C.H.Y.K.N. или Прежде Было Пять Других

1967 год. 37 лет до возрождения Стражниц. У Примроуз подрагивали руки. Сегодня важный день, возможно, один из главных в её жизни и жизни родного королевства. Сегодня состоится великий совет, на который сестра её пригласила. Этот день наконец наступил. Разглядывая себя в зеркале, ей было трудно узнать себя прежнюю. Она сильно прибавила в росте, но лицо будто стало круглее, а глаза темнее и меньше. Когда началась война, Прим была неоперившимся птенцом, но с буйным характером. Теперь, когда грядет новая война, её нрав поутих, она стала гордой птицей. Радость Меридиана омрачилась тучами. Наверное, с того дня, как её глаза встретились с мертвым взглядом Охотника. В детстве мир казался простым и понятным. За эти несколько лет Примроуз пришлось принять его суть и отступить в тень своей старшей сестры. За ней уже ничего не страшно. Вейра всегда знала, что делала. Новая, сегодняшняя Примроуз смотрела на неё с той стороны зеркала. Маска уверенности сможет ненадолго спрятать её страх. Осталось понять, что сделать с руками. В дверь быстро постучали. За ней пришли. Поправив бант на голове, она отворила дверь и тотчас опустила глаза в пол. Задирать голову и смотреть в глаза личного защитника королевы всегда казалось чем-то неловким. Проще разглядывать что под ногами. Конечно, иногда он задавал какие-нибудь престранные вопросы или пытался рассмешить принцессу, но с годами понял, что лучше лишний раз её не тревожить. С тех пор довольно молчалив. За это она была ему благодарна. — Совет вот-вот начнётся, Ваше Высочество, — отчеканил Рафаэль, будто это написано где-то у неё на макушке, а затем жестом показал идти вперед. Прим коротко кивнула и, не оборачиваясь, направилась прямо к лестнице. Рыцарь тяжелой поступью шагал за ней. В какой-то момент у неё в голове прокатилась мысль, что её ведут на эшафот, отчего ещё одна холодная и липкая волна страха прокатилась по ней. Всё в порядке. На совете даже не нужно будет говорить. Но за себя Примроуз отчего-то не переживала. Её больше угнетала судьба Меридиана. Конечно, три года передышки смогли вернуть потрясенному народу веру в светлое будущее, но этого оказалось несправедливо мало для самой принцессы. Старые раны все еще отзывались тупой болью. С каждым днем все сильнее, зная, что вот-вот поверх нанесут несколько новых. За себя Примроуз не переживала. Только за сестру и целую страну в её руках. Когда они пришли, сэр Рафаэль присел по левую руку от места королевы, смерив её советника тяжелым взглядом. Лорд Сарон его тактично проигнорировал. Сам он сидел справа от все еще пустующего кресла. Прим кротко присела на самое дальнее место и притихла. Почти никого из собравшихся она не знала и потому не понимала, о чем их можно спросить или хотя бы завести разговор. Только Рафаэля и Сарона, но они сидели слишком далеко. К тому же, с ними обоими всегда тяжело говорить. Через пару минут прибыл отец, но и он не обращал внимания на свою младшую дочь. Весь какой-то напряженный, он сел рядом с ней, сложил руки на груди и нетерпеливо посматривал на дверь. Ждал королеву. Когда все заняли свои места, две нерасторопные слуги открыли дверь с той стороны и дали дорогу самой долгожданной гостье сегодняшнего вечера. Королева Вейра во всем её великолепии наконец прибыла. Не успел ей миновать семнадцатый год, как она расцвела подобно бутону черной розы. Высокая, гордая, с уверенным и полным силы взглядом, она оглядела всех собравшихся и довольно улыбнулась. Сегодня она убрала волосы наверх, украсив голову короной, чего не делала уже очень долгое время. Драгоценные камни под светом свечей мерцали почти так же ярко, как и её глаза. После мамы, сестра казалась Примроуз самой прекрасной женщиной во всех Бесконечных Измерениях. И Прим тихо ей завидовала. Все поднялись, пока Вейра неторопливой походкой шла к своему месту во главе стола. Тишина казалась почти ощутимой, когда Рафаэль протянул ей руку и помог сесть. Совет официально начался, а у Примроуз уже запотели руки. Под мимолетным взглядом сестры она сжала кулаки под столом. — Рада, что сегодня все смогли присутствовать на собрании. Для меня невероятно важна поддержка каждого из вас, — начала Вейра, медленно осматриваясь. — Этого дня мы ждали очень долго, и он наступил. Стражницы больше не представляют для нас угрозы. Время сделать наш ход. — Ваше Величество, позволите? — первым выступил советник королевы. Она медленно кивнула. — Полагаю, наши приготовления действительно завершены. Мир еще не оправился от прошлой войны и не ожидает нового удара. Увы, это относится и к Метамиру тоже. Вы и сами понимаете, что при всей нашей усиленной подготовке мы рискуем подорвать доверие не только знати, но и простого народа. Даже если донести причины нашей атаки, в их глазах это по-прежнему будет выглядеть как акт возмездия. И все здесь понимают, что грядущая война принесет не меньше жертв, чем предыдущая. — Полностью понимаю твои чувства, Сарон, — с улыбкой приняла Вейра и откинулась на спинку стула. — Я планирую избежать кровопролития, начав сразу с верхушки. С Кандракара. Он наш враг, а не мирные жители или Альянс. Эвиусом руководили амбиции, а я лишь хочу независимости измерений от Братства. Не советую тебе сравнивать меня и его. — Конечно, Ваше Величество. Я лишь говорю то, что вижу перед собой, — сдался Сарон и опустил скучающий взгляд. — Илиос затоплен, как и большая часть Хоруина. Мстить Меридиану некому. Империя низложена, — начал