Рождественское чудо

***

      Северус задрожал. Тепло словно окружало его. Он хотел остаться здесь навсегда. Наверное, это и есть рай! Рядом с ним был человек, которого он любил, очень нежно, так всеобьемлюще. Воздух между ними был тяжелым от притяжения.  — Северус, — она произнесла его имя сладким голосом, который подтолкнул его. Желание, мольба прошлой ночи сгорели, сменившись тоном отчаяния. — Сев! — опять. Настойчивая. Он застонал в ответ, ерзая в своем коконе из одеяла. Северус еле-еле продрал глаза, обнаружив пятнышко слюны возле своей щеки. Он лишь на мгновение снова зажмурил веки, смахивая остатки сна, который никак не хотел отпускать его, и, моргая, открыл их в резком утреннем свете. Сон потихоньку уходил. Мысли начали проясняться. — Чёрт! — прошипел он, сбрасывая с себя одеяло, превратившееся из удобного кокона в тюрьму. Северус пришел сюда ради секса и не смог уйти. Северус пролез мимо неё, а его ноги издали приглушенный стук, касаясь пола. — Не волнуйся. Ещё достаточно рано, — заявила Лили, взглянув на прикроватные часы, показывающие начало седьмого утра. Раннее утро. Достаточно времени, чтобы выскользнуть из комнаты Лили и вернуться в свою. Хотя родители даже не заметили его отсутствия. — Ты права, — Северус кивнул, не зная, кого Лили пытается убедить — себя или его. Наклонившись, Снейп поднял брюки с пола. Он торопливо оделся, отчасти удивляясь тому, с какой скоростью он это сделал. Его пальцы сильно дрожали. — Твой отец… Он сегодня работает?       Лили закатила глаза, как будто это было и так очевидно. Хотя, наверное, так оно и было. Эх, если бы у Северуса был нормальный отец!  — Он работает на фабрике, Сев, и День Подарков (1) для папы — не повод оставаться дома.       Северус надеялся сбежать из дома Лили. Таким образом он не попадется Бернарду. — Когда он уезжает?       Лили пожала плечами. Это усиливало страх. Северус надеялся узнать точное время. Вместо этого девушка сказала: — Семь, может быть, половина восьмого? — Лили, спасибо, блин, большое, — его ответ прозвучал с оттенком волнения. Северус винил только себя. Лили просто была слишком привлекательной, слишком любящей. Слишком трудно было уйти вот так. Поэтому Северус позволил себе расслабиться. Теперь он стоял в утренних лучах света, льющегося сквозь стекло окна, в наполовину застегнутой рубашке и брюках, которые были с незастегнутым ремнём. Северус был уверен, что пропустил несколько петель, но сейчас было не время для точности. Он застегнул последние пуговицы, жесткая белая рубашка плотно обхватывала его горло. Следующим шел пиджак, теперь помятый после ночи на ковре. Северус засунул по носку в каждый карман, не утруждая себя. Все эти пуговицы так сильно отнимали время. Чтобы не терять время, Северус нагнулся, сунул ноги в ботинки, не развязывая шнурков. Он встал с раздражением, беспокойно провел рукой по волосам, заставляя их убраться с лица. Лили схватила его за лацканы пиджака, останавливая, возвращая его в настоящее, туда, где была она. Северус должен был смотреть, смотреть в ее глаза, которые так радостно встретились с его собственными. — Спасибо, что пришёл и что остался! — Итак, — начал он, прерывая свои слова поцелуем, — ты станешь соучастницей, когда твоего отца обвинят в убийстве, — Лили прикусила нижнюю губу, хлопая ресницами, глядели на него. «Она такая невинная», — пронеслось в голове у Северуса. Он мог бы снова взять ее там. Время. У него было так чертовски мало времени. Он наслаждался её вкусом, прикосновением ее языка к своему. — Скоро мы сделаем это снова. Лучше бы в Хоге, — если бы Лили спросила, пытается ли он убедить ее или свою растущую эрекцию, о которой она, конечно, знала, Северус не смог бы ей ответить. Они услышали глухой стук за дверью комнаты Лили — дом просыпался. Северус вновь занервничал. Он больше не мог здесь оставаться. Лили снова оказалась в его объятиях в том самом платье.       