Made for each other

      Когда Шерлок в первый раз слышит фамилию «Мориарти», в его голове вспыхивает образ крепкого мужчины средних лет с устрашающей ухмылкой на лице. Банально, но логично, и Холмс почти уверен, что на этом самом мужчине костюм обязательно темных оттенков без единой складки, потертости и, конечно, дорогой, самой дорогой марки. Ведь здесь не дряхлый таксист, убивающий из-за нужды, здесь знаток своего дела, явно наслаждающийся собой и своей работой. А такие люди любят роскошь, любят быть заметными. Им не нужно скрываться, они слишком умны, чтобы их заметили в непригодном для них свете. Детектив не спешит узнать о загадочном мистере М у брата, ведь от осведомленности того будет проблем больше, чем информации у Холмса-младшего в итоге. Добро и зло, Свет и тьма, Шерлок и Мориарти. Рано или поздно противоположности встретятся и произойдет взрыв. Шерлок прекрасно осознавал, что играет с дьяволом, распутывая загадку за загадкой, когда на кону были жизни невинных людей. Шерлок на стороне ангелов, и он справится. Справляется, но с промашкой. Старушка начинает описывать самого Дьявола и погибает. Все, что успевает понять Шерлок — черные волосы. «Жду сегодня в бассейне. В полночь. Не опаздывай :) ДМ.» Догадаться, кому принадлежали инициалы, было несложно. Мориарти назначил встречу, а значит данный раунд движется к логичной развязке, и Шерлок знал, чем сможет подкупить мистера Д. *** Он идет в тот бассейн, где утонул Карл Пауэрс, ведь уверен, что место его противник выбрал символичное. Первое, так и незаконченное дело Холмса-младшего десятилетней давности, когда один единственный Шерлок был уверен в том, что произошедшее в бассейне не несчастный случай, а хорошо спланированное убийство. Иначе куда могла деться обувь мальчишки, если тот не выходил из бассейна после того, как снял ее? Значит, был кто-то, кто зачем-то забрал обувь себе, кто-то, кто знал, что юному Карлу уже не суждено будет ее когда-нибудь надеть вновь. А когда Мориарти прислал те самые кроссовки маленького Пауэрса детективу неделю назад, пазл в голове Шерлока, наконец-то, обрел законченный вид. Тот факт, что убийство Карла Пауэрса для них двоих стало отправной точкой в их карьере и противостоянии одновременно, озадачивал и дарил Холмсу много странных мыслей и эмоций, последние из которых мужчина упорно пытался уничтожить. Когда Холмс застает там соседа по съемной квартире, лишь на секунду допускает, что все шоу устроил Ватсон. Но потом отмечает, что тот заминирован, и интерес, как и какое-то подобие приглушенной тревоги, возрождаются в молодом мужчине с новой силой. Джон говорит, как и остальные жертвы, заготовленный текст, голос практически не дрожит, но детектив видит страх друга. — Я думала, ты мне позвонишь, вообще-то. Или хотя бы удостоишь ответа. — мир Шерлока Холмса останавливается, замирает на мгновение, пока детектив пытается найти логичное объяснение происходящему. Он отчетливо слышит стук каблуков. Дверь на другом конце бассейна медленно открывается, и из нее выходит она. Он не ошибся, когда считал Мориарти человеком роскоши. Он не ошибся, когда считал Мориарти кем-то притягательным, тем, кто вызовет интерес у общества и не заставит думать о себе не так, как хотелось бы того ему. Он ошибся лишь в одном. Мориарти был женщиной. А если быть совсем точным — юной девушкой. С той самой наглой ухмылкой, сталью в голосе и черными волосами, о которых уже упоминалось ранее. — Джессика Мориарти. — произносит брюнетка, довольно улыбаясь. — Привет, Шерли. Мозг Шерлока дает явный сбой и возобновляет работу, только когда юная мисс Мориарти стоит от него в двух метрах, без стеснения разглядывая своего оппонента, иногда прикусывая нижнюю губу и похабно усмехаясь собственным мыслям. — Это пистолет в твоем кармане, или ты настолько рад меня видеть? — брюнетка играет гротескную озадаченность, хмуря брови и поднося к чуть приоткрытым губам указательный палец, как бы подавая знак, что путается в собственных догадках. — Все вместе. — а затем, утратив и намек на желание продолжения этого изощренного заигрывания, добавляет: — Погибли люди. — в его голосе сталь, он все еще спокоен и непоколебим. В конце концов, то, что его самым интересным на сегодняшний день противником оказалась особа младше его лет на пять минимум, не меняет для Холмса ровным счетом ничего. — О, милый, это то, что и положено делать игрушкам — быть использованными, а затем выброшенными. Я, что, ошиблась, посчитав тебя умнее остальных, раз ты не понимаешь таких простых вещей? — девушка надувает губы в притворной обиде, а затем начинает смеяться. Смех ее пропитан льдом. Она вся — ледяная, идеально сделанная скульптура, в мире которой всегда пронзающий тело и душу холод, и растаять ей не суждено вовек. Шерлок