принц Хлориан, отец королевы, и внимательно поглядел на королевского советника. — И каждый, в ком текла ледяная кровь хоруинцев, давно расстался с жизнью. Никакого возмездия, чистый расчет. Мы боремся за наше будущее, первый советник, а не устаиваем очередную бойню. Помни это, перед тем, как раздавать свои бесценные советы. Вейра рассмеялась, прежде чем повисло напряженное молчание между мужчинами. Примроуз, слушая все это, становилось максимально не по себе. Отношения между отцом и первым советником всегда были натянуты, еще когда на троне сидела покойная королева Фрина. Началось это задолго до того, как правящая тогда королева заменила Сарона в совете на своего мужа. Подробностей Прим не знала и вряд ли хотела бы знать. Как и присутствовать здесь. — Рафаэль, что ты думаешь об этом? Мы готовы отстаивать свою независимость? — неожиданно повернулась к нему Вейра, а за ней и все присутствующие. Личный страж королевы, казалось, пребывал глубоко в своих мыслях, и только сейчас из них вернулся. — Я бы на вашем месте не придавал значения мнению землянина, Ваше Величество, — опередил Рафаэля Сарон и тяжело на него посмотрел. — Лорд Сарон, пожалуйста, говорите только тогда, когда я вас об этом попрошу, — грозно бросила на него взгляд Вейра и повернулась снова к своему доблестному рыцарю. Рафаэль, кажется, не ожидал такого внимания к своей персоне. Прим, в общем-то, тоже. Но в какой-то степени она согласна с мнением советника. Пусть он и служит Её Величеству уже некоторое время, он все-таки не один из них и никогда им не будет. Землянин не знает, что поставлено на кон. И ему всегда будет куда вернуться, в отличие от меридианцев, которые могут потерпеть поражение. У землян всегда есть и были привилегии, в отличие от остальных измерений, что каждый день рискуют быть атакованными очередным высокомерным императором. — По моим наблюдениям и словам моих сослуживцев, мы сейчас готовы как никогда раньше, — начал наконец Рафаэль, но как-то неуверенно. Все еще витает в облаках? — Я, конечно, не представляю, чем для Меридиана оказалась прошлая война. Но на моей родной планете они тоже не редкость. И даже если одна сторона… хочет блага, для другой это будет казаться чистым злом. Стражницы распались по той же причине. И я соглашусь с Са… с вашим советником, моя королева. Если вы абсолютно уверены в своих действиях, то я никто, чтобы вас останавливать. Я пойду за вами в любом случае. Речь оказалась впечатляющей. Даже мрачный, как туча, Сарон повел бровями, не ожидав такого выпада. Через секунду он уже вернул себе маску безразличия, но от чуткого внимания принцессы ни один жест не пройдёт мимо. В отличие от её сестры. — Что же, мой собственный совет отговаривает меня от того, что я планировала почти четыре года. Забавно. Спасибо за вашу заботу и внимание. — Вейра снова обвела всех присутствующих тяжелым взглядом. Веселья или напускной уверенности в нем уже не было. — Кто еще хочет выступить против нашей атаки? Никто из присутствующих не посмел подать голоса. Все и так понимали, что решение принято задолго до начала заседания. Прим задумалась. Может, сестра сама хотела, чтобы её кто-то остановил? Конечно, это все страшно. Прим сама бы подняла руку и от всего сердца бы попросила отменить все королевские планы и вернуться к восстановлению самого Меридиана. Но она не посмеет. Не тогда, когда рядом сидит отец, целиком и полностью верный идее Вейры о свободном Метамире. О всех свободных измерениях. — Три дня. Через три дня на рассвете мы явимся на переговоры с Кандракаром, и если они не согласятся на наши условия, то мы будем готовы дать бой. Все свободны. Вейра как-то слишком быстро покинула зал совета, и собравшиеся медленно разбредались по бесконечным коридорам замка. Прим, шумно выдохнув, решила направиться в сад, напоследок взглянув на о чем-то шепчущихся Сарона и Рафаэля. Когда они, наконец, остались одни, первый советник подвел землянина к окну. По лицу, как обычно, не прочитать ни единой эмоции, кроме презрения и недовольства. Что на этот раз ему собираются высказать? Он опять как-то не так посмотрел на Её Величество? — Не ожидал от тебя здравомыслия сегодня. Думал, ты скажешь ей отправиться в пекло и бросить страну на растерзание, — начал Сарон, и Раф мгновенно напрягся. Что? Это пародия на похвалу, а не очередной упрек или издевка? Он наконец-то заслужил человеческого к себе отношения? Надо бы ущипнуть себя, чтобы проснуться. Прошло ни много ни мало два с лишним года с того самого дня, как Рафаэль Крейн официально отрекся от Земли и преклонил колено перед своей новой королевой. Произошло это в тот же день, когда любовь всей его жизни разбила его сердце. Он сам сделал этот выбор. И если для того, чтобы вновь вернуть себе её, нужно будет снести горы и высушить моря, то Рафаэль это сделает. Его любовь никогда не любила Кандракар. А меридианцы никогда не любили землян. Хотя они со временем смогли смириться с его присутствием на их территории, этот скользкий червяк каждый раз кривил нос при их редких встречах. Даже если бы Раф из кожи вон вылез, он бы ни за какие заслуги не получил от Сарона чего-то большего, чем раздраженного взгляда. — Я лишь говорю то, что вижу перед собой, — неосознанно ответил Рафаэль и тут же об этом пожалел. Первый советник на него покосился, но тут же вернулся к пейзажу за окном. — Если ты так подмазываешься, то не советую тебе пытаться. Мне все еще невыносимо видеть тебя в совете. — Только Её Величеству под силу