Черное и синее

Нельзя сказать, что король Черный Гром любил своих жен: по-настоящему дорога ему только первая, Медузалит, но их брак распался, и чувств к Медузе у Блэкагара не осталось. Возможно, в чем-то была и его вина: он был слишком занят, не поддержал жену, когда она забеременела, и в итоге супруги отдалились и охладели друг к другу. Когда Гром узнал об интрижке Медузы с Джонни Штормом, понял, что это конец, однако, как ни странно, это даже не причинило ему боли. Были задеты гордость и самолюбие, Болтагон почувствовал себя оскорбленным, но не более; по сути, они с Медузалит уже были друг другу чужими, их отношения строились не на страсти и чувствах, а на привычке и взаимном уважении. Но о каком уважении могла идти речь, если Медуза предала собственного короля ради мальчишки? Блэкагар не мог снести подобное унижение; никто не понял бы подобного мягкосердечия, и в первую очередь — сама Медуза, однако и с разводом ей свыкнуться оказалось непросто. Медузалит нравилось быть королевой, но она сама пожертвовала короной и своим браком ради Джонни Шторма; Черный Гром очень сомневался, что этот землянин того стоил: бывшая жена не выглядела ни счастливой, ни довольной, а, узнав, что у короля появилась другая женщина, оказалась задетой за живое. Но Блэкагара это больше не касалось, чувства Медузалит его не заботили. Их время прошло, Черный Гром был признателен и благодарен ей за их брак и за сына, которого король не хотел, однако к самой Медузе он был равнодушен, пугающе равнодушен. Тритон еще надеялся, что король и королева могут снова быть вместе, однако Блэкагар знал, что больше никогда не примет изменницу Медузалит. Как мог он быть с женщиной, для которой верность мужу и королю, ничего не значит? Медуза слишком много мнила о себе, забылась, поставила себя выше Грома, за что и поплатилась. И это ждет каждую из его жен, если одна из них посмеет предать его. Отчего-то Блэкагар полагал, что Узоа подобной ошибки не повторит. Быть может, его разумом управляла страсть к инцентаврианке, но девушка ему нравилась, и Черный Гром был уверен, что Узоа постарается, чтобы их брак был счастливым. Король сам выбрал ее и пребывал в крайне солнечном настроении. Не договорной брак, не политический союз, не трофей и не пленница, а девушка, чьи чувства казались искренними. Конечно, все могло быть и притворством: Узоа была всего лишь фрейлиной королевы Улы, практически служанкой, для которой брак с королем был несбыточной мечтой, однако в инцентаврианке было что-то такое, что цепляло взгляд Черного Грома. Он не собирался заводить любовницу, королю более, чем достаточно остальных жен, а леди Узоа была для Болтагона не более, чем частью свиты Улы Удонта, но у инцентаврианки оказались свои планы на счет Блэкагара. Черные платья с дразняще глубоким вырезом на спине оказались приманкой, которым Гром не стал долго сопротивляться. Как король Аттилана, он был в своем праве и мог взять любую понравившуюся ему женщину. Блэкагар не думал, что все будет так серьезно, однако предстоящее бракосочетание его радовало. Нелюди заслужили праздник, так пусть же порадуются за своего короля. До свадьбы оставалось еще несколько месяцев, но Черный Гром уже считал Узоа своей женой: она носила его знак на челе, сидела по левую руку от него рядом с остальными женами и почти каждую ночь проводила в покоях короля. Сегодня Блэкагар так же пожелал ее видеть: в последние дни брака они с Медузалит спали в разных комнатах и почти не были близки, и Черный Гром истосковался по женскому теплу и ласке. Авое, Алади или Ономи не привлекали его настолько, чтобы приводить в свою опочивальню, а Ула… Ула была мила и недурна собой, однако король был к ней безразличен. Он и сейчас не питал к