18 июня 2015 года, небо над Испанией
От тяжёлого глубокого сна я просыпаюсь из-за аккуратного касания бортпроводницы по плечу. Алые лучи полыхающего солнца над перистыми облаками пробиваются ко мне сквозь иллюминатор, даря ощущение покоя, которого так не хватало в последнее время. — Самолёт заходит на посадку в аэропорт Малаги через пятнадцать минут, сеньора, — говорит девушка с приятным испанским акцентом, пока я пытаюсь сфокусировать взгляд. Альваро в кресле напротив пока не наблюдаю. — Желаете сейчас что-нибудь? — Если на борту найдётся хоть какое-то подобие зубной щетки, я буду признательна, — отвечаю сиплым голосом, чувствуя, как пересохло горло и затекли мышцы шеи из-за неудобного положения. — Конечно, сеньора, всё необходимое вы можете взять в шкафчике во второй кабинке, — она указывает в сторону уборной, и я, потягиваясь, отстёгиваю ремень и встаю. Смыв с себя сон, остатки вчерашнего макияжа и кое-как причесав пальцами волосы, я действительно нахожу на полке и новехонькую зубную щётку, и зубную нить, и ополаскиватель — прямо как набор из люксового отеля. Предусмотрительно со стороны Альваро иметь подобное в самолёте, хотя с учётом того, как часто и много он летает, это неудивительно. Вернувшись, вижу, как он выходит из кабины пилота — в смятой после тяжёлой ночи рубашке, с закатанными теперь рукавами. Чуть осунувшийся, но такой… Такой, чёрт возьми, манящий и притягательный, что я тяжело сглатываю, вновь и вновь воскрешая в памяти каждый миг появившейся между нами тактильной жажды, от которой больше не избавиться. Которую попросту надо утолить. До конца. — Тебе удалось поспать? — севшим голосом спрашиваю я, усаживаясь перед Альваро в своё кресло, и старательно отвожу взгляд от обнажённых, покрытых тонкими тёмными волосками крепких предплечий. — Немного, — он что-то листает в своём смартфоне, на секунду подняв на меня взор, а я разглядываю стрелки на его «Патек Филлип» — часы показывают десять минут одиннадцатого. Убрав телефон, он уже полностью удостаивает меня вниманием. Голодным вниманием, к которому всё ещё не привыкнуть, хоть и в последний наш близкий контакт инициативу проявила уже я. — Думаю, что к часу дня мы будем в Марбелье. — Маловероятно, да, что ты позволишь мне снять номер где-нибудь в отеле?.. Всё это время я не думала о том, как именно будет выглядеть вынужденная поездка, — мысли крутились вокруг совсем других тем, однако теперь факт пребывания рядом с Альваро на его вилле одновременно и будоражит, и волнует. Он вскидывает бровь, явственно показывая всем выражением своего залатанного пластырями лица, что я сморозила абсолютнейшую глупость. — И… Как долго мы будем гостить у тебя? — робко спрашиваю я, проглотив негласное «да, не разрешу». — Как только дистанционно решу определённые вопросы и пойму, что возвращаться в Нью-Йорк безопасно, — сверкнув глазами, хладнокровно проговаривает он, отвлекаясь на открывающийся в иллюминаторе вид. Посмотрев в свой, обнаруживаю чёткую линию побережья, простирающееся море, в основном зелёно-бежевый ландшафт и маленькие точки зданий, становящиеся всё ближе. — Ты планируешь… — тихо начинаю я, пытаясь вообразить все варианты страшной мести Монтере за нападение и не только, но Альваро осекает меня мрачным тоном: — Тебе не стоит знать, что я планирую, Джейн, — кинув на меня долгий проницательный взгляд, заставляющий поёжиться, он продолжает немного мягче: — Постарайся не думать о произошедшем, по крайней мере, пока мы здесь. Ещё успеем вернуться ко всем этим неприятным вопросам. Опустив глаза, я киваю и плотнее стягиваю ремень безопасности. — Мне не помешало бы зайти в пару магазинов. Если это возможно… — и торопливо добавляю под конец: — Твоя карта, кстати, у меня. — Конечно. Только сначала доедем до Марбельи: там ты тоже найдёшь всё, что нужно, — миролюбиво отвечает Альваро, снова посмотрев в стекло. — Нет смысла задерживаться в Малаге. — Здесь у тебя тоже есть водитель? — пока он отвлечён созерцанием неба, я позволяю себе изучающе рассматривать его шею, немного проступающие мужественные очертания кадыка, небольшую впадинку ниже и треугольник кожи в распахнутой горловине рубашки. Вспоминаю, как тогда в номере «Плазы» хотела зарыться носом в этот участок его тела и одарить долгими поцелуями… — Есть сотрудники, которые могут быть им, но здесь я предпочитаю водить сам, — медленно отвечает Альваро, и только спустя с десяток секунд, когда самолёт начинает идти на снижение, я поднимаю глаза выше и понимаю, что он поймал меня за этим навязчивым наблюдением.***
