Рассеивая сумрак

      Это произошло во второй раз. Во второй раз Вьен убил у Нуски на глазах. Но не просто из прихоти или необходимости. Так уж вышло, что уже второй раз виновником смерти человека был Нуска, а его спасителем — брат. Руки в крови были у Вьена, но… Настоящим убийцей ощущал себя именно Нуска.       Лекарь стоял и смотрел, как быстро остывает чужое тело, как сердце, что билось более двух десятков лет, замирает, чтобы вновь никогда не забиться.       «Как странно», — сквозь мутнеющее сознание думал Нуска. — «Видимо, я не до конца честен сам с собой. Убийство — это непростительно, но… Когда я вижу, как эрд убивает кого-то, для меня это выглядит подобно… Казни? Словно он имеет на это право. Словно он волен решать, кому жить, а кому умереть. А Вьен… Его я представляю только в роли безжалостного убийцы. Неужели и я… недостаточно честен с собой? Я считаю, что правитель имеет право убивать, а простой смертный — нет?»       Нуску сильно мутило. Он и так пережил достаточно за последние два дня, и теперь ноги отказывались его держать. Видимо, Син был прав, отправив лекаря сюда. Он всё ещё недостаточно здоров, чтобы видеть, как кого-то так просто лишают жизни.       Однако пришлось взять себя в руки и отвернуться от трупа. А затем попросить Вьена указать путь к свободной палатке.       Что удивительно: такая действительно оказалась. Приближенные к Вьену бойцы уже таскали вещи взбунтовавшегося соратника. Нуску поселили в палатку, где ранее жил тот арцент, которому взбрело в голову напасть на лекаря.       Когда сидишь у подстилки того, кто только что умер, невозможно избавиться от ощущения присутствия мертвеца.       «Почему он погиб? Он был на стороне Вьена, поддерживал его и лишь не хотел видеть меня в лагере. Если бы я не пришёл сегодня, то он бы остался жив?»       Дэ того сурии всё ещё не рассеялась в палатке, когда Нуска услышал голоса снаружи.       — Тащите. Его убили ударом в шею — он может в любой момент возгореться.       — Лидер как всегда… Любит вот он убивать изощрёнными способами. Чем удар в сердце плох?       — Кто ж его знает! Наёмник! Что с них взять…       Но разговоры быстро прекратились. Послышалась ругань и поспешные удаляющиеся шаги.       — Он горячий, слишком горячий! Быстрее!       Нуска находился не так далеко от ворот лагеря. Скорее всего, эти арценты успели унести труп подальше, но что произошло потом — только духи знают.       Лекарь тяжко вздохнул и прикрыл глаза. В нём не осталось ни капли былого спокойствия или самоуверенности, но уже не было возможности отступить, сделать шаг назад. Нужно было прорываться изо всех сил, рвать преграды зубами и вышибать затворённые двери ногами.       Так началась жизнь Нуски в поселении повстанцев. Вьен, утвердивший свою власть убийством бунтовщика, выгонять младшего братца насильно не стал.       Нуска быстро изучил территорию: около пятидесяти палаток были раскиданы на выжженной земле. Под ногами хрустела скошенная степная трава, песок забивался в обувь, а звезда пекла так, что иногда Нуска думал, что натянутая на палатку ткань в любую секунду может возгореться.       С Вьеном они виделись мало, а другие повстанцы игнорировали лекаря, даже за лечением к нему не обращались. Видимо, то показательное убийство в первый день появления Нуски заставляло их держать оружие при себе. Никому не хотелось испытать на себе гнев Вьена — его люди дрожали от страха при одном упоминании лидера. Нуска же, день за днём отсиживаясь в палатке, а по вечерам прогуливаясь, много думал.       И всё же прохлаждаться времени не было. Нуска влезал в разговоры, изредка бросался двусмысленными фразами и постепенно, шаг за шагом, настраивал людей против действующего наместника. Да и те были не против поверить в слова лекаря: уж очень им хотелось видеть на троне Арценты именно Вьена. Их положение переменилось бы вмиг, если бы Вьен дорвался до власти.       