***
— Он не работает, — недовольным голосом протягивает кассирша, когда Мэг начинает стучать рукой по автомату с кофе. — Прекратите портить имущество, или мне придется вызвать копов. — Спасибо, а то я не заметила! — с натянутой улыбкой резко оборачивается Мэг. — Верни мне деньги. — Это не входит в мои обязанности. Могу дать номер владельца, — ядовито тоненьким голосом вещает вульгарного вида девица. Макияжа на ней столько, точно после смены её ждёт другая работа, благо от заправки до трассы рукой подать. — Засунь его себе в задницу, — таким же елейным голосом отвечает брюнетка и хлопает дверью минимаркета, отрезая себя от противной кассирши и её ответа, который, Мэг не сомневается даже, обязательно последует. Вложив миловидному парню, наверняка старшекласснику, в руку слегка помятую купюру, Мэг выезжает с парковки, не забыв помочь машине тронуться, обругав старушку на чем свет стоит. Других способов заставить эту развалюху ехать попросту нет. И дёрнул же её какой-то чёрт купить эту машину. Вот же идиотка, повелась на классику. Итог: детали не укупишь, зато ремонта эта подбитая ласточка требует еженедельного, а бензина жрёт столько, что хоть отсасывай. В смысле с других машин. — Ну, давай же, — Мэг обновила страницу в навигаторе, но сеть от этого лучше не стала. Девушка продолжила ехать прямо. Пока дорога не имела других путей. За окном мелькнул указатель. — Среди озаренных солнцем холмов Западной Вирджинии раскинулся прекрасный городок Мартинсберг — мечта тех, кто презирает интернет, хорошие дороги и вежливых кассиров, — голосом ведущего местного радио проговорила девушка. Последний раз в Мартинсберге она была пять лет назад. На похоронах родителей. После того, как бабушка настояла, что похоронить их необходимо здесь, на родине, а не в чужом большом городе, несмотря на то, что они жили там уже без малого двадцать лет, и Нью-Йорк стал для них куда роднее, чем затерянный среди кучи таких же никчемных, никому ненужных, вымирающих маленьких городов Америки. Родина, как любила говорить бабушка, никогда не была таковой для Мэг. Она родилась и выросла в Нью-Йорке. Любила его всей душой и ни за что бы даже не подумала о переезде в Мартинсберг, если бы не всё то дерьмо, что произошло с ней за последние полгода. Если коротко, то ей довелось на собственной шкуре узнать, что означает выражение: «Розовые очки бьются стёклами внутрь». Любимый муж оказался настоящим ублюдком, с работы уволили, последние деньги ушли на то, чтобы раздать долги… И добило последнее — внезапная смерть бабушки, воспитывающей её младшего брата. Младшего брата, которого Мэг видела последний раз спустя год после смерти родителей — он приезжал к ней в Нью-Йорк, дальше они изредка созванивались, потом обменивались сообщениями. За прошедший год она ни разу не поинтересовалась, как у парня дела, а тот в свою очередь даже не поздравил сестру с днём рождения. Жизнь развела их по разные стороны, и не то чтобы они грустили по этому поводу, им было комфортно. У Мэг был муж, надежды на светлое будущее и счастливую семью, а у Майка… Честно говоря, не знала она, что там у Майка. Он всегда был весёлым парнем, смерть родителей его не сломала, а бабушка любила до потери сознания, потому что Майки был похож на её покойного мужа. Майки… Когда-то и она так называла брата. Она, как все старшие, жутко бесилась, когда вместо того, чтобы пойти гулять с подругами, а потом и с парнем, ей приходилось оставаться дома с младшим братом, но несмотря ни на что любила его. А сейчас? Наверное, и сейчас любит. Просто она больше не та Мэгги, в чьих тетрадях он рисовал каракули, а он больше не тот Майки, которого можно было шантажировать компьютером. — Майки-Майки, чёрт, тебе же уже шестнадцать или… — Мэг прикинула в уме года. — Да нет, точно шестнадцать. За окном мелькнула полицейская машина. Брюнетка резко свернула на обочину и остановилась рядом. Тачка ей за это спасибо точно не скажет. Девушка опустила стекло и улыбнулась, как учили, во все тридцать два. — Доброго дня, офицер, — давно Мэг не применяла соблазнительные нотки, кроющиеся в её голосе, но коп был симпатичным, к тому же, не старым. — Приветствую, мисс, — кивнул он, приподняв уголок губ. Мэг заметила, как полицейский