18 июня 2015 года, Марбелья, провинция Андалусия, Испания
Не могу оторваться от мелькающих пейзажей и в какой-то момент решаю опустить стекло «порше», который с элегантной уверенностью ведёт Альваро. После душного и тесного Нью-Йорка, шума огромного города с вечными пробками и толпами людей, Марбелья кажется маленькой выдуманной страной, сказкой, где всё — начиная с мягкого климата и лёгкого морского бриза, заканчивая невероятно прекрасными полупустыми белыми и бежевыми улочками — вызывает поистине эстетическое наслаждение. Цветущие деревья с фиолетовыми и лиловыми цветками обвивают, как плющ, стены невысоких домов; неторопливо прогуливающиеся туристки в соломенных шляпках и с фотоаппаратами безмятежно улыбаются солнцу; открытые веранды таверн и кафе, оформленные в смешении национального и современного стилей, гостеприимно раскрыли свои объятия… Чувствую непреодолимое желание выйти из шикарного салона тёмного-синего «девятьсот одиннадцать» и, прогуливаясь пешком, рассмотреть всё самой. А когда мы выезжаем к набережной и взору предстают белоснежные яхты, качающиеся на блеске тёмных волн, я попросту без сил, словно пресытившись красотой, откидываюсь на спинку сиденья и тихо бормочу: — Здесь невероятно… Повернув голову к Альваро, внимательно следящему за дорогой, замечаю улыбку на его губах и лёгкий кивок. Ещё минут через двадцать такого терпкого, но нужного молчания, мы подъезжаем к высокой белоснежной стене, опоясывающей явно не малый участок земли. У ворот нас встречает довольно серьёзная охрана, и, вежливо перекинувшись с Альваро парой фраз на испанском через открытое окно, они пропускают машину внутрь. А я окончательно теряю дар речи, смотря перед собой через лобовое. Когда двигатель с приятным мурчанием затихает, мы почти сразу выходим из салона, остановившись на подъездной дорожке к виднеющейся в нескольких метрах вилле, и я боюсь даже моргнуть, лишь бы не упустить детали. Вилла поражает одновременно масштабом и чёткими линиями экстерьера. Так же белоснежна, как все застройки в Марбелье, с огромными панорамными окнами, множеством стеклянных элементов, а вокруг неё — столько зелени, что глаза не нарадуются. Я забываю вежливо поздороваться с подоспевшим персоналом, состоящим из… Как их верно назвать-то… Дворецкого? Служанок? С ума сойти. Целая гвардия. И всё стою с приоткрытым ртом, откровенно рассматривая террасы и непомерный перед домом бассейн, часть воды из которого каскадом стекает в меньшую купальню. И весь этот дивный пейзаж дополняют апельсиновые деревья по всей территории и возвышающаяся далеко сзади горная цепь, пронзающая безоблачное небо. — Выгляжу, как восхищённая идиотка, да?.. — шепчу я, всё ещё наслаждаясь безумным видом, когда Альваро подходит ко мне и встаёт рядом. — Не очень тактично с моей стороны, прости… — Ты слишком самокритична. Но восхищение тебе к лицу, — он неспешно загораживает обзор своей фигурой, ловит мой взгляд и тихо добавляет: — Как и некоторые другие эмоции. Возбуждение, к примеру… Эти слова моментально вынуждают щёки стать пунцовыми, и я резко отвожу свой взгляд вниз. И исподлобья смотрю на Альваро только тогда, когда к нам подходит пожилой мужчина в костюме и слегка кланяется, забрав внимание на себя: — Сеньор Рамирес, какие давать указаний в первый очередь? — на ломанном, но вполне понятном английском, очевидно, из уважения ко мне, с вышколенной вежливостью спрашивает он. Вот только его хозяин какого-то чёрта отвечает на беглом родном языке, расслабленно вложив ладони в карманы чуть пыльных брюк: — Sí, Jorge. Retire todos los Espejos grandes de la casa a la llegada de la señora. Y prepara su dormitorio. Знакомые слова, выловленные слухом, вынуждают мои брови сойтись в недоумении. — Ты сказал «сеньора». Если речь обо мне, то это не очень этично уже с твоей стороны… — бурчу я, провожая метнувшегося исполнять неведомое требование Хорхе взглядом. Надеюсь, моё лицо вернуло себе прежний оттенок. — Что ты сказал ему? — Чтобы они вынесли все зеркала, пока тебя не будет, — совершенно беспечно, хоть и без особой охоты, заявляет Альваро, мягко взяв меня за ладонь, и снова зачем-то ведёт к машине. От услышанного я торможу с такой силой, что каблуки втыкаются в гравий, поднимая взвесь пыли. Складывать пазл долго, хоть и голову пригрело лучами, не приходится… — Ты что… наведывался к моему психотерапевту?! — буквально