Возвращение из Тартара

— Доктор. Линда, ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил Люцифер, как только его гость оказался вне пределов слышимости. Её слышимости. Не его. Он был пугающе хорош в угадывании диапазона слуха людей. Она сделала глубокий вдох. — Ты не можешь лгать. Я понимаю, Люцифер. Мы уже подробно говорили об этом: твой отец назвал тебя лжецом, хотя ты был честен, и вся твоя семья поверила ему. Такого рода неприятие и ложные обвинения привели к глубоко укоренившейся психологической реакции, которая предотвращает откровенную нечестность (обман) в виде лжи. — Но? — с любопытством произнёс он. Выражение его лица напомнило ей выражение маленького мальчика, жаждущего услышать совет родителей, и если это не было пугающей концепцией (психическое благополучие одного из самых могущественных существ во Вселенной было в её руках), то она не знала, что это было. — Неужели ты должен быть так откровенен с ФБР? — спросила она с некоторым отчаянием. — Почему ты так боишься ФБР, доктор Линда? Они ведь не причинили тебе никакого вреда, правда? — Интересно, как его тон сменился с невинного на опасный, обещающий вечные муки тому, кто причинит ей вред. Этот тон пугал её в начале, это осознание того, что он абсолютно точно поразит её врагов без вопросов, потому что она была хорошей, и поэтому её враги должны были быть плохими (такое детское мировоззрение от такой древней души… ей всё ещё было трудно осознать это), но теперь, когда она знала, что может остановить его простым «пожалуйста, не надо», этот тон стал чем-то вроде защитного одеяла. Она была абсолютно уверена, что с ней никогда не случится ничего плохого, пока он с ней, заставляя её чувствовать себя в такой же безопасности, как в тот последний раз, когда её отец был ещё жив. — Нет, я никогда в жизни не имела дела с ФБР, — ответила Линда. Она работала консультантом по делам полиции Лос-Анджелеса, но Федеральное бюро никогда не стучалось к ней за советом. — Но… учитывая обстоятельства, я могла бы покопаться в оплачиваемых правительством расследованиях паранормальных явлений. — Ты смотрела «Секретные материалы», не так ли? — рассмеялся Люцифер, его глаза были весёлыми и озорными. — В ФБР нет такого отдела. Он сказал это с уверенностью, которую обычно приберегал для: «О да, он определённо направляется в Ад. Только Папа мог бы снять этот ярлык, и он не сделает этого, он уже давно не делал этого», и у неё не было никаких причин сомневаться в нём. — А что насчёт ЦРУ? — Они прекратили все попытки арестовать членов моей семьи в 50-х годах, — ответил Люцифер с мрачной улыбкой. — Они пытались навредить тебе шестьдесят пять лет назад? — недоверчиво спросила Линда, чувствуя, как сильно колотится её сердце. — Нет, эти трусы не посмели бы преследовать Архангела в качестве первой попытки. Они напали на одну из моих младших сестёр, Мюриэль. Она… её сфера деятельности — облегчение боли, и она покровительница медсестёр. У неё такая нежная душа, и я думаю, что точно так же, как Азраэль — моя любимая младшая сестра, Мюриэль — Рафаэля. Он позвал меня на помощь, когда её похитили. Они больше никогда не пытались. Она знала, что он никогда никого не убивал — он сказал ей об этом несколько месяцев назад, — но он также сказал ей, что его Отец сделал его палачом. Она не сомневалась, что Люцифер заставил ЦРУ заплатить за их глупость, и не было ничего, что он не сделал бы для тех, кого любил, а Рафаэль был единственным «Архангельским» братом, с которым он говорил неизменно ласково. Линде потребовалось несколько сеансов после того, что она любила называть «откровением дьявола», чтобы понять, что Люцифер очень сильно отличался от ангелов, которые пришли до сотворения человечества — Аменадиил, Рагуил, Михаил, Люцифер, Рафаэль, Ремиэль, Гавриил, Уриил и Азраэль — и братьями и сёстрами, которые пришли после, связанные с Серебряным городом и их владениями, связанными либо с самим Серебряным городом, либо с Землёй. В Божественной