ней пылких чувств, просто спокойно воспринимал наличие Улы Удонта как своей жены, но, глядя на Узоа, свою невесту, обнимавшую обнаженную Улу, Черный Гром откинулся на подушки широкого дивана. Закинув руки на спинку из матового черного камня, он широко раздвинул ноги, жадно впиваясь глазами в двух инцентаврианок, сплетавшихся в объятии подобно паре змей. Девушки были хороши, настолько, что невозможно отвести взгляд: Узоа еще одета в платье своего излюбленного смелого фасона со спиной, открытой почти до самых ягодиц, обнаженными плечами и фигурным вырезом на животе. Она немного ниже ростом, чем Ула, приподнималась на цыпочки, запрокидывая голову, чтобы поцеловать кузину; Ула вжималась спиной в стену, одной рукой обхватив затылок Узоа, а второй держа ее за бедро. Она дрожала, аквамариновая кожа блестела от испарины, узкая ладонь Узоа двигалась между ног Улы, от чего королева тихо постанывала и покачивала бедрами, скользя промежностью по пальцам кузины. Большим пальцем Узоа забралась между набрякших, истекавших влагой складок, и Ула присела с гортанным вскриком, откинула голову назад, проехавшись малиновым гребнем по стене. Узоа прижалась губами к ее напряженной шее, сжала свободной ладонью ее грудь с темно-синим, как земная черника, соском; Черный Гром втянул воздух сквозь зубы, наблюдая за женой, которая начала быстро и часто двигать бедрами, едва не насаживаясь на пальцы Узоа. Девушка целовала шею Улы, ее грудь и плечи, гладила соски влажными от слюны пальцами и водила ладонью по ее промежности, от гладкого лобка до расщелины между ягодиц. Влага инцентаврианки вязко хлюпала и чавкала, Ула хваталась за плечи Узоа, мягко прикусившей ее подбородок. Гром смотрел на инопланетянок сквозь ресницы, выглядел апатичным, ничуть не тронутым видом двух ласкавших друг друга девушек, однако его грудь от участившегося дыхания ходила ходуном, челюсти сжаты, под щеками выступили желваки, а напряжение в паху отзывалось давлением, однако Блэкагар не касался себя. Он сдерживался, боролся с собственным возбуждением, предпочитая смотреть на жену и невесту. Ула целовала Узоа, держа ее за подбородок, скользила языком по губам кузины и ее языку, то вбирая его в себя, то алчно прижимаясь к ее рту. Рука инцентаврианки двигалась между ног королевы все быстрее, внутренняя сторона бедер Улы тускло блестела, испачканная обильной влагой, пальцы Узоа погружались в податливое разгоряченное тело, и Ула уже не могла даже стонать, только прерывисто дышала, то покрывая лицо кузины отрывистыми поцелуями и оглаживая ее спину, то щипая и оттягивая собственные соски. Лицо инцентаврианки было перекошено любовным страданием, жаждой телесного облегчения; Ула, рыча как зверек, выгнулась, затылком вжавшись в стену, и ошалело улыбнулась, когда Узоа отняла пальцы от ее лона и понесла их, покрытые клейким перламутровым соком, к губам кузины. Быстрый взгляд, который Ула Удонта бросила на мужа, был подобен удару копья; не отрывая глаз от Черного Грома, королева облизнула пальцы Узоа. Сыто зажмурившись, она втягивала их ртом, плотно обхватывая губами, просовывала язык между пальцами, обводила каждую фалангу и послушно приоткрыла рот, когда Узоа сама толкнулась глубже. Блэкагар дернулся, будто от электроразряда, хлестнувшего по нервам; он подался вперед, оперевшись локтями о свои колени, исподлобья глядя на своих инцентаврианок. Королю была приятна их смелость в его опочивальне; Уле и Узоа и так пришлось бы делить мужа, так почему бы не сделать все к взаимному удовольствию? Инцентаврианки приходились друг другу родными по крови, оттуда и брало начало их щедрости. Блэкагар рад, что Ула и Узоа не ссорились, королю хотелось покоя в семье; прояви Медузалит к нему чуть больше участия