читает ее. Он видит жестокость, роскошную грязь, безумие и каплю боли. Но делать из монстров хороших людей с трагичной историей из прошлого, которая как раз во всем и виновата, не в его стиле, и брюнет направляет пистолет на Мориарти, отчего та прекращает, наконец, смеяться и удовлетворенно улыбается. Ее улыбка — безумие чистого вида. В ней нет и намека на хороший исход. — Неужели выстрелишь? — Джессика Мориарти откровенно посмеивается над ним, отчего Шерлок хмурится, но пистолет не отводит. Он, возможно, и не собирается убивать ее сегодня, но хоть какой-то контроль над ситуацией с его стороны не помешал бы. Слева стоял все еще заминированный Джон, и что-то подсказывало Холмсу-младшему, что смерть того он себе не простит. Внезапно Джон хватает девушку за шею и притаскивает к себе. Джессику это, кажется, только забавляет, после чего она щелкает пальцами, и Шерлок видит на груди Джона красную точку от снайперской винтовки. Не сложно догадаться, что такая же красовалась и на нем самом где-то в районе лба. Он чувствовал ее на ментальном уровне. — Убивать пулей? Я, что, ошибся, посчитав тебя умнее остальных? — парирует Холмс, в голове лихорадочно перебирая варианты своих и действий Мориарти. На реплику Шерлока брюнетка гадко усмехается, затем легко скручивает левую руку мистера Ватсона так, что тот шипит от боли и отступает от Мориарти на пару шагов. Девушка отряхивает темно-вишневый пиджак, что был одет поверх того же оттенка платья, и недовольно фыркает. — Вествуд. — объясняет Джессика, а затем, выпрямившись, заглядывает детективу прямо в глаза, что немного выбивает Холмса-младшего из невозмутимого состояния, но внешне брюнет остается все так же свойственно ему непроницаемым и хладнокровным, а пальцы в любой момент готовы снять пистолет с предохранителя. У Джессики Мориарти были карие, цвета горького шоколада глаза. Эта совсем ненужная информация отпечатывается у Холмса где-то на подкорке мозга. — Шерли, не думай, что я так проста. Я не убью тебя сегодня. Убью, конечно же, когда-нибудь, но сделаю это саморучно и одним из самых завораживающих способов. Тебе понравится. Я тебе сердце выжгу. Мило, правда? — Исходя из определенных источников, у меня его нет. — отрезает Холмс, стараясь игнорировать изощренный флирт девушки. Она, наверняка, прекрасно осознает, что подобное поведение его будет бесить куда больше, нежели напускное безразличие. — Но мы оба знаем, что это не совсем так. — грудную клетку Шерлока стягивает крепкими колючими узлами, когда Джессика делает еще один небольшой шаг по направлению к нему. — Ты принес, что я хочу? — она вопросительно приподнимает брови, а затем расплывается в самодовольной улыбке. — Ну конечно, принес. Ты же у нас хороший. Хочешь помочь глупым людишкам, которые потом и не вспомнят о тебе. Вот ведь ирония, да? Они будут помнить обо мне как о самой опасной девушке в Англии, в чем будут абсолютно правы, на удивление, для их-то крошечного мозга, о котором ты знаешь не понаслышке, милый. А вот о тебе они забудут, Шерли. И очень скоро. Или даже не узнают. Старший братик опять заберет всю славу себе и скажет, что тебе так лучше, да? Ох уж эти семейные драмы. Правда, забавно, Джонни? — Мориарти все еще смотрит в глаза Шерлоку, наверное, надеясь найти в них какой-то отклик на свои слова. Смущение, тревогу, страх, хоть что-то. Но Холмс-младший всегда отлично скрывал и блокировал ненужные эмоции. Сантименты ведут к проигрышу, в этом детектив был убежден еще с самого отрочества. — Вы — монстр! — восклицает Джон, на что Джессика кивает, все еще смотря в глаза своего оппонента. — Это очень мило, что к человеку, который младше тебя на пятнадцать лет, ты обращаешься на Вы. Родители хорошо воспитали тебя, Джонни. — брюнетка хмыкает. Мозг Шерлока дает второй сбой за ночь. Мориарти всего двадцать. Она младше его на целых восемь лет. Детектив достает из кармана пиджака флешку с информацией оборонных планов Англии, которую позаимствовал у Майкрофта, и протягивает Джессике. Та забирает вещь, подносит флешку к губам, имитируя поцелуй, а затем бросает в бассейн, говоря, что настолько «ценная» информация для нее — пустой звук. Красные точки прицела исчезают, и мисс Мориарти уходит, обещая, что это не конец. Шерлок, наконец, дает волю эмоциям, вымещая их на силе, с которой стаскивает куртку с бомбой с Джона Ватсона. Блондин шутит про то, чтобы никто не заговорил о довольно сомнительных действиях мужчин, если не знать их контекста, а Шерлока преследует странное чувство незаконченности, которое подтверждается, когда на лбу у Ватсона Холмс-младший вновь видит красную точку от винтовки. — Ох, мальчики, я такая непостоянная! И Шерлок Холмс почти готов выстрелить в чертову бомбу. Он слышит рваное дыхание друга, он точно не желал ему