***
— Пожалуйста, Айлин, вернись в кровать, — вошедшая в палату Эвелейн пытается приобнять нерадивую пациентку и вернуть на подушку, но Айлин осторожно убирает руку медсестры со своего плеча и садится. — Хуан Хуа, в чем дело? — требовательно спрашивает она. — Офелия пропала, — отвечает глава Эль и качает головой. — Ее несколько дней не видели в штабе. — Но… — Айлин запинается, и усилием воли берет себя в руки. — Она ведь не живет в штабе, она… — Да. Но раньше Офелия никогда не покидала его так надолго, — отвечает Хуан Хуа. — И из-за того, что сейчас происходит вокруг я очень волнуюсь. — Хуан Хуа… — еле выговаривает Айлин и накрывает губы рукой. Все разом встает перед глазами: пропавшие дети, перепуганный Мило, и Мери, безвольно лежащий у нее на руках. — Что же я наделала… — Ты здесь совершенно не при чем, — уверяет ее глава Эль. — Ты потеряла сознание. Тебя нашли на пляже, у самой воды! Мы подумали… Айлин, мы так испугались! — Я не пыталась покончить с собой, Хуан Хуа. Я не настолько сла… Это же Офелия помогла мне! — Айлин вздрагивает и вскакивает с кровати. — Она была со мной, а потом… Айлин стискивает виски холодными пальцами, отчаянно пытаясь вспомнить: вот она на равнине, силится разбудить свои силы; вот подходит Офелия и помогает ее душе выйти из царства страха; вот она обретает крылья и возможность поговорить с Валькионом в последний раз… Он велит ей продолжать жить, и она обещает ему снова стать счастливой. — Она могла… вернуться в кристалл? — Айлин поднимает глаза на Хуан Хуа, и по ее взгляду понимает, что такую возможность они не рассматривали. Кивнув, Айлин кидается к двери, и на самом пороге сталкивается с Лейфтаном. — Мы проверили пляж и… — начинает говорить он, едва потянув за ручку двери, но запинается, столкнувшись с бывшей Избранницей и делает шаг назад. — Айлин, — губы Лейфтана трогает слабая улыбка. — Ты очнулась… — Вы что-то нашли? — с надеждой спрашивает Хуан Хуа. — Я не могу почувствовать ее присутствия, — Лейфтан прикрывает глаза и мотает головой. — Я говорил, что это бесполезно. Мне жаль. Головокружение застает врасплох, и Айлин едва успевает схватиться за ручку двери. Горло сковывает тошнота и горечь. Набравшись сил, она поднимает голову и пристально смотрит Лейфтану в глаза. Ему жаль. Она бы поверила, если бы с точно таким же лицом он не говорил, что ему жаль Икар… — Если это ты… — говорит Айлин злым шепотом. — Айлин, он здесь не при чем, — спешит вступиться за него Хуан Хуа, — он большую часть времени был со мной. — Мико когда-то думала также! — бросает Айлин через плечо встревоженной главе Эль и со всех ног бежит вниз по лестнице. «Как же это глупо!» — корит она себя, выбегая в холл. — «Они ведь все спланировали, и уже давно!». Вина тяжестью ложиться на плечи, и Айлин ругает себя за все: за то, что упивалась страданиями вместо того, чтобы смотреть, что происходит вокруг нее; за то, что второй раз позволила этим предателям провести себя, как глупую девчонку. Во истину — люди не меняются! Ведь очевидно, что после воссоединения они решили довести план до конца, и сначала Ланс отвлек ее рассказом о Мемории и могиле Валькиона, зная, что она расшибется, но полетит на остров. А Лейфтан в это время избавился от Офелии. Как можно было настолько уйти в себя, в свою боль, чтобы не видеть того, что творится под самым носом?! Айлин с размаху открывает двери в зал с кристаллом, осматривает его беглым взглядом, но не видит никаких изменений: кристалл на месте, как обычно, издает слабое свечение. Она