и заботы, они до сих пор были бы женаты, но нет, мальчишка-землянин показался ей лучше правителя Аттилана. Черный Гром едва заметно качнул головой; с возрастом Медуза стала похожей на свою сестру Кристалл: то же себялюбие и глупая самоуверенность. Болтагон очень надеялся, что Ахура не унаследовал подобных черт от матери; мальчик и так рос не слишком способным и талантливым, не хватало еще, чтобы у него оказался дурной характер Амаквелин. Ула тихо, дразняще рассмеялась, когда кузина вжала ее своим телом в стену, оплела темно-лазурными руками ее шею, звонко и шаловливо целуя. Узоа хихикнула, сжала в ладонях грудь королевы и чмокнула каждый сосок, острый и твердый, словно пара темных кристаллов. Девушки синхронно повернулись к королю, голодно потемневшему лицом; оттянув пальцем тугой воротник, Блэкагар сглотнул, дернув кадыком, и скупо кивнул, подзывая инцентаврианок к себе. Инопланетянки безропотно подчинились: наглая Ула шла вальяжно, качая крутыми бедрами и гладя себя под грудью, а Узоа, маня стройными ногами, мелькавшими в разрезах юбки, держалась чинно и скромно, как на торжественном приеме. Она нежно улыбнулась королю, который, ощутив сладкое тепло к груди, протянул к своей невесте руки; Узоа вложила тонкие пальцы в его широкую ладонь, и Блэкагар ласково пожал их, привлекая девушку к себе ближе. Губы короля коснулись ее голого живота; синяя кожа пахла дикими цветами и травами, Черный Гром зарылся лицом в ее живот, позволяя невесте перебирать его волосы. У Узоа были бережные, мягкие руки, тонкая талия и полные бедра, высокая крепкая грудь; король положил обе ладони на ее ягодицы, теснее прижимая к себе, и инцентаврианка, рассмеявшись, покачнулась, схватилась за плечи Болтагона, комкая в кулаках муарово-черный бархат его мантии. — Ваше величество!.. — воскликнула она, явно дразнясь, согнулась, рванувшись в сторону, когда Блэкагар царапнул зубами кожу под ее пупком. В отличие от серьезной, даже угрюмой Улы, Узоа была куда более веселой и легкой на подъем, смешливой и по-девчоночьи озорной; рядом с ней сам Гром начинал чувствовать себя безрассудным и легкомысленным, не королем, ответственным за судьбу Аттилана, а влюбленным юнцом. Это сладко необходимо Болтагону как вода, как воздух, после измены Медузалит. Только глупцы могли думать, что Черный Гром будет всю жизнь хранить память о браке с Медузой. Пусть бывшая жена хоть повыдергивает все свои рыжие волосы от гнева и ревности, когда поймет, что Блэкагар счастлив без нее. Глядя в темно-зеленые, мерцающие антиматерией глаза Узоа, Черный Гром верил, что этот его брак будет удачным. Невеста села на подушки рядом с ним, развратно задрав юбки, и король не удержался от соблазна ухватить ее за бедро. В притворной скромности инцентаврианка взвизгнула, прильнув к плечу мужчины, руки Узоа лозой оплели его шею, а губы оказались в паре вздохов от ее собственных. Она облизнулась, прикусывая нижнюю губу, чуть припухшую после поцелуев Улы, и Гром, усмехнувшись, попытался поймать ее, увлечь в поцелуй, но Узоа, проказливо смеясь, отвернулась. Блэкагар недовольно нахмурился, покосился на Улу, севшую на пол между его ног, и с силой обхватил невесту поперек талии; девушка ошеломленно заморгала, задохнувшись, вжалась голым животом в бок мужчины, зарывшись пальцами в короткие волосы у него на затылке. Черный Гром прикрыл глаза, отдаваясь на волю ее ласке; он сипло, размеренно дышал, пока инцентаврианка, трепеща в его хватке, зацеловывала его скулу, а ее кузина деловито расправлялась с его одеждой. Болтагон проехался задом по подушкам, подставляя пах сосредоточенной Уле, и шумно выдохнул, когда Узоа обхватила губами мочку его уха, щекоча языком и посасывая как конфету, а Ула выпустила из складок