семье не было иерархии, но всех рождённых после возвышения человечества Люцифер считал «маленькими, нуждающимися в защите», и он намеренно держал их подальше от восстания, зная, что гнев его Отца может причинить им боль. Как бы ни выглядело это «восстание», чем больше Люцифер проговаривался, тем больше Линда думала, что это была просто огромная борьба между отцом и сыном, раздутая до предела (к несчастью для Люцифера, эти бои были опасны, если у вас была возможность сломать Вселенную в приступе гнева). Если и было что-то, чему психиатр научилась к этому времени, так это то, что небесные отношения — отстой. — Что происходит у тебя в голове, доктор? — мягко спросил её самый сложный и благодарный ей пациент. — Твои братья и сёстры, — честно ответила она, — как ты защищаешь тех, кто связан с Землёй, хотя большинство из них без колебаний прокляли бы твоё имя. У этого утверждения не должно было быть силы сломать эфирное существо перед ней. Он сам говорил ей об этом, но факт оставался фактом: это убитое горем выражение лица, которое появлялось всякий раз, когда не было гнева. — Они либо ещё не родились, либо были слишком молоды, чтобы понять, что происходит. Они доверяли Папе так же, как я доверял ему, когда был в их возрасте. Это нормально, не так ли? — Да, — призналась она, — это совершенно нормально. Это также естественно чувствовать себя задетым этим. У тебя не было союзников, и тебя обвинили в… ну, бунте — измене, на самом деле. Люцифер отмахнулся от её заявления. То, как он реагировал на намёки на своё Падение, зависело от его настроения. Иногда ему это нравилось, а иногда она вдруг оказывалась одна в комнате. Сегодня он почти не обращал внимания на свою травму (что либо указывало на то, что он был занят другими делами, либо на то, что он был в отличном настроении, что было маловероятно, учитывая обстоятельства). — Рагуил была бы на моей стороне, если бы знала. Это напомнило мне. Я обещал агенту Моргану, что позвоню ей, и прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз молился ей. Вы не будете возражать, если я сделаю это прямо сейчас? Было интересно наблюдать, что, хотя ФБР было в центре их внимания, Люцифер, очевидно, очень любил агентов ФБР, вероятно, любил достаточно, чтобы добровольно связаться со своей сестрой, потому что один из них попросил его об этом… Любимый родственник или нет, Люцифер сознательно и бессознательно избегал любого общения со своей семьёй, если у него не было другого выбора. Тот факт, что агент Морган добился такой уступки от её пациента, был замечательным. Слово Люцифера было «его связью», как он любил подчеркивать, поэтому Линда знала, что он обязательно свяжется с Рагуил, но она знала, что лучше не мешать ему сделать это сейчас. Он обещал связаться с ней, но не обещал агенту Морган, когда и, как однажды сказал ей Люцифер: «десятилетие, столетие… мне всё равно. Проблема в том, что вы, люди, меняетесь так же быстро, как и вереск». Кроме того, ей было любопытно, как молитва действует между ангелами. Он довольно много рассказывал ей о том, что это значит, но она никогда не была свидетелем этого акта. — Пожалуйста, продолжай, — сказала она. — Ты хотел бы, чтобы я вышла из комнаты? — Любопытство или нет, но благополучие её пациента было важнее её желаний. Как будто одной мысли о желании было достаточно, чтобы привлечь всё внимание дьявола, он наклонил голову и внимательно посмотрел на неё. — Нисколько, но не стесняйся, если захочешь сделать что-то ещё в это время. Это займёт несколько минут. — Мне здесь хорошо, — улыбнулась она, как всегда немного очарованная тем, как заботливо он относится к её времени (после того, как она объяснила ему, что он не может вмешиваться в другие её сеансы; попробуйте объяснить термин «уединение» ангельскому существу, которое совершенно не знакомо с этим понятием. Она узнала, что «закрытые двери» имели для Люцифера совершенно другое значение: не безопасность или уединение, а пытка и отчаяние). Её