Слизеринец и гриффиндорка, огонь и лед, ненависть и любовь

      Скорпиус Малфой              Наш любимый цветочек,       Надеюсь, что у тебя все хорошо. Слишком занята обязанностями старост? Писала всего два раза… Мы с папой очень скучаем по вам и очень ждем ваших каникул.       На работе небольшие проблемы, но ты не волнуйся. Совсем скоро все должно решиться.       Пиши нам чаще, мы очень тебя любим,       Твои мама и папа              Скорпиус отложил подальше от себя письмо Уизли, которое, очевидно, лежало тут со вчерашнего вечера, и открыл свое, которое только что принес их семейный филин.              Скорпиус,       Я очень рад, что ты послушался деда и стал проводить больше времени с Гердой. Ты же все равно понимаешь, что помолвка состоится. И знаешь, что к тебе будет применено в случае твоего сопротивления.       Не рекомендую тебе читать «Пророк». К сожалению, доказательств того, что я не убивал твою мать нет, но также нет и обратного.       Всего наилучшего,       Отец              Скорпиус, едва дочитав письмо, кинул его в камин. Разница между этими письмами была очевидная. Буквально с первых строк было понятно, как любят родители Уизли, и как к нему относятся дед и отец.       От отца он ни разу не слышал обращения к себе не по полному имени. Совершенно идиотское имя. Как так можно называть детей?       Воспоминания полезли против его воли. Он вспоминал, как мама в детстве его часто называла «мое солнышко». Наверное, в этом и выражается любовь. В этих противно-милых словечках. Цветочек, солнышко.       Скорпиус сам просил мать не называть его так, когда он пошел в школу. Он считал себя взрослым для такого. На самом деле он не был взрослым. Он просто становился бесчувственным куском льда.       Скорпиус начинал все больше винить себя в произошедшем с матерью. Последние годы он бы мог ее защищать. Давать отпор хотя бы отцу. Но не делал этого. Был обыкновенным трусом.       Чем больше Скорпиус думал, тем больше осознавал, как мало он проводил время с матерью в последние годы. Ему было противно находиться в этом доме. Поэтому он хотя бы на пару недель, но уезжал в дом Поттеров. Только там, рядом с Альбусом, он чувствовал спокойствие. И даже любовь. Мать Альбуса всегда относилась к нему как к родному сыну. Ему даже казалось, что она любит его больше, чем Астория. Но это было не так. Для Астории он, Скорпиус, был центром вселенной. Мать до последнего давала ему защиту в том доме. И когда он стал совершеннолетним, ее не стало. Будто кто-то решил, что теперь он может постоять за себя сам.       Хоть Скорпиус винил и отца во всех своих бедах, но прекрасно понимал, что на самом деле за всем стоит дед, да и только. Иногда Скорпиусу казалось, что отец тоже был готов бросить все, отказаться от их немыслимого богатства и статуса в обществе, заменить свою кровь, лишь бы жить так, как ему хочется.       Но Скорпиус понял, что его отец был слабым человеком. Который просто плыл по течению, совершенно не собираясь исправлять ситуацию в свою пользу. Именно в этом Скорпиус меньше всего хотел быть как отец. Не хотел быть на него похожим. Хотел принадлежать самому себе. Делать то, что хочется ему, а не то, что диктуют чистокровные законы.       Скорпиус в очередной раз тяжело вздохнул. После того, как дед уберег отца от тюрьмы, он совсем стал его подчиненным. И больше не было матери, которая так отчаянно пыталась изменить жизнь Скорпиуса к лучшему. И все эти семнадцать лет были зря. Она погибла зря.       Скорпиусу было противно от отца. Когда в первый год, в Хогвартс-Экспрессе, он познакомился с Алом, думал, что отца это взбесит. Чуть ли не каждый день в Малфой-Мэноре слышались высказывания о том, какой Поттер урод. Но такого двуличия Скорпиус не ожидал.       Отец напрямую ему сказал, что дружба с младшим Поттером очень важна для их семьи. Бывшим Пожирателям лучше не вступать в конфликт с главным Мракоборцем. Но Скорп никогда не плясал под их дудку. Он общался с Альбусом только по своим личным причинам. Потому что он был другой.       И ему было не удивительно, почему Розье и Эйвери были не против четвертого в их компании. Их отцы тоже хотели отвести от себя подозрения.       