ткани член короля, твердый и потемневший от притока загустевшей от желания крови. Блэкагар погладил жену по голове, пробежался пальцами по кромке гребня, коснулся гладкого затылка, одновременно потирая соблазнительные впадинки на пояснице Узоа. Невольно и неуместно вспомнилась Медузалит: когда-то они точно так же сидели на диване в королевских покоях, и Гром с жаром отдавался ее воле; это было так давно, что уже казалось сном. Реальность же была куда пьянительнее. Руки Улы поглаживали бедра Блэкагара, живот, задирая на нем рубашку, тугие бока и выступающие тазовые кости; ее теплое дыхание коснулось головки члена, который, дернувшись, подскочил к самому животу, и Ула взяла его в ладонь, послав по телу мужа огненную дрожь. Черный Гром слегка надавил на ее затылок, вынуждая наклониться к самому его паху. Узоа мелко, отрывисто касалась кончиком языка чувствительной впадинки за ухом Болтагона, пока Ула, сомкнув пальцы кольцом у основания члена, насадилась на него ртом. Сочные губы скользили, обволакивая головку, Блэкагар толкнулся навстречу ее языку, повернул голову, впиваясь в рот Узоа грубым, бескомпромиссным поцелуем. Девушка взяла его лицо в ладони, притягивая ближе, целуя еще требовательнее; не отрываясь от ее губ, Черный Гром рванул за лямки платья, перекрещивающиеся на груди. Затрещала ткань, эластичный «мокрый» шелк лопнул, обнажая грудь инцентаврианки; Узоа улыбнулась сквозь поцелуй, прижимаясь к королю нагой грудью с развратно торчащими сосками, не темно-синими, как у кузины, а зеленоватыми, будто тронутая заморозками зелень. В темноте различия между кузинами были почти не заметны, они казались близнецами, зеркальными отражениями друг друга, но Блэкагара тянуло именно к Узоа. Если бы не она, король Черный Гром и дальше не жаловал бы Улу особым вниманием. Поцеловав мужчину в уголок рта и в разделенный ямочкой подбородок, Узоа спустила порванное платье до пояса и плавно соскользнула с дивана на пол, устраиваясь рядом с кузиной. Озорно толкнув Улу бедром и вынудив подвинуться, девушка потерлась щекой о внутреннюю сторону бедра Болтагона, который в ответной ласке провел пальцем по ее лбу, огибая брови и растирая узкую переносицу. Узоа улыбнулась, чуть сморщив нос, расцвела трогательными ямочками на щеках, смягчивших ее волевое, породистое лицо. Чмокнув в висок Улу, она спустилась ниже, прогибаясь в спине, и прихватил губами яички мужчины, поджавшиеся от прикосновения. Черный Гром стиснул зубы, держа обеих инцентаврианок под гребни. Язык Узоа был теплым, шершавым и влажным, она водила губами по всей длине, размазывая смазку и слюну, пока Ула посасывала головку, пустив ее за щеку. Будь Блэкагар обычным мужчиной, он стонал бы в голос, не сдерживаясь, но даже с женой и невестой он не мог расслабиться настолько, чтобы дать волю своему голосу. Все, что ему оставалось, это скрипеть зубами, вдыхать воздух понемногу, чувствуя, как каждое касание губ, языка или пальцев отзывается во всем его теле, вбиваясь в позвоночник раскаленным металлом. Узоа, взяв его яички в ладонь, чуть сжала, щекоча самыми кончиками ногтей, Ула выпустила член мужа изо рта, и между ее губами и крупной шишковатой головкой натянулась вязкая нить слюны, которую инцентаврианка собрала языком. Узоа лукаво хихикнула, резко подалась вперед, срывая с губ кузины мимолетный поцелуй, после чего обе инопланетянки склонились над членом Грома и прижались к нему ртами с двух сторон. Девушки тянулись друг к другу губами и языками, поочередно водили вверх-вниз ртом по всему члену; пока одна позволяла головке скользить по языку, глубоко, до самого горла, вторая мяла и массировала яички, сжимая в пальцах, оставляя бордовые засосы. Блэкагар сидел, чувствуя, как с каждой секундой