пациент сложил руки, закрыл глаза и опустил голову; демонстрация была благоговейной и практиковалась так, что даже самые набожные верующие не могли надеяться подражать, и это заставило её иррационально сердиться на семью Люцифера (включая самого Бога) за то, что приговорили его к Аду и позволили ему гнить там без поддержки или слова доброты. Люцифер редко бывал таким тихим, а если и был, то обычно потому, что слушал собеседника. Линда чуть не заёрзала в этой неестественной тишине, как будто его больше не было с ней. — Молитва — это когда вы уделяете кому-то своё безраздельное внимание, доктор Линда. Вот и всё. Вам не нужно быть в церкви, чтобы молиться небожителю. С другой стороны, ты можешь притворяться, что всё воскресенье проводишь в церкви, и ни до кого не дотянешься, потому что твоё внимание разделено между твоими заботами и тем, кому ты пытаешься молиться. — Итак… — она запнулась. Это имело смысл, учитывая то, что он сказал ей, но как вы могли молиться в соответствии с определением Люцифера (небесными правилами) и одновременно выражать свои потребности и желания? И эта мысль заставила её осознать, насколько часто молитвы были продиктованы нуждой, почти эгоистичны. — Если бы я хотела, чтобы Бог услышал меня, что бы я сделала? Дьявол пристально, но молча смотрел на неё, как иногда делал, когда один из её вопросов действительно заставлял его задуматься. — Лично я бы посоветовал вам этого не делать. Поскольку вы медицинский работник, я бы настоятельно посоветовал вам молиться Рафаэлю; скорее всего, вы получите ответ… — пауза. — Я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду. Папа не нуждается в молитве, но… ради человечества, я надеюсь, что он прислушается к вашим мольбам. Он никогда не отвечает мне, и, учитывая разочарование моего брата… — это был интересный выбор слов, учитывая, что «мой брат избил меня до полусмерти, когда я категорически отказался вернуться в Ад, несмотря на его махинации», было более точным описанием (теперь Аменадиил считался пугающим, непредсказуемым существом), — у меня есть личная теория, что он на самом деле не отвечает и на молитвы моих братьев и сестёр. О, интересно, на что это похоже? — В его глазах было мало сочувствия, но факт оставался фактом: всякий раз, когда упоминали о его братьях и сёстрах, он испытывал постоянное беспокойство — любовь, которую он, казалось, не мог или не хотел полностью отвергнуть. И именно это делало Люцифера одновременно самым циничным и идеалистичным человеком, которого она когда-либо встречала. — Это не совсем ответ на ваши вопросы, прошу прощения. Инициация — это ключ. Заставьте их выслушать вас и отпустите свои собственные заботы. Думай только о них или о владениях, которые они защищают. Когда они делают усилие, чтобы сосредоточиться на вас в ответ, это не так уж плохо, если ваши собственные заботы обгоняют ваш мыслительный процесс, хотя это и искажает связь. Вскоре после этого она спросила его, является ли молитва единственным путём к спасению, и эта мысль вызвала у него радостный смех («Нет, почему ты так думаешь? Твоё почтение к Богу или богам никак не влияет на то, где ты окажешься. Самый убежденный атеист может оказаться на Небесах, а самая набожная душа может попасть в Ад, в зависимости от того, что они сделали за свою жизнь») Она была так погружена в свои мысли, что едва не пропустила, как Люцифер разжал руки. — Как там она? — Хм? — он в замешательстве склонил голову набок. — Откуда мне знать. Последний раз я слышал о ней перед моим Падением с Небес. — Что? — резко спросила Линда, испытывая чувство страха. — Как это возможно? Я думал, что общение через молитву происходит мгновенно. — Да, до тех пор, пока человек, которому ты молишься, пребывает на том плане существования, где находятся Рай и Ад. Но я нахожусь на Земле, в то время как Рагуил находится на самом краю вселенной, и я связан определёнными законами времени и пространства. К счастью, не всеми из них, иначе Рагуил не