такой судьбы, но сейчас у него нет выбора. Мориарти с нездоровым азартом наблюдает за развернувшейся сценой, но пару секунд спустя напряжение разбивается о ноты какой-то попсы. Шерлок переводит взгляд на Джессику, на что та закатывает глаза. — Ты не против? — Да пожалуйста. Последнее желание перед смертью, все же. — детектив кидает беглый взгляд на побледневшего Ватсона и возвращается к отдалившейся фигуре Джессики. — Повторите! — взрывается Мориарти, и на ее лице не остается и намека на прежнюю игривость. — Ох, надеюсь, Вы понимаете, что делаете опасный шаг. В случае промаха, я спущу с Вас шкуру, это у меня получается замечательно. Шерлок хмурится, пытаясь хотя бы на миг представить, с кем может говорить эта девушка. Но разговор кончается, а пистолет все еще направлен на куртку с бомбой. — Что же, неудачный день для смерти. Еще увидимся, Шерли. — и на этот раз она уходит окончательно. *** Шерлок Холмс был всегда человеком падким на что-то запретное. Сначала сигареты, потом косяки, затем наркотики, и все это отлично стимулировало работу мозга — его главного инструмента. Но ничто не разгоняло кровь в венах детектива так сильно, как мысль об образе и факте существования Джессики Мориарти. Не без помощи Майкрофта он узнал о преступной паутине девушки и не переставал думать о том, как она смогла так прочно осесть в мире криминала к двадцати чертовым годам. Джессика Мориарти была личным монстром Шерлока Холмса, которого он жаждал уничтожить, втоптать в землю, запретить ей существовать. Джессика Мориарти слишком часто стала посещать Чертоги Разума брюнета, и это ему переставало нравиться. В следующий раз упоминание мисс Мориарти исходило из уст доминантки Ирэн Адлер, которую Холмс-младший обставил спустя считанные минуты, после того как женщина произнесла «Джессика Мориарти». Адлер была очередной загадкой, которую Мориарти подкинула детективу, чтобы тот не забывал о главной игре с ней самой. Он не забывал. — Она взломала все, что могла, Шерлок! Не взяв при этом ни единого камушка, ни-че-го! — последнее слово было сказано по слогам, как будто Шерлок с Лестрейдом поменялись местами, и теперь первый чего-то упорно не мог понять. Но он понимал. О, как же, конечно, он понимал ее, читал ее действия, а главное — их цель. Такие люди, как Мориарти, не нуждаются в деньгах. Такие люди, как Мориарти, нуждаются во внимании, и она получила его сполна, оказавшись главной сенсацией во всех газетах Англии в первых строках горячих новостей. В суде Джессика выглядела все так же игриво и надменно одновременно. Ее, кажется, совсем не волновало, что ее поймали с поличным и могут дать пожизненное заключение. Хотя, «поймали» сказано лишь для очередной порции славы и аплодисментов в сторону тупоголовой полиции, которая взяла девушку, только когда та сама захотела сдаться. Джессика Мориарти была в сто раз умнее всей полиции Лондона, вместе взятой, и если бы желала того, могла обокрасть любой, самый охраняемый субъект города и остаться при этом незамеченной. Шерлок прекрасно осознавал то, что она хотела оказаться за стойкой подсудимого, а еще, чтобы в качестве главного свидетеля был он. Брюнетка то и дело бросала на детектива насмешливые взгляды, в привычной манере прикусывая нижнюю губу. Он игнорировал вспышки ее неуместного флирта, смотря то на судью, то на Джона, но подавить странное глухое чувство внутри себя, чем-то отдаленно напоминающее трепет, до конца не мог. Наверное, это было даже слишком. Оставаться им наедине, если не считать каменной перегородки между, было слишком опасно и интересно одновременно. Шерлок знал, что это именно то, чего добавился его оппонент. Он знал, на что идет, но любопытство взяло верх над здравым смыслом, и Холмс-младший так уж и быть решил подыграть Мориарти. Он молчал, ждал. Возможно, его ожидает глубокий психологический разговор, который будет маскироваться под обмен колкостями. Возможно, она попытается убить его и, если постараться, вариантов можно придумать как минимум пять, но слева была точно такая же гробовая тишина. Шерлок даже, кажется, слышал ее дыхание, прерывистое и быстрое. Он неосознанно облокотился спиной об холодную стену, закрыв глаза, чтобы подумать. Затем услышал чуть заметный шум по ту сторону и на ментальном уровне почувствовал, что она сделала тоже самое. Джессика начала неторопливо, еле слышно постукивать пальцами по своей стороне стены. Шерлок вслушивался, пытался понять скрытый посыл, но это был хаотичный, ничего не значащий ритм. Затем он поднес правую руку к стене и простукал несколько осторожных восьмых нот. Ему ответили шестнадцатыми. *** Опять этот стук каблуков. Едва слышный, но Шерлок уверен, что ее шаги он не спутает ни с чьими другими. — Неплохая квартирка, Шерли. — конечно, он знал, что она