менять членов её совета. Ты об этом хотел поговорить со мной? — Нет. Только о твоем долге передо мной. Сегодня я решил, какую услугу ты можешь мне оказать. — Сарон убрал руки за спину, все еще не глядя в сторону собеседника. Он вспомнил о том дне и своих неаккуратных словах и действиях. Черт возьми! Раф мог сразу пойти к Маг и не унижаться перед самым невыносимым человеком Меридиана, давая ему вот так распоряжаться своим добрым словом. Если бы не его импульсивность в тот день, то всего можно было избежать. И клятвы, и разбитого сердца. Теперь Рафаэль Крейн на крючке. — Наивно было думать, что ты о ней забудешь, не так ли? — усмехнулся он и припал плечом к стене. — Хорошо, что ты от меня хочешь? Чтобы я вышел из окна и избавил тебя от страданий? — Я подумывал об этом, — без какого-либо намека на шутку ответил Сарон. — Но для тебя это слишком просто. Нет, ты способен на гораздо большее. Так сама королева говорит, и до меня наконец дошел смысл её слов. — Таскать тебе книги и делать массаж ног я тоже не собираюсь, выбери что-нибудь другое, — попытался сбросить напряжение Раф, но все равно сжал руки в кулаки. Что этот тип резину тянет? — Я бы не стал брать с тебя клятву на Сердце Кандракара ради такой мелочи, а просто бы выгнал тебя взашей из замка, — сквозь зубы процедил советник и наконец повернулся к нему с тем самым взглядом, от которого у Рафа мурашки бегут по коже. — Мне нужно, чтобы ты спрятал у себя кое-кого. Спрятал и воспитал из него воина. Просьба донельзя странная и поначалу выбила Рафаэля из колеи. Зачем ему прятать у себя кого-то, какой Сарону от этого прок? Что-то здесь точно нечисто. И, видимо, королева об этом даже не в курсе. — Мне нужно больше информации. Кого спрятать, зачем, от кого? — спросил он первое, что пришло ему в голову. Пока он не узнает всё, он и пальцем не пошевелит, пусть хоть сам Кандракар его за это покарает. — Мальчику лет девять. Мелкий еще, дохлый совсем. Нелегко ему пришлось за последние годы. И я уверен, что только ты сможешь о нем позаботиться, — медленно ответил ему Сарон, явно чего-то недоговаривая. Например, ту часть, в которой ему доверили целого ребенка. Ему, землянину? — Почему я? Только потому что когда-то давно пообещал тебе ответную услугу? Не проще ли попросить кого-то из твоих друзей или там… не знаю, есть ли у тебя вообще друзья, в общем, кого-то более меридианского? Сарон, казалось, смолк на долгие месяцы, года, столетия, прежде чем подойти чуть ближе и шепнуть в тишину: — Я знаю, что ты здесь единственный, кто его не убьёт. И Раф все понял. Сложил два плюс два и чуть не вскрикнул от осознания. Его просят не просто позаботиться о слабом мальчишке. Королевский советник просит его о преступлении. Спрятать хоруинца. — Ты… черт возьми, я бы никогда в жизни не подумал, что ты способен на такое, — рассмеялся Рафаэль. Этот старик оказался не таким уж идеальным и безгрешным. А столько замков вокруг себя развел. Её Величество и не подозревает, какую змею на своей груди пригрела. — Разговор идет о жизни ребенка, — нисколько не разделял его веселья Сарон. — Умерь свой пыл. Ты нужен ему. — Ты вешаешь мне петлю на шею, советник. Почему сам не заберешь? Выдай там, не знаю, за внебрачного сына. Или скажи, что на улице нашел и жалко стало. Хотя да, тут тебе не поверят, — еще раз ухмыльнулся Раф, все еще надеясь сбросить с себя ненужный балласт. — Этот мальчонка точно не моей породы, землянин. И с годами это заметят. А если ты, милосердный чужеземец, подберешь ребенка с улицы и воспитаешь из него солдата, то это сильно увеличит твою репутацию в замке, да и в народе. Тебе поверят. И так ты спасешь несчастному жизнь. — Сарон внезапно взял его за плечо, чего не делал примерно никогда, и заглянул в глаза. Выбора он ему не оставит, это и так понятно. Но в какой-то степени, Раф изумлен, что кого-то вроде Сарона может волновать жизнь бедняжки из погубленной страны. Видимо, он не такой уж бесчувственный монстр. Любопытно. — Ладно, я тебя понял, живым ты меня не отпустишь, — съязвил он и сбросил чужую руку с плеча. — Как зовут-то мальца? — Понятия не имею. Когда боится, то постоянно повторяет то ли Тор-рей, то ли Рей-тор. Полагаю, одно из двух его имя. Так напуган, что больше ничего другого и не говорит, — быстро начал Сарон, будто Рафаэль уже завещал ему свою вечную службу. — Как он сюда вообще попал? — Хоруинский солдат принес. Говорил, что сын. Самого в решето превратили, стоило нашим герб на спине увидеть. Ну и доложили мне о мальчишке. Запрятал пока в подземелья, дабы на глаза никому не попадался. Наши думают, что я с ним расправился сам, — с отвращением бросил он. — Сволочи, а не охотники. У самих-то рука не поднялась, оставили это на… Неважно. Я пока постараюсь выдать его за нашего. Хм… Как странно получается. — Чего задумался? Вспомнил, что я самый безответственный человек из твоего списка? — в очередной раз отшутился Рафаэль. — Подходит по возрасту. Да и солдат служил не абы где, а в самой королевской гвардии. Впрочем, это уже не твоего ума дело. Просто скажи, что принимаешь мое предложение. И если мы оба смолчим о своих прегрешениях перед короной, то сможем построить взаимовыгодное сотрудничество. А уж моей дружбы не так легко добиться, — закончил Сарон и отошел немного назад. — Сильно сомневаюсь, что кто-то подступал к тебе так близко, как я. Ладно. Я сдаюсь. Посмотрим, что из этого выйдет. Вейре я ничего не скажу об этом разговоре. Но если пацан сбежит от меня в ужасе, то это уже не