Северус наклонился для последнего поцелуя. Теперь разлука даже на одну ночь была слишком долгой. Он бы отдал всё, чтобы остаток жизни провести в ее объятиях. Лили задержалась рядом с ним, слегка придерживая его, чтобы ему было трудно отстраниться. Лили разделяла его эмоции, он чувствовал это по изгибу её губ, видел это по ее закрытым векам и напряженным плечам. Они провели так много времени в разлуке, что теперь, когда они были вместе, не могли оторваться друг от друга. — Мне нужно идти, — пробормотал Северус, и Лили мягко кивнула головой, шепотом соглашаясь. Она взяла волшебную палочку с маленького столика возле кровати. Одно нехитрое заклинание — и чары, нанесённые ночью, были разбиты. Замок сам собой открылся, а купол тишины рассеялся, как будто его никогда и не было. Северус сунул сверток в один из своих слишком маленьких карманов. Ткань торчала наружу, не помещаясь целиком, но не выпадала. Ему было достаточно спуститься на землю с двумя свободными руками. Он распахнул окно. Поднимающийся зимний ветер кусал его кожу, желая, чтобы он остался еще немного. Вместо этого он сел на подоконник, перекинув через него сначала одну ногу, потом другую. Каблуки его ботинок скользили по инею, покрывавшему крышу, его не было прошлой ночью. Северус пошевелился на ненадежном уклоне, зная, как легко может упасть на землю и расколоть себе череп о мостовую. Какой разочаровывающий конец ночи, которую они провели вместе. Он присел на корточки, перенеся вес тела на черепицу, все ближе подбираясь к водосточному желобу. Он знал, что Лили все это время наблюдает за ним. Она всегда так делала. Северус всегда задерживался у стекла, чтобы убедиться, что не убьётся по пути вниз. Сегодня это было весьма вероятно. Протянув руку, Северус обхватил пальцами трубу водосточного желоба. Он делал это много раз, умоляя, чтобы конструкция выдержала его новый, почти взрослый вес. Когда ему было двенадцать, четырнадцать, здесь было совсем по-другому, но теперь ему было почти восемнадцать. Какого он теперь роста? Выше 180 сантиметров. Северус был уверен: до земли оставался метр или даже меньше. Снейп надеялся, что мягко приземлится на свежий снег. С выдохом, молясь, чтобы приземлиться благополучно, его тело всё ещё полностью свисало с желоба. Не было никаких сомнений в том, что под его пальцами был лёд. И прежде чем Северус смог подготовиться к приземлению, он почувствовал, как его руки скользят по желобу, его хватка ослабла. Не имея ничего, за что можно было бы зацепиться, кроме собственных страхов, он упал, ударившись о землю. Снег под ним был мягким и пушистым, как ожидалось. Тротуара не было. Северус издал звук боли, оценив его как шипение. Оценка оказалась ошибочной, так как через минуту входная дверь дома распахнулась.       «Пожалуйста, лишь бы Лили, лишь бы Лили», — Северус умолял, ни к кому конкретно не обращаясь, схватившись за лодыжку. Он был уверен, что угол, под которым она была согнута, был неестественным. И действительно, появился кто-то с рыжими волосами, однако Лили не успела бы отрастить бороду и не превратилась бы в мужчину в отсутствие Северуса. А значит, это была не она. Северус застонал. Это была реакция, не имеющая ничего общего с его лодыжкой. Бернард вздрогнул, возможно, задаваясь вопросом, стоит ли верить своим глазам. Он потер глаза, и Северус пожалел, что не мог убежать, не мог заковылять прочь, не оставив ничего. Глаза Бернарда снова открылись. Северус весь сжался, желая быть в белом, а не в черном, чтобы не выделяться на снежном фоне таким резким контрастом. Снейп ждал. Ждал, что с ядом выкрикнут его имя, ждал, что Бернард бросится на него прямо в халате и тапочках. Мужчина рассвирепел, его лицо приобрело багровый оттенок. И с его губ слетело имя, однако не имя Северуса.  — Лили Лорел Эванс! Тащи сюда свою задницу! — слова Бернарда резонировали от каждого кирпича домов вокруг них, пока он, вероятно, не разбудил всю округу.       Вслед за ним на улицу вышли трое. Марджори — которую Северус, конечно же, больше не мог называть Марджи — Петуния и Лили с виноватым лицом. Она быстро оделась. Но, скорее всего, именно поэтому она появилась последней. Петуния рядом с ней выглядела самодовольной. Её лицо исказила ухмылка, руки торжествующе скрестились на груди. Их мать между ними выглядела просто растерянной, отказываясь понимать, почему Северус все еще лежит на покрытой льдом дорожке, снег таял под его жаром и вода пропитывала его брюки и даже его трусы. Бернард сделал знак рукой, указывая на Северуса, как будто тот был каким-то необычным животным из зоопарка. — Не могли бы вы объяснить? — слова пробивались сквозь его стиснутые зубы, его голос был мягким, но слова — острыми, как лезвия. — Он просто хотел навестить меня, вот и все, — Лили подняла брови, глядя на Северуса, умоляя его согласиться с ложью. Он машинально кивнул, слова вылетели из его тела вместе с падением. Должно быть, так оно и было, потому что он определенно не мог их найти. — Неужели? — Бернард нахмурился, его губы покровительственно изогнулись.  — Он не потрудился сначала переодеться? Это единственная его одежда?       Северус чуть не перебил ее, этот факт был опасно близок к истине, но он держал язык за зубами, позволяя Лили контролировать ситуацию. Возможно, она бы так и сделала, если бы Бернард не заговорил снова. — А это что такое? Я мог бы поклясться, что вчера на нем был галстук и рубашка застегнута на все пуговицы.       Северус побледнел. Как он мог забыть? Куда вообще делся галстук? Словно услышав вопрос, Бернард повернулся и направился внутрь. Лили не последовала за ним. Они оба знали, что это безнадежно. Вместо этого она направилась к Северусу, не обращая внимания на голые ноги. — Ты ранен, — прошептала она, когда оказалась совсем рядом. Лили наклонилась, ее рука коснулась его, совсем не так, как прошлой ночью. — Это лучше, чем моя неминуемая смерть, — прошипел он в ответ. Лили помогала ему подняться, и Северус позволил ей. Он заставил себя посмотреть на нее, в ее зеленые глаза, которые, должно быть, были выточены из изумрудов, как бы банально это ни звучало. Это было лучше, чем альтернатива — встревоженное лицо Марджори, оглядывающей квартал с беспокойством: не подслушивают ли соседи. — И твоя, и моя, — Лили вздохнула, когда они сделали слабый шаг вместе, хотя это больше походило на прихрамывание. — Будем надеяться, что наши могилы окажутся рядом, — Лили слабо улыбнулась, придавая юмора абсолютно невеселой ситуации. И вот Бернард снова вышел на крыльцо, забытый Северусом галстук болтался в кулаке мужчины. — Если он «просто пришел», как вы утверждаете, как его галстук попал в спальню? — Лили ничего не ответила. Хотя Северус не мог её винить. Что тут можно было сказать? Другого оправдания они придумать не могли, но, похоже, ни один из них не хотел откровенничать о том, что на самом деле произошло прошлой ночью. А её родители, похоже, уже догадались обо всем. Конечно, они могут стереть память ее родителям. Северус слишком долго обдумывал этот вариант, но понимал, что ни Лили, ни министерство не обрадуются этому. И Северус, конечно же, не хотел суда перед Визенгамотом только потому, что они не смогли контролировать свою страсть друг к другу. — Ты думаешь, после этого я впущу его в свой дом? — яд слов Бернарда вырвался наружу еще более агрессивно, чем прежде. Северус едва не повернулся, едва не вырвался из объятий Лили. Он сможет трансгрессировать домой, а с лодыжкой разберется позже. Но Лили подражала тону отца, и гнев иного рода срывался с