всматриваются в мерцающие в лунном свете грани, но не замечает ничего необычного. За спиной раздается шум шагов, и в следующее мгновение в зале с кристаллом вбегают Хуан Хуа, Эвелейн… и Лейфтан. Айлин бросает на него короткий взгляд и стискивает кулаки. «Что в твоем сердце?» Не произнося ни слова, Айлин поворачивается к кристаллу, делает глубокий вдох и медленный выдох. Голос внутри прав — сосредоточившись на ненависти к Лейфтану, ей никогда не услышать свое сердце. Никогда не услышать Оракула. Айлин подходит к кристаллу, вызывая в памяти образ маленькой девочки — хрупкой и нежной, но сумевшей одним движением вытащить ее со дна отчаяния. Вспоминает ее ясные и пронзительные глаза, робкую улыбку, волосы, нежно падающие на лицо, и невольно улыбается. Пальцы касаются гладкой грани кристалла и Айлин чувствует, как под подушечками мерно пульсирует тепло. Оно словно проливается в ее тело, разносится по венам и заполняет грудь. — Я ее слышу, — шепчет Айлин и смеясь поднимает голову. — С ней все хорошо… Она рядом… Хуан Хуа прикрывает глаза, кусает губы и качает головой. — Простите. Это я заставила всех понервничать. — Все нормально, — Эвелейн кладет руку ей на плечо. — В наших краях снова не безопасно, и у меня словно бы паранойя… «Как и у меня», — думает Айлин, избегая взгляда Лейфтана. Она чувствует себя старым солдатом, бросающимся на пол при любом громком звуке. — Ты права в одном, Хуан Хуа, — говорит Айлин, — в Эль не безопасно, и я верну Офелию в штаб. Все еще намеренно не смотря на Лейфтана, Айлин спешит покинуть зал с Кристаллом. Она сама не знает, где искать Офелию, но словно чувствует ее сердцем… и вдруг понимает, что нож, мешавшейся ей в грудной клетке исчез. Глубоко и свободно вздохнув, Айлин выбегает на парапет и взмывает вверх.* * *
Офелию Айлин находит на поляне в лесу, скрытой широкоствольными деревьями, в ее маленьком убежище. Девочка дремлет среди мерцающих лиловых соцветий, накрывшись старым одеялом, а рядом с ней уютно устроился Дунки и все еще безымянная Музароза. Шорох перьев складывающихся белых крыльев разрезает ночную тишину, и Офелия просыпается, трет сонные глаза, а потом видит Айлин и улыбается. — Как ты нас всех напугала! — говорит Айлин, прижимая руки к груди. Офелия совершенно не выглядит как раскаивающийся ребенок, пойманный с поличным за опасным занятием. Она улыбается — так нежно и умиротворенно, что Айлин невольно улыбается в ответ, делает несколько шагов по шершавой траве и садится на корточки рядом с Оракулом. Офелия же осторожно берет музарозу и протягивает ее на вытянутых руках. — Айлин, — говорит она сквозь светлую улыбку. — Что? — непонимающе спрашивает избранница и осторожно берет фамильяра на руки. — Ты решила назвать ее моим именем? — Офелия не отвечает, лишь слегка наклоняет голову на бок. — Не очень подходящее имя, — говорит Айлин. — Мурфей говорил, что это мальчик. — Айлин… — Давай вернемся в штаб и подумаем над именем вместе? — предлагает она, и не дожидаясь ответа, заключает Офелию в объятия. — Прости, больше никогда тебя не оставлю! — шепчет Айлин. — Всегда буду рядом, если понадоблюсь тебе. Клянусь… — она едва снова не начинает плакать, когда тонкие ручки Офелии крепко обхватывают ее шею. Нет, Айлин обещает себе больше не плакать, лелея дорогие воспоминания, потому что настала пора двигаться дальше. Жизнь продолжается. Она чувствует, ради чего сейчас стоит подняться, ради чего вернуться в штаб, и ради чего проснуться завтра утром… и все последующие дни. Это будет трудно. Но сейчас уже