услышала бы ни одной из моих молитв. В конце концов, Вселенная расширяется быстрее скорости света. До ссоры между мной и моими братьями и сёстрами, Аменадиил обычно был достаточно любезен, чтобы исказить время, так что сообщение и ответ могли быть переданы почти мгновенно. Он перестал это делать после того, как я Пал, и с тех пор я ничего о ней не слышал. — Ты хочешь сказать, что Рагуил могла не знать о твоем Падении? — Очень может быть, что и нет. Я упал около 750 000 земных лет назад. Молитвы могут дойти до Ада, но они никогда не уходят… — он резко замолчал, и одно его страдальческое выражение лица заставило её захотеть ударить Аменадиила, если бы она встретилась с ним лицом к лицу, — так что в следующий раз я мог молиться ей тысячи лет спустя, после того как Папа попросил меня пролить огонь и серу на Содом, Гоморру и каким-то образом Забытые города Адма и Севоим. Благодаря сделке, которую я заключил с Отцом, я смог посещать Землю чаще после этого. Тем не менее, я до сих пор не слышал ответа, так что маловероятно, что она получила хоть один из них. — Ты хочешь сказать, — начала Линда, — что твоя любимая старшая сестра, которая, цитирую, «сотворила материю. Она излучает радиацию и, как таковая, неустойчива», и кто имеет особую привязанность к тебе, может не знать, что ваш Отец избегал тебя, и что каждый член вашей семьи бросил тебя? — Да, а что? — он смотрел на неё с таким недоумением, как будто ему и в голову не приходила мысль, что кто-то, не говоря уже о родной сестре, может заступиться за него. — С ней всё в порядке, доктор. Она не нуждается в молитве, как я. Она не погибнет в моё отсутствие. — Я боюсь не столько её смерти, Люцифер, сколько вселенной, о которой беспокоюсь. — Доктор Линда, — мягко начал Люцифер, — она может быть очень неустойчива физически, но она любила создавать Вселенную. Она никогда не захочет причинить ей вред. — Даже чтобы защитить тебя? — спросил психиатр. — Я не нуждаюсь в защите, — уверенно возразил дьявол. Линда, у которой был младший брат, и которая знала, насколько иррационально она может защищать, просто покачала головой. — А она об этом знает? — Вселенная в безопасности, — спокойно ответил Люцифер. — Серебряный город может получить небольшую взбучку, но это всё. — Хорошо, — медленно согласилась она. — Я верю тебе, — она откашлялась. — Теперь, когда я знаю, что Рагуил не уничтожит нас в ближайшее время, я должна решить ещё две проблемы. — Дело и то, что Лили Джонс хотела совершить? — вздохнул Люцифер. — Именно, — подтвердила она, уже чувствуя, что он не хочет говорить, учитывая, что он отказался даже упоминать слово «самоубийство». Это был один из его триггеров, что было понятно, учитывая довольно суровый подход его отца к наказанию за эти поступки. — Давайте поговорим об агентах ФБР. Как она и надеялась, это предложение мгновенно подняло ему настроение. С яркой улыбкой он рассказал ей о последних душах, которые он взял под свои образные крылья (потому что было очевидно, насколько они ему нравятся): — С чего начать? Есть доктор Спенсер Рид, он ребенок, правда, очень молодая душа, социально неуклюжая, но также блестящая. Он умён и по природе своей хорош. Он также большую часть времени напоминает мне бездомного щенка, и он был втянут в это фигурой отца, хотя этот человек больше не является частью команды. Его улыбка потускнела, когда он заговорил. — Несмотря на то, что он слишком много повидал, в нем есть какая-то непостижимая невинность, которую я никак не могу понять. — Линда хранила молчание, хотя в дальнейшем ей придется обсудить тот факт, что Люцифер, очевидно, узнал в докторе Риде часть себя. — Я точно не знаю, что произошло, но он презирает своего биологического отца и нашёл настоящего отца в человеке, который втянул его в это, — медленный, тлеющий гнев окрашивал каждую часть его тона, и Линда знала, что скоро ей придется ответить ему. — Затем у нас есть мисс Пенелопа Гарсиа, технический аналитик, и она просто