ее губ: — Он ранен, папа, очень сильно. Мы не можем просто оставить его здесь! — Снег пойдет ему на пользу, а тут его полно, — Бернард указал на участок, который только что освободил Северус. В его словах был смысл. — Берн, — это была Марджори, голос ее звучал твердо. Бернард смягчился под её командованием, по какой причине — Северус объяснить не мог. Его снова пустили в дом, но это не было связано с тем, что у него была травма или соседи могли наблюдать за ними. Тем не менее он был не из тех, кто сражается с такими разумными аргументами. Вторая пара рук помогла ему забраться внутрь. Петуния больно вцепилась в его руку. — Какие же вы умные, — она усмехнулась, понизив голос так, чтобы только Лили и Северус могли услышать ее комментарий. — Как будто ты этого не делала, — усмехнулась Лили, закатывая глаза. — С твоим драгоценным Верноном? — она поморщилась, произнося это имя, буквы которого, казалось, были на самом деле болезненными во рту, из-за покрывавшей их желчи. — Делали, но, по крайней мере, у него хватило ума не пробираться в дом через окно. — Учитывая его размеры, я нахожу маловероятным, что он вообще мог это сделать.       Северус подавил смех, притворяясь, будто прочищает горло. Петунья вырвала руку и в гневе зашагала прочь, но не настолько далеко, чтобы оставить их в покое. Петунья уселась в одно из кресел, устроившись поудобнее, готовясь наблюдать за зарождающимся спектаклем.       Лили подтолкнула Северуса к дивану, остановив прямо перед подушками. Она тоже отстранилась, и ему пришлось балансировать на здоровой ноге. Снейп почувствовал, как на него подул горячий воздух, высушивая влагу, которая прижимала штанины брюк к коже и заставляла его дрожать. Он почувствовал, как испаряется талая вода, и на мгновение засомневался, вызвано ли это палочкой Лили или взглядом Бернарда.       Лили вскоре закончила и, чтобы Северус сел, она слегка толкнула его. Лили заняла место рядом с ним, на мгновение направив заклинание горячего воздуха на свои замерзшие ноги. Северус же был уверен, что лицо Бернарда потемнело от ярости, когда он наблюдал за ними. — Я не знаю, какого черта ты вытворяешь в своей школе, но это не будет происходить в нашем доме. Понятно?! — последние три его слова были прерывистыми. Гнев витал в воздухе, заполняя собой всё пространство между ними. Лили горячо кивнула, толкнув Северуса локтем в бок. Каким-то образом он нашел в себе силы согласиться и произнес «Да», как будто выздоравливал после ларингита. — Я бы предпочел, чтобы этого вообще не случилось, но, поскольку у меня нет особого выбора, тебе, Северус, не разрешается входить в наш дом и вообще ходить куда-либо с Лили до конца каникул!       Судьба хуже смерти, вот что ему было уготовано. Причина, по которой Северус был здесь — это Лили. Она практически вытащила его, брыкающегося и кричащего, из Хогвартса, его единственной передышкой было осознание того, что он проведет каникулы с ней. Теперь ему было запрещено именно это. Для любого другого человека всего неделя до того, как они смогут быть вместе, было не так уж много — выражение лица Бернарда сказало Северусу, что именно так он и считал, — но для Северуса это был ад. — Черт побери, — выругался Бернард, — мне нужно собираться на работу. Приложи лед к этой окровавленной лодыжке, сходи к врачу, сделай все, что тебе нужно, а потом иди домой. — Да, сэр, — искренне воскликнул Северус. Реакция Бернарда была мягкой, и он предпочитал, чтобы так и оставалось. Иначе кто будет читать некролог Снейпа? — И еще, Лили, мы поговорим об этом позже, когда я вернусь домой, — Бернард сделал шаг в сторону и снова остановился. — И избавься от этого проклятого засоса!       