чуточку легче, чем пару месяцев назад. А потом будет еще чуть легче, и так, шаг за шагом, она преодолеет это. Айлин понимает, что получила в дар свою жизнь… а значит должна провести ее не напрасно. Пора действительно отпустить Валькиона и позволить его душе упокоится с миром. В ее памяти он будет жить вечно, но для этого нужно продолжать жить самой. — Лес — не место для игр, — говорит Айлин, подхватывая Офелию на руки. Девочка уже большая и тяжелая, как, наверное, и подобает ребенку семи лет, но Айлин справляется. В эту минуту девушка уверена — она со всем справится. — Идем в штаб, ты и так заставила всех волноваться, — она делает паузу и вздыхает. — Мы… всех заставили волноваться. — Айлин, — сонным голосом произносит Офелия. — Что? — спрашивает она, чуть отклоняя голову, чтобы посмотреть девочке в лицо, но Офелия смотрит не на нее. Оракул положила голову ей на плечо, одной рукой обхватила за шею, а другой показывает куда-то ей за спину. Айлин оборачивается. Водит взглядом по поляне и вдруг понимает, что хочет показать Оракул: над темным выжженным пятном в центре поляны висят голубые искры. Айлин подходит ближе, присматривается, и от удивления шумно выдыхает, — это не искры! Это ростки волшебных синих цветов пробились сквозь мертвую землю. Айлин снова чувствует, как слезы бегут по щекам, но это больше не горькие слезы. Они будто бы несут свет и дают долгожданное освобождение. Жизнь победила. Новый мир строится не на костях, а на жизни, через смерть перетекающей в новую жизнь — как бесконечный цикл энергии. И пока у новой жизни есть сила пробиться сквозь смерть, долг каждого питать ее.***
Рассвет застает их у главных ворот, нежно-розовой полосой разверзав ночной мрак. С задремавшей на ее руках Офелией, Айлин останавливается, подставляет лицо прохладному ветерку и смотрит, как из-за горизонта рождается новый день. Отвлекается она, только когда Хуан Хуа, Невра и Эвелейн показываются у ворот главного штаба. — Вы заставили нас поволноваться, — качает головой глава Эль. — Вы обе. — Прости, — отвечает Айлин и передает спящую Офелию Невре. — Больше не буду. Все вместе они идут обратно к штабу, Айлин чуть замедляет шаг и придерживает Хуан Хуа за руку, чтобы они немного отстали от остальных. — Расскажешь мне об истинных причинах вашего беспокойства? — спрашивает она тихо, подозревая в волнении гвардейцев нечто больше, чем просто переживания за девочку, любящую играть в прятки в лесу. Все же Офелия — возрожденный Оракул, связанный душою с Элдарией и видящий судьбу мира, — она едва ли по наивности может угодить в беду. — Да, — кивает глава Эль короткой паузы. — Только не здесь… Идем в зал советов. Хуан Хуа догоняет Эвелейн, а Айлин отстает еще больше, смотря вокруг, словно по-новому увидев изменившийся за семь лет штаб, увидев улыбающиеся лица гвардейцев — тех самых, переживших войну, потерявших друзей и любимых, но нашедших в себе силы жить дальше и строить новый мир. Грудь наполняется теплом от чувства снова быть с живыми, и это куда лучше, чем тосковать по призракам прошлого. Айлин чувствует в себе невероятный прилив сил, чтобы посмотреть в новый день, — день, в котором она снова будет помогать живым сохранить их мир и, то, что дорого. Она будет смотреть в будущее, за которое отдал жизнь Валькион, и это будет ее памятью, тем, что никто и никогда не сможет у нее отнять. И она не предаст его, посвятив жизнь страданию и безвольному существованию. — Что? — спрашивает Айлин, заметив, как остановившись у ступеней штаба, Хуан Хуа и