Герои

      Энджи не считал себя отцом года, но и откровенным подонком, по своему скромному мнению, отнюдь не являлся. Может быть, где-то в воспитании детей он и перегибал палку, но лишь чуть-чуть и сугубо из любви к своим отпрыскам. Дочь и три сына — многовато для одного отца, но слишком мало для того чтобы скрепить расползающийся по швам брак.       Рей не была красавицей, но у неё было своё очарование. Люди, болтающие о том, что в жены её он взял лишь из-за причуды и любопытства, как же две противоположные, но похожие по своей механики, способности совместятся в их детях, крайне заблуждались. Его заинтересовала личность девушки, причуда была вторична.       Она, в целом, была обычной женщиной. В ней не было страсти, резких вспышек эмоций, истеричности, склочности, или излишней мягкости и покладистости. На первый взгляд, она даже казалась холодной глыбой льда, но внутри неё теплился маленький огонёк, костёр, пожар в миниатюре. И весь этот огонь она по кусочкам отдала детям.       Энджи не был счастлив в этом браке, не была счастлива и Рей. Им, таким разным и абсолютно непохожим друг на друга, было тяжело находиться в одном доме, но того требовала репутация и иллюзия семьи, созданная ими для и из-за детей.       Тойя, старший сын, был довольно послушным ребёнком, но чем старше он становился, тем больше в нём проявлялось непокорности, нежелания подчиняться отцу. Энджи искренне надеялся на то, что Тойя продолжит семейное дело и, также как и он, будет героем, сдаст экзамен на поступление в ЮЭЙ, будет работать в одном с ним агентстве, а после — создаст своё. Но причуда сына с возрастом становилась всё сильнее, и в один день он не смог сдержать её. Тёплое оранжевое пламя превратилось в холодное синее и начало жечь тело Тойи, оставляя за собой горелую плоть.       Это было ужасно. Смотреть на нечто подобное, происходящее с собственным сыном, было больно, и он решил запретить Тойе пользоваться причудой. Это раздавило мальчишку. Трудно жить, когда всё твоё будущее расписано, но гораздо труднее, когда расписанное будущее исчезает, и ты остаёшься ни с чем.       Что делать? Этот вопрос долгое время не покидал голову Энджи, но всё решилось, когда Тойя сбежал из дома. Поиски сына заняли долгие месяцы и закончились только через полгода после исчезновения. Тойя жив, об этом говорили изредка доходящие до Рей послания, и это главное. Если он не хочет появляться дома, Энджи не будет его заставлять.       А стоило бы заставить, ведь, в след за старшим братом, в разнос пошёл и Шото. Нацуо никогда не обладал достаточной силой для того чтобы стать героем, а Энджи не отбросил своей мечты о семейном деле. Он не стал тренировать среднего сына и дочь — ледяные причуды, полученные ими от матери, были довольно слабы, для того чтобы развить их во что-то действительно мощное, а плодить второсортных героев заднего плана… Пф, нет. У него есть гордость! Оставался лишь Шото, и за его тренировки он взялся серьёзно.       Может быть, ему стоило обращать больше внимания на Рей, но он действительно не мог себе даже представить, что она сможет навредить своему ребёнку. Кипяток, выплеснутый на лицо Шото, оставил уродливый шрам, чудом не повредив глаз.       Рей была признана нестабильной. Оставляя женщину в лечебнице для психически больных, Энджи не испытывал угрызения совести — он всё сделал правильно. Она опасна и психлечебница — это лучшее, что он мог ей предложить. Альтернативой служила тюрьма.       Сильнее, мощнее, крепче, устойчивее — он вбивал в Шото это кулаками, словами и пламенем. Но мальчишка был также упрям как и его мать. Как и сам Энджи. Две причуды — удивительная удача! Но Шото упорно отвергал свою огненную часть, оставляя право на существование лишь ледяной. Заморозив себя, он упорно противостоял отцу и Энджи боялся надавить, чтобы не создать второго Тойю, который в скором времени объявился дома.       Его лицо и тело было покрыто сожженными кусками плоти, держащимися на медицинских скобах. Нижняя челюсть была в таком состоянии, что создавалось впечатление, будто бы, уже не мальчик, а парень, всё время улыбался.       — Тойя, — конечно же он его узнал. Даже покрытые чёрной краской волосы и обезображенное тело не могло ввести его в заблуждение. Это был Тойя, это был его сын.       — Я дома, — яркие бирюзовые глаза, так похожие на глаза самого Энджи, смотрели прямо в душу, стараясь рассмотреть всё, скрытое внутри.       — С возвращением, — распахнув дверь пошире, произнес Энджи.       Его сын наконец дома.