, и в этот момент он понял, что она хотя бы краем уха, но слышала о том, что он сделал со своей семьёй. Может, без деталей, но достаточно — и это его разозлило. Впрочем, здесь же он почувствовал, что может вдохнуть свободнее — одним секретом меньше. Можно было хотя бы в этом смысле не притворяться, что он не монстр, псих или ходячая катастрофа. Со вздохом Шигараки откинулся на спинку дивана и, запрокинув голову, уставился в потолок.  — Наверное, примерно поэтому за мной в основном присматривал Курогири. Он же из тумана, случайно разложить его гораздо сложнее.  — Не только из тумана, — подметила она.  — А, да, точно, — еле слышно хохотнул он. — Ты же его за шею схватила и вес ему обнулила. В жизни не видел его таким оскорблённым — он привык быть почти что неуязвимым, а ты в секунду его обезвредила. Помню, он ещё пару дней после этого ворчал. Урарака слабо усмехнулась.  — Так странно… сейчас вспоминать те дни, и вообще учёбу в Юэй. Как будто из другой жизни. В то время никогда бы не подумала, что сегодня окажусь здесь.  — В квартире врага, на его диване и с его ребёнком на руках?  — Это тоже, — согласилась она. — Но я не только об этом. Не могу сказать, чего я в то время ожидала, но уверена, что тебя в моих фантазиях не было.  — Уж извини за такое разочарование, — фыркнул он.  — Я не об этом, — беззлобно процедила Урарака и для пущего акцента пяткой впилась ему в бедро.  — Уверена? Я думал, тебе подавай свадьбу с детьми.  — Вот козлина, — бросила Урарака, хотя было видно, что она не злится. Она пнула его ещё раз, уже сильнее, и Шигараки с негромким хмыканьем внезапно поймал её лодыжку — перехватил четырьмя пальцами. Она только ухмыльнулась, невесело, но и без особой злости. — Конечно, я и об этом думала. Не сложилось, что поделать, но не буду говорить, что я так уж сильно жалею… — она поймала его недоверчивый взгляд. — Ладно, признаю, раньше мне было очень обидно, но сейчас всё хорошо, я радуюсь жизни. Может, у меня уже достаточно накопилось денег, чтобы куда-нибудь переехать, как аренда закончится. Или куплю себе машину. Или мотоцикл! Представив Урараку за рулём мотоцикла, он чуть последний воздух не потерял.  — Ты шутишь.  — А что? — невинно сказала она. — Я как раз пару лет назад права получила, а на мотоцикле ездить веселее. При этом они дешевле, потребляют меньше топлива и ощущаются свободнее.  — И на них разбиться легче, — ответил он.  — И что теперь? — хохотнула Урарака. — Ты стал папой и превратился в сопливую тряпку? Где твой азарт? Где дух приключений? Она что, где-то успела с Тойей подгулять? Потому что подобные речи были вполне в его духе. Ой, нет, лучше Урараку к нему не подпускать — он окажет самое ужасное влияние. Пусть Урарака была хорошим человеком, но вкусы у неё явно были сомнительными, раз уж она заседала у него дома в два часа ночи.  — Дух приключений с азартом остались в тюрьме. Теперь я простой гражданский.  — Простые гражданские тоже покупают мотоциклы.  — Это тупые гражданские.  — Ну, может быть, — задумчиво протянула она и перевела взгляд на телевизор с оставленной игрой, про которую, честно признаться, он уже и забыть успел — настолько отвлёкся на беседу. Несмотря на то, что тема не была приятной, он не чувствовал особого дискомфорта. Он уже привык вести напрягающие разговоры на неприятные темы — то с психотерапевтом, то с инспекторшей в полиции. Сейчас это ощущалось по-другому. Почему-то он знал, что Урарака эту свою историю из детства рассказывала нечасто. Он не ждал от неё таких откровений. Он как бы представлял себе эту типичную историю хорошего героя, в которой её причуда открылась, она побежала с этим к предкам, они там чуть ли не хороводы над ней водили, потом она показала всем друзьям