Первый снег

Утренний свет мягко освещал комнату, с кухни тянуло ароматом свежего кофе. Кудрявый парень приоткрыл глаза и лениво потянулся. С трудом нащупал телефон на тумбочке. Яркий экран слепит с непривычки. Степа понизил яркость и проверил соцсети. Новых сообщений нет. Орлов тяжело вздохнул и открыл инстаграм. Парень сел на кровати и протер лицо рукой. На экране красовалась причина, по которой гопник не мог уснуть — Артем Морозов. Раньше такого не случалось. Степа видел много разных подростков. В лагере, школе или попросту на улице. После будничных бесед с ними Степу не покидало то самое ощущение — детский сад. Фоновый шум. Общение с Артемом не вызвало у него такого ощущения. Парень встал с кровати и отправился готовить завтрак. Мама с кухни испарилась. Должно быть, кофе справился с задачей освежить ее, и та отправилась на работу. Бутылки со стола отправились в мусорку. Вскоре Степа наслаждался горячим чаем и незамысловатыми бутербродами. С улицы слышались крики. Гопник отправился за сигаретами, а заодно решил посмотреть — что там опять случилось. Степа спускался с закрытыми глазами. В этом подъезде произошло слишком много драмы. С тех пор как отец исчез из его жизни, поменялось множество вещей. Мать пристрастилась к алкоголю, а Степа принял привычку замыкаться в себе уже как часть своей личности. Не то чтобы подобная ситуация была какой-то особенной или редкой, но Степа не хотел обсуждать это с друзьями. Да и незачем. Орлов и так знал, какой будет реакция. Соня расплачется, чересчур больная для нее тема. Аня с Васей промолчат. Геля попытается отшутиться, чтобы как-то разбавить атмосферу, а Гоша вспомнит про детей в Африке. Степа зажмурился. Солнце слепило, особенно после темного подъезда. В этом городе совершенно ничего не менялось. Те же бабушки у подъездов, те же панельки и те же дворы. Отчего-то в сердце кольнуло. То ли Степа все же боялся взрослеть вот так — без цели. То ли просто захотелось обратно — в детство, где не было никаких забот. Было во всем этом что-то неправильное. Шум, который нарушал беззаботную атмосферу. Крики. Орлов пошел на звук и резко осознал — отборный мат. То, что звучало. Гоша опять взялся за свое. Парень ускорил шаг. Степу мучило множество вопросов — кого, за что, и главное — почему не слышно лежачего? Вася сегодня уехал с родителями на рынок, а с Гелей отношения наладить трудно. Она хоть и кажется посредственной и скучной девчонкой, но характер у нее не отнять. Патрушева всегда знала себе цену. Поэтому с ней гораздо проще не ссориться, чем мириться. Теперь Степа был единственным из «стаи», кому позволялось подходить к Геле и даже разговаривать. С Гошей разговаривала только Аня. Орлов был уверен, что гопнику из-за всего этого стало скучно, и он решил отыграться на ребятах послабее. Стоило Степе завернуть за угол здания, и его догадка подтвердилась. Гоша запинывал лежачего. Лицо бедняга закрыл рукавами кофты. Степа даже не сразу узнал того, чей профиль не давал ему покоя всю ночь. — Отпусти его, — скомандовал Орлов. — Еще че. Его тупая рожа мне всю малину испортила. Еще один удар. Морозов уже даже не дергался. Просто надеялся, что все это поскорее закончится. Эмо не разбирал голосов, слышал лишь шум голосов, какую-то возню. Вдруг стало тихо. Словно парня погрузили глубоко под воду, где совсем ничего не слышно. Теперь он мог услышать и шум машины где-то вдалеке, и шелест листьев, и даже собственную стекающую кровь. Морозов осознал, что его больше не бьют. Может, «Шумный» ушел? Подниматься пока не хотелось. Парень боялся столкнуться с новой болью. Внезапно чья-то рука коснулась его. Глаза пришлось приоткрыть. Снова он. «Аполлон». Вот только теперь идеальную внешность Степы портили синяки и ссадины. Морозов попытался встать, но очень скоро отбросил эту затею. Сил в ногах совсем не было, в остальном теле тоже. Глаза парня закрылись сами собой, а очнулся он в совершенно незнакомом для себя месте. Стены в комнате были голубого, зеленоватого цвета. Больше напоминало стены школы, чем обыкновенную комнату подростка. На стенах не было ни постеров, ни картин. В зоне возле стола расположились три золотые медали. Он где-то занимался? Артем привык, что