давлюсь возмущением, желая вырвать руку и вцепиться в его хоть и белую, но уже не свежую рубашку, и встряхнуть. — Не могу поверить! — Мистер Морган, кажется? — Альваро. Зачем? — приходится умерить свой пыл и зашипеть, когда мы проходим мимо охранников, дабы не вызвать чрезмерный интерес и не дать повод для сплетен: — Господи, как он вообще поделился с тобой информацией обо мне? — Не все мозгоправы бережно относятся к тайнам своих клиентов, — Альваро оставляет мои пальцы и вальяжно прислоняется бедром к капоту ещё не остывшего от быстрой езды по трассе «порше». Складывает руки на груди, не сводя с меня тяжёлого взгляда. За сверкающий триумф в этих карих глазах мне хочется его придушить, хоть и где-то внутри, несмотря на это почти незаконное сталкерство, бьётся маленький импульс мысли о том, что это очередное проявление завуалированного нечто под заезженным названием «забота». Неужели?.. Неужели он что-то понял тогда в номере, что захотел пробить обо мне дополнительно? А ведь меня не отпускало состояние постоянного наблюдения, когда я уходила в тот день от Моргана… Ведь не просто так Альваро сказал в машине: «Знаю, что не во мне дело, и догадываюсь, в чём». Засранец. Ну какой же чёртов засранец! Не догадывался, а уже знал о моей чёртовой фобии! — Ты угрожал ему? Он хоть цел? Поверить не могу… — почти хлопнув себя по лбу, сыплю вопросами и повторяюсь. На всякий случай отворачиваюсь на мгновение, потому что лицезреть чрезмерно довольное лицо перед собой нет никакого желания — как бы всё-таки сдержаться и не забарабанить кулаками по его груди. — Нет, Джейн. И не стоит возводить меня в абсолют монстра. — Я не… Вы что, с Энтони следили тогда за мной? Только не говори, что был в машине в тот день… — резкий оборот обратно заставляет волосы хлестнуть по лицу, но я тут же порывисто их убираю. Слишком быстрый ответ на смс в день его отъезда, хотя я думала, что Альваро уже в самолёте… Они могли зайти к Моргану, когда я уже была рядом с домом и пошла за едой. А Смит вообще поставил машину намного дальше от парадной, но тогда я не придала этому значения. Вот же ещё один лгун… — Это всё так важно?.. — хитро улыбается Альваро, расцепив скрещенные руки, и лезет одной в карман. — Главное — что именно я узнал о тебе. И что собираюсь с этим делать. Фундаментальность и бескомпромиссность последних слов впечатывает меня в землю, вынуждая невольно облизать пересохшие губы и затаить дыхание. — Что же?.. — Чрезмерное любопытство тебя когда-нибудь погубит, Джейн. Достав серебристые ключи с автомобильным брелоком сигнализации, он подкидывает их в воздух передо мной, и я исключительно рефлекторно умудряюсь поймать их. — Прошу. С навигатором, думаю, разберёшься, хотя город не такой большой, не потеряешься. Я пока займусь делами. — Доверишь мне свою машину? И даже не приставишь пару человек из свиты? — от смены эмоций меня начинает штормить: ещё не оправилась от негодования, а теперь ещё и такой сюрприз, вызывающий удивление. Умеет же Альваро обрывать разговор там, где выгодно ему. Восхитительно удобный и правильный навык, стоит поучиться. Насупившись, я тщательно скрываю предвкушение, которое зарождается в груди, стоит только взглянуть на идеальные линии спорткара. — Считай это искуплением за простаивающий на парковке «Сомбры» вольво. А насчёт безопасности — для этого мы сюда и приехали, — он отталкивается от машины, намеренно пройдя слишком близко от всё ещё раздражённой меня. — Тут я не стал бы переживать. — За кого? За меня? — вскинув гордый взгляд, пытаюсь иронизировать, но голос подрагивает и выдаёт истинный оттенок вопроса. Однако Альваро уже идёт к вилле и, хоть отвечает, но не оборачивается: — Советую вам расправиться со своим шоппингом как можно быстрее, миссис Ричардс, не то опоздаете к ужину. Моя злость, как надутый шарик, лопается, выпуская со свистом воздух, и я топаю ногой, выкрикивая вдогонку: — Но знайте, что мы не закончили, сеньор Рамирес! Тут же молнией прячусь в уже нагретом зноем салоне, потому что вдруг понимаю, что двусмысленности моей фразы, с учётом необъяснимого притяжения друг к другу в последнее время, в этот раз мог бы позавидовать и сам Альваро.***
