Fate/Avenger's Order

— Учиха-кун, ты уверен, что стоило так агрессивно вести переговоры? — Неуверенный голос Романа раздался из коммуникатора. Саске понимал, что сомнения временного директора были оправданы. В конце концов давление на загнанного в угол человека могло привести и к противоположному результату. — Это было страшнее чем следить за вашими сражениями. Учиха спокойно лежал на своей кровати, взгляд его чёрных глаз был направлен на голограмму доктора Романа. Он всё ещё был одет в чёрную рубашку, так и не переодевшись после переговоров. Рядом с ним сидела Машу в одеянии героического духа. Она также сосредоточенно смотрела на Романа. И тем не менее, как только доктор договорил, её губы изогнулись в лёгкой уверенной улыбке. — Доктор, вам стоит побольше верить в семпая, теперь месье Ла Тремуй не имеет шанса отступить… — И это делает его куда опаснее, Машу. — Возразил своей собеседнице Роман. — Загнанный зверь способен иногда на невероятные вещи. — Согласился Саске. — Но Ла Тремуй это не медведь и даже не волк. Если сравнивать его с кем-то, то он скорее кабан. И в охоте на кабанов я участвовал ещё в шесть лет. — О чём ты, семпай? — Мило склонив голову набок спросила Машу. — Ла Тремуй не оставит эти переговоры без ответа. Я подверг опасности его власть над Францией куда больше чем драконья ведьма с её кострищами и ордами виверн. Он постарается как-то нам отомстить. Мелочно или с размахом, не имеет значения. — Пояснил Саске, скрывая информацию о собственном гендзюцу. Даже если Халдея является его союзником, неплохо было бы иметь при себе какой-нибудь козырь в рукаве. — Но это всё не имеет значения, пока хотя бы часть его усилий направлена на борьбу с драконьей ведьмой. — «Часть»? — Озадаченно спросил Роман. — И на что же ещё будут направлены его усилия? — На удержание власти. — Пожал плечами Саске. — Ах, вот, что ты имеешь в виду семпай. — Осознала мысль Учихи Машу. — Если продолжать раннюю аналогию, то месье Ла Тремуй и правда выйдет кабаном, которого загоняет целая группа охотников, каждый из которых желает получить лакомый кусочек. Мы, группа Халдеи и слуги Марии Антуанетты, нуждаемся в военной помощи для кампании против драконьей ведьмы. Фракция Иоланды Арагонской представляет для него весомую угрозу как фаворита короля. И последняя по очереди, но не по значению, это драконья ведьма, которая разоряет королевство, что также не добавляет популярности Ла Тремую из-за его бездействия. Но…почему тогда он не принял нас с распростёртыми объятьями? — Он политик. — Хмыкнул Саске. — Он желал бы получить полноценный альянс, если не вассалитет. Заиметь на свою сторону ещё пять слуг, чтобы и подавить внутренние фракции, и уничтожить внешних врагов. — Его сила как мага далека от выдающихся показателей. Хотя у него есть задатки мастера, что удивительно. Это как будто обратный случай нашего директора. — Задумчиво произнёс Роман. — Тогда становится понятным его желание получить власть за счёт политики, полностью отказываясь от стремления к Истоку. Чтобы получить мага уровня директора его семье понадобится не меньше пятидесяти поколений. — … — Саске промолчал. Хотя эта информация о местной магии несколько беспокоила Учиху. Как ученик Орочимару он немало знал о биологии в общем и генетике в частности. Кланы шиноби зачастую прибегали к «селекции» определённых выдающихся индивидов, чтобы получить ещё более могущественное потомство. Белый змей пошёл ещё дальше. Он умел объединять различные генетические способности, принадлежащие совершенно разным кланам. Конечно, эта задумка находилась на начальном этапе своего осуществления, но и мысль о том, что Орочимару получит все Кеккей Генкаи в мире была достаточно ужасающей для Саске. И похоже в этом мире маги следовали примерно схожей логике с кланами шиноби. Однако Саске остановил себя на этой мысли. Поддаваться инерции мышления и постоянно проводить