прошёлся оценивающим взглядом сначала по машине, задержавшись на неместных номерах, потом по ней. — Могу чем-то помочь? — А можно посмотреть ваши документы? — деловитым голосом обратилась к нему Мэг. — Мало ли, вдруг вы маньяк, решивший воспользоваться беспомощной девушкой. Мужчина улыбнулся шире, после чего оттолкнулся от машины, которую подпирал пятой точкой, и подошёл к Мэг, протягивая той удостоверение, откуда девушка узнала, что зовут его Эндрю Донован и что ему всего двадцать четыре года. Звание, естественно, её не интересовало, потому что Мэг имела дурацкую привычку — все люди в погонах у нее были просто офицерами. — Убедились? — поинтересовался парень приятным голосом, явно игнорируя официоз. — Благодарю, — Мэг заправила прядь за ухо. Осознавать, что природное обаяние всё ещё при ней, в отличие от всего, что смог отсудить бывший муж, было невероятно приятно. — Не подскажете, как мне попасть на Гаррисон-стрит? — Едете прямо, минуете первую развилку, на второй — налево, далее — по прямой до мебельного магазина, после него — направо, — отчеканил коп, после чего снова улыбнулся. — А теперь позвольте и ваши документы. — Я что-то нарушила, офицер? — Мэг покопались в бардачке и протянула парню права, виновато хлопая глазками. — Должен же я знать, что за гости в нашем городе, — он серьезно всматривался в права, точно выискивая разницу между девушкой на фото и той, что сидит перед ним. Мэг действительно изменилась. Особенно пострадали пухленькие розовые щёчки, сменившиеся острыми скулами. — Счастливого пути, мисс Мак-Кинли, — протянул документ обратно и, отсалютовав, вернулся к полицейской машине. А Мэг вдруг осознала, как приятно снова слышать «Мисс Мак-Кинли», а не «Миссис Уильямс».***
Мэг занесла руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась, и оттуда навстречу ей буквально вывалилась тучная женщина когда-то бывшая миловидной со своим вздёрнутый носом, а сейчас больше походившая на свинью. Да, Мэг очень любит своих родственников. — Мэган, дорогуша! — дальняя родственница обрушилась на неё с объятиями. — Деточка, как же ты исхудала, ты случайно не подсела на какую-нибудь дрянь в этом своём Нью-Йорке? А то я слышала, там это достать вообще труда не составляет. Мэг аккуратно оттолкнула нарушительницу так полюбившегося за последнее время личного пространства, выдавливая из себя натянутую улыбку. — Миссис Харли, — девушка кивнула в знак приветствия, — спасибо вам большое за то, что взяли на себя организацию похорон и… — Глупости, Мэган, перестань, — лицемерно улыбнулась женщина, что только недавно жаловалась мужу на то, что эта «непутёвая и неблагодарная девка спихнула на неё не только похороны своей бабки, но и малолетнего преступника братца». — Мне не было сложно, тем более, мы же не чужие люди, правда? Мэг хотелось ответить, что на те деньги, что она прислала на похороны и содержание брата, родственница, наверняка, ещё и в отпуск сможет съездить, не забывая, конечно, насколько они близкие и родные люди, но решила не тратить время, надеясь, что женщина поскорее покинет дом, который, наверное, надеялась прибрать к рукам, но юрист огорошил всех тем, что у Корделии вообще-то есть ещё и совершеннолетняя внучка-наследница. — Конечно, — холодно ответила Мэг, окидывая выискивающим взглядом просторную гостиную. — Где Майк? — Он у себя в комнате. Очень сложный мальчик, — шепнула миссис Харли, прикрыв рукой рот, так, точно Майк был не на втором этаже, а за её спиной. Мэг не знала, но ей всегда казалось, что Майк, должно быть, был очень близок с бабушкой. Они ведь столько лет прожили в одном доме, она была ему самым близким человеком. Девушке, честно говоря, было немного стыдно, что она, старшая сестра, не поддерживала с братом близких отношений, но с другой стороны, они не были близки и до смерти родителей. Когда она съехала в университетское общежитие, не желая ездить каждый день на метро и быть под постоянной опекой, Майку было шесть. Да и разница в возрасте у них приличная — двенадцать лет. За пять лет её учебы в университете Майк стал для родителей абсолютным любимчиком, а Мэг, как и хотела, смогла обособиться и зажить самостоятельно, но они ещё довольно часто виделись с братом, а вот после смерти мамы