Лили втянула губы, потирая руками шею, пытаясь скрыть уже заметную отметину. Это было последний каплей. Она смутилась, её щеки залились краской, превратившись из необычно бледно- белых в ярко-красные. Бернард оставил их вчетвером. Волны его ярости подавляли их всех. Ничего не осталось делать. Надо было произнести извинения, но Северус совершенно не чувствовал себя виноватым. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не покинул дом более осторожно. Хотя он был уверен, что родители Лили не оценят таких извинений.       Они слушали, как шаги Бернарда становятся тише, удаляясь вверх по лестнице. Услышали, как хлопнула дверь. Еще мгновение никто не произносил ни слова. Единственным человеком в комнате, у которого была хоть капля счастья, была, конечно же, Петуния.       Марджори подошла к ним и села рядом с Лили. Она сжала руки дочери в своих, заставляя ее смотреть на неё, и Лили посмотрела. Когда она заговорила, её голос звучал мягко, без гнева, но слова были неуверенными, как будто она боялась того, что может сказать Лили. — Ты была… осторожна, по крайней мере? Вы ведь пользовались презервативом? — её глаза метались между ними, и Северусу захотелось ослепнуть, возможно, оглохнуть тоже было бы полезно. — О, мама, — Лили вырвала свои руки из рук матери с таким отвращением на лице, что Северус подумал, стоит ли ему обижаться, — я не чертова идиотка, конечно, мы были осторожны. — А таблетка? Может нужно, чтобы ты приняла её сейчас? — Мама, — снова простонала Лили, закрыв лицо руками. Северус хотел быть где угодно, только не здесь, даже если вопросы адресованы не ему. — В этом нет необходимости. Есть… магические альтернативы. — Тогда мы поговорим с Дамбл… — Нет, нет, — твердо ответила Лили, не оставляя маме места для возражений, — я и сама справлюсь! — Тебе лучше знать, — ответ Марджори последовал с такой же твердостью, снова взяв ситуацию под контроль. — Как бы ни был зол сейчас твой отец, случайная беременность убила бы его.        Лили в последний раз покачала головой, снова уверяя, что этого не случится. Кажется, Марджори больше нечего было сказать по этому поводу, и она встала. — Я буду прямо там, — она указала на кухню. — Там, где я смогу тебя увидеть. Приведи его в порядок и отправь домой, — её взгляд задержался сначала на Лили, затем на Северусе, прежде чем, наконец, остановился на Петунии. — Помоги мне приготовить завтрак.       Петуния хотела было возразить, но лишь на секунду разинула рот, встретившись с матерью взглядом, и с раздражением пробормотала «хорошо». И каким-то чудом они снова остались одни. Северус не смел пошевелиться. Он не пытался держать ее за руку, не убирал выбившуюся прядь рыжих волос и уж точно не целовал Лили до потери сознания. — Лили, горошек, — два коротких слова Марджори прервали внезапное движение, когда из кухни им бросили пакет с замороженным горошком, Лили поймала его, тихо сказав «спасибо». Лили передвинулась, усевшись на кофейный столик, на котором лежала нога Северуса, подперев ее так, как только могла. Осторожно приподняв её, она сняла с него ботинок и снова положила её на место, прежде чем закатать штанину, обнажив волосатую и сильно ушибленную лодыжку. Северус внезапно почувствовал себя униженным. Лили видела больше, видела более важные вещи, но он все еще не мог избавиться от тепла, которое он чувствовал на своих щеках в этот момент. — Я уверена, что лодыжка сломана, — Лили констатировала очевидный факт. Искривление не могло означать ничего другого. — Я не совсем уверена, что смогу помочь. — Есть исцеляющее заклятие, — тоже очевидный ответ. Сегодня секретов между ними не было. — Ты хочешь, чтобы я им воспользовалась? — Лили потрясенно посмотрела на Северуса, сдвинув брови. — Я никогда не применяла его раньше!       Северус пожал плечами, как будто это не имело значения. — Я тоже, но это не значит, что мы не можем попытаться! — А если твоя нога отделится от тела? Что же тогда?       