фотографии в комнатах подростков развешаны по всем возможным поверхностям. По крайней мере в тех, которые эмо довелось видеть. Их было немного, всего две — берлога Егора и аккуратная комнатушка Эли. В этой комнате фотографии лежали стопкой, и весьма успешно покрывались пылью. Артем бы решил, что хозяин комнаты попросту ненавидит уборку, но кровать была аккуратно застелена, а на рабочем столе не было ни пылинки. Из общего хаоса выделялось еще кое-что — белоснежный подоконник. Цветов на нем не было, других вещей тоже. Может, он на самом деле чистюля, но комната чем-то не заслужила его внимания? Вопросы сменялись один за другим, как вдруг парень вернулся с аптечкой, чем прервал размышления Артема. — Да уж, — Степа в очередной раз осмотрел эмо, — Хорошо он тебя. Артем в ответ лишь вздохнул. Вторая попытка подняться не увенчалась успехом. Во всем теле парня будто переломали кости, поменяли местами органы и оставили так. И ведь даже непонятно за что. Вся эта ситуация была похожа на отвратительную и несмешную шутку. Степа поначалу долго возился с ранами на лице и руках, а затем потянулся. Тема отчетливо слышал хруст его спины. Они сидели здесь больше получаса, и неясно, сколько еще времени Артем провел без сознания. — Сколько время? — попытался хоть как-то сориентироваться эмо. — Без пятнадцати час, — отмахнулся Степа, а затем скомандовал, — Футболку снимай. И штаны еще. — В доступе отказано, — попытался разбавить атмосферу Тема, но в ответ получил только непонимающий взгляд. Точно. В комнате ведь нет компьютера. Тема послушно стянул футболку, но со штанами пришлось повозиться. Все тело ныло от боли, в таких условиях снять скинни джинсы — задачка со звездочкой. Степа принялся возиться с остальными ссадинами, а после — попытался прощупать ноги на наличие перелома. Артем застонал от боли. Хотелось кричать, но это бы точно смутило внезапно объявившегося лекаря. После мучительного сеанса первой помощи от Степы эмо наконец оделся. — На всякий случай все же сходи в больницу, — буднично произнес гопник, — я не худшая помощь, но и не медик. Встать можешь? — В теории да. Спасибо. С небольшой помощью Морозов поднялся и даже сумел кое-как пройтись. Поблагодарил Степу за помощь, и уже думал хромать из этой неловкой ситуации побыстрее, как вдруг на Тему посыпались вопросы. — Почему переехал? А в какую школу перевелся? А ты здесь надолго? А с кем живешь? А кем папа работает? Чем сам занимаешься? Морозов отвечал на этот внезапный блиц и наблюдал за реакцией Степы. Если тогда — со своей компанией, Орлов показался ему скучающим, то сейчас парень слушал каждое слово. Жадно, словно боясь что-то упустить. Он в очередной раз кивнул, а затем выдал: — Слушай. Ты же где-то этому научился, да? Не быть шумом. — Что? — Блин. Звучит тупо, да? Ну, то есть…черт. Короче! Я когда всех своих слушаю, их голоса будто сливаются в один, и получается бессмыслица. Они как бы есть и что-то даже говорят, о чем-то думают, но это все так мелко и неважно, что они превращаются в… — Фоновый шум? — Да! Точно. — Не знаю, Степ. Специально не учился. Но я понимаю, о чем ты. У вас нет общих тем, вы держитесь друг за друга просто из уважения, или под грузом общих воспоминаний. Это просто взросление. — Не похоже, я такое уже довольно долго испытываю. С момента, как папа ушел. — А как давно он ушел? — Года два назад. Артем скорчил гримасу «а я о чем тебе сказал?» и кивнул. Степа тоже закивал, словно соглашаясь с собственными мыслями. Теперь настала очередь Темы. Выяснилось, что Орлов раньше занимался плаванием. Он никогда в жизни не играл в видеоигры, ведь такая инновация как компьютерные клубы до этого города, так и не доехала. А среди «стаи» компом обладала только Геля, которая отказывалась делиться своим сокровищем. Судьба у Степы не из легких, а компания — вынужденная, потому что есть школа и лагерь. Тема не только спрашивал. Морозов искренне удивлялся ответам гопника, ловил себя на мысли, что его собеседник мог бы сдружиться с Егором, и рассказывал о себе. — Степ, я вот что понять не могу. Ладно меня побили, а ты зачем полез? — Низко бить лежачего. А еще — ты интересный, есть в тебе что-то. — Я покурить хочу. Будешь? — Буду.