прелесть, — с улыбкой на губах он описал игривую, милую леди, чья яркая и красочная душа держала команду вместе. — Ещё есть агент Эмили Прентис. Она умна, жестка, сильна, и медленно принимает то, что она нашла дом со своими коллегами. Её прошлое темно, и в нём есть боль и разочарование в том, что когда-то было важно для неё. Она яркая, уверенная в себе и по своей сути добрая, защищающая львица, борец до мозга костей, привыкшая избегать любого проявления слабости или боли. Агент Дженнифер Джеро никогда не попадала в одну и ту же тьму, но она переживает давнюю утрату, которая затемняет её свет, когда сталкивается с ней. Как и агент Прентис, она по своей природе добрая и красивая внутри и снаружи, со стальными нервами и золотым сердцем. Тогда есть агент Морган… Итак, если агент Прентис — львица, агент Джеро — волк-защитник стаи, охраняющий своего щенка — я говорю о докторе Риде, конечно — и если Мисс Гарсия — мама-медведь команды: совершенно очаровательная и милая, но свирепая, когда кто-то из её команды ранен, то агент Морган — буйвол. Он уверен в себе, силён и очень заботится обо всей команде, но особенно о мисс Гарсии и докторе Риде. Однако он также вздрагивал, когда я флиртовал с ним, и я думаю, что он, должно быть, прошел через довольно тяжелое испытание, когда был моложе, потому что он не очень хорошо реагировал на более уверенный флирт Мэйз. Можно было и так сказать. В то время как её друг относился к согласию очень серьёзно, Мэйзикин была доминирующей среди мужчин, почти агрессивной. — Мой флирт был мягким и игривым, не очень отличающимся от того, что он позволял себе с мисс Гарсией, но его реакция всё же была пугливой, что странно для дамского угодника. Должно быть, с ним что-то случилось. Он и раньше был добычей, — Линда спокойно слушала размышления своего пациента. Люцифер, несмотря на то, что он был слеп к определенным эмоциям, особенно когда дело доходило до распознавания их внутри себя, иногда был замечателен в чтении людей. — Теперь, агент Росси больше похож на старого лиса: высокоинтеллектуальный (очень умный), немного сварливый, немного негодяй, но присматривающий за молодыми, терпеливо поджидающий в засаде. Он древняя душа, и не только потому, что он самый старый в группе, но и из-за всего, что он когда-либо видел. Наконец, у нас есть агент Хотчнер… Как его описать? — Он откинулся назад и улыбнулся. — Он из серебряной семьи. Бесспорный лидер команды: спокоен и мужественен, кроткая душа, свирепый только в том случае, если его семье угрожает опасность. В нём тоже есть старая боль, но я не уверен, что это такое. — Значит, ты хочешь сказать, что они хорошие люди, — мягко заключила Линда. — Да, конечно, их свет такой же яркий, как солнце, особенно когда они вместе. На это приятно смотреть, — искренне ответил пациент. — И работа с ними идет хорошо, я полагаю? — Да, — улыбнулся Люцифер. — Они работают вместе, как хорошо смазанная машина, абсолютно доверяя друг другу. Они знают, какая тьма кроется внутри человечества, и всё же они всё ещё стремятся к справедливости и искренне верят, что люди в целом хороши и заслуживают их защиты. Завидная черта характера. — Как ты думаешь, что они думают о тебе? — спросила Линда, одновременно с ужасом и любопытством ожидая услышать, что группа профайлеров подумает о буквальном дьяволе. — Знаешь, мне кажется, они вот-вот мне поверят. По крайней мере, малыш. Он видел мою библиотеку и довольно умело справлялся о моих знаниях и постепенно признаёт, что я знаю больше, чем это возможно для обычного человека. Он гений, поэтому у него более широкая система взглядов. Душа агента Моргана взывала ко мне раньше, когда я разговаривал с Лили Джонс, и у него явно возникли подозрения. Агенты Росси и Прентис — верующие, воспитанные в католической вере, и всё, что им нужно — это последнее доказательство, и они больше не будут сомневаться. Агент Джеро, мисс Гарсию и агента Хотчнера предсказать сложнее. — Пожалуйста, не предъявляй им больше