придет. Что ее выпустят — тоже. Его теория о том, что Джессика Мориарти провернула все это, только чтобы найти предлог заявиться к Холмсу домой, подтвердилась. Умно и глупо одновременно. Если она решила убить детектива в его собственной квартире, крайне затруднительно будет спрятать труп или как-то замести следы. Опять ее рисовка, так похожая на его привычную — совершить что-то необдуманное, но эффектное. Шерлок перестает играть на скрипке, разворачивается к незваной гостье и невесело усмехается. Она была одета все в тот же серый костюм, что на ней был и в суде. Так торопилась, что не успела переодеться. Как мило. — Обычно стучатся. Но ты ведь себя обычной не считаешь. — Верно. — брюнетка, словно кошка, плавно и витиевато подходит к Шерлоку почти вплотную, и тут детектив замечает их колоссальную разницу в росте. Мориарти поднимает хитрый взгляд на мужчину и довольно ухмыляется. — Я сяду? — Шерлок кивает, указывая смычком на кресло, в котором обычно сидит Джон. Джессика обиженно дует губы и устраивается в кресле Холмса-младшего, закидывая ноги на подлокотник. С черных ботинок на платформе сыпется сухая грязь, тогда, заметив это, Джессика энергично трясет ступнями. В итоге на ковре образуется темное пятно, которое вряд ли отмоется. Холмс недовольно наблюдает за разворачивающейся сценой, по окончании акта переводит недоброжелательно холодный взгляд на девушку, на что та удовлетворенно облизывается. — Угостишь чаем? Я же знаю, ты, как истинный джентльмен, подготовился. Шерлок специально подает чашку с напитком в правую руку Мориарти, зная, что та левша. Он никогда не останется в долгу, если дело касается взаимного доставления дискомфорта. Джессика говорит, что нужна Шерлоку. Что они единое, мать его, целое. Джессика Мориарти говорит о полете, и худшие опасения Шерлока Холмса оправдываются. — Сыграй мне. — она смотрит так невинно, когда ее черные, как сама тьма, волосы развеваются на легком ветерке, который проникает через открытое окно в дальнем углу гостиной. И он играет ей произведение собственного сочинения, которое написал в перерыве между делами Мориарти. Когда ему так сильно не хватало ее очередной загадки. Когда ему не хватало ее. Мысленно он даже назвал мелодию «Джесс», но на бумаге с нотным текстом это никогда не отобразится. Музыка то быстрая, то плавная, непостоянная. Она, определенно, красива. Джессика Мориарти, определенно, тоже. Шерлок не замечает, стоя лицом к окну, как девушка подкрадывается сзади и нагло обхватывает его за плечи. Обычные люди назвали бы это объятием, но не Холмс и не Мориарти. Это все — игра, и Джессика очень хочет выиграть. Детектив прерывает мелодию, когда ледяная ладонь брюнетки перемещается с его левого плеча на грудь и ложится на место сердца. — Спешу тебя разочаровать, но оно все-таки у тебя есть, милый. Бьется. — ее дыхание обжигает, и внезапно для себя Шерлок отмечает, что от королевы преступного мира пахнет сладкой, но не приторной корицей. И ему нравится этот запах. — Есть что выжигать, полагаю? — голос мужчины ледяной, пропитанный отчуждением. Он контролирует свой пульс, ведь он не Ирэн, в конце концов, которая так легко раскрыла свои карты. Джессика Мориарти, пожалуй, достойный его противник, но не лучший среди них двоих. — Да, милый. — она игриво усмехается, а затем кусает Шерлока за мочку уха, издав при этом животный рык. Брюнет немного напрягается от таких явно непредвиденных им действий, но виду не подает и сглатывает так же спокойно, как и планировал секундой ранее. — Ирэн любила говорить лицом к лицу, полагаю? Она искала связь в прикосновении рук и зрительном контакте, чтобы выведать нужную информацию или же соблазнить. — на этом слове она как-то особенно делает голос ниже и тише, будто стараясь отпечатать его в гениальном мозгу мужчины. — Я же всегда подхожу сзади. Ведь никогда не ожидаешь ножа в спину, да, Шерли? — она отрывается так же быстро, как и прильнула. Он слышит ее почти бесшумные удаляющиеся шаги в коридоре, на лестнице, а затем входная дверь глухо хлопает, и Шерлок позволяет себе выдохнуть. На мочке его правого уха остается отпечаток зуб и след бордовой помады, а по ноздрям бьет запах корицы. Он нуждается в чем-то посильнее сигарет прямо сейчас. *** «Гениальный сыщик Лондона — мошенник с недостатком внимания?». «Шарлатан и обманщик: некогда известный всему миру Шерлок Холмс не тот, за кого себя выдает». «Джессика Мориарти — фейк?!» Привычный мир Шерлока Холмса разваливается по кусочкам все больше с каждым днем. Преступная сеть Мориарти справляется на ура, демонстрируя свое могущество и незамеченность, подкупая журналистов, телевизионщиков, политиков. Ключевой частью игры становится интервью Джессики на одном из главных телевизионных каналов страны, в котором ею выдуманная