Он не смог сдержать смеха. Идея была просто слишком нелепой. Могут ли они сделать перелом еще хуже? Естественно. Могут ли они разжижить его кости? Вполне возможно. Ампутация? Для этого потребуется заклинание разрыва. — У меня нет ни малейшего желания сегодня ехать в Госпиталь Мунго, тем более по такой простой причине. Если ты не сделаешь этого, я сделаю. — Ладно, ладно, — Лили вздохнула, палочка зависла над ним. Он смотрел, как шевелятся ее губы, как скользит по ним язык, как работает её разум, прежде чем палочка снова опустилась. — Но какое из них я должна использовать? — Лили! Мне действительно все равно. Всё, что я знаю, это то, что лодыжка не должна болеть, и это не должна выглядеть так, — Северус указал на изогнутый угол, а рука потянулась к внешней стороне кармана, задевая палочку, которая лежала под ним. Она подняла глаза, заметив, куда он положил руку. — Ладно, ладно. Я могу это сделать, — Лили снова приготовилась, подняв палочку, прежде чем прошептать: «Эпискеи». Её голос дрожал. Северус поморщился от того, как шевельнулись его кости, и трещина лишь слегка затянулась. Северус покачал головой. — Недостаточно. Для сломанных пальцев рук или ног это было бы прекрасно.  — Я знаю! — Лили снова вздохнула. Она не хотела использовать другое заклинание, более продвинутое, которое может легко пойти не так. Лили снова заговорила, на этот раз более сильным голосом. Это было необходимо для того, чтобы заклинание сработало. — Брахиам Эмендо! — вот оно снова, смещение, выпрямление, кальций, вливающийся и запечатывающий трещины, которых не должно было быть. Северус чуть ли не закричал от боли, прежде чем стиснуть зубы, его легкие замерзли в груди. — Прости! — Лили засуетилась, вставая, чтобы получше рассмотреть. — Неужели я все испортила? — Нет, — заверил он ее, когда снова смог дышать. Северус согнул пальцы ног, покачивая ими перед ней. — Это прекрасно!       Она наклонилась к нему, украдкой поцеловав. Это было совсем не так, как раньше, никаких долгих прикосновений. — Тебе это все ещё нужно? — спросила она, когда они расстались, держа горох так, чтобы он мог его видеть. — Думаю, да, — Северус протянул руку, забирая пачку горошка из её рук. Закатав штанину и прикрыв все еще темные синяки, он приложил её к ноге. Лили снова села рядом с ним, ее бедро почти касалось его. Она была очень близко, продолжая сводить Северуса с ума. — Когда ты решишь, что снова можешь ходить, тебе, наверное, лучше уйти, — они оба это знали, но от этого им не становилось легче. — Но, Сев, — Лили произнесла его имя так сладко, что у него не было выбора, кроме как пристально смотреть на нее, когда она снова заговорила, — это стоило того, всё это, — её взгляд вверх по лестнице говорил о том, что даже крик, которого боялся Северус, был небольшой потерей. Он согласился. Лили отвела взгляд, опустив глаза в пространство между ними, уставившись на бежевую ткань, на которой они сидели. — Может быть, еще слишком рано… Я вообще не должна этого говорить… — Северус положил палец ей под подбородок, заставляя ее посмотреть на него, его собственные глаза убеждали ее продолжать, закончить фразу, которой он боялся. Что она не хочет этого, не хочет быть вместе. И она это сделала. — Но я люблю тебя.       Любовь. Опять это мерзкое слово, о котором Северус столько раз думал. Что он чувствует? Почему это всё так сложно? Одним словом описать то, что они сделали вместе, на что были похожи все эти годы? Ему потребовалась всего секунда, чтобы решить, что это так, что не было никакого другого объяснения тому, как билось его сердце в груди, когда он смотрел на нее. А может быть, еще слишком рано. Всё это произошло за одну ночь, но это чувство внутри него расцветало годами, и что-то подсказывало ему, что так будет продолжаться и дальше. — Я тоже тебя люблю…