Желание продолжить разбор полётов о копании в чересчур интимных подробностях моей жизни и психического состояния, о которых, предпочла бы, чтобы Альваро не знал, начинает медленно испаряться, когда возвращаюсь с парой пакетов к вилле, пройдя сад и несмело зайдя за порог. Ко мне тут же кидается прислуга, материализовавшаяся словно из воздуха, и забирает покупки, щебеча на том же нечётком английском, что всё будет ожидать в покоях. Альваро, кстати, не видно — наверняка работает где-то у себя в кабинете. От такого повышенного внимания я чувствую себя немного неуютно, но в то же время приятно, потому что сейчас больше всего на свете уставшему организму и его истощённым ресурсам требуется отдых, а не мысли о том, куда же пока деть пакеты, даже если это и мелочь. Поблагодарив несколько раз двух девушек, поспешивших по широкой спиральной лестнице наверх, я делаю ещё несколько робких шагов вглубь холла, беззастенчиво оглядываясь по сторонам, — и всё то же желание прояснить с Альваро личные границы исчезает уже окончательно, настолько сильно меня захватывает увиденный интерьер. Невообразимый контраст: снаружи нас встретила современность и прямота линий фасада, а внутри — безупречная классика и шик, только вот… Что-то сжимается в грудной клетке, когда я осознаю, насколько при всех коричнево-бежевых оттенках и антикварной мебели здесь по-домашнему уютно. Тепло и обволакивающе мягко. В такой дом хочется возвращаться — не знаю, чувствует ли это Альваро и стремится ли сюда после долгого пребывания в Нью-Йорке, но это не просто помпезная вилла, имеющая восхитительный шлейф былого в обстановке. Это действительно нечто большее. Обитель, похожая на своего хозяина. Гавань, в которой спокойно. Уголок тишины и безопасности. Я невольно улыбаюсь, сама не понимая почему, когда прохожу в просторную столовую и вижу напротив длинного деревянного стола старинные напольные часы, отбивающие мерный ритм в пустом пространстве. Высокие книжные шкафы, за стеклянными дверцами в которых рядами стоят коллекционные издания французской, испанской и британской классики, публицистика и научная литература. Интересно, Альваро прочитал их все или же просто собирает для красоты частной библиотеки? Медленно прохожу к столу, касаясь кончиками пальцев отполированной поверхности, разглядываю цветастую, но вписывающуюся в общее веянье, обивку на стульях-креслах. Наклонившись, заглядываю через раздвижные, такие же коричневые двери, в примыкающую небольшую комнату с диванами, креслами, столиком и множеством разных растений в аккуратных горшках. И тихо охаю, увидев явно старинный граммофон, не из этой эпохи. С ума сойти. Хотя с любовью Альваро к джазу — этого стоило ожидать. Наверное, я бы так и стояла здесь часами, напитываясь тишиной и завороженно наблюдая за танцем пылинок в закатных солнечных лучах, хоть и юрко ускользающих от качающихся тонких тюлей ручной работы, при этом всё же проникающих внутрь. Но моё уединение нарушает пухлая женщина лет сорока, со жгучими иссиня-чёрными волосами, в начищенном переднике поверх формы, которая, подоспев из кухни, оказавшейся дальше той примыкающей комнаты, приветливо лопочет, что мне стоит поторопиться и переодеться к ужину, предстоящему через час. И даже уходя наверх, я теперь непрекращающимся потоком ощущаю умиротворение, словно целую вечность пыталась обрести себя и смогла сделать это только здесь и сейчас.***
Как выяснилось чуть позже, именно талантливыми руками этой «прогнавшей» меня испанки были сотворены блюда, от которых теперь ломится стол, — их вереница, кажется, не собирается заканчиваться. И, несмотря на помощницу, которая прислуживает нам с Альваро за столом, Клаудия — так зовут повариху — сама несёт каждый свой шедевр, при этом по-свойски перебрасываясь с хозяином эмоциональными фразочками на испанском и со слишком явным одобрением поглядывая на меня. Я ни черта не понимаю, но прячу улыбку на очередное её милое лопотание, представляя себе, как она, например, пересказывает ему последние новости и слухи, накопившиеся за всё время отсутствия. Кажется, только с ней он не может проявлять должную власть и указать на субординацию, потому что я замечаю смешинки во тьме карих глаз, а последовавший заразительный смех на какую-то шутку Клаудии, пока та любовно и без тормозов наливает мне крем-суп, окончательно доказывает это. Едва она скрывается на кухне, а помощница, отступив и опустив взгляд, встаёт у стены в ожидании необходимости подойти к нам снова, как Альваро говорит мне: — Клаудия была поваром ещё в доме отца. Если поставит себе цель накормить кого-либо на убой, достигнет её в одночасье. — Постой, — неверяще округляю я глаза, в доказательство его слов чувствуя, как желудок, хоть и благодарно