актриса Рэйчел Брук слезно повествует миру историю о несуществующей смертельно больной матери, из-за которой ей пришлось согласиться на предложение Шерлока Холмса о сотрудничестве. «Он вынуждал меня брать вину за все убийства на себя. Я никого не убивала, клянусь вам! Он платил мне, много. Но то, чем занимается этот человек — грех! Простите, Боже, простите! У меня не было выбора. Он угрожал мне…» Дальше Шерлок не слушает и уходит в гостиную. Это уже третий повтор за день, чего добивается эта девчонка? Конечно, в ее интересах разрушить репутацию оппонента, но, мужчина уверен, это ее неокончательная цель. Он ждет от Мориарти какого-то знака и не обращает внимание на общество — стаду недалеких людишек свойственно заблуждаться. Да и к славе Холмс никогда не стремился, даже презирал ее временами. Его жизнь — работа, а шумиха вокруг часто мешала ее выполнению. Джон нервно постукивает пальцами по столу, переводя взгляд с экрана телевизора на детектива, что устроился в своем кресле, сложив ладони в молитвенном жесте и прикрыв глаза, явно что-то тщательно обдумывая, и обратно. Ватсон знает, что настоящая ситуация раздражает и злит Шерлока, хоть тот и пытается показать всем своим видом полное безразличие к происходящему. Мужчина хочет поговорить с другом, но знает, что из этого вряд ли выйдет что-то вразумительное. Шерлок всегда считал, что не нуждается в поддержке и способен справиться со всем в одиночку. Шерлок не понимает, что зависим. Зависим от этой игры, от этой гениальной девчонки. Он становится до ужаса раздражительным, потому что полиция перестает приходить с уже привычными просьбами о помощи, а Джессика Мориарти упорно не выходит на личный контакт. Не может же она просто лишить детектива имени, снять с себя все обвинения и раствориться, исчезнуть из жизни Шерлока Холмса, оставив его ни с чем? Это больно, неправильно и подло. Даже для нее. Шерлоку чужды эмоции, но он злится и все еще продолжает ждать, потому что не привык ошибаться в собственных расчетах. «Пора решить проблему, милый. Последнюю проблему. Сегодня в 7 на крыше больницы Святого Варфоломея. ДМ.» *** — Привет, Шерли. — ее приторно наигранный голос разносится небольшим эхом и отдается в ушах глухим повтором, будто насмешкой. Шерлок неторопливо шагает ближе к центру крыши, когда Джессика сидит на краю, положив ногу на ногу. — Что за дешевое представление ты устроила? — мужчина сдерживается, чтобы голос его не прозвучал раздраженно. — О, тебе понравилось мое небольшое шоу, милый? — девушка, наконец, разворачивается к Холмсу и самодовольно хмыкает. — Я старалась. — Не сомневаюсь. — На самом деле, я немного разочарована в тебе. Думала, ты не такой заурядный, как все. — провокация. Шерлок делает вид, что не замечает укола и осматривается, перебирая в голове уже давно проработанные схемы. — Ты был моим лучшим драйвом, а теперь я его лишена. Твою репутацию ангела оказалось очень легко разрушить. — Ангела? — Холмс впервые позволяет себе какое-то человеческое проявление эмоций рядом с Мориарти и сдержанно смеется. — Если я и играю на стороне ангелов, не смей и на секунду допустить, что я один из них. — заключает он, когда брюнетка встает с парапета и подходит ближе. — Я уничтожила тебя. Почти. — зло и с удовольствием сквозь зубы цедит Джессика, устанавливая с Шерлоком принудительный зрительный контакт. Ее темно-карие глаза блестят истинным безумием, в них неподдельное ликование от собственного успеха. — Мне никогда не нужна была слава, забирай ее себе, а лучше отдай несчастной Рейчел. Мои мозги тебе не под силу уничтожить. — Ошибаешься. — как-то отстраненно холодно выдает Мориарти после продолжительной паузы. — Прости? — Ты берешь на себя слишком много, Холмс. Моя основная цель — избавиться от умного детектива с влиятельным братом в правительстве, оба которые мешают моему скромному бизнесу. В первую очередь, конечно, ты, милый. А так как заткнуть тебя у меня вряд ли выйдет, придется тебя убить. — брюнетка скрещивает руки за спиной и отходит от Шерлока на пару шагов влево. Детектив пытается судорожно анализировать Джессику, но выходит плохо. Мориарти — мастер актерского искусства, прочитать ее практически невозможно. Из сотен доводов, что вспыхивают в голове мужчины блеклыми вспышками и тут же угасают, так как оказываются маловероятными или попросту бесполезными, Холмс-младший выделяет всего несколько: нервничает, но практически удачно скрывает это: голос ровный и спокойный, если не считать привычных ей театральных отступлений, осанка идеальная, как и всегда, походка плавная и грациозная, но когда девушка делает первую затяжку, ее нижняя губа заметно дорожит и точно не от ветра, после чего Мориарти шумно переводит дыхание, тем самым заставляя себя прийти в норму; постоянно включает