Проще прошлого

Весь сохранившийся самоконтроль уходил на то, чтобы, наплевав на статус и приличия, не припуститься бежать со всех ног. Локи сам толком не понимал, куда и зачем, но ему очень хотелось немедленно броситься прочь, подальше от того, что он только что услышал, словно, если хорошенько разогнаться, можно убежать от сказанных Одином слов, от теплых ладоней Фригги поверх сжатого до белых костяшек кулака, от полных участия глаз Тора. Убежать от правды. Чудовище. Мерзкое отвратительное чудовище. Йотун. Ледяной великан. Хотя, если бы Локи действительно был великаном, его, уж, конечно же, не бросили бы умирать в одиночестве, оставив на милость врагов. Ничтожество, никчемное создание, не нужное собственному роду. Выращенная в стане врагов на потеху благородным асгардцам забавная зверушка. А ведь Локи, как и другим асгардцам, с малых лет рассказывали о том, какими жестокими монстрами являются йотуны, в его голове прочно сидело презрение и ненависть к ледяным чудовищам, некогда посмевшим бросить вызов самому Асгарду и позорно ему проигравшим. И вот теперь оказалось, он являлся частью этого ничтожного, недостойного мира. Частью мира, принять который Локи был решительно не в состоянии. Как не был в состоянии принять самого себя. - Локи, стоять! Локи замер, повинуясь, скорее, командным нотам в голосе Тора, нежели потому, что собирался остановиться. Напротив, видеть, кого бы то ни было из представителей царской семьи, ему решительно не хотелось. Трикстер потратил последние крохи самообладания, чтобы, сохранив непроницаемое выражение лица, раскланяться с родителями, покинуть покои, и теперь держался из последних сил, сам толком не понимая и боясь того, что может сотворить в таком состоянии. Он поморщился. Родители. Привычка подсказала ему это слово в отношении царя и царицы Асгарда. Придется отвыкать. То, что все, как выразился бы Тони Старк, пошло к чертовой матери, Тор понял почти сразу, стоило ему увидеть, как поначалу с недоверием, затем с ужасом, а после с хорошо скрываемой ненавистью исподлобья смотрел Локи на отца. Один не уделил этим взглядам должного внимания, он лишь говорил скупо, но искренне. Без утайки верховный Бог поведал историю появления маленького йотуна в золотом дворце Асгарда, несколько раз повторил, что считает Локи сыном, а правду умалчивал, чтобы уберечь его от проблем. Трикстер сидел сутулившись, опустив голову и крепко сцепив пальцы в замок. Верховная Богиня Фригга пристроилась рядом, осторожно положив ладонь поверх ледяных пальцев приемного сына. Тор же занял в большой комнате такую позицию, из которой лучше всего можно было следить за тем, как менялось выражение лица младшего брата. И то, что он видел, ему совершенно не нравилось. В тот момент, когда Локи с каменным лицом раскланялся с отцом и матерью, попросив разрешения уйти и подумать в одиночестве, Одинсон уже сто раз проклял себя за то, что вообще все это затеял. В его представлениях, Локи должен был проникнуться тем, что вся семья принимает его таким, какой он есть, что от него не отрекаются, любят, просят принять себя так же, как его принимают они, и от избытка чувств раскается в совершенном проступке. Ну, или хотя бы каким-то образом намекнет на грозящие Асгарду неприятности. Однако, Тору хватило одного лишь взгляда, чтобы понять, ничего не вышло. Однажды он уже видел Локи в таком состоянии. Отчаявшимся, обозленным, растерянным, уверенным в своей никчемности и изо всех сил старающимся что-то кому-то доказать. В тот день младший царевич Асгарда упал в бездну. В тот день Асгард стал обреченным миром. В отчаянной попытке что-то исправить и кляня себя за то, что позволил