Как-то раз Нуска сидел у общего костра, ел кашу, приправленную большим количеством мяса, и слушал. Не прошло и недели, как каждый в лагере как заведённый повторял одно и то же.       — Этот наместник — как бельмо на глазу. Разве он не пешка торговой ассоциации?       — Верно. Будет намного лучше, если его место займёт Вьен. Всего-то и нужно, что припугнуть его и попросить сложить полномочия.       — Это будет проще простого! Какое нам дело до стражи? Лидер сметёт их одной рукой!       — Правильно говоришь. Как раз завтра Вьен отправляется на очередные переговоры. Кто-нибудь уже говорил с лидером?       — Кажется, у него сейчас Орн, а днём была Вальми.       — Вот и хорошо! Лидер не сможет так просто отмахнуться от наших слов!       — А если отмахнётся — что будете делать? — влез в разговор Нуска, даже не смотря на двух неухоженных и заросших в полевых условиях мужчин. — Наместник вам не какой-то торговец. Может и оружием воспользоваться, и стражу на помощь позвать…       — Убьём, — коротко ответил один из арцентов, но тут же получил по голове от соратника. Недоверчивый взгляд так и пригвоздил лекаря к бревну, на котором он сидел.       — Я бы и сам его убил, — вдруг выдал Нуска, кивнув. А затем продолжил в невозмутимом тоне: — Из-за его h`aidgehl приказов я не могу вернуться в столицу. Потому и примкнул к повстанцам.       — Мы — не повстанцы… — закипая, начал спорить арцент, но его тут же перебили.       — Тогда следует доказать это действующей власти. Что народ, живущий в Арценте, и есть власть.       Нуска, сказав это, тут же направился к огромному тазу с грязной посудой, чтобы бросить в общую кучу свою опустевшую миску, а заодно… скрыть тень хитрой улыбки. Подобные действия не были в характере лекаря, но не было и другого выхода из сложившейся ситуации. Зато можно было позабавиться, наблюдая, как он один настраивает целое войско против нужной цели.       «Дело за малым, — думал Нуска, очерчивая большой круг по поляне и вслушиваясь в разговоры повстанцев. — Если Жеро будет следовать изначальному плану, то…»       Однако лекарь вдруг застыл. Завёл руки за спину и вздохнул, смотря поверх палаток ввысь, в небо. Звёзд не было видно из-за пляшущих вокруг огней костров.       Оправданы ли эти действия? Не повлекут ли они за собой ещё большее количество жертв? Ведь кто-то точно погибнет. Имеет ли Нуска право брать на себя такую ответственность?       «Можно лишь довериться Жеро. У меня нет другого выхода. Эта группа повстанцев, которая разбила лагерь прямо посреди южной столицы, может навредить не только эрду. Нельзя оставлять это без внимания, нельзя, но…»       Нуска не мог отделаться от ощущения, что делает это только для самого себя. Что он готов пожертвовать парой-тройкой уродливых и грязных повстанцев, чтобы выбраться отсюда и вернуться в Эрьяру. Эти мысли заставляли его очень медленно плестись в сторону палатки, а затем долго и мучительно засыпать, вслушиваясь в голоса снаружи.       Умрёт ли кто-то из них завтра? Настанет ли для них новый день, или им суждено пасть жертвой по милости одного глупого решения юного хаванца?       К обеду следующего дня уже было собрано несколько отрядов. Один должен был охранять лагерь, второй — сторожить возле дворца наместника, а третий — вступить внутрь вместе с лидером. Конечно же, Нуска забил себе место в последнем, только вот от самого выхода из лагеря вплоть до подъёма по ступеням, ведущим во дворец наместника, он продолжал ловить на себе недоверчивые взгляды Вьена.       В отличие от других повстанцев брат был ухожен, пострижен и брит, а его красные одежды и бордовый плащ одновременно пугали и притягивали взгляд. По одной только ровной линии плеч, по этому лёгкому уверенному шагу можно было предположить, что этот человек никогда не испытывал сомнений и никогда ни о чём не жалел.       «В этом ли отличие Вьена от Сина? Брат относится к окружающим людям, как к средствам, которые может использовать, а эрд не может простить себя даже за смерть горстки дикарей из лесных племён. Если бы Сину предложили решить, кто должен умереть, а кто выжить, то что бы он сделал? Не знаю. Но зато точно знаю, что сделал бы брат».       — Вьен, — обратился Нуска, поравнявшись с братом. Арценты, окружавшие лидера кругом, расступились, а их бордовые плащи взметнулись вверх, подобно кровавым знамёнам. — Если бы перед тобой поставили двух людей и попросили решить, кого из них убить, то как бы ты поступил?       — К чему эти вопросы? — Вьен вдруг усмехнулся, а его глаза продолжили пылать, прожигая видневшиеся позолоченные ворота впереди. — Кто полезен — тот должен жить дальше, кто бесполезен — должен умереть.       — И как же ты определишь, кто из них полезен? — приподняв брови, уточнил Нуска, стараясь не отставать.       — Всё очень просто. Кто полезен мне, тот и будет жить. А я уж решу, как его использовать и как сделать окружающий нас мир лучше.       Нуска содрогнулся, думая о том, насколько может быть опасен этот человек. Выбери он не ту цель — и будет двигаться к ней, оставляя позади себя горы трупов.       Несмотря на напряжение, которое не оставляло лекаря, встретили во дворце их мирно. Стражи было довольно много, но было заметно, что это не первый визит повстанцев к наместнику.       «Так это всё-таки сговор? Вся Арцента целиком хотела восстать против Сина?»       Нуска нахмурился и поправил свой плащ. Сейчас он был одет точно так же, как и другие, так что можно было спрятать лицо и даже не выдать свою энергию — огненной дэ в помещении было так много, что дышать было больно от опаляющего лёгкие жара.       Во дворце были расстелены длинные позолоченные ковры, ведущие из одного длинного коридора в другой. Золотые люстры, огромные картины, странные статуи и диковинные растения прямо посреди комнат… Как всегда, ничего особенного. Нуска даже на секунду не задержался взглядом ни на одном предмете. Как и Вьен. Зато другие повстанцы мотали головами, с жадностью разглядывали каждую блестящую побрякушку и шли нарочито медленно, чтобы как следует рассмотреть недоступную им роскошь.       После того короткого разговора Вьен продолжил игнорировать Нуску. Будто его и вовсе не существовало, будто лекарь и не приходил в их лагерь и не был сейчас частью их «семьи».       «Видимо, брат всё-таки что-то знает. Он никогда не был настолько холоден. Но раз знает, то почему не выгонит меня? Не убьёт?»       Стража медленно вела их в сторону тронного зала. Они переходили из комнаты в комнату под оглушающий звук шагов.       Их было… где-то пятнадцать? И сколько же стражи? Не менее тридцати.       Нуска опасался только одного: чтобы его план не обернулся против него.       Этот поход, по плану Вьена, конечно же, должен был быть мирным. Однако и Нуска, и другие повстанцы думали совершенно иначе. Жадными глазами осматриваясь по сторонам, арценты уже решали, какие украшения следует первыми сгрести в суму после покушения на наместника.       Никто больше не желал поддерживать хрупкий мир. Жажда крови так и витала в воздухе, вместе с жаром распространяясь по залам.       Высокие расписные ворота вскоре показались впереди. Несколько стражников, увидев знакомые лица, синхронно распахнули створки. Нуска днями напролёт мечтал, чтобы этот момент настал, и весь этот смехотворный спектакль прекратился.       Тронный зал был огромным и круглым. Под ногами змеёй вился ковер, который вёл ровно к постаменту и кованому трону.       Был день, и в зале было светло. Горячие лучи звезды пробивались через тюль и пятнами ложились на деревянные лакированные полы.       Что-то было не так. По рядам повстанцев прошёлся шёпоток, а стражники ринулись вперёд, вверх по ступеням.       