аналогии со своим миром было разумно только до определённого предела, и такие поспешные выводы могли выйти ему боком. Следовало выяснить, как на самом деле поддерживают свою силу магические семьи. — И что ты планируешь предпринять дальше, Учиха-кун? Ла Тремуй и король согласились атаковать Орлеан, но под началом другой версии Жанны д’Арк находится больше шести слуг, дракон жадности и огромная армия виверн. — Спросил Роман, беспокойство тенью легло на его лицо. — Как не смотри на это, но единственным вашим преимуществом является численность армии и слуг. И это легко нивелируется силой виверн и новым призывом. Учитывая, что в руках врага находится Грааль, у них нет недостатка в энергии. — Сама драконья ведьма не так сильна, как я изначально думал. Я уже знаю способ, как её победить. — Произнёс Саске, прикрыв глаза. Тёмная версия Жанны д’Арк определённо была сильна, но её «неуязвимость» была лишь хорошо сотворённой ширмой. Её способность сводить на нет любую атаку была напрямую связана с навыком «магического сопротивления». Какое бы ниндзюцу Саске не применил, его эффективность была бы нулевой. Сверху к этому добавлялась её способность манипулировать пламенем и высокие физические характеристики. Но при всех своих навыках она была импульсивной и легко злилась. Тем более, если рядом присутствовала её светлая версия. И с учётом благородного фантазма Окиты поражение драконьей ведьмы в прямом столкновении было неизбежным. Требовалось только отвлечь её и сдержать каким-либо образом её фантазм. — Для этого мне нужно всего трое слуг. Ты, Машу, Окита и Жанна д’Арк. Вы трое и справитесь с драконьей ведьмой. — А ты не собираешься сражаться против неё, семпай? — Озадаченным тоном спросила Машу. Саске пронзил её взглядом, на что полуслуга решила пояснить слова. — Мне показалось, что ты желал взять реванш… — Мои…желания не играют никакой роли в этом. — Произнёс Саске. «Он и правда хотел!» — Прокричала про себя Машу, с трудом сохраняя каменное лицо. — Ты возглавишь эту небольшую команду, Машу. — Внезапно сказал Саске. — Что?! — Удивилась девушка, окинув Учиху поражённым взглядом. — Семпай, разве это разумно, у Окиты и Жанны-сан куда больше опыта… — Возможно. — Кивнул Саске, отчасти согласившись с её возражением. — Окита была капитаном, а Жанна вела при жизни целые войска, но я считаю, что с этой задачей ты справишься лучше всех. В отличии от Окиты Машу легко завоевала доверие Жанны, полуслуга не была в прошлом убийцей, от неё исходила аура невинности, схожая с самой святой. Однако и с Окитой Машу нашла каким-то образом контакт за время, прошедшее с призыва Сейбер в Халдею. Таким образом из всей троицы только Машу обладала несомненным доверием от остальных членов группы. И Саске мог довериться её суждениям в бою. В вокулерском сражении она продемонстрировала свой рост. Машу сумела потрепать Кастера и задержать на какое-то время Фафнира. Это было весомым достижением в глазах Учихи. — Семпай. — Машу в одно мгновение сблизилась с Саске и схватила его руки в свои. Шиноби озадаченно смотрел на полуслугу. Он позволил ей это сделать, но у него не было идеи, что конкретно надумала девушка. Она крепко сжала его руки и сверкнула в его сторону уверенной улыбкой. — Я обязательно оправдаю твоё доверие. — Я знаю. — Удовлетворённо произнёс Саске, когда услышал тихие всхлипы, исходящие от голограммы Романа. — Моя Машу уже такая взрослая! Сама стала капитаном отряда! Ах, как только расскажу всем на форуме по Маги Мари, все тут же будут мне завидовать! — Продолжал выдавать глупости Роман, а сияющая улыбка Машу становилась всё более натянутой. — Семпай, мне кажется, доктор Роман нуждается в срочной анестезии. — Как только Машу произнесла эти слова, её улыбка стала совсем зловещей, не обещающей временному директору ничего хорошего. Саске лишь хмыкнул на новые попытки доктора уйти от неизбежной кары судьбы.