и выключает экран мобильного телефона, даже не снимая того с блокировки — боится, что ее идеальный план кто-то посмеет нарушить и ждет сигналов о внезапном вмешательстве?; и последнее — ее запах — обычно девушка не жалеет духов, но и не перебарщивает. Сегодня же от нее пахнет свежим кофе и апельсинами, а поверх плохо скрывающий этот кусочек реальности уже привычный Холмсу аромат корицы. Сегодня Джессика Мориарти кажется Шерлоку наиболее настоящей, чем во все их другие встречи. — Интересно, как же? Выстрелишь в меня тем пистолетом, что прячешь под пальто? Я все-таки ошибся, посчитав тебя гением? — в голове статично замерла карикатура их первой встречи в бассейне. Забавно и некомфортно. Шерлоку Холмсу отчего-то парировать и делать вид, что не понимает, к чему все идет, некомфортно на физическом уровне. — Это все, конечно, очень лестно. Спасибо, Шерли. Но все куда более прозаично, чем ты думаешь. — девушка молчит, будто ожидая, что кто-то другой договорит за нее. Затем, обыденным голосом, без грамма наигранности, добавляет: — Ты сам себя убьешь, милый. Конечно, он знал, что рано или поздно этот момент настанет. Ведь это так в духе Мориарти — не морать собственные руки и остаться не при делах, выйдя при этом из игры явным победителем. — Дашь мне две капсулы и заставишь насильно проглотить все, потому что в этот раз обе-таки с ядом? — он не понимает, откуда взялось это постоянное желание острить и парировать, будто пытаясь предотвратить неизбежное. Сейчас, казалось, они поменялись ролями: Джессика без грамма эмоций на лице и Шерлок, пытающийся отбиться от сухих фактов язвительными комментариями. — Нет, ты просто спрыгнешь с крыши. Вот и все. Шерли. — это «Шерли» получается настолько ядовитым и вымученным, что Холмсу-младшему на мгновение кажется, что его и впрямь начало тошнить. — Я не планировал. Извини, не выйдет. — подобие фальшивой улыбки брюнет сменяет на привычную непроницаемость и, холодно фыркнув, отходит подальше от края крыши, будто опасаясь, что Джессика в любую секунду может воспользоваться более менее расслабленным состоянием детектива и столкнуть его вниз. — Три снайпера. Три снайпера — три пули. Погибнут твои друзья, дорогой, если не сдохнешь ты. — и, признаться, это больно. Понимать, что чертовы сантименты играют против тебя, и в опровержение всему и всем не спасают мир Шерлока Холмса. Впрочем, этого стоило ожидать. Особенно от таких, как Мориарти. Эта девчонка играла по-грязному, ей мастерски удавалось манипулировать чувствами и эмоциями своих оппонентов, пусть наличие у себя таковых Холмс-младший и отрицал. Безоблачное небо за полчаса бездумных переговоров сменяет сгусток темно-серых туч. Поднимается ветер, заставляя волосы Мориарти и Холмса выбиться из прежде идеальной укладки. Люди всегда все любят драматизировать, даже подобные незаурядные умы данная склонность не смогла обойти стороной. В конце концов, вы же все в глубине души ждете, что за вашей пафосно философской речью последует всплеск аплодисментов и крики «Браво!», «Бис!» извне. Будто с этого самого пасмурного неба за вами наблюдает не видимый никому зрительный зал настоящих ценителей драмы. А еще вы хотите музыку. Конечно, можно взять что-то из современного, но не лучшим ли вариантом будет классика? Как насчет «Ромео и Джульетты»? Довольно иронично, согласитесь. Господин Прокофьев будет в восторге от оказанной ему чести в выборе двух психопатов, которые слишком заигрались в рай и ад, попутно перемешивая выданные им судьбой карты из двух колод в одну. У Шерлока пульсирует венка на шее так бешено, что, кажется, сможет разорвать кожаной покров, и детектив умрет раньше положенного времени. — Дай мне минуту в одиночестве. — наконец, произносит он, стоя почти у самого края крыши. Находившаяся позади него в неком задумчивом забвении девушка чуть заметно вздрагивает и, что удивительно, без лишних слов, послушно следует указанию и отходит на приличное расстояние от мужчины. Как бы примитивно и, возможно, глупо это сейчас не прозвучало бы, умирать Шерлоку не хотелось. Одно дело — рисковать жизнью ради интересного дела и адреналина в крови, но иметь твердую во всех смыслах почву под ногами, зная, что скорее всего противник окажется идиотом, и ты выживешь, совсем другое же — стоять на чертовой крыше больницы, понимая, что практически ни один план из четырнадцати тщательно проработанных ранее не сработает так, как надо. Решение приходит неожиданно. Оказывается, мозг способен работать куда быстрее, когда ты хочешь, чтобы он остался цел и невредим. Шерлок смеется. Неискренне, цинично, но без намека на истерику или нервозность. Это ожидаемо дает резонанс сложившейся ситуации, и, развернувшись на каблуках туфель, Холмс-младший видит озадаченное выражение лица Джессики, ее