никаких доказательств, — взмолилась Линда. Уязвленный, он поймал её взгляд. — Дело не в этом. Это не имеет никакого отношения к тому, что ты дьявол, но, Люцифер, они уйдут после этого. Неужели ты действительно хочешь, чтобы они узнали о тебе так много, а потом вернулись в Куантико? — Они не захотят причинить мне никакого вреда, — уверенно возразил он. — Они не из толпы факелоносцев и пикфордов (Они не относятся к типу факелы-и-вилы). Их динамика стаи основана на рациональности, а не на менталитете толпы, — тот факт, что он мог это сказать, многое рассказал Линде, по крайней мере, о некоторых его предыдущих визитах на Землю. — Ты в этом уверен? Потому что, как только правда выйдет наружу, тебе, возможно, придется бежать, и это может иметь серьёзные последствия для людей, с которыми ты связан, — дело не в том, что она не ценила честность Люцифера по отношению к ней и Дэлайле, и она предпочла бы знать, чем оставаться в неведении, но она солгала бы, если бы сказала, что не была немного обеспокоена потенциальными последствиями раскрытия Люцифером своей личности ФБР. — Доктор Линда, я знаю, что ты боишься, но, пожалуйста, не надо. За многие-многие годы, проведённые на Земле, никогда не было никаких негативных последствий для людей, которых я считал друзьями. Я об этом позаботился. — Как? — спросила психиатр, и в ответ Люцифер изменился, его кожа, казалось, светилась, а волосы были похожи на языки пламени. Неземное, прекрасное создание перед ней заговорило знакомым голосом. — Потому что, в конце концов, сгорел я или нет, я Ангел Света, и поэтому мой долг — благословлять тех, кто добросовестно связался (общался) с дьяволом. Он схватил её за руку, которая инстинктивно потянулась к нему. Смутившись, она отстранилась и откашлялась. Тем временем он рассеял иллюзию (или скрыл ещё одно истинное лицо, Линда не могла сказать). Она глубоко вздохнула, прежде чем продолжить: — Ладно, может быть, они узнают. Может быть, и нет, но как насчёт этого дела? Тебе можно об этом говорить? — Не знаю, — медленно ответил пациент. — Я понимаю. Я не буду спрашивать о деталях, но не мог бы ты рассказать мне, как ты себя чувствуешь во всём этом деле? — спросила она. — Бессильным, — ответил Люцифер сквозь стиснутые зубы. — Почему? — Я мог бы найти этих монстров в считанные секунды… на самом деле, без проблем. Их души слишком различимы, чтобы долго прятаться от меня, но я не могу их искать. Это, казалось, искренне расстроило его. — Почему? — спросила Линда, не понимая, в чём тут проблема. — Потому что архангелы не должны жить на Земле, доктор Линда, — ответил Люцифер с несвойственной ему серьёзностью. — Дьявол не может просто бродить по этой планете, это может иметь катастрофические последствия. Конечно, я мог бы расправить свои метафорические крылья и найти каждую тёмную душу, которая в настоящее время существует, включая тех, кто ещё никому не причинил вреда, но каждый раз, когда я это делаю, это будет шоком для системы. Мои силы не предназначены для Земли. Это либо для Ада, либо для Вселенной… Я вынужден использовать человеческие методы, чтобы найти их. О, какая выгодная сделка. Линда знала, что у её пациента обостренное чувство правильного и неправильного. Что ж, он был правосудием, тем, кто отстаивал универсальные правила. То, что он не смог сделать это немедленно, должно было расстроить его. — Как ты справляешься с этой дилеммой? — спросила она, но на лице Люцифера отразилось лишь искреннее замешательство. — В данном случае нет никакой дилеммы, — возразил он. — Владыка Ада не может использовать свои силы, чтобы искать заблудшие души на Земле, если только этого не пожелает Папа, который попросит меня об этом только в том случае, если планета обречена. Жизнь всегда побеждает наказание. Но ты права. Иногда, что бы вы ни делали, вы проигрываете. — Объясни. — Автобус с тридцатью двумя пассажирами вот-вот упадёт с обрыва. Вы держите верёвку, которая удерживает автобус на месте, но пока вы