Эвелейн наблюдают за ней. — Пожалуй теперь… ты действительно вернулась, — улыбаясь говорит медсестра и скрывается за дверью. — Пожалуй, — улыбается Айлин и пожимает плечами, — я сделала первый шаг. — Если тебе нужно еще время, и сейчас ты не чувствуешь, что готова… — говорит глава Эль и доверительно берет ее за руку. — Я готова, Хуан Хау, — Айлин решительно кивает. — И я присоединюсь к вам в зале совета. Но сначала… У меня есть одно незавершенное дело. Эпилог. Айлин не знает, как начать разговор. Ей словно руки из суставов выкручивает, словно все ее существо внутренне протестует. Но она понимает, что это нужно пройти, перевернуть страницу и идти дальше. В библиотеке мгновение будто бы замерло в тревожном ожидании. Даже ветерок словно притих за окном, не решаясь тревожить тонкую занавес, играть с листами пергаментов на полках. Лейфтан к ее огромной благодарности молчит, и не спешит разрушить повисшую между ними напряженную тишину, и дает время словам оформиться в ее душе. — Прости, — говорит Айлин, наконец. — Ты не трогал Офелию. Я была не права. — Все в порядке, — уголками губ улыбается Лейфтан. — Я понимаю… Я еще долго буду первым подозреваемым. Это справедливо, — он отводит грустный взгляд. — Я все вытерплю, Айлин. Все вынесу. И возможно, когда-нибудь, когда все забудется… — Не забудется, — спокойно прерывает его Айлин. — Потому что я — помню. И каждый день, Лейфтан, помни о том, что я — помню. — Я не прошу простить меня, Айлин, — вздыхает Лейфтан. — Я прошу только… не держать на меня зла. — Я не держу зла, — Айлин усмехается и подходит к окну. — Я просто помню. — Неужели никогда, — полушепотом говорит Лейфтан, — никогда я по-настоящему, не заслужу твоего прощения? Айлин вздыхает, едва касаясь пальцами тонкой тюли. — На земле говорят, что простить может… только Бог, — она находит в себе силы и поворачивается к Лейфтану. — Знаешь почему? Потому что прощение — это забвение, — говорит она, не дожидаясь ответа. — Ты забываешь о прошлом и живешь так, будто бы его не было. Но только Бог настолько всесилен, чтобы позволить себе терять память. Я же по большей части обычный человек. И я — помню. — Выходит, — Лейфтан горько усмехается, — ты решила нести в душе этот груз. — Это не груз, Лейфтан. Это память. Мой обет, моя сила. Это то, что поможет мне сделать мир, за который мы боролись сильнее и лучше. Я помню об Эзарэле, и никогда не забуду убийцам их грехи. Я помню о тебе, и всегда буду держать глаза открытыми, потому что иногда собственные привязанности не дают различить истину. Я помню о Валькионе… чтобы никогда больше не потерять свое сердце. Слезы уже не щиплют глаза. Айлин, не торопясь, направляется к двери. — Он был бы счастлив видеть тебя такой, — еле слышно говорит Лейфтан. — Сильной, не сломленной. Готовой идти вперед, несмотря ни на что. — Спасибо, — тихо отвечает Айлин скрывается за дверью. При воспоминании о Валикионе холодок одиночества больше не пробегает по груди. Она может говорить о нем, вспоминать без черной тоски, захватывающей душу. Болезненные воспоминания превращаются в те, что дают ей силу. Зачем прятаться от любви, если можно находить в ней утешение? Она будет помнить его и хранить любовь в сердце. Не оплакивать, не сожалеть о тех годах, что судьба не дала им провести вместе. У самого зала советов она останавливается и берет в руки музарозу, притаившуюся на ее плече. Теперь она знает, как назовет его. Улыбаясь про себя, Айлин заходит в зал, когда солнце нового дня залило комнату сквозь расписной витраж.