вскинутые брови, темные глаза, которые требуют объяснения. — Находишь свою скорую смерть смешной штучкой? Что же, и не поспоришь. Взрослый серьезный Шерлок окажется слабаком и трусом. Упс. — О, мне совсем не нужно умирать. — брюнет спрыгивает с парапета, подходя к своему оппоненту вплотную, отчего Мориарти отбрасывает последнюю попытку нацепить на лицо маску равнодушия, и теперь всем своим существом источает гнев и раздражение. Ее впалые щеки краснеют, глаза и без того темные становятся по-дьявольски черными, она будто вся вырастает, несмотря на небольшой рост и, до боли скрестив руки на груди, делает несколько решительных шагов к Холмсу, точно охотник, который только что высчитал идеальный момент для закола жертвы. Только копья не хватает для пущего экшена. Небесный зал, очевидно, негодует. — Мне еще раз повторить, что будет с жизнью людишек, которые тебя любят? — Джессика недовольно морщит нос, подходя к Шерлоку еще ближе. Аромат туалетной воды с корицей почти выветрился, и это делает девушку еще более уязвимой. Запах — это так мало и так много одновременно, когда стоишь нос к носу с умнейшим человеком Англии, которому чужды сантименты вроде аромата духов, но которому не составит труда прочитать тебя и узнать то, чем бы ты точно не хотела делиться с кем-то, а уж тем более с ним, по этим чертовым духам, а точнее, их отсутствию. Чертовы апельсины с латте. — Чтобы остановить твоих людей нужно что-то: кодовое слово, пароль, я не знаю. — начинает объяснять Холмс, кружа около Мориарти, делая круги точными и резкими. Будто акула решила настичь свою жертву. — Признаешь, что не знаешь чего-то? — выдавив из себя театральный вздох удивления, девушка надменно фыркает и расправляет и без того ровные плечи. В горле у Холмса саднит чем-то горьким, что хочется поскорее сплюнуть и забыть, но это его чертовы чувства, а не плохо сваренный кофе, от которых избавиться не так легко. Джессика Мориарти — его личный нонсенс. Она освещает самые тайные уголки души мужчины лучами палящего солнца, заставляя того раздражаться и ненавидеть эти непонятные ему части себя. Будь ты проклята, Джесс. Как некстати прокляты были они оба. Обозначены дурацким клеймом гениев, которое мешало функционировать в этом совершенно дурацком обществе. — Я не знаю, что за игру ты затеяла, но знай: когда ты обдумываешь какой шаг сделать третьим, я уже знаю твой четвертый и могу предугадать пятый. — теперь очередь Шерлока нацепить на лицо маску надменности. Он снова подходит ближе и вглядывается в лицо девушки, которое начинает вновь еле заметно краснеть. И далеко не от смущения, увольте. — Ты только что назвал меня примитивной? — Мориарти изо всех сил старается вернуть голосу этот высокомерно непоколебимый тон, но эмоции начинают ломать стальную маску, и злость снова берет верх. И кажется, окончательно. — Что ты! Я просто обозначил, что мой ум не поврежден, и я все еще могу читать тебя. — это же походило на оскорбление еще больше, чем предыдущая фраза. В лучших традициях драмы небо озаряет первой молнией грома, отчего оба вздрагивают, и становится еще более неуютно. Джессика рефлекторно обнимает себя руками за плечи: она никогда не любила грозы, хотя сама была страшнейшей из всех. Девушка шумно выдыхает и поднимает застеленный неконтролируемым гневом взгляд на впереди стоящего мужчину. — О, милый. Ты так блядски ошибаешься, думая, что знаешь, какого хера я творю в этом жалком мирке. — слышать мат из ее вишневых уст было сладкой и самой мучительной пыткой для Шерлока Холмса. Он умирал, он подыхал от этой источающейся похоти и грязи, что скопились в этой чертовой девчонке. Детектив делает шаг. Большой и почти уверенный, еще ближе, чтобы кануть в небытие окончательно. Без шансов на возврат, но он здесь, чтобы играть до конца. И выиграть, мать твою. — Уверена? — получается даже индифферентнее, чем предполагалось. Госпожа-криминалистка делает шаг на трясущихся, конечно, от холода ногах, совсем небольшой, но достаточный, чтобы лицо опаляло его горячее дыхание с примесью табака и черного кофе. Находит его руку в своей, сжимая до хруста собственных костяшек и чувствует гребаную отдачу. Ее ведет. Его, определенно, тоже. — Уверена. — если бы Шерлока Холмса раньше спросили: «Какое чувство для вас худшее?» — он бы ответил, что, однозначно, любое, и вообще, что за глупые вопросы вы ему задаете. Если бы Шерлока Холмса спросили то же самое сейчас, он бы, не задумываясь, ответил: «Это». Сначала мужчина не понимает, что так оглушает, но спустя долю секунды все же дает характеристику звуку: выстрел. Пистолетный. Сначала Холмс не понимает, где стреляют и в него ли, и стоит ли уберегать себя и ее, но спустя еще мгновение понимает, что опоздал. Сначала Шерлок совсем не понимает, чье окровавленное тело