лавовая волна накатывала на него все сильнее; инцентаврианки довольно причмокивали, глухо постанывая, шутливо толкались, будто бы борясь за первенство, и тяжелыми, бездонными от вожделения глазами смотрели на Грома снизу вверх. Во взгляде Улы был вызов, провокация; она считала, что, как жена и королева, заслуживает большего, но ее Болтагон хотел даже вполовину не так сильно, как Узоа. Проведя ладонями по головам девушек, ото лбов до ямочек у основания черепа, Черный Гром поднялся, рвано передернул плечами, скидывая мантию, и инцентаврианки встали вслед за ним, чтобы помочь королю раздеться. Платье Узоа держалась на одних только бедрах; оказалось достаточно одного рывка, чтобы оно упало к ее ногам. Выступив из ткани, девушка положила ладони на твердую белую грудь короля, который стиснул ее ягодицу, почти грубо вминаясь пальцами, пока Ула, обхватив его голову, целовала мужа с такой ненасытной жадностью, что из уголка рта сбежала слюна. К постели Черный Гром шел, целуя своих инцентаврианок по очереди. Ула пыталась кусаться, зло хватала Блэкагара за руки и плечи, притягивала к себе с такой силой, словно хотела вырвать из объятий кузины, но мужчина не отпускал невесту. Похоже, Ула тоже начинала думать о себе слишком многое: в покои короля она попала только благодаря Узоа, и, если она огорчит будущую жену Черного Грома, то будет наказана. Заслужить милость короля Аттилана было непросто, однако его расположения можно было очень легко лишиться. Уле Удонта стоит помнить свое место; но портить такую славную ночь разбирательством с женой Блэкагару не хотелось, поэтому он решил проявить немного мягкосердечия и оставить без внимания ее выходки. Однако если Ула вновь проявит непослушание или дерзость, король Черный Гром не будет к ней столь добр. Подхватив Узоа на руки, мужчина бросил ее на постель, на вышитое покрывало, на фоне которого ее кожа казалась еще более глубокого, насыщенного синего оттенка. Инцентаврианка чуть отползла, опираясь на локти, коварно сверкнула зеленью глаз, разводя ноги; изнанка ее половых губ отливала голубовато-серым; у Улы же была нежно-сиреневой. Уложив жену животом на смятое покрывало, так, что ее голова оказалась между бедрами кузины, Черный Гром ткнулся членом ей в промежностью, проезжаясь по скользким створкам. Головкой уперся в плотный кожаный выступ, в котором прятался целый узелок оголенных нервов, сжал в пальцах член, потираясь об него, и Ула, раскинув ноги, прогнулась в пояснице, открываясь мужу. Узоа, сминая свою грудь, водила пальцем по своей промежности, с каждым движением окуная их в себя все глубже. Блэкагар подтолкнул Улу, которая, проехавшись грудью по покрывалу, поймала губами палец кузины, втянула его в рот, а потом забралась лицом в промежность Узоа, оттягивая пухлые влажные створки и забираясь языком в самое нутро девушки. Ула глухо вскрикнула, когда муж с оттяжкой шлепнул ее по заманчиво выставленному заду, сжималась, распутно крутила бедрами, пока член короля скользил по влаге у нее между ног. Узоа тяжело дышала, щипая себя за соски, смотрела на будущего мужа с беззащитной невинностью, словно это не ее Ула Удонта брала как любовницу, будто они не кузины. Королева трясла головой, забираясь в нее языком все глубже, лизала быстро, теребя тугой бугорок, то сжимала его ртом, оттягивая, или, раздвинув складки лона, толкалась в самые шелковистые глубины ее тела. Любуясь мечущейся на постели невестой, Блэкагар увлажнил пальцы густой, словно смола, влагой Улы; когда он, оттянув синюю ягодицу, надавил мокрым скользким пальцем на строптиво сжатое колечко ануса, Ула вскинула голову, выныривая из кузины. — О, да, мой король! — заведя руки назад, она сама оттянула ягодицы в стороны, расслабилась, сдавленно