урчит, действительно набит до отвала. — Она выглядит максимум на сорок. — Ей шестьдесят пять, — усмехается Альваро, приложив к губам бокал с вином. — Хорошо сохранилась. — Да уж, — улыбаюсь уже в открытую, тоже отпив своё. Вкус на языке раскрывается с настолько правильным и медленным темпом, показывая рецепторам оттенки винограда во всей красе, что я невольно закрываю веки. — У тебя замечательный дом. А вино просто покоряет… — Благодарю, Джейн, — не сводя с меня глаз, тихо проговаривает он. Но всё же, оставив бокал, грациозно встаёт с места и следует к раскрытым раздвижным дверям. — Оно, кстати, с виноградников моей приятельницы. Ненавязчивым движением отпускает ожидающую помощницу, добавив: «Gracias», — даже с прислугой он крайне обходителен. Я сажусь вполоборота, поправив подол белого летнего сарафана, и укладываю подбородок на руку поверх изголовья кресла. Пытаюсь дышать ровно, и дело совсем не в выпитом алкоголе, а в том, как внутри сладко натягивается что-то, пока я наблюдаю за Альваро в бежевой льняной рубашке и такого же оттенка лёгких штанах, настраивающего граммофон и укладывающего пластинку под иглу. Видеть его вне брони дорогих тканей различных шикарных костюмов — непривычно и даже… интимно. — Вот как… Какая добрая приятельница, — намеренно делаю нажим на слове, лукаво щуря глаза. Небольшой треск в звуке сменяется на степенную лирику, пускающую мурашки по коже открытых плеч. Альваро, еле слышно смеясь себе под нос, подходит ко мне и подаёт ладонь. — Могу только предполагать, какие ревностные картинки уже успели выстроиться в твоей голове. Она сразу же обхватывает мою, а другая томительно проводит по вышивке на талии, когда я поднимаюсь с места и делаю шаг навстречу. Альваро неторопливо прижимает меня к себе, в ритме музыки ведя нас в танце. — Я смотрю, ты тоже слишком самокритичен, — мягко отбиваю, не в силах больше смотреть в его глаза, и прячу лицо, повернувшись щекой к широкой груди. — Что, разве станешь отрицать успех у женщин?.. Только бы он не заметил мою дрожь, потому что вновь не могу справиться с собственным телом. И дело не в тлеющих воспоминаниях обо всех недавних попытках сближения, не в изменившейся атмосфере отношения друг к другу и даже не укрепившемся союзничестве на фоне произошедшего. Дело в самом Альваро — в его голосе, касающегося слуха бархатом. Взгляде, бескомпромиссно уничтожающем меня. Ласке в касаниях, оставляющих желанные ожоги на коже. И в его чёртовом запахе, навсегда оставшемся внутри. — Раньше ты на дух не переносила моё присутствие, а теперь пытаешься вообразить, сколько у меня было любовниц, — я всё-таки вздрагиваю, закрывая глаза, когда он наклоняется и проводит кончиком носа по моей шее, и уверена, он замечает. — Это забавляет… — А разговор начался с виноградников… И как у нас так получается? — удивительно, что меня хватает на риторику. — Хоть что-то в тебе неоригинально и похоже на остальных мужчин. Наверняка ведь было немало связей. Неожиданно сложно объяснить самой себе, почему я вообще это озвучила. Почему меня в принципе это волнует. Но слово — не воробей, и, кроме более крепкого сжатия моей талии, всё-таки хочется услышать что-то в ответ. И Альваро в этот раз снова не увиливает, что даёт мне какой-то сумасшедший неведомый толчок… — Ошибаешься, я избирателен. Даже слишком. …и наполняет чрезмерным чувством лидерства. Ладони, лежащие на его плечах, тут же проводят по ним, добираясь до шеи, и затем я обхватываю лицо Альваро, стараясь не касаться заживающих ранок — пластыри он снял. Всего на секунду заглядываю в чуть изумлённые из-за моего порыва глаза. Вокал на заднем фоне достигает своего пика, когда я врезаюсь губами в его раскрытые, собирающиеся сказать что-то ещё. Тут же ласкающе льну к его языку своим, до одури желая большего, и прижимаюсь ближе, хоть и некуда. Проникаю одной рукой во взъерошенные волосы на затылке, оттягивая их, а другой — под рубашку, дотрагиваясь до прерывисто вздымающейся груди. — Я тоже попала в круг избранных? — с упоительно звонким звуком разрывая поцелуй, спрашиваю провоцирующим шёпотом. Альваро скрывает едва уловимый рык в горле и делает резкий шаг назад, отчего я впиваюсь ягодицами в стол. Правда, они недолго остаются в таком положении — его руки задирают платье, тут же ложась на округлости и сжимая. Я же свой полустон утаивать не собираюсь, только вот он обрывается, когда сказанное Альваро совершенно не вяжется с его действиями: — Джейн… Уже поздно, и