Ведь после падения Волан-де-Морта ни одна из семей не поменяла своих взглядов. Да, пролонгировать в массы их было опасно. Но внутри чистокровных договоров все было сохранено как в лучшие годы Темного Лорда.        Скорпиус понятия не имел, догадывается ли его дед о том, что он знает всю его историю. Как он бежал с позором с войны. Видимо, чтобы вновь вернуть себе чувство превосходства и благое имя рода, он стал таким. Находясь столько лет под чьими-то приказами, дед хотел власти. Совсем забыв, от чего он в свое время бежал.       И слова отца не верить «Пророку» лишь больше подтверждали догадки Скорпиуса. Дед мог перейти дозволенную Министерством черту. И вновь решить продолжить дело Темного Лорда. Скорпиус был уверен, что в день смерти матери дед заставил убить отца одну магглу. Как было и со следующим убийством. Но один факт все же заставлял Скорпиуса усомниться в том, что за всем этим стоит Люциус. Смерть чистокровных женщин. Дед никогда бы не позволил пролиться чистой крови.       И расследование Джеймса по его просьбе ни к чему не привело. Нет никаких доказательств того, что именно Люциус наложил Империус на Министра Магии и подкупил судью. Хотя вот это для Скорпиуса было очевидно.       Ему было совершенно не стыдно за свои мысли. Он знал, что не отец, а дед заслуживает провести остаток своих дней в Азкабане.       Скорпиус положил голову на спинку дивана, прислушиваясь к потрескиваниям в камине. Когда все это стало его успокаивать, а не раздражать?       С этим спокойствием в душе вновь вернулись мысли о маме. С каждым разом к нему возвращалось все больше воспоминаний о защите матери, что ей приходилось переживать за это. Ведь отец не был жесток с ней всегда. Только лишь в моменты, когда она высказывала свое мнение против него. И оно всегда касалось лишь Скорпиуса. Все остальное она терпела. Ей было все равно, ее тоже так воспитали. Но своего сына она не хотела давать в обиду.       С каждым годом мать становилась все худее и бледнее. Казалось, само ношение фамилии Малфой отбирало у нее силы. Скорпиус прекрасно знал, что его появление в семье было более чем долгожданным. Мать долго не могла забеременеть. И сейчас Скорпиус подозревал, что не случайно. Она знала, какое отношение будет к ее ребенку. И считала, что лучше ему тогда и вовсе не появляться на свет.       И в самые ужасные моменты своей жизни Скорпиус предпочел бы это. Предпочел бы никогда не родиться, лишь бы не жить не своей жизнью. И не хотел такой судьбы для своих детей. И для этого нужно было срочно избавляться от помолвки с Фоули.       И тут ему мог помочь только Альбус. Почти каждый день Скорпиус стал уговаривать его начать проводить собственное расследование, подключать его многочисленную семью. Он знал, что Альбус остался единственным человеком в его жизни, который хочет помочь ему. Который тоже осуждает такой образ жизни.       Обращаясь с Фоули как с вещью и используя ее в своих целях, он ненавидел себя. Он осуждал Розье и Эйвери, которые не только одобряли его поведение, но и поступали со своими будущими невестами точно так же. И если бы не Альбус, Скорпиус тоже смирился бы с мыслью, что такое поведение норма. И самое ужасное, что оно было нормой. Для всех чистокровных семей.       Он не знал наверняка, изменял ли отец его матери, но мать сделала все, чтобы Скорпиус хотя бы верил, что у них в семье есть любовь. И Скорпиус верил.       Скорпиус был готов уже лично ехать в Министерство и смотреть, кто занимается этими расследованиями. Хотелось спасать свою жизнь, которой за семнадцать лет у него и не было. Хотелось лично убедиться, сколько людей там должны его деду и согласны на все его условия. Хотелось знать, кому можно доверять кроме Гарри Поттера.       Договор, заключенный между его дедом и Министром магии (уже бывшим), о сохранении чистоты крови. Скорпиус хотел порвать его в клочья, прекрасно зная, что это не поможет. Должно быть расторжение с обеих сторон. Но дед никогда не расторгнет его.       Гребаная проклятая чистая кровь. Пусть истребляют их всех. И не важно, кто за этим стоит. Чтобы это проклятие чистой крови закончилось. Чтобы больше не осталось в этом мире ни одного чистокровного волшебника. Чтобы все были полукровками.       