***

      Медуза сидела на краю лагеря, неподалёку от поредевшей опушки леса. Левая её рука была опущена на короткую траву, которая щекотала сотворённую магией кожу, а правая лежала на коленке. Прекрасные длинные волосы развевались под дуновением ветерка. Её мысли были всецело заняты прошедшим боем и её мастером. Она глубоко сожалела, что несмотря на все представившиеся возможности она так и не нанесла смертельного удара той святоше. Одна мысль о святой Марте вызывала зудящее раздражение у Горгоны. Ей определённо не доставлял удовольствие факт очередного поражения от драконьей ведьмы. Более того она оказалась полностью бесполезна при защите мастера. Этот безрассудный упёртый идиот продолжал сражаться один против усиленных [Безумным усилением] слуг, которые к тому же находились на своей родной земле. Но как бы Медуза в сердцах не ругала своего мастера, она не могла не думать, что он бы сделал тоже самое ради неё, ради Окиты или Машу. В конце концов она уже видела, как он с готовностью жертвует своей жизнью ради товарищей. Погруженная в собственные мысли, Медуза не сразу заметила постороннее присутствие рядом с собой. Знакомая аура приблизилась к ней. Аура убийцы. Медуза знала эту слугу, но её намерения оставались для младшей Горгоны загадкой. Окита Содзи в полном боевом облачении и пустотой в душе приблизилась к Медузе. Её короткие волосы слегка качались в ритм слабым порывам ветра. Сталь в её взоре могла резать. Тонкие пальцы легонько постукивали по рукояти катаны, выдавая лёгкую нервозность Сейбер. Лёгкая усмешка скользнула по губам Медузы. Окита явилась сюда словно на бой. И любой сторонний наблюдатель решил бы, что она пришла сражаться, но Райдер знала лучше. — Не стой там с таким грозным видом, Сейбер. Ты можешь испугать какого-нибудь бедолагу. — С насмешливым тоном произнесла Медуза. — Я могу отойти вправо или влево. — Окита же только подняла бровь на предложение Медузы. — И ни один солдат сюда не придёт. — О? Ты уже позаботилась об этом? — Слегка удивлённо спросила Медуза. — На удивление предусмотрительно для тебя. — Как бы я не выглядела, моя истинная сущность — самурай эпохи Бакумацу. — Ледяным тоном ответила Окита. — И как самурай, я обязана беречь своего господина. И его честь тоже. — Охо-хо~. — Медузы самодовольно усмехнулась. — Неужели это ревность я слышу? Разве пристало самураю так относится к своему господину? Или это нечто иное? — Медуза склонила голову набок, словно её вопрос был больше обращён к самой себе. — Ах, запретная любовь между вассалом и сюзереном, какая прелесть. — Можешь острить сколько угодно, Райдер, разговор не об этом. — Холодно отрезала Окита, её глаза грозно сверкнули, но Медуза лишь усмехалась, не впечатлённая грозным тоном Сейбер. — Я знаю, что ты также видела их. Медуза замерла на месте, словно её обратили в лёд, улыбка испарилась с её лица. Она недооценила Сейбер. Как бы ей не хотелось этого, но сбежать от этого разговора было невозможно. Как бы она не желала иного, драгоценные воспоминания, болезненные воспоминания, принадлежащие Учихе Саске, оказались в руках этой раздражающей особы. И она ничего не могла с этим поделать. Убить Сейбер? Нет, Окита была быстрее неё, а серьёзная битва привлечёт внимание Саске. Оставалось только разрешить всё разговором, но у Медузы зародилось нехорошее предчувствие, что все её только-только начавшие зарождаться планы касательно мастера нужно будет править с учётом нового неожиданного фактора. Чем бы ни закончился их разговор, Окита Содзи стала для Медузы невероятно назойливой помехой. — Видела что? Сейбер, кажется, несмотря на всю остроту твоего зрения от тебя ускользнул тот факт, что мои глаза всегда накрыты повязкой. — Язвительным тоном ответила Медуза. — Не строй из себя дурочку, Райдер, ты знаешь, о чём я говорю. — Но