и папы, когда в то время уже одиннадцатилетний парнишка перебрался к бабушке в Мартинсберг, их связь со временем сошла на нет. Они стали друг другу совсем чужими. Такое бывает — ближе друг друга у вас нет никого, но между вами пропасть. И пропасть эта может быть выражена чем угодно: года, километры, недопонимание… Между Мэг и Майком присутствовало всё вышепечисленное. — Миссис Харли, спасибо вам ещё раз, — Мэг уставилась на женщину, надеясь, что не придется намекать последней на то, что ей здесь не особо рады, но, похоже, без этого не обойтись. Мэг посмотрела на дверь, перевела взгляд на родственницу. — Думаю, если вас ничего не задерживает, дальше я во всём справлюсь сама. — Ах да, — оживилась женщина, — я вообще-то только и ждала твоего приезда, Мэган, — поджала она губы и тяжёлой грозовой тучей проплыла мимо девушки в одну из комнат, откуда уже через минуту вернулась наперевес с лопающимся по швам чемоданом, выбивающимся из атмосферы дома ярко-синим цветом и дешёвым пластиком, что нелепо выглядел на фоне антикварной деревянной мебели, ковров и настенных резных панелей. — Удачи. Если что-то понадобится... — Женщина умолкла, видимо, не желая заканчивать предложение искренними «забудь мой номер», а потом просто кивнула и вышла из дома, хлопнув дверью так, что с той едва не слетела старинная табличка с адресом, какие висели на каждом жилом доме по Гаррисон-стрит — самой старой улице города, по праву считавшейся историческим центром Мартинсберга. Мэг потёрла переносицу и вновь огляделась. С последнего её визита здесь не изменилось ровным счётом ничего. Бабушка была человеком консервативных взглядов и не одобряла перемены, так что, Мак-Кинли казалось, что каждая мелочь в этом доме лежала строго на своём месте ещё со времён Крестовых походов. И всё же было здесь кое-что выбивающееся из общей картины — ухоженные ярко цветущие растения. Они были повсюду: на подоконниках, на полу, на покрывшихся за три недели после внезапной смерти хозяйки пылью книжных шкафах, даже были подвешены к стенам при помощи специальных креплений. На крупных листьях, кажется, не было ни пылинки, точно цветы поставили сюда за несколько минут до её приезда, потому что Мэг очень сомневалась, что Харли было бы дело до несчастных растений, единственная зелень, которая её волновала, уже грела карман. — Когда бабушка утром уходила, просила полить цветы, — Мэг вздрогнула, едва не отломив несчастную ветку одного из растений. Переборов себя, обернулась, чтобы встретиться со взглядом карих глаз. Никогда ещё полные жизни глаза брата, искрящиеся озорством и играющие золотом на свету, не казались такими тусклыми и… пустыми. — Она их любила. — Ты ухаживал за ними все три недели? — Мэг искренне удивилась ответственности парня даже больше, чем его росту и изменившейся внешности. Он больше не был тощим, как спичка. Перед Мэг стоял симпатичный парень — довольно-таки высокий шатен. И только россыпь родинок напоминала о неловком мальчишке, которого она когда-то звала Майки. — Эта карга свалила? — парень проигнорировал вопрос сестры, смело встречая её изучающий взгляд. Но смотрел в ответ без интереса, как смотрят на прохожих или массовку в фильмах. От этого взгляда по спине Мэг пробежали мурашки. — Ага, — ответила брюнетка. Хотелось спросить, нормально ли она с ним обращалась, но Мэг посчитала это лишним. Как вообще могла обращаться толстая тётка с шестнадцатилетним подростком? Ну что она могла ему сделать? Розгами высечь? — Отлично. Советую тебе последовать за ней, — безразлично сказал Майк, открывая холодильник и доставая оттуда пакет молока. — Что ж, тёплого приема я не ждала, — усмехнулась девушка и вышла, чтобы занести чемоданы в дом. Открыв багажник, она разразилась истерическим смехом: за десять лет самостоятельной жизни она смогла разжиться только скудным гардеробом и ноутбуком. Остальное — совместно нажитое — осталось бывшему мужу. Даже её собака — Рэми. Мэг была уверена, что этому уроду плевать на пса, он добился его чисто из желания показать жене, что без него у неё ничего нет. На деле так и оказалось. Мэг отдавала всю себя этому браку, совершенно забыв о собственной ценности. — Правильно, проваливай! — выскочивший на улицу Майк прервал приступ смеха, ещё