после пережитого… стоит отдохнуть. Я провожу тебя до спальни. Вот же… Хотя какая-то не пляшущая в возбуждении частичка разумного шепчет: а чего ты хотела, с учётом того, как обходилась с ним? Но нет. Нет, нет, я теперь так просто не сдамся. — Так попала или нет, Альваро? — настойчиво продолжаю я игру, стараясь не отвлекаться на след лёгкой обиды по нутру из-за его глупой попытки отказа, и парой движений расстёгиваю рубашку, вновь зарываясь пальцами в мягкость волос на груди. Никакого сопротивления, сеньор Рамирес. Как это заманчиво. — Не провоцируй меня впустую… «Да это ты, чёрт возьми, провоцируешь меня так, что впору менять каждый раз бельё…» — последняя трезвая мысль перед головокружением. Потому что его шершавые ладони, намучав кожу моих ягодиц, теперь оглаживают бёдра и поднимаются выше, оттягивая ткань трусов и отпуская их до шлепка. Я с шипением касаюсь губами его груди, чередуя их с языком, дюйм за дюймом, не в состоянии насытиться запахом кожи. — Хочешь проводить меня до спальни? Согласна только на твою, — и как только слова складываются в фразы, когда всё, что мне нужно, — это подарить ему наслаждение от укуса рядом с тёмным плоским соском. Одна ладонь Альваро выныривает из-под платья, обхватывая моё лицо и вынуждая отпустить его захваченную зубами кожу, — он впивается в скулы пальцами, заставляет всматриваться ответно в глаза, будто ищет в них правду или сомнение. Другая ладонь внизу замирает под тканью, подобравшись опасно близко к сосредоточению моего возбуждения. И впервые я добиваю Альваро всего за один удар, напомнив о его же словах. Стопроцентная победа. В которой, правда, мы всё равно оба падаем к ногам друг друга… — Добыча хочет сама выйти из леса к охотнику. Как только звучит отголосок последней буквы, Альваро накидывается на мои губы так, как никогда до этого. Он целует меня неистово, показывая весь свой голод, забирая весь мой кислород. Жёстко кусает, так же крепко держит моё лицо и наказывает за все предыдущие эпизоды, а я покорно принимаю каждое движение, обезумевше отвечая… Ровно до того момента, пока те его пальцы не вжимаются в клитор, — приходится высвободиться, чтобы заскулить сквозь опухшие губы и запрокинуть голову назад. Два из них полностью и плавно погружаются в меня, пока большой палец слишком умело начинает массировать чувствительную точку. — Джейн… — хрипло шепчет Альваро, держа меня теперь за шею, но не надавливая, и вновь двигая пальцами с такой изящностью, что хочется взвыть. — Ты ведь понимаешь, что в этот раз я не дам тебе сбежать. Не позволю тебе передумать. Опираясь одной вытянутой рукой на стол сзади себя, я выгибаю спину, чувствуя, как затвердевшие соски трутся о ткань сарафана. И содрогаюсь от нового толчка, сжимая его пальцы мышцами. — Я и не стану, — еле выговариваю умоляющим тоном, кое-как подняв лицо обратно и окидывая Альваро бесстыжим взглядом из-под полуопущенных ресниц. Никаких барьеров, никаких «но», никаких условий. Всё, что угодно, лишь бы он взял меня прямо здесь и сейчас. Но у Альваро на нас немного другие планы — когда я вспоминаю об этом позже, понимаю, что шокировать бедную Клаудию я бы тоже не стала.***
Мне даже кажется, что слышу хлопок выбитых предохранителей в головах у нас обоих — но нет, конечно, это всего лишь дверь спальни на втором этаже, куда мы чудом добираемся, не сорвавшись по пути. И, несмотря на полыхающую сакральным огнём страсть минутами ранее, движения Альваро замедляются, вплоть до шагов ко мне, в ожидании застывшей у кровати — даже радуюсь этому, потому что хочу смаковать каждый миг и никуда не торопиться. И он это понимает — его территория; я согласна на всё, не думая даже об изъянах своего тела; и мы оба слишком долго желали этого секса, чтобы всё сейчас испортить суетой. Правда, стоит кое-чем озаботиться… — Есть одна загвоздка… — деликатно начинаю я, пытаясь подобрать слова, но отяжелевшая область солнечного сплетения настаивает на прямолинейности. — Стоит ведь предохраняться… — Уверяю, болезни обошли меня стороной. Знаю, что и тебя тоже, — Альваро проговаривает это, целуя меня в подбородок и чуть прикусывая его, вбирая мой судорожный вздох в себя. — Хорошо, но тогда я должна предупредить, что не пью сейчас противозачаточные… — В нашем случае они и не нужны. Я несколько раз моргаю, не в силах выстоять под его поцелуями и руками, и понимаю, что сознание даже не пытается проанализировать сказанное. Хотя ведь это важно… — Почему? — всё равно