мои проблемы, договорились? Раф протянул ему руку, абсолютно не ожидав, что Сарон поддержит земную традицию и пожмет её в ответ. Всего через секунду советник притянул его чуть ближе и почти по-змеиному прошипел: — Если только ты не сбежишь первым. Первым, что сделал Оракул, как только узнал о новой угрозе от Меридиана, это созвал бывших Стражниц (исключая Нериссу) и лидеров измерений в Цитадели. Время, увы, пришло, и Братству придется принять, возможно, самое сложное решение за последние несколько веков. — Альянс не будет созван. Никто сейчас не готов к новой войне. Голос Оракула, эхом отражаясь от стен, давил прямо на череп, вызывал звон в ушах и легкий тремор. Никто не мог подумать, что Вейра могла вызвать такие серьезные опасения. Прошло почти три года полной тишины, мир относительно успокоился. Даже шрамы от инцидента на горе Танос начали понемногу затягиваться. Теперь оказалось очевидным, что это было лишь затишьем перед ураганом. Меридиан готовился. И прямо сейчас все, кто находится в этом зале, подобрались к точке невозврата. — Это точно… — медленно произнес король Уота. Рядом, как и всегда, сидел его Первый Господин, что в задумчивости прикрыл глаза. — Меридианская девчонка считай, пришла на всё готовенькое, хоть голыми руками бери. Не выстоим. Еще пара таких же битв, как при Илиосе, и мы у её ног. — Вы уверены, что она хочет именно бойню? Не похожа она на императора Эвиуса. Не думаете, что ею движет что-то другое? — подал голос Первый Господин. Слушая его, Ян Лин с гордостью понимала, что больше никаких волнующих чувств люди с других планет у неё не вызывают. Ни трепета, ни любопытства, ничего. Неужели она действительно выросла? Как странно. Её казалось, что за два года она совершенно не изменилась. — Вы не сражались с ней, в отличие от нас, — первой ответила ему Кадма с ноткой презрения. — Она юная, обозленная на весь мир девочка, но держащая в своих руках огромную силу. Она сравнима с Нинель, только этого монстра обучали, и достаточно долго. Она ненавидит Кандракар и ненавидит нас. Если бы не Нерисса, то именно Вейра бы разрушила Стражниц изнутри, как самую большую угрозу её планам. Сомнений нет. Она набирала силу. А вот изменения в королеве Замбаллы чувствовались сильнее. За это время она стала ещё выше, статнее, а взгляд будто потяжелел под тягостью забот. На Землю Кадма возвращалась, но совсем не часто, только чтобы удостовериться, что с девочками и семьей всё хорошо, и уйти обратно. Туда, куда вело её сердце и королевские обязанности. Пусть Стражницы все еще поддерживали связь, но где-то на задворках сознания не прекращала мелькать мысль, что они друг для друга потеряны. Слишком огромная между ними тремя выросла пропасть. — Если не Альянс, то что вы планируете делать? — спросила у Оракула Халинор, будто никого, кроме них двоих здесь нет. В этом вопросе не было упрека, насмешки или неуважения. Доверия и понимания между Стражницей и Советом давно нет, но в случае особой угрозы она бы незамедлительно выслушала Оракула. В ней, в отличие от Кадмы, узнавалась старая-добрая Халинор. Взгляд все такой же настороженный, волосы все в таком же беспорядке, даже если их пригладить и убрать в хвост. И руки не знают, куда себя деть. Единственное, что изменилось, так это странная нервозность. Она и раньше была беспокойной, но сейчас это подмечалось везде. В поджатых искусанных губах, в поправлении прядки волос или переступании с ноги на ногу. Еще чуть-чуть и сбежит отсюда. — Мы посоветовались и сошлись на единственном возможном решении. — Оракул медленно прошелся взглядом по всем присутствующим и выдохнул одно единственное слово. — Завеса. Поднялась настоящая буря. Лидеры громко возмущались подобному решению, но нашлись и те, кто поддержал идею Совета. Оставалась и третья сторона. Та, что пребывала в некоем замешательстве от этого слова. Что такое эта ваша… «Завеса»? В числе этой третьей стороны, помимо Стражниц, на удивление, оказался и король Уота. — Вы, должно быть, пропустили эту главу, когда изучали историю систем политики других государств, Ваше Величество, — снисходительно ответил ему Первый Господин со странным ехидством в глазах. — За пределом Пространственного Разрыва в ней не возникало нужды, ведь путешествовать по мирам и так достаточно затруднительно. В пределах влияния Кандракара перемещаться всегда можно было без препятствий. Кроме двух периодов в истории Измерений. Последний из них случился… около тридцати перигеев назад. Тогда Завеса спасла многие миры от Великого Мора, перенаселения и вымирания. Ужасное время. — Ну давай, поучи меня тут ещё, — отмахнулся от него Уота и повернулся к Совету. — То есть ты хочешь оградить миры в пределах Разрыва друг от друга? Иного выбора нет? — Наши информаторы с Меридиана и мои собственные видения не оставляют сомнений. Поставить Завесу необходимо в самое ближайшее время. Потом может быть поздно, — с какой-то особенной грустью ответил ему Оракул. — Твоим видениям доверяй, — ядовито усмехнулась Кадма, но все же опустила голову под осуждающими взглядами Тибора и Альтора. — Хорошо. Допустим, вы установите Завесу. Но что потом? Кто и когда уберет её? Сколько вы собираетесь держать миры в изоляции друг от друга? Члены Совета переглянулись между собой. Ответ на этот вопрос казался предельно ясным, но никто не желал произносить его вслух. Вся сила Альянса держалась на Стражницах, но теперь, когда их по сути нет, угроза слишком велика. И сейчас Братство решило забрать у врага