матери остановить себя, а не броситься вслед за братом сразу же, Громовержец догнал Бога Обмана, затем встал перед ним, преграждая путь. - Локи, куда ты? - В покои, - проскрипел Локи, стараясь сделать голос как можно более спокойным. Получалось откровенно плохо. - Я с тобой, - решительно произнес Тор, видя, что Локи на грани срыва, но, не желая отступать. – Пойдем. Я тебя провожу. Локи глубоко вдохнул, выдохнул сквозь зубы. - Оставь меня в покое. Пожалуйста, - проговорил с нажимом на последнее слово. – Мне нужно побыть одному. Тор покачал головой. - Нельзя тебе сейчас оставаться в одиночестве. Не в таком состоянии. Забывшись, трикстер вскинулся, зло зыркнул на того, кто уже не являлся его старшим братом. - Какое тебе дело до моего состояния? Какое тебе вообще до меня дело?! Отстань! – И попытался обойти могучую фигуру Громовержца. Тор сделал шаг, заступая ему дорогу. - Локи, прошу, - проговорил мягко, но настойчиво, - не надо. Я же вижу, что ты зол и растерян. Не стоит сейчас сидеть в одиночестве. Поговори со мной. Я же твой брат… Тор прикусил язык, однако сказанного вернуть было уже нельзя. Локи поднял голову, посмотрел прямо в глаза Громовержца с уже нескрываемой ненавистью. А через мгновение самоконтроль окончательно покинул Бога Обмана. - Ты плохо слушал? Я тебе не брат! И никогда им не был! Я вообще никто! Никому не нужное никчемное создание! Чудовище!.. «Началось» обреченно подумал Тор. Он быстро зажал младшему рот, оглянулся по сторонам. В широком освещенном факелами коридоре было пусто, но Громовержец совсем недавно лично убедился в том, что прислуга умеет появляться буквально из воздуха в самый неподходящий момент. - Не кричи, - осадил, игнорируя ярость в зеленых глазах. По правде сказать, Громовержец и сам уже порядком разозлился. Главным образом на себя за то, что вообще устроил все это. Он уже признался себе самому, что явно поторопился и теперь вынужден был столкнуться с результатами своей необдуманной деятельности. А еще Тор был зол на глупого, упрямого младшего брата, который явно не услышал добрых слов и уверений родителей, зато непозволительно быстро успел убедить себя в том, что кругом враги и предатели. – Хочешь, чтобы утром об этом судачил весь дворец? Давай пойдем к тебе и все спокойно обсудим. Или ко мне. Локи вывернулся из захвата старшего брата, отскочил на несколько шагов. - Оставь меня в покое! Я не нуждаюсь в разговорах и твой заботе! – прошипел он, метая глазами зеленые молнии. Растрепанный, тяжело дышащий, с красными пятнами на бледном лице, сверкающими от злости и накатывающихся слез глазами, трикстер как никогда был сейчас похож на маленького, обиженного, готового в любой момент позорно разреветься мальчишку. И Тору вдруг пришло в голову, что, в сущности, так и есть. Тогда, в прошлом, возможно из-за зацикленности на своей персоне, он не осознавал, что они оба были слишком молоды и что Локи действительно младший брат. Позже, проходя через проблемы, невзгоды, потери, царевичи росли, изменялись, взрослея быстрее, чем следовало бы. И пусть по меркам Богов Асгарда прошло не так много времени, на том злосчастном корабле Танос сломал шею не упрямому мальчишке, а не по годам зрелому, возмужалому Богу Обмана. Таким Локи запомнился Тору. Такой принял бы правду о своем происхождении, не закатывая истерику. Вот только перед Богом Грома сейчас был совершенно не тот – не его – Локи. И Громовержец с легкой паникой понимал, что не знает, что делать с тем, что натворил. - Локи, - попытался еще раз, вкладывая в голос и слова всю убедительность, на которую был способен, - прошу, успокойся. Ты на взводе и если останешься в