Окита и не собиралась играть в словесные игры с Медузой. — Воспоминания мастера… — Так ты всё же сказала это. — Вздохнула Медуза, но её тон стал куда более зловещим. — Тебе стоило держать свой рот на замке, Сейбер. Прошлое Саске — это его личное дело, которое тебя не касается. — Но касается тебя? — Насмешливо хмыкнула Окита. — Ты думаешь, раз увидела сокровенные воспоминания мастера, то получила право безрассудно сближаться с ним? Манипулировать им? Он тебе не какая-то игрушка или питомец, Райдер. «Ах, вот она о чём.» — Медуза подавила горькую усмешку, чуть было не проникнувшую на её лицо. Слова Сейбер наконец обрели смысл. Она защищала Саске от чудовищного монстра, Медузы Горгоны, той самой, что сломила бессчётное число воинов и героев, естественно она прибудет для разговора во всеоружии. — Так вот как ты видишь нашего мастера, Сейбер. — С самодовольной усмешкой хмыкнула Медуза. — Думаешь он настолько слаб, чтобы стать моей игрушкой? Настолько глуп, чтобы позволить мне манипулировать им? Похоже, несмотря на все увиденные воспоминания ты так ничего и не поняла об Учихе Саске. — Не пытайся уйти от темы, Райдер. — Холодно отрезала Окита. — Не думай, что твои игры со словами подействуют на меня. Пытаясь выставить нашего мастера неуязвимым к твоим манипуляциям гением, ты просто признаёшь, что манипулировала им, имея свою определённую цель. Медуза вновь хмыкнула, на этот раз с куда более задумчивой интонацией. Она не ожидала, что Окита так легко разберётся с игрой слов, младшая Горгона тайно надеялась, что интеллект, проявляемый Сейбер в бою, никак не переносится на события вне поля битвы. Однако эта надежда не оправдала себя. Окита Содзи даже вне боя была остра словно лучший меч. От её пристального взгляда не могли укрыться действия Медузы. — О, у меня несомненно есть намерения и цели относительно Саске. — С дразнящей улыбкой произнесла Медуза. С развевающимися на тихом ветерке волосами и этой тихой улыбкой младшая Горгона легко заставила бы биться чаще сердце любого мужчины. Однако её мысли были заняты словесным противостоянием с Сейбер. Если эту часть её игры раскусили, то можно было попробовать зайти с другой стороны. — Впрочем, мне думается, что и ты лелеешь те же планы. «Я тоже буду спать в одной постели с мастером», — это твои собственные слова. Удивительно, не прошло и двух недель с момента призыва, а ты уже задумала совратить Учиху Саске. Каменное лицо Окиты на миг дрогнуло, а её щёчки покрылись лёгким румянцем. Предательские мысли мелькнули в её голове. Картины её самой и мастера, лежащих полностью обнажёнными в постели, прижавшихся друг к другу, встали перед её глазами будто это происходило наяву. Однако Медуза не дала Оките тихо насладиться её фантазиями. Она в один миг поднялась на ноги и в несколько тихих как у хищника шагов подошла к Сейбер. Окита попыталась сделать шаг назад, чтобы сохранить дистанцию, но Медуза приобняла её, удерживая одной рукой на месте. Улыбка младшей Горгоны приобрела хищный, зловещий оттенок. Она наклонилась, лицо Медузы было всего в паре сантиметров от Окиты. Последняя могла почувствовать на своей коже дыхание Райдер. И тем не менее пальцы Сейбер сжались вокруг рукояти катаны. Она не могла не чувствовать опасность, исходящую от Медузы. Все инстинкты Окиты вопили, чтобы она поразила стоящую напротив слугу, пока не стало слишком поздно. — Как ты напряглась. — Прошептала с придыханием Медуза. — Таким образом тебе никогда не заполучить мастера. — Медуза резко развернулась и направилась в сторону лагеря, оставляя позади застывшую в боевой стойке Окиту. Однако, сделав несколько шагов, младшая Горгона повернула голову в сторону Сейбер. — Можешь воспринимать это как объявление войны. Вы с Машу уже далеко позади и ни за что не сможете сократить эту дистанцию.