хныча от удовольствия, впуская в свой тугой зад мужской палец. — Заполни меня всю, без остатка! Ты знаешь, как мне нравится, когда ты везде!.. Черный Гром знал: они не первый раз делили ночь на троих, и Болтагон успел изучить, что и как любили его инцентаврианки. Узоа упала на постель, выкручивая соски, Ула терла и похлопывала ее между ног, будучи не в силах лизать: насаженная на палец и член короля, она упоенно вскидывала бедра, через стон поминая звезды и своих богов. Рука Блэкагара легла ей на голову, чуть ниже макушки, под самым гребнем, и вдавила ее лицо в промежность Узоа. Ула покорно прижалась к ней ртом, и инцентаврианка забилась, стискивая колени и зажав между бедер голову кузины, заходясь тонким стоном, пока Черный Гром, чувствуя, как мышцы ануса жадно сжимали его палец, вбивался в распаленное нутро жены. Ула хотела так сильно, что у нее текло по ногам, капало на постель, член выскальзывал, и каждый раз король вставлял снова. Будь Медуза с ним такой горячей, возможно, они бы и не расстались, но она предпочла весь свой пыл растратить на Человека-Факела. Блэкагар шлепнул Улу по бедру; вот же сука. Они уже не женаты, Черный Гром — счастливый жених, а бывшая жена до сих пор умудряется отравить его мысли. Не сбавляя темпа, мужчина встал коленями на кровать, вытащил палец из ануса жены, не обращая внимания на ее недовольное хныканье, подхватил ее под живот и прижался грудью к влажной от испарины спине. Ула одной рукой вцепилась ему в бедро, выпуская ногти, как кошка, вторую завела за голову и схватила мужа за загривок. У их поцелуя вкус вышел солоноватым и водянистым; оторвавшись друг от друга, они оба нырнули вниз: Ула целовала и покусывала внутреннюю поверхность бедер кузины, а Блэкагар, причмокивая от слюны и женских соков, протолкнул язык внутрь нее, затем обсосал половые губы и задел кончиком языка горошинку клитора, и Узоа выгнулась, закричав как от боли. Черный Гром лизал, сосал и шумно втягивал в себя, колотясь животом о зад Улы, которая на каждый выпад отвечала своим собственным; она сжимала его член внутренними мышцами, отчаянно цеплялась за мужа, словно надеялась удержать. Инцентаврианка хотела, чтобы король кончил в нее, хотела сама довести его до пика, но Блэкагар терпел, считая это слишком уж большой честью для Улы Удонта. Он не хотел больше детей; принц Ахура был нежеланным ребенком, и сыновья от инцентаврианки в планы Болтагона не входили. Может, позже он и решится еще на одного ребенка, но его матерью должна стать лучшая из его жен, а Ула на роль матери наследника не подходила: слишком много жадности и гордыни. Испортит ребенка, как Медузалит испортила Ахуру. На счет совместных детей с Узоа Блэкагар пока не решил; им обоим нужно время. Если она покажет себя хорошей женой и королевой, то король готов позволить ей выносить их дитя. Черный Гром хотел бы дочку; сын вышел сплошным разочарованием, а девочка может стать ему усладой, настоящей принцессой Аттилана. Если ее, на половину инцентаврианку, примут туманы Терригена. Ула не выдержала первой: содрогнувшись, она уронила голову, уткнувшись лбом в покрывало, беззвучно застонала, закатив глаза. Член выскользнул из ее тела, еще твердый, ненасытившийся; поднявшись, Черный Гром за ногу притянул к себе Узоа, которая подалась к нему всем телом, обхватила руками и ногами, цепко, словно космический спрут. Мужчина перевернулся на спину, так, что девушка оказалась сверху, одним мощным толчком вошел в нее и с яростью начал вбиваться в ее лоно; сердито, быстро, размашисто, так, что у Узоа не получалось даже стонать. Сжимая ее бедро до иссиня-черных синяков, второй рукой король держал за зад Улу, которая покрывала поцелуями его шею и плечи. Узоа подкидывало от