самый ценный его ресурс. Время. Теперь пришел черед дать свое слово Хранительнице Сердца Кандракара. Единственная на данный момент Стражница. Она все поняла и приняла. И, как лицо Цитадели, ответит на все вопросы сама. — Когда придет время и Сердце вместе с Советом выберут новое поколение. То, что сможет остановить угрозу Эсканоров и установить новый мир, — произнесла она уверенно и без запинки, повернувшись к Кадме. Лицо королевы в миг стало серым, непроницательным. Новое поколение… может потребоваться тридцать, пятьдесят, даже сто лет на то, чтобы оно сформировалось! Ждать столько просто немыслимо! Это путь трусов и слабаков, неспособных встретиться с опасностью лицом к лицу. И если эти ветхие развалины могут позволить себе так низко пасть, то Кадма никогда. Она встретится с Вейрой лично. Лицом к лицу. И пусть это будет встреча Сердца с Сердцем. — Я обговорю с Меридианом их условия и покажу этой выскочке королевских кровей, где её место, — уже было развернулась она, как перед ней тут же, как из ниоткуда, возник Тибор и выставил руку перед собой. Кадма даже замешкалась. — Мы знаем истинную причину твоего решения. И оно заведомо обречено на провал, ведь у королевы есть против тебя козырь, — спокойно произнес старик, не моргая. Кадма никогда не хотела себе в этом признаваться, но в тот день от этой фразы по всему её телу прошелся холодок. Они знают. Знают всё, будто так и нужно. Даже о нем им известно всё. — Я поняла, — посмотрела куда-то перед собой королева, лишь бы не сталкиваться ни с кем взглядом. — Тогда здесь мне делать нечего. Я возвращаюсь на свою планету. Кому-то могло показаться, что она говорила о Земле, но те, кто знают Кадму достаточно хорошо, поняли её правильно. Пока на Земле есть Киара, ей незачем туда возвращаться. — Но Кадма… мы же можем больше никогда не увидеться, — подошла к ней и прошептала Халинор. — Я это понимаю. Но долг для меня превыше связи с вами. Тем более, когда ты нашей с тобой связью пренебрегла. — Кадма все еще не желала смотреть подруге в глаза, но Халинор даже была за это благодарна. Подобной пытки она бы точно не выдержала. — Я не хотела лгать о нем. Просто беспокоилась, у нас ведь случилось… столько всего, — попыталась она оправдаться, зная, что это как минимум бессмысленно. — С этого дня я больше никогда не посмею обмануть тебя, клянусь Се… — Не нужно. — Кадма подняла руку. — Я тебе верю. К тому же, кто знает, когда мы ещё увидимся. Кларксон медленно взяла руки подруги в свои и осмелилась посмотреть ей в глаза. В разбитые, лишённые любой надежды глаза. — Буду молиться всем богам и нимфам, что скоро, — тепло улыбнулась Халинор и повернулась к Ян Лин. Та глубоко о чем-то задумалась, пока Совет медленно расходился. Стражница Истины не хотела лезть в ее голову, ведь даже так понимала, как ей тяжело. Время, может, и затянуло шрамы, но совсем их не излечило. — Эй, мини-лидер! Может, все же попрощаемся как приличные люди? — включила фальшивую весёлость Кадма, лишь бы не видеть угрюмое лицо их маленького талисмана команды. Бывшей команды. — Я ещё надеялась, что ты передумаешь, — грустно улыбнулась Ян Лин и неспешно прижалась к подруге, забирая весь воздух. — Я буду скучать. — Только не плачь, а то я точно не смогу уйти, — почти бодрым голосом начала их родная королева чужой им планеты, но быстро сошла на хрип. Но даже её им пришлось отпустить. Когда за Кадмой Старлайтер закрылась складка, Халинор и Ян Лин не сразу осознали, что остались абсолютно одни в огромном зале совета. Над головами все также проплывали облака, в дальних коридорах слышалась быстрая поступь чужих им людей когда-то такого родного места. — В нашем университете открылось несколько программ по обмену. Твой мог бы принять участие. Не думала вернуться в Хитерфилд? — наконец спросила Халинор, будто очень долго решалась. — Чем дольше я нахожусь там, тем сильнее начинаю пускать корни. Прямо как Кадма, наверное, — усмехнулась Ян Лин и повернулась к подруге. — Радует, что хоть мы с тобой будем по крайней мере на одной планете. — Перемещения будут даваться тяжелее. Да и вообще любая магия. Завесу, я так думаю, будут питать наши орамеры, — заметила Халинор, мгновенно перейдя на нервозный тон. — Хитерфилд не мой город, дорогая. — Лин подарила ей свою самую теплую улыбку, какие давали учителя при выпуске из школы. После нортхилльских она к ним так и не успела привыкнуть. — Но мы все еще с друг другом навек повязаны, так и знай! И будущее поколение, если повезет, будем обучать вместе, пока Кандракар будет недоступен. Ну как? Она выставила мизинец, почти вынуждая подругу сцепиться с ней в жесте обещания. У них у обеих нет никакой уверенности даже в завтрашнем дне, не то что в таких долгих перспективах. Но они постараются. Сделают всё возможное. И все же, несмотря на уговоры Ян Лин уйти поскорее, Халинор под надуманным предлогом решила ненадолго остаться. Все же ей нужно самой увидеть, как всё будет происходить. По крайней мере, ту часть, которую ей позволят подглядеть. Когда она зашла в зал орамер, Оракул, Тибор, Альтор, Маг и двое неизвестных уже встали в круг, медленно образуя что-то вроде сферы над центральным столом. Беспокойные орамеры катались по всему залу, прежде чем замедлиться и занять своё место в этом мощнейшем в обозримой Вселенной ритуале. — Подойди, — вдруг услышала Стражница. То был Оракул. Он приглашающим жестом указал на место рядом с собой. — Соедини силу с нашей, и тогда Завеса станет еще прочней. Отказать