В хаосе, воцарившемся в секунду, Нуска отчётливо расслышал смешок, а затем увидел два обратившихся к нему пылающих глаза. Кажется, Вьен был готов к чему-то подобному, но…       Нуска не был готов! Его план был совершенно другим!       Пробравшись через толпу, лекарь наконец разглядел то, что привлекло всеобщее внимание. Стражники уже успели вбежать наверх, но… градом скатились вниз по ступеням, кувыркаясь и громко охая, а затем — крича.       Кольцо пламени обняло трон и сидящую на нём фигуру. Кажется, это и был наместник, но… Его лицо было изуродовано, а плечи, ноги и даже рот его обхватывали горящие змеи.       — Да что же происходит! Бездна дери! Главный сурии огня, кто это сделал?!       — Скорее, освободите его! Ему же сейчас обожжет лёгкие и шею!       Нуска с ужасом в глазах смотрел, как стражники отчаянно бежали наверх, применяли свои способности, пытались побороть пламя, но у них ничего не выходило. Слишком велика была сила создавшего это пляшущее в воздухе кольцо. Множество арцентов, сражаясь с огнём, обгоревшие падали наземь и скатывались в ноги к повстанцам, с криками хватаясь за лицо, катаясь по земле, в попытках потушить бездново пламя.       Люди Вьена просто стояли и с ухмылками на лицах наблюдали за развернувшейся трагедией. Некоторые даже начали перешёптываться, одобрительно кивая в сторону сгорающего заживо наместника.       — Так ему и надо.       — Раз слаб, то и нечего было во власть лезть.       — Заслужил, заслужил… Выше головы не прыгнешь, ха-ха!       И их насмешливые речи сыграли с ними злую шутку. Точнее, произошло именно то, на что Нуска и рассчитывал, когда разрабатывал свой план.       — Так… Так это вы! — взревел один из стражников, оголяя оружие-саблю. — Все мы знали, что грязному сброду без рода и имени доверять нельзя! Но настолько подлый трюк!..       — Язык проглоти! Сначала докажи, что это были мы! — осклабившись, без промедления ответил повстанец, а затем обнажил огромный тяжёлый топор. Может, у кого-то из знати такое низкосортное оружие и вызвало бы смех, но точно не у этого стражника, который кое-как удерживал в трясущихся руках лёгкую саблю. — Не нравимся вам — так все шишки свалить на нас вздумали?! Чьи одежды не красны, тот и вор*, так?!       — Ха! Ваши-то одежды как раз цвета крови! Неужто такая обида взяла, что вы уродились плешивыми нищими, а наш господин — кровным семьи Ариера?! Только вот одежда не смоет с вас позор, не изменит вашу вонючую подлую кровь…       Стоило стражнику договорить последние слова, как глаза его округлились. Через секунду в воздух взлетела оторвавшаяся от шеи голова. Брызнул кровавый фонтан, горячими каплями орошая застывшего с оружием наголо Вьена.       Как безднова тварь, он продолжал стоять, объятый горячим пламенем, а сверху на него с глухим стуком лился кровавый дождь.       Весь день Нуска видел лишь спину своего брата. Вот и сейчас этот арцент стоял, скрытый под своим алеющим плащом, и сжимал в руках пойманную в полёте голову. Однако уже через секунду голова стражника загорелась, и Вьен с лёгким пренебрежением и брезгливостью швырнул её в толпящуюся стражу.       Раздался взрыв. Энергия, накопленная в теле сурии, обожгла комнату жаром. Нуска закашлялся и, чувствуя жжение в глотке, обвязал лицо платком, но этого было недостаточно. Арценты, может, и легко переносили подобные выбросы дэ, но Нуска сразу же покачнулся, чувствуя, как слабая кровь Жамина в теле сдаётся под напором сразу нескольких клокочущих в воздухе энергий.       Пускай конфликт был развязан не Вьеном, но он поддержал его. Обозлённые и разгорячённые повстанцы сразу же кинулись в бой вслед за лидером. Началась битва — каждый рубил направо и налево, бордовые плащи и серо-чёрные костюмы стражников смешались в кашу.       Нуска был простым наблюдателем. От начала и до конца. Он не сделал практически ничего, чтобы это сражение состоялось, но этого оказалось достаточно, чтобы арценты схлестнулись насмерть.       