неслышно спрашиваю. — Природа изначально всё решила за меня. Но ни Альваро, ни я не продолжаем разговор — надоели, слишком много их было, как и того, что мешало сносящему крышу вожделению. Потом. Позже. Всё потом… Молчанием принимаю его ответ, проводя ладонями по границе льняных штанов. Он же — по моим плечам, сбрасывая широкие лямки платья вниз, затем оглаживает каждую линию ключицы, любуясь: такое целомудренное касание по сравнению с тем, что Альваро вытворял в столовой, каким-то образом моментально запускает реакцию и рябь по всей руке вниз, словно приложили пламя к бензиновой дорожке, аккуратно разлитой в каждой вене. Запускает и вынуждает глотку сжаться: я вскидываю взгляд на грубоватое лицо и желаю снова провести языком по губам и узнать, так же ли ещё раз пересохло у Альваро во рту, как у меня тогда на ужине. И дело ведь уже не в пост-эффекте вина… Но он опережает меня. Даже сейчас Альваро забирает мое желание, превратив его в своё, тут же исполняя, пока я ещё зачем-то медлю: мой рот податливо приоткрывается навстречу его, сдаётся под новым натиском, подставляя язык для объятия с его языком. И поцелуй моментально становится слишком горячим и нетерпеливым — я знаю, что буду помнить все и каждый из них. Моя тьма, моё безумие. Крупные ладони сжимают талию, и всё тело будто превращается в сплошной индикатор чувствительности — я ощущаю кожей каждый грамм тепла от стискивающих меня пальцев. Разум полностью отключает контроль, отодвинув рассудительность куда-то очень далеко, и мои руки в ответ обвивают торс Альваро. В голове вновь мигает диссонанс: то, каким я привыкла видеть его, и то, как сумасшедше прекрасно он целовался, не сочеталось друг с другом и не сочеталось бы ни в одной из параллельных вселенных, если те существуют. Меня ласкает и касается другой мужчина. Другие руки. Жаждущий: это заметно по ненасытным поцелуям, пытающимся поработить меня и склонить. Напористый: это чувствуется в сдавливающих объятиях и нажимах пальцев на мою кожу. Чувственный: это видно по замедляющимся движениям, растягивающим каждый миг соприкосновения наших тел. Не запоминаю момент, когда вся одежда сброшена. К чёрту её. Два шага, и я оказываюсь придавленной его телом к прохладным простыням. Нежелающая протестовать, неспособная отказаться от нового сумасшедшего поцелуя. Дьявольский парфюм пленит обоняние, приказывая повиноваться лишь ему, а то моментально предательски бросает красную тряпку возбуждению: оно долбит по низу живота, тянет его так сладостно, почти болезненно, до свёрнутого в наэлектризованную петлю желания чувствовать Альваро в себе полностью. Но пока остаётся ворошить ткань вокруг. Впиваюсь зубами в собственную губу, когда он обхватывает ртом мой сосок, рисуя по нему языком узоры, а ладонь терзает второй, потягивая и щипая. Всё-таки вырывая из моих связок долгожданный стон, в который вкладываю всю себя. И Альваро тут же затыкает мой рот ещё одним поцелуем, будто вылизывая эти звуки, оставив уже обе ладони на груди. Он — восхитительный дирижёр, управляющий мною так, будто знает все возможные реакции наперёд. Его руки блуждают по телу в резонанс с ритмом поцелуя: когда наши губы и языки замедляются, пальцы же впиваются в разные участки со звериной страстью, и ровно наоборот. Эти дикие высоковольтные скачки вынуждают меня моментально потерять голову. Его покрытая испариной кожа колет кончики моих пальцев: банально, но испанская кровь, кажется, делает своё дело — тело Альваро, почти в каждом дюйме прижатое к моему, словно горит, а мне хочется знать, что это из-за меня. Я обхватываю сильную шею ладонями, чуть проходя ногтями, и сползаю дальше на грудь. И в этот момент Альваро прекращает поцелуй, обведя кончиком языка мои губы так, что новая волна возбуждения накатывает неимоверной волной, вынуждая пальцы на ногах поджаться. Он сразу чувствует это, а может и видит по моему сбитому дыханию и чуть приподнятыми в молящем ожидании бровям, а дальше… Более не медлит. Приподнимается надо мной, и я сама синхронно с этим развожу ноги. Короткое мгновение прикосновения горячей головки члена к ноющему клитору, плавное скольжение по полностью мокрым складкам ниже, и — рывок. Резкий, но с такой глубиной, что заставляет задохнуться. — Да!.. — восклицаю с надрывом, сродни освобождению. Закатываю глаза и прикрываю веки, чтобы отдать все частицы себя ощущению, но успеваю увидеть, как зрачки Альваро поглощаются самыми тёмными из возможных похотью и