частых толчков, она пыталась поцеловать будущего мужа, но не получалось, они едва касались губами, и в перерывах между вздохами шепча что-то нежное. О Медузе Черный Гром уже и не вспоминал, видел только Узоа ее затуманенные глаза, приоткрытые на выдохе губы, морщинку на переносице и едва заметный оттиск на лбу, оставленный камертоном. Блэкагар поцеловал его, прижался к нему плотно сомкнутыми губами, когда на него налетел обжигающий шквал с силой и гневом метеоритного дождя. Черный Гром взял Узоа за горло, продолжая двигаться уже по инерции, выплескиваясь внутри нее, своей будущей жены. Ула стояла рядом на четвереньках, кусая губы и сердито щуря глаза, верно, считая себя обделенной, однако король считал, что свое жена получила сполна, больше, чем все остальные его супруги. Это значило, что в скором времени Болтагону придется навестить и Авое, и Алади с Ономи, чего ему не слишком хотелось: с Авое было скучно, Ономи боялась мужа, а Алади Ко Аке, кажется, вообще не представляла, как следовало вести себя с мужчиной. Но визит к женам был одной из королевских обязанностей; не хватало еще, чтобы они начали роптать и жаловаться. Мужчина продолжал лежать, держа невесту за бедро; после секундной передышки он нашел в себе силы поцеловать Узоа, на сей раз трепетно и ласково, как возлюбленную, удостоив Улу только касанием к щеке. Блэкагар кивнул, отпуская королеву: его кровать была достаточно широка для троих, но спать он собирался только с одной инцентаврианкой; если Уле Удонта это и не нравилось, то ей хватило благоразумия промолчать. Ула слезла с постели, обнаженная и величавая, будто боевой крейсер; поклонившись мужу, она направилась прочь из опочивальни, и ее полные ягодицы играли при ходьбе, привлекая мужской взгляд. Болтагон скосил глаза, провожая Улу взглядом, но ладонь Узоа легла на его скулу, вынуждая повернуть голову к ней. — Я ревную, — тихо призналась девушка, скорчив рожицу. Блэкагар вопросительно изогнул брови: о какой ревности могла идти речь? Черный Гром привел Узоа в семью, собирался сделать своей королевой, а она пугалась взглядов, обращенных на Улу. Какая глупость; люби Гром свою жену-инцентаврианку, и не подумал бы, чтобы жениться на еще одной инопланетянке. — Я надеюсь, в нашу первую брачную ночь мы будем только вдвоем, — Узоа провела пальцем по губам мужчины, — эту ночь я не хочу ни с кем делить. Считай, это будет мой первый приказ как твоей жены — никаких посторонних в постели! Дернув уголком рта, Болтагон кивнул; желание девушки показалось ему даже милым, тем более, что он и сам не собирался в день их свадьбы отвлекаться на других. Первая брачная ночь будет принадлежать только Узоа; остальные жены будут вне себя, особенно Ула. — Кристалл останется на свадьбу? — Узоа легла на грудь мужчины, уперевшись подбородком ему в ключицы; Черный Гром безразлично пожал плечом. В отношения кузины и ее мужа он не вмешивался, и если Ронан решит увезти Кристалл до его свадьбы с Узоа, да будет так. — Она хочет быть подружкой невесты. И Ула рвется помогать. Не знаю, что делать. Я не хочу обидеть никого из них, но если я буду слишком выделять Улу, не обидятся ли остальные твои жены? Не хочу, чтобы они своими склоками испортили праздник. Блэкагар успокаивающе поцеловал невесту в лоб; все будет хорошо, он никому не позволит сорвать торжество, ни своим женам, ни Медузалит, ни Максимусу, которого на свадьбе даже не будет — брату нечего там делать. Черный Гром и сам ждал свадьбы с некоторым нетерпением: все-таки он заслужил немного счастья и веселья после всех этих непростых лет, и если кто-то вроде его младшего брата или бывшей жены не способны за него порадоваться, то пусть лучше молчат, если не хотят, чтобы Блэкагар вырвал им языки.