не успевший перейти в бесслёзную удушающую истерику. — Я здесь, Майк, и жить теперь буду тоже здесь, — Мэг подхватила чемодан и прошла мимо брата в раскрытую настежь дверь. — Идёшь? Комары налетят. Парень вошёл следом и продолжил: — Мне не нужна нянька, и я тебя не держу, ясно? — Ага, — спокойно ответила Мэг и затащила в комнату бабушки чемодан. Её не слишком смущало то, что эта спальня покойницы, она ведь умерла не дома. Да и выбора не было — спать в гостиной в планы Мэг не входило. Она бросила вещи у двери и вернулась обратно, едва не снеся на ходу Майка. — Меня держит закон штата Западная Вирджиния, согласно которому несовершеннолетние должны находиться под опекой и жить со взрослыми. — И ты хочешь сказать, что бросила всё ради того, чтобы воспитывать меня? — невесело усмехнулся Майк, прищурив глаза. Мэг не нашла, что ему ответить. Вместо этого она прошла на кухню и как ни в чем не бывало принялась мыть руки. Заглянула в холодильник, думая, что приготовить на ужин. — Хочешь ты или нет, теперь я твой опекун, так что будь паинькой и не мешай мне исполнять свои обязанности, — стараясь не злиться проговорила Мэг. У неё не было права злиться. Она ему чужой человек, несмотря на такую вещь, как кровные узы. — Скажи лучше, где здесь ближайший супермаркет, — убедившись, что с провиантом в доме совсем плохо, спросила Мак-Кинли. — Ты серьёзно? — посмотрев на неё, как на полную идиотку, спросил парень. Удивило его, явно, не то, что сестра не знала, где магазин. Майк поднёс два пальца к виску, показательно «выстрелил» и вышел из кухни, оставляя девушку наедине с желанием схватиться за нож: то ли в него швырнуть, то ли вспороть себе брюхо. Мэг закрыла глаза и ущипнула себя, надеясь, что ей просто снится кошмар, но напрасно. Шикнув от боли, она раскрыла глаза, убеждаясь, что всё окружающее — явь. Постояв ещё пару минут посреди темной кухни, отделанной в викторианском стиле, она засунула в карман кредитку и, на всякий случай, последнюю наличку и вышла из дома в поисках супермаркета. Практически севший телефон остался на тумбе противно оповещать о том, что необходимо подключить зарядное устройство. Да и толку от него здесь не было — интернет по-прежнему не ловил. Видимо, в Мартинсберге попросту не было покрытия, обслуживающего сеть, которой она пользовалась в Нью-Йорке. Когда Мэг добрела до улицы, на которой, судя по её памяти и объяснению прохожего мужчины, был магазин, уже стало смеркаться. В августовском воздухе чувствовалась надвигающаяся осень, а близость низин и болот напоминали о себе сгущающимся над землёй туманом. Мэг ощутила, как по спине пробежал холодок, а до слуха донёсся едва заметный детский плач. Она прислушалась и, когда решила, что у неё на фоне стресса уже слуховые галлюцинации, плачь повторился, в этот раз ближе, намного ближе. Она обернулась и чуть не вскрикнула — сзади стояла маленькая девочка с разбитыми коленями, по щекам той была размазана грязь, вперемешку со слезами, и она даже не собиралась успокаиваться. Брюнетка оторопела, а девочка, наконец, смогла сквозь слёзы пробубнить что-то не совсем ясное, из чего Мэг поняла только то, что мама этой девочки где-то, видимо, попала в беду. Мак-Кинли, не отличавшаяся особым героизмом, огляделась. Естественно, во всём Мартинсберге больше не нашлось ни одной живой души, кто помог бы бедняжке, так что девушка выдохнула и двинулась в сторону, куда побежала девочка. Несколько раз она теряла её из виду: та петляла между узкими, погружающимися в сумерки и в туман улочками, пока, наконец, не оказалась на месте, где хотелось оказаться в последнюю очередь, несмотря на то, что Мэг была скептиком, во всякую сверхъестественную чушь не верила. — Твою мать, — выругалась девушка, выравнивая дыхание. Её взору открылись старые каменные кресты и покосившиеся могилы. Мэг всмотрелась, пытаясь найти силуэт девочки в светлом платье, и, когда он всё же мелькнул среди могил, над ухом девушки раздался громкий вороний крик. Мэг споткнулась, пытаясь спугнуть птицу, и почувствовала, как теряет равновесие. Потом затылок обжёг резкий удар, а перед глазами стало темнеть. И до наступления полной темноты Мэг услышала голос, шепнувший совсем близко: — Добро пожаловать на землю ковена.