и одноклассникам, чтобы ещё и они над ней повздыхали, и всё, она знала, что будет героем. Сейчас перед глазами только стоял образ бледнющей и продрогшей от постоянной тошноты малявки, привязанной к кровати, чтобы она к потолку не уплыла и одержимой образом дохлой черепахи. Зачем она ему это рассказала? Не то чтобы он умел утешать, и она прекрасно об этом знала. В любом случае, по ней было видно, что она на это и не рассчитывала — она просто… открылась ему и не ждала получить что-либо взамен. Может, она таким образом пыталась протянуть ему руку, но она и так помогала с Юкико, этого было с головой достаточно. Может, рассказать ей о том дне, когда его причуда проснулась? Он сам едва мог вспомнить, но видел фотографии и слышал, что было в полицейских отчётах. Всё, что всплывало в памяти — кровь, прах и пепел. Холод и кромешная тьма. Она бы не захотела это слушать. Это был кошмар, а она, после собственной невесёлой истории заслуживала чего-нибудь поспокойнее. Да и, если честно, он никому об этом не рассказывал — только психотерапевту. Даже Курогири вряд ли знал, а Все-за-одного самолично видел последствия и использовал всё в собственных интересах. Стоило ли рассказывать ей об отце и единственном облегчении, которое он мог найти все те годы? Рассказывать о желании и одновременно с этим ненависти к прикосновениям? Её ноги так и лежали на его коленях, он всё так же держал её лодыжку, и она не вырывалась. Неужели она совсем не боялась? Он же был без перчаток. Всё, что нужно было — опустить указательный палец, чтобы её тело, начиная с этой ноги, начало обращаться кровавым фаршем.  — Я буду играть, — только и сказал он в повисшей тишине и отпустил её ногу — точнее, отдёрнул, как будто его могло обжечь — чтобы забрать контроллер.  — Ладно, — ответила Урарака, вроде бы, не задетая его резким тоном. Он не мог отделаться от странного осознания, что ей было (ну, или она достаточно правдоподобно прикидывалась) рядом с ним комфортно. Так же, как вспоминала она, он мог помнить, что восемь-десять лет назад не такой представлял себе будущую жизнь. Он не думал, что у него будет паршивая работёнка в магазине, какой-либо ребёнок или вообще существование в качестве мирного гражданского. Может, в то время он не считал себя полноценным злодеем. Если только совсем чуть-чуть. В конце концов, в собственных глазах почти все злодеи были героями. Потом всё стало сложнее, цели и приоритеты сместились, потом случился арест и… И вот он, в два часа ночи давил своей задницей и без того побитый жизнью диван, играл в старую видеоигру, пока рядом с ним (и частично на нём) отдыхала профессиональная героиня с его дочерью на груди. Какой же ёбаный цирк, а не жизнь. После этого он полностью ушёл в игру — больше не хотелось задумываться о всяком дерьме. Хотелось немного отдохнуть мозгами, прежде чем возвращаться в реальность. Он больше не разговаривал, Урарака тоже никаких вопросов не поднимала, и Юкико продолжала блаженно спать. Он играл так целый час, не отрываясь от экрана — даже забыл, что на нём её ноги лежали. Шигараки вышел из этого транса, только когда контроллер начал мигать от низкого заряда. Он раздражённо фыркнул. Нужно было подключить контроллер к розетке, чтобы не подох, но шнур не дотягивался до дивана — пришлось сохраняться и выходить из игры. Отложив контроллер, он расслабился на диване и потёр лицо.  — Так, я закончил, можешь… — начал было он, но, повернувшись, обнаружил Урараку уснувшей. Она выглядела умиротворённой, её рот чуть приоткрылся, и она неглубоко дышала. Её пальцы были скрещены на спине Юкико, так что «невесомость» бы не сработала. Пусть причуды не всегда срабатывали во сне, такая возможность ещё существовала, а она перчатки не носила. Может, разбудить её? Или так и оставить здесь спать? Трудно было понять, что делать — он никогда в подобной ситуации не был, и не знал, вдруг это выходит за какие-то рамки. Ей, судя по виду, было комфортно, но кто знает, как она отреагирует, проснувшись в его квартире? Наверное, ей будет очень неудобно. И не то чтобы он собирался сидеть с ней на диване до утра — он тоже спать хотел. Побурчав под нос, Шигараки убрал с себя её ноги (она так и не проснулась), чтобы встать с дивана. Наверное, сегодня у неё был выматывающий день. Он потянулся и хрустнул спиной, прежде чем снова на неё посмотреть. Как она умудрилась отключиться? Она настолько доверчивая? Или так, или тупая, раз уж ей хватило мозгов настолько ослабить рядом с ним бдительность. Нет, он не собирался ничего с ней делать, и даже не думал, но… Даже так, зря это она. Первым делом он решил поднять с неё Юкико — пришлось Урараке ещё и руки двигать, и он потом с минуту стоял, думал, как это всё провернуть. Что, если она проснётся, пока он забирает Юкико, и решит, что ему ударила в голову охуенная идея облапать, пока она спит? К щекам прилила кровь от одной об этом мысли. Как же это тупо, нужно было просто разбудить Урараку и попросить передать нормально. Ей всё равно нужно было идти домой. Хотя, время было совсем уж позднее, три часа ночи — не очень подходило для прогулок по этому району. Может, оставить её ночевать? «Да бога ради, она же профессиональная героиня, она в это время буквально работает на этих улицах», — мысленно отругал себя Шигараки. В итоге, он просто подошёл и поднял Юкико — одну руку просунул ей под живот, а второй придержал голову. Наверное, со стороны выглядело пиздец как неловко, но зато ни та, ни другая не проснулись. Облегчённо вздохнув, он отнёс её к себе в спальню и уложил в небольшое гнездо, которое устроил у себя на кровати. Он из статей в интернете уже знал, что укрывать её не надо, но какая разница, если можно осторожно закрепить одеяло по краям люльки, а она и так во сне почти не двигалась? Да и к тому же, он так и оставлял окно открытым на ночь, и не хотелось, чтобы она замёрзла. По возвращении в гостиную он обнаружил Урараку свернувшейся на диване в клубочек — она обняла себя руками в том месте, где до этого лежала Юкико. Если он её сейчас разбудит — последствия будут на его совести. Вдруг она слишком устала, чтобы идти домой? Да пусть бы оставалась спать на диване. Это было бы странно, но он тоже подустал за день, и от мысли, что она, полусонная, будет шляться по этому району, напрягала так же, как его раздражало вообще об этом задумываться. Раздражало, что с какого-то перепугу ему не насрать. Фуюми тоже откусила бы ему голову, узнав, что он выставил Урараку за дверь посреди ночи — впрочем, если она сама захочет уйти, он останавливать не собирался. Это был её выбор, но для начала ей нужно было проснуться.  — Эй, — шепнул Шигараки и слегка потряс её за плечо. Она даже не дёрнулась. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Так, теперь экс-злодей пытался разбудить уснувшую на его диване про-героиню. Это вряд ли закончится чем-нибудь хорошим, но даже так он потряс за плечо сильнее и сказал уже громче: — Эй, просыпайся.  — Что?.. — полусонно выдохнула Урарака. Он убрал руку как раз, когда она начала переворачиваться, и сделал шаг, чтобы она, если что, не сочла его угрозой и на чистом рефлексе не отправила парить к потолку. Едва она его заметила, на секунду в её глазах мелькнуло удивление, прежде чем она потёрла лицо и попыталась сесть. Ну нет, в таком состоянии выставлять её было плохой идеей. — Где Юкико?  — Спит на своём месте, — просто сказал он.  — А, ладно, — положив руку на колени, она несколько раз моргнула, как будто собиралась с мыслями. — Извиняюсь, не хотела на тебе спать. Думаю, на меня усталость после работы накатила, и Юкико меня расслабила.  — Геройская работа, наверное, такая… бурная, — пробормотал он. Урарака чуть улыбнулась. — Выматывает, наверное, постоянно гонять плохих парней по улице и переводить бабулек через дорогу. Несмотря на явную насмешку, она не переставала улыбаться.  — Конечно, это отнимает много сил, — она вытащила телефон из кармана, чтобы проверить время, и вздохнула. — Ох, как поздно. Виновата. Надеюсь, ты не ждал до последнего, что я сама проснусь?  — Нет, я играл, — покачал головой Шигараки. Он и сам не понял, который сейчас час, пока не закончил игру. Он определённо пожалеет об этом, когда Юкико выспится завтра утром. Но оно того, наверное, всё-таки стоило.  — Так… — Урарака встала и подняла руки, чтобы потянуться — её куртка и футболка немного задрались следом. Зевнув, она уронила руки на бок, и напряжения как не бывало. — Думаю, мне уже давно пора идти. Не хочу тебя задерживать, тебе тоже нужно поспать.  — Да не то чтобы тебе обязательно сейчас уходить… — выпалил Шигараки, но прикусил язык и мысленно выругался, как только она выгнула брови. Он хотел сразу ей предложить, но она завела тему про Юкико и отвлекла… Хотя ладно, это была очевидная отговорка оттянуть момент. Он неопределённо махнул рукой. — Ну, ты сама сказала, что поздно. На улице сейчас…  — Что, опасно? — закончила за него Урарака с чем-то похожим на поддразнивание. Он сощурил глаза.  — Ты устала. Район здесь не самый мирный. Раз зазеваешься — и по голове кирпичом получишь, — он скрестил руки на груди. — У тебя как раз вид идеальной жертвы ограбления.  — Да-а? А как выглядит идеальная жертва ограбления? — шутливо спросила она. Он знал, что она шутит и понимал, что она издевается, потому что она была героиней, и опасности подстерегали её каждый день. Но даже так он не заткнулся.  — Как миленькая, добренькая и симпатичная подруга, которая обязательно зайдёт в подворотню, если там будут жалобно ныть котята. Опять же, это было своего рода оскорблением (и отчасти правдой), но Урарака всё равно, прикрыв рот рукой, захохотала — приглушённо, чтобы усыплённая ею же Юкико не проснулась.  — Ну да, я бы пошла проверить плачущих в подворотне котят, — отсмеявшись, признала она. — А ты бы устоял?  — Конечно, — ответил он. — Это самая очевидная замануха для нападения.  — Признавайся, сколько раз приманивал героев на котят?  — Ни разу, но думаю, стоило бы, если вы так легко покупаетесь. Теперь они оба одинаково друг друга подстёбывали, но если серьёзно — идея с котятами была неплохой. Может, герой-другой на это реально повелись бы, очень многие люди питали слабость к животным. Урарака, вон, таяла перед младенцами. А Шигараки… Он не знал. Он не был уверен, что питает слабость даже к Юкико, а теперь насторожился.  — Так, обещаю по подворотням не ходить и котят не спасать, — поклялась ему Урарака, даже подняла руку, как будто говорила всерьёз. Она подмигнула, что вызвало внутри эмоций гораздо больше, чем хотелось бы признавать. Какой же дебил. — Я ценю, что ты за меня переживаешь, но не стоит.  — Я не переживаю, — нахмурившись, буркнул он. Она же ёбаная героиня. Если нападут — тут же проснётся. Урарака подняла руку, как будто хотела ободряюще положить свою ладонь на его, но передумала и засунула обе руки в карманы куртки. Ёбаный геройский мерч. Она как раз выглядела, как хорошая девушка, которая обязательно поддержит друзей даже в таком паршивом смысле — теперь он мог и по своему опыту это сказать, даже если они не были друзьями.  — За предложение спасибо, но не хочу стеснять ещё сильнее, — откашлявшись, сказала она. — Да и тебе наверняка хватило, что я на тебе уснула. И да, и нет. На самом деле, ему было даже плевать — и это было странно, учитывая, как он ценил своё личное пространство. А когда она перестала постоянно дёргаться, он в своём игровом трансе начисто забыл, что на нём лежал какой-то дополнительный вес.  — Я не пропаду. Если кому-то придёт в голову на меня напасть, я наверняка со злости сама ему голову разобью. У меня как раз выходной, не хочется портить себе настроение.  — А я думал, у героев выходных не бывает.  — В каком-то смысле, не бывает, — сказала Урарака. — Но это не значит, что я прямо сейчас хочу нарываться на серьёзные драки. Мне бы вместо этого в кроватку… Шигараки фыркнул.  — Ну, если ты уверена, что доберёшься…  — Уверена.  — Я не собираюсь тебя задерживать, — сказал он. — Уверен, ты знаешь свои силы. Урарака смотрела на него с каким-то тёплым выражением — во всяком случае, так ему казалось. В свете от одного телевизора трудно было сказать наверняка — даже её характерные розоватые пятна на щеках угадывались смутно.  — Увидимся. Спасибо, что дал немного отдохнуть. Обычно мне нравится смотреть, как кто-то играет, но думаю, за сегодня я устала больше, чем ожидала. Сейчас мне получше.  — Ага, на здоровье, — пробормотал он.  — Напиши завтра, как там Юкико, — сказала Урарака, направляясь к двери. — И сам поспи немного.  — Посмотрим, — неопределённо бросил Шигараки. Более честного ответа он бы сейчас сочинить не смог — с Юкико каждая ночь превращалась в азартную игру, где ставкой были часы его сна, и он чувствовал, что безбожно проигрывает. Что бы он ни делал, как бы он ни выкручивался, всегда побеждала Юкико, даже если он тупо отрубался на диване с ней на руках. Может, просто спать с ней в одной постели и не заморачиваться? Он давно об этом думал, а потом начитался кошмаров о задохнувшихся по вине родителей младенцах, что так и не смог себя заставить. Урарака остановилась у двери.  — Эм… Спасибо, что… выслушал. Про моё детство. Я немногим об этом рассказывала, но… Не знаю, у меня всё было вот так. Бывают истории гораздо хуже. Как у него. Он знал, что она имеет в виду именно это, как знала она сама. Не было историй о пробудившейся причуде хуже, чем его собственная — если, конечно, кто-то не убил по случайности ещё больше людей.  — Какая ни была бы причуда Юкико, я верю, что ты поможешь ей разобраться. Если только он не сдохнет в процессе. А так — хоть трава не расти. Во всяком случае, он знал, на что обращать внимание — надо было просто следить за её руками. А вот в случае с причудой Химуры будет посложнее.  — Ага, героиня, бывай, — сказал он. Урарака закатила глаза, но всё так же улыбалась, когда молча махала ему рукой — все свои прощальные слова она уже сказала. Едва она ушла, он выключил телевизор и проверил дверь. Он не мог посмотреть, как она уходит — окна в квартире выходили на подворотню — но оно и не так сильно было ему нужно. Она же была героем. Она сама кому хочешь руки переломает. Ничего с ней не станется. На этом он закончил думать про Урараку и, тихо пробравшись в спальню, залез в кровать. Юкико во сне начала ворочаться (на секунду даже его сердце застыло), но почти сразу успокоилась. Спустя один практически бесшумный выдох, он забрался под тонкое одеяло. Как же это было близко. Он не знал, что бы делал, если бы она сейчас проснулась. У него же не было… таких «подушек с подогревом», как у Урараки. «Пиздец, докатился», — подумал Шигараки, подавляя желание удушить самого себя о кровать. У него же, вроде бы, мозги не отсохли, так почему иногда его язык выдавал полный бред? Нет, он бы скорее помер, чем позволил Тойе даже краем уха услышать эту историю. Эта тупая тема её груди переходила в разряд заезженной пластинки в его голове.