Полукровка Уизли. С обычными родителями. Со средним достатком. И она была счастливее его. Во столько раз, сколько денег лежало в их сейфе в банке Гринготтс.       Он хотел ее жизнь. Все это время, высмеивая ее родителей, происхождение, поведение, всегда завидовал ей. В силу возраста он не мог смириться с тем, что у кого-то что-то лучше, чем у него. Поэтому всегда опускал ее. Она была не единственная, с кем он так поступал. Но именно она всегда позволяла себе отстаивать себя. Никогда не боялась его. И только сейчас его стало это восхищать. Если рядом с дедом он забивался, то рядом с Уизли чувствовал в себе тоже этот стержень. Но не мог им управлять.       Скорпиус внезапно подумал, что бы сказала мама, узнай, что он хочет сделать с собственным дедом. А Уизли? Какая у нее была удивительная душа. Даже такому монстру, как его дед, она вряд ли желала бы смерти. А Скорпиус считал, что он заслуживает мучительной смерти.       Из этих мыслей его достал стук в дверь.       — Привет, заходи, — улыбнулся Скорпиус Алу.       — Уютно тут у вас, — сказал Альбус, садясь на диван. — Твое?       Альбус кивнул на письмо.       — Уизли, — покачал головой Скорпиус, садясь на любимое кресло Розы. — Мои письма заканчивают свою жизнь в этом камине.       — Опять дед писал? — сочувственно спросил Альбус.       — Отец, — вздохнул Скорп. — Но там не было информации о том, что Добби свободен.       Альбус замолчал. Видел, что Скорпиус не хочет обсуждать эту тему.       — Ее правда так любят? — внезапно сам для себя спросил Скорпиус. — Уизли.       — Не думаю, что больше, чем меня, — пожал плечами Альбус.       — Тебе тоже пишут такие письма? — Скорп пододвинул письмо Розы к Алу.       — Прямо такие, наверное, нет, — хмыкнул Альбус. — Вообще, так в основном пишут мамы. Твоя же тоже тебе писала с любовью…       — Да, наверное, — кивнул Скорпиус.       Они снова замолчали. Альбус принялся осматривать гостиную более детально, а Скорпиус уставился в тот угол, где они недавно целовались с Уизли. Он до сих пор не рассказал Альбусу об их втором поцелуе. Который совсем был не похож на первый. Не рассказал, что чуть не сделал это. Чуть не переспал с ней. Как и предсказывал Ал.       После записки от Уизли, которую он зачем-то хранил в своей тумбочке, он снова максимально избегал ее. Он снова запутался и потерялся. Не знал, что хочет. Не понимал, чего хочет она.       Казалось, в воздухе все еще витал запах карамели. Ему хотелось все рассказать Алу, и нет. Наверное, было бы странно обсуждать с ним, как его сестра выглядит в лосинах. Но ни с кем другим он не мог этим делиться.       Скорпиус с ужасом представил реакцию Розье и Эйвери, скажи он им, что целовался с Уизли.       — Как думаешь, что она ко мне испытывает? — не выдержал Скорпиус. — Почему целует, позволяет зажимать себя, а потом… Делает вид, что ей не нравится, что ей было противно, гуляет с этим МакМилланом…       — Думаю, что она не понимает тебя точно так же, — Альбус снова сел на диван. – И не хочет, чтобы ты сделал ей больно. Хочет остановить себя, не дать влюбиться. Или боится разочароваться в тебе.       Скорпиус думал над словами друга. И вновь Альбус был прав. Если бы он постоянно не отталкивал ее, не убегал от нее, убегая от самого себя, она бы тоже не закрывалась в ответ. Ведь в моменты поцелуев им обоим безумно хорошо, и никто из них не хочет, чтобы это заканчивалось.       — Скорп, я знаю, что это не мое дело, — спустя какое-то время вновь заговорил Альбус. — Но дай ей шанс, дай себе шанс.       — Какой шанс? — не понял Малфой.       — Ей шанс любить тебя, а себе вновь быть любимым, — пояснил Альбус.       — Ты не понимаешь, о чем ты говоришь, — Малфой был в шоке с того, что предлагает ему друг.       Если он не мог позволить себе просто иногда спать с ней, как делал это с остальными девушками Хогвартса, то Альбус предлагал ему встречаться с ней. Быть парой. С Уизли.       — Роуз не из тех девок, которые соглашаются на твои условия, — покачал головой Альбус. — Ты лучше меня знаешь, как она влияет на тебя. Что дает тебе. Ту жизнь, о которой ты мечтал. Она сможет полюбить тебя. Но только если и ты будешь любить ее в ответ.       — Ты же знаешь, что это невозможно не только из-за меня, — нахмурился Скорп, на секунду представив, что будет с ним и с ней, войди они в Большой зал за ручку, как он это иногда делал с Фоули.       — А когда ты зажимаешь ее по замку, ты разве об этом думаешь? — спросил Альбус.       — В этот момент я ни о чем не думаю, — признался Скорпиус.       — Вот и ответ на твой вечный вопрос, — просто сказал Альбус. — Чтобы чувствовать, нужно лишь ни о чем не думать. А забыться ты можешь только рядом с ней. Откройся не только мне, но и ей.              Остаток выходных Скорпиус думал над словами Альбуса. Конечно, он был прав. Альбус всегда прав. Но, видимо, холодный расчет и постоянное обдумывание своих действий течет в его венах и называется чистой кровью. Он не мог вот так вот все бросить, забить на все и раствориться в Уизли, хотя очень и хотелось.       Избегать Фоули, прикрываясь обязанностями старост было уже невозможно, поэтому в понедельник с завтрака на первый урок ему пришлось идти с ней за руку в лучших традициях любящих пар. Однако после разговора с другом он только и делал, что весь путь до кабинета представлял на этом месте Уизли.       — … а на каникулах придут обсуждать дизайн помолвочного платья, — донесся до Малфоя обрубок фразы. — Я не знаю, смогут тебя сделать свидетелем на свадьбе, Ал. Ты же вроде как не принадлежишь последнему договору о чистокровных.       Альбус многозначительно посмотрел на Скорпиуса, без слов говоря, что уже его дела дрянь. Хоть Скорпиус и сам это знал. Но снова голова стала ясной, стоило ему увидеть Уизли. Она сидела за своей первой партой и просто смотрела в свою тетрадь.       — Скорп, ты слышишь меня? — сказала Фоули.       В этот момент Роза подняла на него глаза. Сердце бешено застучало. Какие у нее красивые глаза. Вновь смотрели прямо в него.       Скорпиус отвел взгляд. С каких пор он прячется? Трус.       — Да, слышу, — буркнул Скорп. — Все равно нам ничего не дадут решить.       Он чувствовал, что она продолжает смотреть на них. Что она чувствует? Ревность? Как он, глядя на нее и МакМиллана?       — Что на нас Уизли пялится? — неожиданно за ним возник Розье.       — Понятия не имею, — поспешно ответил Скорпиус, целуя Фоули.       Роза отвернулась, а Скорпиус услышал, как Альбус тяжело вздохнул.       Но тут вдруг рядом с Розой по окну пошла трещина, и оно лопнуло. Розу всю трясло. Один осколок отлетел в нее, порезав ладонь. Кровь заструилась, капая на пол.       — Осторожно, грязная кровь, — театрально и чуть громче, чем надо сказал Эйвери.       Фоули рассмеялась, найдя эту шутку чрезвычайно забавной. Скорпиус и бровью не повел. А во рту появился вкус ее крови.       — Слышишь, ты, — Роксана подошла к их компании. — Грязный это твой рот. Которым ты мелишь всякую чушь.       — А ты куда лезешь, Уизли? — сказал Розье. — Думаешь, у тебя ситуация лучше?       — Хватит, — строго сказал Малфой. — Чего вы опускаетесь до этого дна магического мира?       Роза, которая зажимала ладонь, чтобы кровь не капала на пол, сдавила ее так сильно, что кровь полилась намного быстрее. Эти глаза. Глаза, в которых полно боли. Она закусила свою нижнюю губу. Скорпиус отдал бы сейчас все, чтобы вновь искусать до крови ее губы, оставить засос на ее шее. И трахать. Жестко. Чтобы она умоляла его о пощаде. Чтобы она расцарапала его спину своими тонкими пальцами. Чтобы весь Хогвартс слышал ее стоны.       Воображение уже представляло это во всю, прямо в этом самом классе. Но тут ее голос снова вернул в реальность.       — Вот и сам не опускайся, Малфой, — ледяным голосом обдало его сознание.       — Я просто напоминаю тебе твое место, — таким же ледяным тоном сказал он.       Слизеринцы одобрительно улыбнулись. Роза хотела было что-то ответить, но в класс вошла МакГонагалл.       — Что здесь произошло? — спросила она, глядя на них. — Мисс Уизли, что с Вашей рукой? Отправляйтесь немедленно в Больничное крыло. А мы начинаем урок.       Директор взмахнула палочкой, прибирая осколки и возвращая на место окно.       — Ты такой сексуальный, когда злишься, — прошептала ему на ухо Фоули.       Скорпиус посмотрел на Альбуса. Тот не обращал на него никакого внимания. Сам. Он опять все испортил. Своим чистокровным ртом.