Хрусталь

      Окружающий мир начинает прорываться сквозь пелену сознания Дина, когда до него доходит, что Сэм трясет его за плечо и, кажется, что-то говорит. Он пытается уловить слова, но они ускользают, теряются и гаснут, не в силах задержаться хоть на мгновение. Дин с трудом соображает, что он все еще сидит на полу у бетонной стены, к которой его отбросил Кастиэль, прежде, чем… Кас.       Несмотря на то, что к охотнику понемногу возвращается ощущение реальности, мозг все еще не может переварить случившееся полчаса назад? Час? Несколько минут? Последнее, что Дин сделал осознанно – это сбросил звонок брата и отключил телефон. Не хотелось говорить, невозможно было объяснить Сэму произошедшее, он даже сам себе объяснить не смог бы.       Сцена случившегося будто выжигается на сетчатке, а слезы в глазах ангела все еще стоят перед его внутренним взором, заставляя что-то в груди мучительно ныть и отторгать действительность. «Я люблю тебя»       Дин жмурится так сильно, что перед глазами начинают скакать какие-то странные цветные круги, и переводит уже более осмысленный взгляд на брата. - Дин, ты слышишь меня? Что произошло? Дин! – Сэм практически кричит, а неподалеку маячит испуганное лицо Джека.       Они ничего не знают. А Дин не сможет им объяснить. У него силы воли не хватит, чтобы произнести это вслух, потому что ему охренеть как страшно.       Он чувствует себя выжатым, совершенно обессиленным, и буквально ломается изнутри с каждой секундой, по мере того, как его затапливает черное отчаянье. Дин в нем по уши, у него сил нет даже на то, чтобы как-то среагировать на Сэма. Сейчас он впервые погружается в свое горе настолько сильно, что не может, не хочет беспокоиться о том, что подумает брат. Ему так плохо, что хочется только одного: чтобы все закончилось прямо сейчас; чтобы вина и боль перестали грызть его душу       Все вышло из-под контроля в тот момент, когда он согласился взять Кастиэля с собой к Билли. Обрадовался даже, что лучший друг будет рядом, так ведь спокойнее… А теперь отдал бы все на свете за то, чтобы повернуть время вспять и отправить Кастиэля с Сэмом. Да, шанс выжить в этом случае стремился бы к нулю, но тогда ему, по крайней мере, не пришлось бы сейчас сидеть на полу в бункере и осознавать, как весь его мир медленно, по кирпичикам начинает рушиться прямо ему на голову. - Дин, черт тебя дери!       Все это время он остекленевшим взглядом продолжал смотреть на брата, и это, должно быть здорово пугало того. Огромным усилием воли Дин все же заставляет себя сосредоточиться и прочищает горло, хрипло выдыхая: - Его больше нет, Сэмми.       Слова царапают горло, будто кусочки стекла, впиваются в небо и мешают сказать что-то еще, но Сэм вдруг разом все понимает. Он оседает на пол рядом со старшим братом и ошеломленно выдыхает; открывает было рот, чтобы задать вопрос, но останавливает себя в последний момент, за что Дин ему безумно благодарен. Он бы просто не смог сейчас.       За спиной Сэма тихо всхлипывает Джек, обессиленно прислонившийся к стене, и Дин может думать только о том, что во всем этом его вина: Кастиэля здесь вообще не должно было быть.       В прошлый раз, когда они потеряли ангела, Дин еле выжил, серьезно. Его привычные защитные механизмы с трудом справились с задачей. Тогда охотник впервые в жизни был близок к тому, чтобы сломаться окончательно. За все эти годы, что Кас провел с ними, Дин разучился жить без него. Ему не обязательно было быть рядом, хватало просто знать, что Кастиэль сейчас где-то там, разбирается с очередной проблемой, и что Дин может позвонить ему в любой момент и услышать на другом конце ставший уже до боли родным голос. Голос, который сегодня произнес последнее «Прощай, Дин».       Все случилось настолько быстро, что охотник даже не успевал осознавать происходящее. В один момент он практически висит на Касе, который упорно тащит его по коридорам вглубь бункера; в следующий - Билли ломится в дверь, и никто не может точно сказать, сколько у них времени, прежде чем конструкция не выдержит; еще секундой позже Кастиэль, его Кастиэль, со слезами на глазах говорит ему то, чего Дин не слышал раньше ни от кого в жизни; а еще через несколько мгновений Винчестер уже наблюдает, как черная, вязкая тьма опутывает Каса своими сетями.       Он ничего не смог сделать. Не успел спасти его. Просто стоял и, как последний идиот, вслушивался в странные, чужеродные слова, срывавшиеся с губ ангела. Никто никогда не говорил Дину так искренне о своих чувствах. Никто никогда не видел в нем столько хорошего и не смотрел на него таким взглядом. Дин бы никогда не подумал, что может быть чьим-то счастьем. Он привык быть разочарованием, одним сплошным оголенным нервом, человеком, вся жизнь которого держится на хлипкой вере в то, что все, что они с братом делают – ради общего блага. Он раз за разом взваливал на свои плечи непосильную ношу, которая тянула его к земле, ломала позвонок за позвонком, на что он лишь болезненно улыбался, крепче сжимал зубы и уверенно заявлял Сэмми, что они со всем справятся. И смерть Кастиэля сейчас разрушила все: он в один момент потерял веру.       