под таким взором было почти преступлением. Халинор позволила тонкой розоватой энергии пройти сквозь её тело и начать медленно выкачивать из себя силу. Что-то похожее испытываешь при касании банши, но только Завеса наполняет тебя не ледяным ужасом и пустотой, а теплой, сладкой, почти ощутимой на кончиках пальцев негой. Это точно не вечное блаженство, какое обычно дарят на небесах, но очень ему близкое. Сердце, обычное, человеческое сердце, наполняет благая цель. Всё будет хорошо. Когда всё закончилось, Халинор почти не осознавала, где находится. Пространство вокруг резко сделалось тяжелым, мутным. Даже цвета сменились, и чистоту Кандракара будто передернула лиловая дымка. Слабовидящие глаза зацепились за одну из пяти сфер. За единственную, что была серой. Она, как и остальные, разорвала круг и вновь улетела куда-то вверх, изучать потолок. Раньше орамеры казались побольше. — Благодарим за помощь, дитя. Твой вклад неоценим, — положил ей руку на плечо Оракул и грустно улыбнулся. — Тебе пора домой. Я знаю, мы ещё увидимся. — А разве я могу теперь попасть обратно на Землю? — впервые задумалась Халинор, окончательно обретая над собой контроль. — Я могу тебе помочь с этим. Пусть это и питает больше сил, но центр Завесы находится в сердце Цитадели, — ответил ей он, а затем коснулся рукой пустого пространства. Вместо ожидаемой складки взору Стражницы предстал круглый лиловый портал, за которым почти ничего не углядеть. В нем почти физически чувствовалась агрессия от неестественного вмешательства, а молнии вокруг лишь нагоняли жути да напоминали о Нериссе. Подобный портал она уже видела по пути в Экворию, но тот казался менее… хаотичным. — До встречи, милый друг, — на прощание сжал её пальцы Альтор и отошел в сторону. Тибор и Маг обошлись красноречивым молчанием. — До встречи. «Быть может, нам повезет, и мы еще встретимся», — размышляла Кадма, рассматривая усыпанное звездами небо. Когда над фиолетовой планетой сгустился лиловый туман, она почти не сомневалась в своем решении. Пути назад нет и не будет. Она там, где должна была быть. Где должна стоять в одиночестве и смотреть на прекрасное, чистое небо. «Мы с тобой обязательно встретимся», — уверял себя Рафаэль, гуляя по коридорам замка Эсканоров. Первый фронт готовился к обороне в случае вмешательства сил Альянса, но вдруг несколько солдат указали наверх, и Раф напрягся. По всему ночному полотну прошлась полупрозрачная силовая волна и лишь через несколько секунд растворилась над Меридианом. Он толком не понял, что произошло, но отчего-то почувствовал, что не должен здесь быть. Не должен в окружении солдатов рассматривать подернутое тяжелыми тучами небо. Скоро гроза. — Ты понимаешь, что это значит?! — донеслись до него тогда крики из сада. Выглянув в окно, он заметил только залитую слезами Примроуз. Вейра подошла к ней почти вплотную и сильно тряхнула за плечи. — Мы от всех оторваны. Кандракар нас здесь замуровал! Они поставили Завесу! И непонятно отчего он в тот день рассмеялся. И вновь хлынуло. Этим летом необычайно дождливо, хотя бабуля Лу Цзинтун уверяла, что впереди только ясные и тёплые деньки, полные тренировок под открытым небом. С одной стороны Ян Лин даже рада, что им не придётся выныривать на улицу. А с другой… бои в закрытом пространстве никогда не давались ей с той же лёгкостью. Ян Лин дожевывает лепешку и закрывает форточку, пока порыв ветра её не снёс. Не хотелось бы потом спать под сквозняком. Порой, когда клан звал на очередные занятия, всем до единого приходилось ночью ютиться бок о бок, особенно зимой. У клана Сердца Земли нет отпуска и выходных. — Янн-и, скоро ты там? Твоя бабка с меня шкуру спустит, если я тебя к ней не притащу, — вылез из ниоткуда Сян Бин, уперев руки в боки. Прошло совсем немного времени, но Сян Бин успел за эти годы сильно раздобреть в плечах, настолько, что даже боевая форма на нем смотрелась как на барабане. Даже после того, как главой клана выбрали Ван Сяохая, этот не прекращает тренировки. Надеется ли он сместить заклятого друга или просто наконец взял себя в руки? Одному ему и известно. Но даже Лу Цзинтун тихо, когда он точно не слышит, шепчет о том, как она им гордится. — Может, завяжем на некоторое время? Угрозы все равно никакой нет, можно выдохнуть. Я уверена, Завеса защитит нас от неприятеля, — лениво потянулась Ян Лин и для наглядности потерла глаз. — Нельзя откладывать тренировки просто потому что ты обленилась, — строго сложил он руки на груди и нахмурился. — И это говоришь мне ты? — почти искренне изумилась Ян Лин. — А кто ещё три года назад сбегал к По за вином, чтобы на утро у тебя была веская отмазка никуда не идти? — Времена меняются, гномик. Давай, иначе потащу тебя силой, — не сдавался Сян Бин, а затем усмехнулся. — Даже несмотря на то, что ты растолстела. — Это я растолстела?! — вспыхнула Стражница, позабыв об отдыхе. — А ну иди сюда, я тебе покажу, где это я растолстела! Сян Бин, заливаясь хохотом, рванул с места мгновенно. Приём запрещённый, даже опасный для жизни, но тумаки от младшей Стражницы гораздо менее болезненные, чем от старшей. Тут хотя бы есть шанс, что с тебя не спустят шкуру, а задушат на месте. — Она здесь! — ворвался в тренировочный зал Сян Бин, когда в его широкую спину всеми четырьмя конечностями вцепился маленький ураган, рискуя повалить на пол. И совсем она не тяжёлая, разве что чуть сильнее, чем раньше. — А ну, оба встали и прекратили дурачество, — строго посмотрел на них Ван Сяохай, будто отчитывал