одиночестве, накрутишь себя еще больше. Не надо. Наши отец и мама… - От него не укрылось, каким ледяным взглядом одарил его младший брат. Однако, Тор был не из трусливых, да и отступать было некуда. - Да, что бы ты там сам себе не придумал, они – наши отец и мама, и они тебя любят. Я люблю тебя, я тебя уважаю. Если бы я стал царем, ты был бы моей правой рукой. Ты, а не Франдал или кого я там называл раньше. Потому, что я доверяю тебе. Ты мне нужен, брат. Локи скривился. - Зачем? - Что? – не понял Громовержец. - Я спрашиваю, зачем я вам нужен? До этого вечера вы, Ваше Высочество, прекрасно справлялись без моих…фокусов! У вас, в конце концов, куча чудесных друзей, которые спят и видят вас на золотом троне, а себя – подле! - Локи, что ты несешь? Ты вообще себя слышишь? - А йотуны?! Как же так, твой…брат, - Локи поморщился, словно ему было мерзко или больно произносить это слово, - ублюдок ледяных великанов! Неужели тебе не противно? - Нет, - покачал головой Одинсон. – Не противно. Я уважаю все миры и не считаю йотунов ничтожными. - С чего вдруг? - Я изменился. - Я тоже! «Повторяешься, братишка. Во имя девяти миров, когда же ты успокоишься, глупый. Это в твоих же интересах». - Локи, все не так, как ты сам себе придумываешь, - собрав остатки терпения в кулак, произнес Тор. – Тебя никто не считает ничтожеством и ублюдком. Послушай, давай сейчас вернемся к родителям и еще раз все хорошенько обсудим… - Я спросил, зачем я тебе?! – не обращая внимания на уговоры старшего царевича, не собирался успокаиваться трикстер. Кажется, он действительно потерялся в том, что услышал от своей уже не семьи и что надумал сам, из-за чего теперь его здорово заносило. – Ну, скажи правду, ты же меня любишь и уважаешь! – передразнил звенящим от злости и сдерживаемых слез голосом. – Ты никогда не умел врать, так что давай, скажи мне правду! Хочешь диковинную зверушку у ног великого Бога Громовержца?! Ну конечно, кто еще в девяти мирах может похвастаться ручным йотуном! И Тор не выдержал. Рука сама дернулась в жесте, на который, казалось, даже напрашивался трикстер. Размахнувшись и не особо задумываясь над тем, чтобы контролировать силу, Бог Громовержец влепил младшему брату пощечину. Локи охнул, отшатнулся к стене, чудом устояв на ногах и широко распахнутыми, скорее удивленными, нежели злыми глазами уставился на Тора. На бледном лице остался бардовый отпечаток ладони, на тонких губах выступила кровь, по щекам горошинами скатились сдерживаемые все это время слезы. Тор, который мгновение назад закипал от раздражения и злости на упрямого мальчишку, был не менее ошарашен собственным поступком. Пальцы гудели, ударил он определенно сильнее, чем требовалось для того, чтобы успокоить истерику. Тор недоуменно посмотрел на свою руку, словно не понимая, как вообще могло произойти подобное, а затем перевел взгляд на младшего царевича. И сразу понял, что окончательно все испортил. - Локи, прости, - пробормотал почти жалобно, сделал неуверенный шаг, осторожно протягивая ладонь к лицу трикстера. – Я не хотел… Дай посмотрю… Локи сузил злые зеленые глаза, тыльной стороной ладони стер кровь с губ. - Ну вот ты и показал свою любовь и уважение, Тор Одинсон, - произнес он, и слова его были пропитаны ядом. – То ли еще будет. Ведь теперь не обязательно строить из себя даже подобие брата. Мы оба прекрасно понимаем, кто есть кто. Так что, не надо больше претворяться и стесняться. Захотите еще раз вмазать, я в своих покоях, Ваше Высочество. Пока еще это мои покои. И прежде, чем Тор успел найти слова, чтобы оправдаться, Локи вспыхнул зелеными сполохами и исчез. За спиной Громовержца раздались торопливые удаляющиеся