just the two of us // technically

Конечно, нет никакой реальной причины, по которой он не мог бы спросить об этом. Технически, его ничего не сдерживает. Если бы только формальности не имели значения для них двоих, но, внезапно, они имеют значение. Технически, Вэнь Чао не должно волновать, какую музыку слушает его телохранитель. Технически, Вэнь Чао должен довольствоваться тем, что у него есть: властью в его руках и влиянием над людьми. Но дело в том, что он так боится, что его грехи настигнут его, что он не может ясно думать. Он убил Вэй Ина. Он абсолютно точно уверен в этом. Он бросил его в ад, запер дверь и выбросил ключ. Вообще-то, уже не в первый раз, но этот должен был быть последним. Но теперь его девушка мертва, а он в бегах. В последний раз, когда он видел её, он был так груб с ней, как будто вся любовь, которую он когда-либо испытывал к ней, растворилась в воздухе при звуке её нытья. Технически, он должен был утешить её. Он должен был обнять её, сказать, что все будет хорошо, что никто не может вернуться из мертвых. Призраки не реальны, никто не будет преследовать её. Но он не сказал ей об этом. Это забавно, поскольку она заимела паранойю, что её преследовал призрак Вэй Ина, но именно Вэнь Чао преследует образ её мертвого тела, свисающего с потолка. И конечно, технически, это не его вина, что она сделала это. Он хотел бы, чтобы это было не так. И технически, Вэнь Чао не должен оплакивать потерю своих волос, как будто это была единственная вещь, поддерживающая его в здравом уме. Но, ох, он оплакивает. Потеря волос эквивалентна потере той связи, способной удержать рядом человека, которому он доверяет. Потеря волос заставляет его чувствовать себя мертвым грузом, который можно сбросить при малейшем намеке на опасность. Прямо как он бросил её. Он не слишком много думает. События сменяются одно за другим, и он всего лишь сторонний наблюдатель в своей собственной жизни. Он находит себя в новых местах, раны на его лице медленно заживают и превращаются в корку. Всякий раз, когда он ловит себя на том, что ковыряет их, боль напоминает ему остановиться, и если боль не настолько сильна, чтобы он прекратил, позади него раздается голос, иногда даже не в той же комнате, говорящий ему: «не надо». Но ни слова о волосах. Они оба игнорируют это, как будто игнорирование этой отвратительной привычки заставит её исчезнуть. Вэнь Чао не очень-то втайне полагает, что то, что он вырывает волосы, делает его отвратительным, никчемным, или, может быть, это просто способ сделать его внутреннее уродство слишком заметным при солнечном свете. В эти дни он прекрасно осознает себя, возможно, потому что чувствует себя запертым в собственной голове, и ничто, кроме собственных мыслей, не может отвлечь его от боли. Он просыпается от кошмаров посреди дороги, едва сдерживая крики, когда обнаруживает себя на задних сиденьях автомобилей или втиснутым в крошечные сиденья поезда, его плечи всегда прижаты к плечам Вэнь Чжулю. Он не может сказать, сколько прошло времени, но все доходит до того, что он не может вспомнить день, когда он не бежал. Он заметил наушники на вторую неделю. Первая неделя прошла как в тумане, он был достаточно под кайфом от обезболивающих, чтобы убить свою ничего не подозревающую печень — хотя возможно он уже сделал это с помощью алкоголя задолго до этого — и каждое воспоминание из того времени слишком яркое и совершенно не имеет смысла. Но на вторую неделю он уже достаточно проснулся. В каком-то смысле его зрение было более сфокусированным, чем обычно, как будто весь окружающий мир исчез и оставил его наедине с единственной вещью, оставшейся в его жизни. В его случае — с человеком. Вэнь Чао никогда по-настоящему не ценил Вэнь Чжулю. Он все еще не ценит; когда он не прикладывает усилий, мозг распознает в этом человеке только того, кто ему служит. В последнее время Вэнь Чао пытался прервать этот образ мышления, когда начал понимать это. Технически, это еще не все, даже если в их договоренности ничего не изменилось. Договоренность, как будто есть контракт, соглашение, как будто Вэнь Чао не использует в своих интересах готовность человека заплатить за имя, которое он никогда не покупал. Но сейчас ему больше не на кого смотреть. Он вынужден смотреть на этого человека, когда не заперт в собственных мыслях. Когда он проснулся и почувствовал, что может нормально соображать впервые за неделю, он заметил наушники. Они выглядят так, будто пережили по меньшей мере две поездки в стиральной машине и шальную пулю, но, как и всё, чем владеет Вэнь Чжулю, о них, похоже, хорошо заботятся. Мужчина обмотал лентой среднюю часть, и амбушюры выглядят так, как будто материал вот-вот рассыплется под его пальцами, но они выглядят любимыми, как-будто чистая любовь будет держать их вместе до самого конца. Поскольку ему больше нечего делать, Вэнь Чао составил мысленный список наблюдений, касающихся наушников и поведения Чжулю, которое было с ними связано. Во-первых, Вэнь Чжулю не слушает музыку, когда Вэнь Чао бодрствует. Когда он заметил, что тот смотрит на него (и на наушники), он остановил музыкальный плеер на своем телефоне и осторожно снял наушники. Он убедился, что музыка действительно выключена, прежде чем отсоединить кабель, затем осторожно положил наушники в сумку и спросил Вэнь Чао, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Во-вторых, Вэнь Чжулю не хочет, чтобы кто-то знал, что он слушает. Честно говоря, у Вэнь Чао были другие приоритеты, когда он впервые увидел наушники, но Вэнь Чжулю быстро прятал свой телефон и в других случаях. В-третьих, Вэнь Чао убежден, что у Чжулю есть нелепая песня для утешения, и он не хочет, чтобы о ней кто-то знал. Может быть, мюзикл. Может быть, кей-поп. Но это должно быть что-то смущающее, иначе он бы так себя не вел. В-четвертых, Вэнь Чжулю нужно слушать музыку, чтобы заснуть. По крайней мере, утром Вэнь Чао нашел его в наушниках. Он никогда бы не признался в этом, но он пару минут пристально смотрел на мужчину, прежде чем разбудить его. Что-то в груди обожгло огнем при виде кого-то, мирно спящего под незнакомую музыку, доносящуюся из потертых наушников. (И да. Технически, Вэнь Чао мог посмотреть в телефон, чтобы узнать, что он слушает. Технически.)