детей. Сян Бин и Ян Лин, пристыженные, встали как по линейке. Сяохай их глава совсем недолго, а уже одним голосом да взглядом заставляет слушаться. Стоящая рядом Лу Цзинтун одобрительно кивнула и подошла ближе. Боясь, что ей сейчас прилетит по голове, Ян Лин с силой зажмурилась, но бабушка только поправила растрепанные волосы и завела непослушные пряди за уши. Взгляд её был почему-то и строгий, и печальный. — Что-то случилось? Ты чем-то взволнована, — взяла её за руки внучка. Веселья как не бывало. — Ян Лин, ты знаешь, как давно поставили Завесу? — спросил вместо Лу Цзинтун Ван Сяохай. Голос его будто с каждым днем становился все твёрже и громче. — Месяца два назад… или чуть больше, не помню. Что-то не так? Кто-то в наш мир пробрался? — не переставала себя накручивать Ян Лин, чувствуя, как зов опасности узлом скручивается у неё в животе. — Не просто пробрался. В наш мир продолжают пробираться чужие. Завеса кое-где истончилась, — ответил Ван Сяохай без лишних раздумий. Сердце Лин провалилось куда-то в район пяток. — Хитерфилд… — выдохнула она и подошла к окну, игнорируя взгляды соклановцев. Душа и мысли будто сами по себе вернулись в тот день. Языки пламени, что стирают их родное место с лица земли, падающие колонны, едкий запах сверхъестественного дыма, дрожащая Халинор у неё на руках… и десятки освобождённых ведьминских душ, что тенью и туманом опустились на город. Быть может, в другой мир они и ушли, но их энергия, сила… всё это не могло никуда исчезнуть. Оно просто изменило форму. Стоило ей прийти к этой мысли, запаниковать она не успела. Совсем рядом возник фиолетовый вихрь, от которого Стражница едва не отскочила. Встретиться со стеной ей не дали крепкие руки Сян Бина, что сжались на её плечах. Секунда, другая и тут Ян Лин понимает. Это портал, отдалённо похожий на те, через которые нужно было проходить по пути на Экворию. Только… это точно не истончение Завесы, нет, её вызывают. Светящееся на шее Сердце не даст соврать. Совет нашёл способ связаться с ней. Значит, это правда. Дело Стражниц ещё не окончено. — Идите с ней, — скомандовала Лу Цзинтун, снова обретая стальные нотки. — На Кандракаре, как я понимаю, нужна любая помощь. — Понял, — коротко кивнул Ван Сяохай. — Идём, Ян Лин. Мы рядом. В подтверждение его слов Сян Бин ещё раз провел руками по её плечам и легонько толкнул вперёд. Будто у неё есть выбор. По ту сторону Кандракар не узнавался. Весь какой-то тёмный, холоднее, чем обычно, и совершенно пустой. Лишь изредка можно услышать быстрый топот босых ног. И если раньше это место казалось средоточием силы, то теперь… как будто из него всю эту силу высосали. — Мрачновато у вас здесь… — задумчиво обронил Сян Бин, осматривая Цитадель. — Так, и куда нам дальше? — Обычно мудрые дяди сами нас находили и вели, куда надо, мы особо вопросов не задавали, — больше самой себе ответила Ян Лин, чувствуя, как внутри неё просыпается её собственная маленькая Кадма Старлайтер, которой всё всегда не то и не так. — Идём тогда искать, — пожал плечами Сяохай. Лидерство ему, конечно, шло, но с тех пор он как будто всегда носил непроницаемую маску уверенности и всезнайства. Тошно. Пока они шли до зала Совета, им не встретилась ни одна душа, даже едва слышный топот и тот исчез в темноте и мраке темно-лилового замка. Тут вообще есть кто живой?.. — Может, ты знаешь? — спросила Ян Лин у кулона на шее, который замолчал, стоило им пересечь портал. Тот лениво поблестел и снова замолк. — Да-да, места назначения мы уже достигли, спасибо. — Янн-и, — снова положил ей руки на плечи Сян Бин. — Та девочка за колонной. Знаешь её? Что-то белое скрылось от её взора в тот самый миг, но что-то знакомое в её сердце отозвалось. Огонь, рёв, Базилиада… припоминается. И откуда у неё эти ассоциации? Неужели открылось шестое чувство, или как оно там называется? — Люба, это ты подсказки оставляешь? Ты привела нас сюда? — подошла она к колонне чуть ближе, чувствуя абсолютный покой. Несмотря ни на что, Кандракар остаётся Кандракаром. — Они в зале Орамер, но мне пока не разрешают туда заходить. Говорят, время не пришло, — наконец показалась Люба с недовольным видом. — Доверили вас проводить. Думала, поиграть получится, но время сейчас не такое. Им страшно. — Кому, Старейшинам? Не верю, — улыбнулась Лин и к своему неудовольствию заметила, что малышка Люба по росту уже её нагоняет. — Ты не слишком взрослая, чтобы в игры играть? — подал неестественно громкий голос Ван Сяохай. — Они ждут нас, а ты ерундой страдаешь. Люба в ответ на это зашипела и в тот же миг оказалась у него за спиной. Секунды не прошло, как твёрдая нога базилиадки уткнулась лидеру меж лопаток, а когда он приземлился, её и след простыл. Всё-таки поиграла. — Не лезь со своим уставом, тут другие правила, — хихикнула Лин и по памяти зашагала в зал Орамер. — Не этого я ждал от Центра Бесконечности и Бескрайних Измерений, — проворчал Ван Сяохай, поравнявшись с остальными. — Напомни, а чего ты ждал? Три десятка старых бородатых ворчунов, как ты? Ах да, тебе пока только бороды не хватает, — не прекращал ехидничать Сян Бин, пользуясь моментом. — Это Люба, она не входит в Совет Кандракара, — проигнорировала обоих Ян Лин. — Когда на Базилиаду напал Эвиус, Кэссиди спасла её от Тонга. Как вчера помню. Она остановилась прямо перед каменной дверью и неуверенно положила на неё руку. Вот уж не могла она подумать, что окажется здесь так скоро. Да ещё при каких обстоятельствах? Ей снова нужно лезть в бой. Но