шаги. - Локи!.. – Скорее потому, что надо, нежели в надежде на ответ. Тор привалился к стене, бессильно провел рукой по лицу. Ему выпал шанс все исправить, спасти брата, родителей, Асгард. В попытке сделать это как можно быстрее, он совершал ошибку за ошибкой. И теперь Локи вместо того, чтобы покаянно рыдать в объятиях приемных родителей, выслушивая речи о том, что никто на него не сердится, и как его все любят, умчался неизвестно куда, обозленный, расстроенный, да еще и получивший оплеуху от старшего, не умеющего держать себя в руках, брата. Не зря Фригга уговаривала Тора оставить брата в покое, дать ему время и возможность обдумать услышанное. Громовержец поступил по-своему, чем сделал только хуже. Надо было как можно скорее что-то предпринять, но Тор просто не понимал, что именно. Он запутался, растерялся, ему было плохо и нестерпимо одиноко. Захотелось вернуться к родителям и открыто все им рассказать. О будущем, о предательстве брата, о гибели Асгарда. Пусть потом отправляют его к целителям, пусть назовут безумцем, но он хотя бы выскажется и возможно ему станет легче. Однако, вопреки этой мысли, Тор не пошел обратно. Вместо этого, он несколько раз глубоко вдохнул и медленно отправился по коридору вперед, на ходу пытаясь привести в порядок свои мысли. Локи метался по своим покоям. Натыкаясь на предметы мебели, он просто отшвыривал их с дороги, не обращая внимания на то, как аккуратная комната превращается в свалку. Трикстер закипал от обиды, злости, чувствовал, что с ним поступили несправедливо, хотя сам толком не мог объяснить, в чем заключалась эта несправедливость. Впрочем, он не искал объяснений. На щеке горел отпечаток ладони Тора, разбитую губу слегка дергало, и в данный момент все мысли младшего царевича были сосредоточены на этом. Тор позволил себе поднять на него руку, и не на шутку разошедшееся воображение мгновенно подсказало Локи единственное объяснение: Громовержец ударил просто так, без причины потому, что его приемный брат – йотун. Презренное существо, ненавистное среди асгардцев. Разумеется, такой уродец годен только для того, чтобы вытирать об него ноги. Тор с его дружками и раньше это проделывали, но теперь насмешками и обидными высказываниями дело не ограничится, в ход непременно пойдут кулаки. Один что-то там говорил о том, что хотел бы видеть Локи правителем Йотунхейма. Интересно, на что рассчитывал верховный Асгардец? Что Лафей, выбросивший слабого младенца умирать, вдруг расчувствуется, примет уже взрослого сына обратно, да еще и уступит трон? А может быть, ни на что Один давно уже не рассчитывал и именно поэтому поведал, наконец, тайну происхождения Локи? Чтобы развязать Тору руки, чтобы старший царевич больше не церемонился с йотунским ублюдком. В конце концов, Локи окончательно увяз в трясине собственных мрачных мыслей, уверившись в том, что теперь из царевича он превратится чуть ли не в раба и в Асгарде ему жизни не будет. Пощечина Тора стала прекрасным тому доказательством. Разумеется, все добрые слова об уважении, любви, принятии его, как сына и брата несмотря ни на что, испуганный и расстроенный разум Локи успешно игнорировал. Пустым взглядом окинув разгромленные покои, Локи устало опустился на кровать. Нужно было что-то предпринять, пока не стало поздно. В чем именно будет заключаться это «поздно» трикстер тоже не особо представлял, но был уверен, что ему придется несладко. Тем более, что он, еще будучи в неведении относительно своего происхождения, уже успел причинить вред Асгарду – показал йотунам тайную тропу во дворец. Бог Обмана хотел всего-то проучить заносчивого Тора и показать Одину, что его старший