Вся душа Дина была искалечена, вывернута наизнанку, но Кастиэль каким-то неведомым образом видел в нем только хорошее. Рядом с ним Дину становилось легче дышать, охотник не чувствовал за него такой постоянной ответственности, как за Сэма. Ангел был скорее тем, с кем можно было разделить их ношу, на кого можно было положиться на сто процентов, но Дин и это смог испортить.       Почему-то именно сейчас, когда он только что потерял его вновь, перед глазами мелькают картинки того, как он раз за разом причинял Касу боль. Пусть ненамеренно, импульсивно и опрометчиво, но это происходило снова и снова. «Ты мертв для меня» «Ты должен уйти» «Почему это что-то всегда ты?»       И он извинялся после всего этого, буквально молил Каса о прощении тогда, в Чистилище, но как после такого ангел мог его любить? Как он мог смотреть на Дина так, будто он – весь его чертов мир? Как он все еще мог быть счастлив рядом с ним? Правда заключалась в том, что Дин никогда не был достоин Кастиэля даже на одну сотую процента. Вот только ангел, по-видимому, считал иначе.       Глупый ангел, ушедший со счастливой улыбкой на губах, спасая от смерти его, Дина. Подобная жертвенность разбивала сердце охотника сильнее всего.       Конечно, он не ответил Кастиэлю: был слишком ошеломлен, обескуражен, сломлен, узнав о его сделке с Пустотой, а затем и получив признание. Сомнений в том, что Кастиэль признался в любви в том самом, романтическом смысле быть не могло. У него была дружба Дина, была преданность Дина, Дин был его семьей, его человеком.       Дин никогда не был его второй половинкой. «Единственное, чего я хочу – это то, чего я получить не могу»       Кастиэль не знал только одного: эти слова никогда не были правдой. И сейчас, оставшись без своего лучшего друга, Дин изо всех сил старается закопать в себе эти чувства как можно глубже. Не потому, что их никогда не было, а потому что, если Дин произнесет это даже про себя – ему пиздец. Он не сможет жить, зная, что любовь всей его гребаной жизни погибла из-за него. Не сможет, потому что счастье было на расстоянии вытянутой руки, но так предательски быстро ускользнуло сквозь пальцы. Дин тоже ни разу не получал то, чего желал всем сердцем.       Ему всегда не хватало тепла. Он мечтал заслужить гордость отца, но за все годы, которые они провели бок о бок, он лишь иногда получал скупые хлопки по спине и полуулыбки, чаще – взгляды, полные немого осуждения и разочарования. Он мечтал, чтобы Сэмми верил ему безоговорочно, но много раз брат делал выбор не в его пользу, причиняя боль. Он мечтал о нормальной жизни, но каждый раз сверхъестественное вмешивалось в нее и рушило всё по щелчку пальцев.       О Кастиэле он даже мечтать не смел. Ангел был, как дорогая хрустальная статуэтка, которую хочется взять в руки, унести домой и хранить на тумбочке у кровати, подальше от чужих глаз; которой ты на деле даже коснуться боишься, потому что стекло такое хрупкое – вдруг уронишь – и не сможешь больше даже любоваться издалека. У них было так же. Дин не считал себя достойным даже думать о Касе в этом плане, только смотрел со стороны, тонул в голубых глазах и был другом. Душил в себе эти чувства, игнорировал их, топтал, старался вырвать с корнем и каждый раз лишь неосознанно ранил их обоих.       Потому что на самом деле Кастиэль всегда мог получить Дина, но Дин никогда не мог получить Кастиэля.       А сейчас он эти три заветных слова запечатывает в сердце под семью замками, так глубоко и надежно, чтобы, не дай бог, не вырвались и не разрушили до основания то, что еще хоть как-то удерживало Дина на плаву.       Ему кажется, что проходит вечность, прежде чем он находит в себе силы подняться, держась за стену, и молча выйти из комнаты, не глядя ни на Сэма, ни на Джека. Дина бросает в дрожь от возможности встретиться с ними взглядом, кажется, что если увидит хоть отблеск сочувствия в их глазах, то точно не справится с собой. На этот раз, чтобы пережить потерю Каса, чтобы просто выжить после нее, Дину потребуются все моральные силы. Он абсолютно раздавлен и даже не хочет собирать себя по кусочкам, потому что – а какой в этом смысл? Он уверен, что от такого не восстанавливаются.       Он на автомате доходит до своей комнаты и захлопывает дверь, бездумно касаясь кровавого отпечатка на своем плече. Соленые дорожки на щеках все никак не хотят высыхать, охотник даже не замечает их. Без Кастиэля у него ничего не остается; хрустальная фигурка слетает с полки от одного неосторожного движения и рассыпается по полу тысячей сияющих осколков. «Я люблю тебя. Прощай, Дин» Я тебя тоже.