***

      Ла Тремуй или Жорж де Ла Тремуй, граф де Гин был в смятении. Он не мог полностью успокоиться и взять свои эмоции в кулак. Несмотря на длительный политический опыт он впервые столкнулся со столькими угрозами, которые угрожали его непосредственной безопасности. На протяжении более чем трёх лет он правил Францией из теней и устранял любые угрозы его власти. Но все его лелеемые мечты и планы полетели в тартарары вместе с воскрешением Жанны д’Арк. Даже живая Жанна была проблемой, требовавшей решения, её страстное желание продолжать проигрываемую войну раздражало Ла Тремуя, зажатого во внутренней политике многочисленными враждебными фракциями, которые негативно отнеслись к выскочке, участвовавшем в убийстве прошлого королевского министра Жиака. Пользуясь противоречиями двора и собственными магическими способностями, Ла Тремую удалось удалить своего прежнего союзника Ришмона, чтобы никто кроме него самого не имел влияния на слишком податливого короля. Однако появление Жанны расстроило многие его планы. И даже её феноменальные успехи не вызывали у королевского вельможи ничего кроме глухого раздражения и зависти. Магия, которую он унаследовал от своей матери, была одним из его наиболее ценных инструментов в установлении собственной власти над королём. В отличии от большинства магов, стремящихся к источнику всех знаний, к Акаше, Ла Тремуй никогда не получал полноценного магического образования, ему не передавали этой надежды. Его мать отзывалась об этой мечте магов с презрением, в котором можно было заметить щепотку горечи. У неё было совсем немного магических цепей, всего пять штук. Слишком мало для полноценного мага, и всё же она владела несколькими заклинаниями. В том числе гипнозом, позволившим ей проникнуть в аристократические круги французского королевства. Ла Тремуй, перенявший эти способности от матери, был уверен, что, пока он не наткнётся на какого-то мага, он может спокойно использовать свои силы для того, чтобы подниматься всё выше и выше. Конечно, он подготовил несколько планов на случай, если магическая ассоциация решит вмешаться в его действия, но до сих пор у него всё проходило гладко. Однако воскрешение Жанны д’Арк вызывало даже у него нехорошее предчувствие. Здесь была замешена не обычная магия, а появление целой армии виверн только подтверждало его мысли. Какой бы маг не был замешан в происходящем, кто бы не воскресил Жанну, он явно не боялся ни магической ассоциации, ни какого-либо возмездия со стороны других магов. И постепенно беспокойство Ла Тремуя, наблюдавшего за смертями англичан, перерастало в ужас. С каждой крепостью, павшей под пятой драконьей ведьмы, как стали величать бывшую Деву, вельможа всё отчётливей осознавал, что никакая армия не сможет её остановить. А он сам и король Карл должны стать следующими целями после презренных англичан. Это осознание могло бы довести обычного человека, сломить его, но Ла Тремуй несмотря на весь ужас, свивший гнездо в его сердце, не желал сдаваться так легко. Он захватывал власть во Франции не для того, чтобы уступить её какой-то деревенской девчонке. И появление «слуг», магических фамильяров невероятной силы дало ему надежду не только восстановить свою власть во всей Франции, но и, возможно, самому стать королём даже в обход всех династических переплетений. Благо манипулировать благородным Зигфридом было несложно даже с присутствием Астольфо, который ещё в легендах был известен своим хаотичным поведением. И конечно все его надежды получили серьёзный удар с появлением ещё одного мага с целой толпой слуг под его контролем. Учиха Саске, как назвал себя маг, обладал достаточным резервом, чтобы поддерживать всех слуг, и от этого волосы на затылке Ла Тремуя вставали дыбом. Одного осознания этого факта хватало, чтобы понимать, что маг перед ним не остановиться ни перед чем для достижения своей цели. Поэтому Ла Тремуй, прекрасно осознавая тщетность собственных усилий, пытался потянуть время, чтобы найти хоть какое-то решение возникшей проблемы. И все его действия привели к нынешнему положению. Ла Тремуй лежал на кровати в своём просторном шатре, он всё ещё был полностью одет, но у вельможи не оставалось никаких сил даже позвать кого-то из слуг, чтобы они переодели его. Только усталость и пустота остались в его разуме. Это было полное поражение. Ему пришлось полностью уступить Учихе Саске, всем его требованиям. И это вызывало у вельможи глухое раздражение, хоть разумом он понимал насколько тщетна