сын самовлюбленный эгоистичный кретин, не достойный стать царем Асгарда. Локи был уверен, Тор обязательно проявит себя во всей красе, сотворит какую-нибудь глупость в ответ на нападение ледяных великанов и царь лишит его трона. Однако, при этом трикстер не желал никому смерти и был уверен, что обойдется без жертв. Теперь же многое изменилось. Асгардцы лгали ему, они думают, что заимели в его лице забавного домашнего питомца, и теперь не преминут показать его место. Йотуны вообще выбросили его умирать. Локи от всей своей мечущейся души ненавидел оба народа. И в его истерзанном самыми мрачными мыслями мозгу начал назревать план, как поквитаться за свои обиды. Тор решительно шагал к покоям брата. Надо было извиниться и попытаться помириться. Может быть, это уже мало что исправит в их до предела накалившихся отношениях, но по совести, попросить прощения было необходимо. Тор жалел лишь о том, что пришел к этому, возможно, поздно. Впрочем, он уже ничего не мог знать наверняка. Ранее Одинсон торопился и был за это наказан, теперь же выждал время почти до утра, прежде чем рискнул пойти к Локи, решив, что ночи трикстеру хватило, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. По едва тронутому рассветом дворцу ходили редкие слуги, они удивленно смотрели на мрачного, явно не сомкнувшего глаз старшего царевича, от которого буквально несло напряжением. Тор не обращал ни на кого внимания. И когда очередной одинокий стражник с почтением поклонился царевичу в двадцати шагах от заветной двери, Тор не удостоил воина и взглядом. Несколько раз вдохнув и выдохнув, Громовержец постучался. Ответа, как и ожидалось, он не получил. - Локи? – Тор постучался еще раз. – Локи, это Тор. Можно войти? Тишина. На какое-то мгновение Тора посетила мысль, что Локи, возможно, спит, не стоит вламываться в его личное пространство и усугублять. Однако, мысль эта просуществовала недолго. Тор, возможно, так и не сумел до конца понять своего брата, но одно он знал точно, Локи был слишком эмоциональным для того, чтобы узнав правду о своем происхождении и получив пощечину от брата, спокойно завалиться спать. Это совершенно на него не похоже. Еще раз постучав, Тор толкнул дверь и та поддалась. Беспорядок в комнате свидетельствовал о том, что Локи далеко не во сне решал свои проблемы, да и успокаиваться, кажется, не собирался. Из мебели остались на месте и уцелели только кровать и тяжелый книжный шкаф, все же остальное было либо опрокинуто, либо вообще сломано, будто именно несчастные предметы являлись причиной всех бед трикстера. Самого Локи в покоях видно не было. Тор сделал несколько шагов внутрь, осмотрелся. - Локи? Ты тут? Он мог спрятаться. Наложить на себя иллюзию. Стать невидимым. В конце концов, Локи маг и Бог Обмана, в его природе подобные трюки. Однако, что-то подсказывало Тору, брата в комнате не было. А потом он вспомнил шагающего навстречу ему одинокого стражника. Ничего удивительного, но Одинсону сделалось не по себе. Выбежав в коридор, Тор огляделся по сторонам, побежал вслед за стражником. - Локи? Длинное широкое помещение отозвалось пустотой и тихим эхом. Локи исчез, но у Громовержца не было сомнений в том, куда мог отправиться его расстроенный и обозленный младший брат. И вот тут Тор, наконец, понял весь масштаб последствий своего вмешательства в прошлое. Не теряя времени, он бросился вон из дворца. В какой-то момент в его руку впорхнул Мьельнир, и Тор вдруг подумал, что с момента своего перерождения в прошлом ни разу даже не вспомнил о верном оружии. Уже будучи снаружи, Одинсон с силой раскрутил молот и в свистящем вихре умчался по направлению к Обсерватории Хеймдалла.