Им не нужен был особый повод или причина. Они просто хотели биться, надеясь, что это сделает их жизнь лучше. Отчаяние ли это? Можно ли простить подобное безрассудство? И прав ли был Нуска, когда затевал всё это?       И… Кто напал на наместника ещё до их прибытия сюда?       — Нуска.       Лекарь вздрогнул и почувствовал, как его покрывает гусиная кожа. Самым страшным было то, что его имя произнесли одновременно двое, почти синхронно, и эти голоса были так сильны, что заглушили гул идущего в зале сражения.       Голос, что раздался рядом, принадлежал Вьену и был полон укоризны.       Второй голос прозвучал на другом конце зала, из уст Жеро. И был полон неприкрытой радости и ликования.       Лекарь, который и так еле держался на ногах, медленно сполз вниз. Но до этого успел разглядеть, что возле наместника застыла ещё одна фигура в ярко-красных вульгарных одеждах. Обнажённый мужской торс и пышные медные волосы ярким пятном выделялись на фоне золотистых стен. Жеро стоял ровно в круге огненного пламени.       Не оставалось никаких сомнений в том, кто повинен во всём произошедшем.       Наместник уже был мёртв, как и некоторые стражники и повстанцы. Огненные взрывы раздавались там и тут — ни один из бойцов не обладал должным мастерством для того, чтобы убить противника точным ударом в сердце.       Может, Нуска и должен был прийти на помощь и влезть в битву. Но у него не было сил даже для того, чтобы вглядеться хоть в одно искорёженной в предсмертной агонии лицо.       Это он виноват. Это он привёл людей Вьена на смерть. Он не должен был доверять методам Жеро и надеяться, что тот просто отпустит бунтовщиков и напоследок пожмёт их лидеру руку.       — Вьен, если не можешь простить меня, то убей, — коротко сказал Нуска, чувствуя, как и его сознание вспыхивает от переизбытка энергии и медленно мутнеет от непередаваемого жара. Наверное, температура в зале превысила уже все пределы — лекарь обливался потом, но даже не замечал этого.       И Син живёт с этим чувством каждый день? Каждый день просыпается, чтобы вспомнить, как из-за него погибли сотни и тысячи человек?       Лекарь впервые по своей воле захотел покинуть этот мир. И даже холодное лезвие, что уже через секунду коснулось его шеи, сейчас не пугало.       Верно. Как бы сильно он ни хотел вернуться обратно в Эрьяру, увидеть Сина, выступить на его стороне в войне… Он не должен был использовать подобные грязные методы.       Вьен стоял над ним, но Нуска не мог разглядеть его лицо — боялся. Как и на протяжении всего дня, это не брат отворачивался от него и прятал лицо, нет. Это именно Нуска не решался заглянуть в его глаза и увидеть там боль от предательства.       Лекарь взял себя в руки в последний раз. Он не был ни слабаком, ни трусом. Но, вглядевшись в лицо брата, Нуска опешил и повалился наземь.       На его лице не было ни грусти, ни боли, ни удивления. Только широкая кровожадная ухмылка, которая до дрожи могла испугать любого, кто бросил бы случайный взгляд на перекошенное в радостном безумии лицо.       Но смотрел Вьен не на Нуску, а на Жеро, который потушил огненный круг и медленно спускался по лестнице, расталкивая всё ещё отчаянно бьющихся второсортных сурии.       С посохом наголо Жеро Герье грациозно и медленно приближался, вертя оружие в руках так, как это делают циркачи на городских площадях.       Два безумца. Два отчаянных и налитых кровью взгляда. Две фигуры, в секунду вспыхнувшие огнём.       Вокруг Вьена плясали сотни красных клинков, а вокруг Жеро — горящие цветы. Неизбежная битва, которая повлечёт за собой смерть всех, кто находится во дворце.       Нельзя. Сурии нельзя биться в зданиях. Сильным сурии нельзя биться, когда поблизости есть кто-то ещё.       Нуска был наблюдателем от начала и до конца. Но больше не мог оставаться им. Если их не остановить, то всё это место взлетит на воздух вместе со стражей, повстанцами, прислугой и остатками семейства Ариера.