лежит перед ним, но когда реальность обрушивается на его кудрявую затуманенную голову, ему хочется закричать. Заорать с такой силой, чтобы этот кошмар, наконец-то, закончился, и он проснулся. Он бодр, как никогда, но ему слишком хочется пробудиться. *** Лондон, будто насмехаясь, радует своих обитателей теплой, солнечной погодой. Только на посадочной площадке небольшой поток прохладного ветра нарушает умиротворение природы, заставляя стоящих там людей изредка жмуриться, чтобы предотвратить попадание в глаза пыли. У Мэри туго затянут шарф — ей ведь болеть особенно опасно — и в глазах слезы, не от дурацкой пыли. Ее переполняют чувства облегчения и вины, что давят на грудную клетку, словно раскаленным металлом. Джон солдат, и он привык сдерживать эмоции. Мужчина, в отличие от своего друга, любит и лелеет каждую, анализирует и ни в коем случае не пытается уничтожить. До этого момента. Сердце стучит сильнее, чем во время очередной перестрелки в Афганистане. Ему хочется верить, что Шерлок снова что-то придумает, снова окажется жив, снова будет рядом с ним. Но в этот раз все по-настоящему, это не игры, а жизнь. А жизнь требует расплаты. И Холмс-младший давно задолжал миру свою. Слишком долго сиял, не платя и цента взамен. У Ватсона на языке миллион и одно слово, но он коротко кивает, принимает рукопожатие друга, сжимает ладонь детектива так, будто боится отпустить, но в этот раз напрасно. Ведь Шерлоку осталось месяцев шесть — не больше — и никакой старший брат уже не поможет. Майкрофту тихо. Впервые за долгие неспокойные года он не чувствует ничего, что было бы сравнимо с болью, страхом, раскаянием. То, что внутри Холмса — страшнее в десятки раз. Его руки не дрожат, он даже не смотрит в сторону непутевого младшего братца, который опять взял на себя слишком много. Потому что просто знает, что не выдержит. Сорвет сделку, потеряет пост, в конце концов, убьет всех до единого, кто видит его личный грех, лишь бы спасти Шерлока от неизбежной смерти. Но мужчина понимает, что на кону слишком много, и скорее всего его да друзей младшего братца убьют быстрее, чем Майкрофт сможет хоть что-то предпринять. И Майкрофту тихо. Майкрофт уже не надеется. Когда Шерлок оказывается внутри самолета, он, наконец, выдыхает. В салоне пусто и свежо, и это почти рай, если бы они летели на небеса, а не прямиком в преисподнюю. Мужчина садится на дальнее кресло у окна, всматриваясь в стремительно удаляющиеся три фигуры. И он был благодарен, что человеческий глаз не способен различать лица с такого расстояния. Видеть боль родных, причиной которой являешься ты, оказалось просто невыносимой пыткой для Холмса-младшего. Глаза, как некстати, слезятся, но Шерлок почти успешно убеждает себя в том, что во всем виновата дурацкая пыль. В голове пробегают события последних двух лет, заставляя детектива криво усмехнуться. Безумный карнавал с постоянным переодеванием масок, и в какой-то момент Холмс допускает мысль о том, что, возможно, был счастлив. Счастлив забыться и раствориться в пресном обыкновении жизни. Он все еще плохо помнит, как уверенно встает на парапет больничной крыши, как отправляет брату кодовое слово, чтобы обозначить собственную готовность к плану под номером «7» — чертово счастливое число, но лучше бы у телефона не хватило заряда и тот бы отключился, так и не успев доставить один единственный символ получателю, на мгновение думается ему. Зато Шерлок до сих пор чувствует легкость полета, и тогда ему правда хочется, чтобы батут разместили где-то на пару метров правее, и план-таки провалился с треском, как и проломилась бы черепушка гениальной кудрявой головы всемирно известного детектива. Но люди брата не промах, он выживает, затем возвращается, приобретая еще большую популярность и перегорает. Видит в каждом, даже самом пустяковом преступлении ее почерк, увеличивает дозу смертельной жидкости в шприце и до сих пор чувствует в своей квартире, которая проветривалась с ее последнего визита тысячи раз, аромат корицы. Мужчина не берется давать оценку своему нездоровому поведению, но знает, что зависим и полностью разбит, и осознание этого окончательно убивает теплившуюся глубоко внутри брюнета надежду о том, что все когда-нибудь станет как раньше. Ведь она — его обыденность, его изощренный комфорт, а люди — чертовски слабые существа, привыкшие в стрессовых ситуациях закрываться дома, укутываться потеплее в стопку одеял, готовить любимый напиток и игнорировать проблемы, пока те не начнут ломиться в идеально выстроенную барикаду из подушек и книг. Людям свойственно искать чертовы точки опоры. Она — его личная, которой он теперь лишился. Самолет отрывается от земли, уши немного закладывает. Шерлоку впервые за долгое время тихо. И он отпускает, принимая конец игры. Конец?..