держитесь за неё, убийца может уйти, и он разрушит жизни тридцати пяти человек, совершив десять убийств, прежде чем его поймают. Что бы вы сделали? Отпустили верёвку и поймать его, или спасти людей в автобусе? — О, — выдохнула Линда. — Мы обсуждаем этику, не так ли? — Люди называют это так. Я называю это правосудием. Независимо от того, каким путем я пойду в этом сценарии, я обрекаю жизни. И это противоречие трудно принять и ещё труднее вынести, — продолжал Люцифер. — Так по какой же теории живут ангелы? Теория долга Иммануила Канта? Вы так невероятно привязаны к своим обязанностям… Или это утилитаризм, и вы взвешиваете всё, что делаете? Ангел задумчиво посмотрел на неё. — И то, и другое. И ни одно. Некоторые ангелы больше следуют утилитаризму, взвешивая результаты друг против друга, и они могут быть абсолютно согласны с уничтожением десятков жизней, если это спасет миллион. «Ради общего блага» — вот девиз Аменадиила, хотя он никогда не запачкает руки в этом процессе, — усмехнулся он. — Некоторые, например Михаил, строги в отношении теории долга, где нужно избегать того, что неправильно, и делать то, что правильно, но это может привести к своей собственной дилемме. Вы прячете людей от несправедливого преследования, но это может поставить вас в положение лжи тем, кто их ищет. Истинный последователь теории долга отказался бы лгать. — Ты не лжешь. — Нет, не лгу, но я никогда не предам их. Некоторые из моих братьев и сестёр так бы и поступили. — Но ты не можешь, потому что ты — правосудие, а предавать невинных было бы несправедливо. Он кивнул, и в ней вспыхнуло любопытство. — Каково твое правило, Люцифер? — Мой долг — соблюдать божественные правила согласно Папиному указу. Большинство из них я защищаю с радостью, некоторые — неохотно, а некоторых мне бы не хотелось соблюдать, — грустные глаза смотрели в её глаза. — Последствия самоубийства. — Если ты не уважаешь жизнь, ты не уважаешь Законы, — ответил Люцифер. — Но наказывать тех, кто забрал единственное, что у них осталось, потому что боль превзошла то, что они могли вынести… это несправедливо, — его тёмно-карие глаза казались почти чёрными в тускло освещенном пентхаусе, настолько, что их тёмно-красный блеск пугал первобытную часть её, но она не боялась, не сильно. Она знала, что его гнев направлен не на неё. — Лили Джонс была достаточно близка к краю пропасти, чтобы я мог позвать её как Повелитель Ада. Я мог сказать ей, что она мне не нужна, но ты хоть представляешь, сколько душ приходит в мои владения только за то, что покончили с собой? Конечно, большинство из них согрешили, но не настолько, чтобы заслужить вечное наказание в Аду. Я… — он резко замолчал. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он закрывается в себе. Как всегда, когда речь заходила об этой теме, даже когда он сам подходил к ней. Ей следовало сменить тему раньше. — Я думаю, что хотел бы пойти в клуб прямо сейчас. Я пренебрегаю своими посетителями. — Люцифер… — начала она, но он уже отключился от сеанса. Он поднялся со своего места и физически отступил на несколько шагов, стремясь убежать. — Знаешь, Педро спрашивал о тебе. И я бы очень хотел, чтобы ты пошла и повидалась с ним. Или Мэйз. Сейчас она находится на окраине территории клуба, но с радостью придёт, если это даст ей возможность провести время с тобой, — он многозначительно улыбнулся. — Пожалуйста, помни, не возвращайся домой одна, — добавил он небрежно, как будто это была запоздалая мысль, хотя она знала, как важна для него её безопасность. — Люцифер… — она попыталась вставить слово, но это было бесполезно. — Спасибо за поддержку, доктор. Отличный разговор, давай повторим это в ближайшее время, — и прежде чем она успела что-то сказать, он вошёл в лифт и оставил ее одну в пентхаусе. Она откинулась на спинку стула и вздохнула. — Мне все равно, насколько ты чертовски красив, — пробормотала Линда. — Я беру плату за целый час.» Она могла поклясться, что услышала его смех в ответ.