наслаждением. Теперь я слышу только хриплое дыхание, выдающее его с головой, и колотящийся звук собственного сердца в ушах, когда Альваро выходит не на всю длину и снова проникает в меня. — Я хочу ещё один твой стон… Толкнувшись ещё раз, он удерживает моё лицо, не позволяя сомкнуться рту. Другой рукой упирается рядом с моими разметавшимися волосами, пока я бесконтрольно глажу его тело над собой. Слишком развратно ведёт большим пальцем по мои увлажнившимся от слюны губам. Два или три, я не в силах считать, последовавших рывка выходят такими стремительными и точечными, что и вправду невозможно сдержать протяжных стонов. Я расслабленно приподнимаюсь навстречу, желая, чтобы единение не кончалось. Боже… — Ещё, — с нежностью шепчет Альваро, двигаясь чуть медленнее и снова глубже, и даже сквозь укус собственной руки я всё равно повторяюсь в звуке, который так ему нужен. Который доказывает подбирающееся ко мне всё ближе удовольствие. Меняющийся ритм наших соприкасающихся тел доводит до исступления, и я настолько поглощена процессом, что не возражаю, когда Альваро, чуть надавливая на мою талию и не выходя из меня, вынуждает повернуться на бок. Он подстраивается снова, упираясь коленями в постель. — Моя разбитая на осколки Джейн… Ещё… Его ладонь оглаживает линию ягодиц, которые я неконтролируемо выпячиваю ещё больше, и в момент особенно сильного рывка внутрь Альваро оттягивает её, отпускает и легонько шлёпает. На всю глубину вонзается членом ещё. Снова. И снова. И… Моё тело прокалывают сотни кинжалов, которые полётом несутся к низу живота, грозясь распороть его пульсирующим оргазмом. Я со всей дури жмусь к Альваро, как-то выгибаясь в неудобной боковой позе, чувствуя такую лихорадочную дрожь, что остервенело цепляюсь за его шею снова, наверняка больно впиваясь ногтями. Но его это никак не беспокоит и не злит, а наоборот — приводит к глубокому поцелую-засосу под моим ухом в ответ на трясущееся от эйфории полуобъятие. Волны накатом. Несдерживаемая судорога в конечностях. Замершая нота вскрика. И затухающий взрыв… Но Альваро не даёт мне достаточно времени, какой-то форы прийти в норму — потянув на себя моё трясущееся тело, он в одно движение усаживается и прислоняется к изголовью, прижав мою мокрую от пота спину к своей груди. Я поворачиваю голову, находя дрожащими губами его губы, и благодарно целую, всё ещё постанывая через раз, потому что внутри до сих пульсирует и сжимается первоклассное удовольствие. Распахиваю глаза. Предвкушающий взгляд в мой затуманенный, и я наконец-то замечаю в его зрачках то, что не видела по отношению к себе доселе: неподдельное восхищение и преданность. Это опрокидывает не хуже испытанного минутами ранее ударного дикого оргазма. — А теперь… — губами Альваро касается моей скулы. От нового упоения и ожидания дальнейших слов я ёрзаю, плавно трусь ягодицами о его пах, укладывая ноги, согнутые в коленях по обе стороны от его выпрямленных подо мной ног. Альваро одобрительно хмыкает, неспешно убирая мои волосы на другое плечо, и обнажает шею. Кусает её сзади, облизывая кончиком языка, и убивает меня одной фразой: — Да, вот так… Седлай меня. И покажи, как ты умеешь кричать. А мне не нужно предлагать дважды — уже нащупав верный угол, я чуть приподнимаюсь и насаживаюсь на покрытой нашими смазками член сама, жалея только о том, что не вижу выражение наслаждения на лице Альваро. Жалея о потерянных минутах, пока он был не во мне. Острота ощущений невероятная, и становится в разы ярче, когда обе его руки обвивают полностью раскрытую и сидящую на нём меня. Крепко, почти до боли, обещая никуда не отпускать… Они позволяют верно удерживать моё тело и регулировать новую скорость безумия — не стесняясь ни стонов, ни вскриков вперемешку, я скачу на нём, желая довести и Альваро до точки невозврата. Тихие, но быстрые шлепки. Трение тел. Отсутствие воздуха и жар… И тёплые ладони вдруг приходят в движение, хаотично лаская на каждый толчок мою подпрыгивающую грудь и живот, — и я запоздало понимаю почему. Он хочет упасть в эту пропасть вдвоём, утянуть меня ещё раз, одновременно или за ним — неважно. Так и выходит: с утробным рыком он кончает прямо в меня — как же божественно это чувство… Но его рука до этого успевает свести оба полушария моей отяжелевшей груди друг к другу, напряжённо сжимая, а вторая — ласково коснуться клитора, ждущего этого. И я кончаю ровно вместе с ним, погибая и не желая более воскресать. Если Альваро не будет рядом.