***

Его наблюдения — это плохо продуманный проект, написанный на коленке. Когда Вэнь Чао поворачивает голову, он чувствует жгучую боль в виске. Капюшон прилип к коже, и звук, который издает ткань, когда Вэнь Чао с силой сорвал его с головы, едва не вызывает тошноту. Он сидит за столиком в незнакомом отеле. Вэнь Чжулю бродит где-то сзади, вероятно, пытаясь найти что-нибудь из медикаментов. Вэнь Чао убежден, что ему уже ничего не поможет. То, что осталось от его волос, прилипло к кровавым пятнам на коже, боль напоминала о себе крошечными иглами по всему телу. Стало тяжело дышать. Слова срываются с губ, сначала он умоляет, потом кричит. Вэнь Чжулю оставляет его в покое, на его лице не было даже намека на молчаливое раздражение. Он не отвечает, только молча отдает приказ. Садись. Не двигайся. Сними капюшон. Как ребенок, закатывающий истерику, он уже устал кричать. Он смотрит на телефон, который Вэнь Чжулю оставил без присмотра, черный экран словно ухмыляется ему. Изношенные наушники находятся рядом с ним. Вэнь Чао тянется к ним, но останавливается до того как его пальцы касаются белого, рассыпчатого материала. Нет, он не может испачкать их кровью. Они слишком ценны. — Возьми их, — приказывает ему голос Вэнь Чжулю. Вэнь Чао отдергивает пальцы, словно обжигаясь. Он смотрит на мужчину снизу вверх, не находит ничего, кроме профессионального выражения его лица, и кивает. От этого движения у него кружится голова, и он действительно хочет принять таблетки, которые предлагает ему Вэнь Чжулю, но сначала он должен кое-что спросить. Потому что технически это не должно иметь значения. Потому что по какой-то причине это имеет значение для него. Он задается вопросом, можно ли любить человека и доверять другому? — Что ты слушаешь? — спрашивает Вэнь Чао. Вэнь Чжулю кивает на таблетки: — Возьми их. Часть испорченного мозга Вэнь Чао подсказывает, что ему нравятся приказы этого человека. И ничьи больше. Но это нормально. Эта игра, в которую они играют, где Вэнь Чао позволяет себе полностью отдаться в руки другого человека, кажется, достигает своего захватывающего финала. Он принимает таблетки, проглатывает их и ждет, пока горло перестанет саднить. Колени Вэнь Чжулю издают знакомый хруст, когда он опускается перед ним. — Осторожнее, — говорит он, что сначала смущает Вэнь Чао, но потом он понимает. Он закрывает глаза, когда его телохранитель берет наушники и надевает их ему на голову. Он осторожен, как обычно, и следит за тем, чтобы наушники не касались его раздраженной кожи. — Будет больно, — наставляет его Вэнь Чжулю. Он не имеет в виду музыку. Или, может быть, он именно о ней и говорит, в зависимости от того, насколько смущает песня. Вэнь Чао кивает, не открывая глаз. Обычно легче, если он не видит, что происходит. Он не лгал ему. Это больно. Это так больно, что только его паранойя, его страх перед призраками, удерживает его от того, чтобы закричать изо всех сил. Он еще сильнее зажмуривается и сжимает руки в кулаки. Он не хочет отталкивать Вэнь Чжулю, это только усугубит боль. Все, что он может делать — это слушать. Поначалу трудно обращать внимание на слова, но он заставляет свой беспорядочный, запутанный разум слушать. Дышать становится немного легче. Он успокаивается. Они скоро умрут. Эта мысль уже однажды наполнила его ужасом, и до сих пор наполняет, но с музыкой он чувствует себя не так плохо. Дурацкая музыка. Он был прав, это смущает. Это поражает, в том смысле, что у него никогда не будет времени разобраться в этом. Кажется, на телефоне Вэнь Чжулю есть одна песня, только одна. Только мы вдвоем. Несмотря ни на что, Вэнь Чао смеется про себя. Он отдал свою жизнь в руки романтика. Он не жалеет об этом.