борьба с этим магом. Но несмотря на желание уединиться и остаться наедине с собственными мыслями, с рассуждениями, как можно изменить расстановку фигур на политической доске, чтобы действия магического мира не привели к его собственному падению, Ла Тремуя постигло очередное разочарование, когда прямо в его шатре объявился словно призрак Сейбер. Зигфрид, дух древнего германского героя, победителя легендарного дракона Фафнира, несравненный драконоборец. Этот слуга был лучшим оружием вельможи в борьбе с драконьей ведьмой. Однако только Зигфрида было мало, виверны превосходили его в числе, а множество собственных слуг восставшей Жанны д’Арк делали невозможным прямое противостояние. Это была бы суицидальная атака, которая не принесла бы ему ничегошеньки. Сейбер встал у входа и словно истинный слуга, а не родственник древних королей, в жилах которого текла кровь правителей, ждал разрешения пройти дальше. Ла Тремуй слегка усмехнулся этой мысли. В конце концов каким бы знаменитым героем не был Зигфрид, какую бы славу не завоевал, в своём текущем состоянии он был всего лишь фамильяром, слугой, игрушкой в руках владеющего командными заклинаниями мага. В руках самого Ла Тремуя. Эта мысль согревала раненное самолюбие вельможи. Если перед ним преклоняются древние герои, то кто в сравнении с ним такой зазнавшийся выскочка-маг? Однако Ла Тремуй тут же остановил себя от этого хода мыслей. Недооценивать магов было нельзя. Тем более тех, кто готов резать сотни людей, чтобы поддерживать магическую энергию целой армии слуг. Кто знал, какие трюки этот странный парень держал в своём рукаве? — Сейбер, твоё присутствие здесь только нагнетает тоску. — Раздражённо простонал Ла Тремуй. — Неужели ты выяснил что-то полезное об этом маге или его слугах? — Нет, мастер, не совсем. — Зигфрид покачал головой, и его колючие серебристые волосы качнулись в такт его движениям. — Хотя я заметил, что их группа не так монолитна, как желает показаться. — Говори яснее, у меня нет времени на загадки. — Нахмурившись, произнёс вельможа, наконец присев на кровать. — Если ты что-то обнаружил, скажи об этом прямо. — Понял. — Зигфрид сдержанно кивнул. — Их группа расколота, та девочка-Райдер с красной шляпой и Лансер явно держатся в стороне от Учихи Саске, а между взрослой Райдер и Сейбер, как мне стало известно от Астольфо, произошла стычка. — Хо-о, это же замечательные новости! — Зловещая ухмылка исказила лицо вельможи, он подорвался с кровати и подошёл к Сейберу, чтобы потрепать того за плечо. — Теперь нам нужно просто дождаться момента их слабости, чтобы избавиться от мастера и заполучить контракты тех слуг, что останутся в живых. — Заметив лёгшую на лицо Сейбера тень, Ла Тремуй вздохнул про себя, тем не менее сохранив дружелюбное выражение. — Зигфрид, это всё ради блага Франции, ради сохранения её существования в истинной истории. «Под моей властью» — осталось несказанным.

***

      Саске чувствовал себя запертым. Он видел бесконечный цикл одних и тех же действий. Последний Учиха чувствовал на своих руках кровь бесчисленных героев. Они приходили на остров один за другим, ожидая встретить здесь монстра. Неправильность всей ситуации и вызванная этим тревога не давали Саске успокоиться. И всё же он убивал героев, терзал их тела, пожирал словно стервятник. Мутившийся от проносившихся перед глазами картин пытался осознать происходящее, отвергнуть его. Он не знал этих людей, они вряд ли были невинными, в их руках всегда было какое-то оружие. Мечи, копья, пращи. Они приходили, чтобы убить его и его сестёр. Эта мысль наконец заставила Саске на миг остановиться. У него никогда не было сестёр и он не жил на отдалённых островах. Когда разгадка всей ситуации уже была близка, он почувствовал приближение кого-то постороннего. Тут же сместившись в боевую стойку, он кинул острый взгляд в сторону, откуда должен был появиться неизвестный. Однако вместо угрожающего воина или очередного героя из-за холмов вынырнула хрупкая фигура, закутанная в белоснежный хитон. Её лицо было воплощением красоты, застывшим во времени, а длинные волосы заплетены в два хвостика. Любой мужчина, взглянувший на неё, замер бы на месте от восхищения. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять бездну, что разделяла её от обычных людей. Истинная, совершенная богиня, лишённая каких-либо недостатков. — Медуза, прекрати это немедленно, пока старшая сестра это не увидела. Она будет очень зла, если заметит, что ты делаешь. — Её голос был холоден, и всё же в глазах таилась нескрываемая печаль. — Тебе нельзя опускаться до чего-то подобного. Эвриала. Имя всплыло в памяти Саске. Конечно, девочка была сестрой Медузы, тогда всё это видение было очередным сном. Однако отвращение ко всему, что он совершил, ко всему, что совершила Медуза змеёй свернулось в его животе. Даже для него это было слишком. Каннибализм? Поедание людей в таких количествах? Пытки? Медуза и правда шла верной дорогой к становлению монстром. Саске уже видел этот путь. Джуго. Гаара, Итачи. Но, судя по словам самой Медузы, это ещё не конец. Она только начала свой путь во тьме. — Если ты не перестанешь, у меня не останется выбора. — Печально сообщила Эвриала. Однако это не остановило ни Медузу, ни толпы новых героев, натравливаемых богами на этот остров. Они не останавливались, а терпение Медузы, её желание прекратить истязания истощалось всё быстрее и быстрее. Она не останавливалась. И вскоре её внешний облик стал всё больше отражать изменения, происходившие в душе. Бронзовая чешуя на руках и ногах, кончики волос, превращавшиеся в змеиные головы. С каждым отброшенным сожалением, с каждым съеденным человеком Медуза всё отдалялась от образа вечной богини, от образа принцессы, от образа той, кого Саске призвал в Халдею, и становилась всё больше похожей на монстра. И Учиха с каждым мгновением сна всё отчётливей понимал, что после подобного кошмара Медуза не могла вернуться назад. Она отличалась от его брата, в этом она была права. Итачи сам выбрал судьбу монстра, ради силы он отбросил человеческие ценности, своих родных. Медуза пошла по этому пути от отчаяния, от боли и невыносимого одиночества. В конце концов даже сёстры не смогли уберечь её от этой судьбы. Эвриала и Сфено могли только беспомощно наблюдать за тем, как их сестра превращается в монстра. С каждым убитым героем, с каждым растерзанным человеком Медуза всё больше отдалялась от былого облика, от своих сестёр. Она старалась не приближаться к храму, но и какие-либо привязанности, любовь к сёстрам постепенно стирались под безжалостным проклятием. Превращение затрагивало даже её сознание, всё, что её стало волновать это следующий герой, которого можно разорвать на части. Сёстры не могли не заметить этой перемены. Напуганные новым обликом Медузы, они несмотря на собственный страх решились на последнюю попытку спасения. Они вдвоём вышли против обернувшейся монстром Медузы. Но та уже потеряла всё, она, даже не осознав этого, набросилась на своих сестёр и поступила с ними также как и со всеми, кто приближался к ней. Даже её самые тесные узы не смогли вытащить Медузу из ада, в который она сама себя загнала. Наблюдавший за этим Саске стал белым как мел, хоть Медуза и попыталась смягчить удар, рассказать всё, что случилось ещё перед тем, как он лично это увидит, Учиха всё же не мог так спокойно взирать на происходящее. Отвращение, страх и застарелая боль вспыхнули в его сознании. И как только сон закончился с появлением Персея, обхитрившего Медузу с помощью божественных артефактов, Саске погрузился в собственный кошмар. Он видел эти сцены больше тысячи раз, он наблюдал, как Итачи, не испытывая никакой жалости, никаких сожалений, убивает одного за другим своих родственников, своих родителей. Нет, не просто наблюдал. Итачи было недостаточно этой иллюзии, он заставил Саске смотреть, как его собственные руки разят одного за другим всех Учих. От детей и мирных гражданских до шиноби. Его руки покрывались кровью. И в конце каждой петли, каждого кошмара, были родители. Они сидели, ожидая смерти, поражённые предательством родного сына. Но руки Итачи даже не дрогнули, когда дело дошло до них. Его меч опустился, кровь отца и матери обагрила пол родного дома. Саске после стольких повторений этой сцены чувствовал только нескончаемую пустоту. Это чувство поглощало его полностью. Он тонул в нём, ощущая всё отчаяние своей беспомощности. Родители, друзья, все Учиха. Их кровь, обагрившая клинок Итачи, затягивала Саске в глубины отчаяния. Даже воспоминания о смерти Итачи служили дополнительным напоминанием о судьбе его клана. О гибели каждого, кто был ему близок. Ужас одиночества вновь вонзил свои клыки в душу Саске. И вырваться из этой затягивающей его пустоты самостоятельно у Саске не было никаких сил. Однако внезапно вместо продолжения этого кошмара он ощутил ласковое прикосновение к своему лицу, прорывающееся сквозь пелену сна. Чужая рука, мягкую кожу которой он ощутил, опустилась на его лоб. Чуткий ко всему шиноби тут же распахнул свои глаза. Рядом с ним лежала обнажённая фигура Медузы. Одну руку она положила ему на лоб и успокаивающе шептала что-то на неизвестном языке. Саске окинул пристальным взглядом слугу. Её божественная, лишённая каких-либо изъянов бархатная кожа, высокая грудь, увенчанная вишенками сосков. Но, подняв взгляд к её лицу, последний Учиха увидел её ласковую улыбку и пару бездонных фиолетовых глаз. Взор Саске поневоле оказался прикован к глазам Медузы. В них было что-то змеиное, но даже это сходство с хищником только придавало им большее очарование. Это додзюцу, Саске мог признать только про себя, что не видел ничего подобного. Но следом он почувствовал на себе чудовищное давление, будто он погрузился на тысячу метров под воду, и та пытается его раздавить. Саске чувствовал, как давление всё возрастает, давя на него. Однако он не успел издать и звука, как глаза Медузы вновь были накрыты повязкой. Давление исчезло, и Саске мог только облегчённо вздохнуть. Кинув взгляд на Медузу, шиноби заметил, что она так ничего и не надела кроме повязки на глаза. У Саске возникло подозрение о том, что она решила продолжить начатое прошлой ночью. В подтверждение Медуза отняла свою руку от лба Учихи, и легонько коснулась пальцами его мускулистой груди. Она сверкнула ему дерзкой улыбкой. Саске ответил ироническим взглядом, намекая на исход её прошлой попытки. Медуза не могла его видеть, но почувствовать эмоции её мастера она была способна и без прямого взгляда. Однако это только подзадорило её, и она прильнула к телу Саске. Учиха тут же почувствовал нежное прикосновение безупречной кожи. Затвердевшие соски были прижаты к его груди. Медуза явно наслаждалась собственной игрой. Однако несмотря на раздрай в его собственных эмоциях Саске не собирался беспомощно наблюдать за тем, как младшая Горгона творит всё, что пожелает. Почувствовав, как сквозь всё отчаяние и агонию одиночества в душе её мастера поднимается стальная решимость, к которой примешивалось и возбуждение, свойственное любому подростку, Медуза не могла не улыбаться. Она отчётливо осознавала, что в один день мастер увидит её кончину, увидит, как она стала монстром, которого люди запомнили на тысячелетия. Но, зная её мастера, она понимала, что для него это будет непростым испытанием. Поэтому Медуза и решила отвлечь Саске от всех тяжёлых дум, от воспоминаний и сна. Но где-то в подсознании она понимала, что это только часть причины. Отговорка. Она наслаждалась происходящим, ей нравилось касаться чуть бледноватой кожи Учихи, чувствовать его натренированное твёрдое тело, видеть как его пристальный взгляд бродит по её собственному. Медуза почувствовала сладкую истому, медленно поднимающуюся внизу. Саске схватил её за руки и в один миг навис над прекрасным телом Медузы. Она никак не сопротивлялась. Лишь уверенная улыбка украсила её прелестное лицо. Кровь Саске бурлила, он ощущал порыв к действию. Саске склонил голову и приблизился к лицу Медузы. Он почувствовал на своей коже горячее дыхание младшей Горгоны. Саске на миг замер в сомнениях, всё же как шиноби он знал о тактиках соблазнения, и поэтому даже возбуждённый и готовый к действию не мог так легко поддаться. От собственных сомнений его отвлёк шёпот Медузы. — Если ты желаешь, Саске, прими моё тело. Я понимаю, что такая огромная женщина вряд ли может тебе понра… Саске не стал дослушивать те глупости, что принялась говорить Медуза. Он уже видел, как она унижалась перед сёстрами. И у него не было желание выслушивать те же слова уже из уст самой Медузы. Поэтому его возбуждённый мозг принял единственное верное решение. Заткнуть те самые губы Медузы поцелуем. Младшая Горгона на мгновение была ошарашена напористыми действиями своего мастера, но, отойдя от удивления, сразу же ответила на поцелуй. Саске почувствовал мягкие губы Медузы, её горячий язык, ответившие с не меньшей энергией на его поцелуй. Учиха не мог признать за собой богатого опыта в этом деле, более того, единственный свой поцелуй он постарался стереть из собственной памяти, но свою неопытность Саске с лихвой восполнял страстью и энергией. Это был не поцелуй между двумя опытными любовниками, не было это и чисто подростковым опытом. И всё же их поцелуй был наполнен нежностью двух израненных сердец, пытающихся залечить друг другу все раны и травмы. В пылу ни один из них не заметил притаившейся за пределами шатра тени. Сжав меч, таинственная фигура облокотилась на одну из палок и прикрыла глаза.