на этот раз без девчонок. — Чего застыла? Боишься, что снова заставят работать без выходных и отпуска? — хихикнул где-то рядом Сян Бин, а затем положил свою руку поверх её. — Ты толкнешь, или помочь? Вперёд, мы ря… — Хватит уже этих сентиментальных глупостей, — влез в трогательный момент Сяохай и без лишних слов толкнул одну из дверей. Здесь было не так мрачно, как в остальной Цитадели. Маленькие послушные шарики энергии крутились над каменным столом, точно маятник, и освещали собой зал. И хоть члены Совета наконец-то нашлись, печаль из этой картины уже никуда не денешь. — Не хотели тебя тревожить лишний раз, но ты снова нужна нам и Земле в частности, — подал холодный голос Оракул, не отрываясь от созерцания Орамер. Это был первый… нет, второй раз, когда лидер Братства обращался к ней на родном языке. — Как это могло произойти? — строго начал Ван Сяохай, но теперь Стражница не могла его проигнорировать. — Пожалуйста, — она серьёзно на него посмотрела, — это наш разговор. И касается он исключительно нас. Сяохай, даже не стараясь скрыть, что его это уязвило, коротко кивнул. — Ян Лин. Расскажи нам, что произошло вскоре после гибели Кэссиди, — ровным, почти будничным голосом спросил Оракул, как если бы смерть дорогой подруги и соратницы была где-то между днем рождения и китайским новым годом. — Вы о Нортхилле? — аккуратно спросила Ян Лин, уже понимая, что других вариантов быть не могло. — Сгорел. Халинор… было тяжело. И, видимо, никто не мог предположить, что уничтожения такого… сильного средоточия магии повлечет за собой разрывы в Завесе. Только я не понимаю, почему Меридиан? Энергия могла выбрать Кандракар или Замбаллу, да даже Хоруин! Я не верю, что это просто случайность. — Не случайность, — устало выдохнул Альтор и вытянул перед собой руку. На крошечной ладони появились две сферы, одна из них определенно Земля. А вот вторая, должно быть, и есть Меридиан. Надо же. С такого ракурса почти и не отличишь их друг от друга. — Нортхилл хранил в себе силу и души покойных ведьм. Они и сейчас есть. До сих пор пытаются собрать с разных краев Вселенной своих потомков. Я осмелюсь предположить… что Завеса истончилась потому что на Меридиане есть те, кого они ищут. — Земные ведьмы? — неверяще покачала головой Ян Лин. — Родственники Нериссы? Что им делать на Меридиане? Как они вообще могли оказаться там? — Земляне пусть и в неведении, но все же путешествуют по мирам, — вмешался обычно молчаливый Тибор. — Магическая сила вашей планеты тоже могла начать кочевать. Особенно после гибели стольких ведьм. Ян Лин сглотнула. Звучало до одури логично, но одновременно с этим пугающе. Как далеко такие опасные, как Нерисса или Мирабель, ведьмы могли расселиться? Что произойдет дальше? Завеса тогда совсем разойдётся по швам? Получается, все было зря? Войны не миновать, и на первом фланге опять выступать ей, как единственной… — Так, спокойно, — с бодрой улыбкой вмешался в ее мысли Сян Бин, осторожно тормоша за плечо. Ладонь его горячая, как орошенная кровью земля Базилиады. И с чего она о ней вспомнила? Люба, видимо, снова где-то рядом прячется. — Мы отправимся в Хитерфилд, весь клан, — решительно заявил Ван Сяохай, будто прямо сейчас все зависело только от него. — И, пока это будет в наших силах, мы будем оберегать Землю от вторжения чужаков и не дадим зародиться новой войне. Это наш долг. — Ага, вот только чем ты будешь сражаться против полчища оборотней, вурдалаков и кто у них еще там? Одна царапина, и ты труп, даже в стойку встать не успеешь, — оптимистично заспорил с ним Сян Бин, трезво оценивая свои возможности. Конечно, он не видел меридианцев вживую, но видел Альянс при взятии Илиоса. Примерные правила игры он понимал. — Мы не можем оставить Ян Лин один на один с такой угрозой. Поэтому мы готовы предоставить ей в пользование всё, что предложит Кандракар. Оракул подошел к Орамерам и легким движением руки поднял в воздух две сферы из пяти. В них легко узнавался угловатый символ огня и озорной завиток знака воды. Халинор и Кэссиди. Её дорогие и несчастные девочки. — Кэссиди больше нет с нами, а Халинор отказалась от звания Стражницы. Поэтому тебе, Ян Лин, предстоит выбрать новых Хранителей для двух стихий. Когда время придет, ты впитаешь их силу обратно в кристалл, и все вернется на круги своя, — закончил Оракул и протянул Орамеры к Хранительнице Сердца. Те недвижимо застыли перед её лицом. Отделить их от Орамер? Вот так просто? Но ведь столько испытаний пройдено, столько приключений, они изучили друг друга в бою до нитки, как вообще можно представить, что можно передать их силу кому-то другому? Кому, как не настоящим Стражницам она может доверить свою… хм. Эти двое, что никогда не прекращают свои споры и ругательства, отлично показали себя на тренировках. Пусть они и не летают, а полосатые колготки на них не налезают, самые важные и ценные члены клана Земли вполне достойны распоряжаться двумя пятыми силы Центра Бесконечности. Вот только сообщить им это можно в более интимной обстановке. И, желательно, не одновременно. Наконец Ян Лин смирилась, поморгала, опустила голову и коротко выдохнула. — Это значит, Халинор сейчас переживет то же, что и Кадма тогда? Не уверена, что она справится, — с грустью подметила Лин, уже понимая, что пути назад нет. — Разрыв с Орамерой рано или поздно должен случиться, — взял ее за руку Альтор, дабы подбодрить. — И твоя бабушка это пережила, и учительницы. Ты тоже переживешь, когда придет время нового поколения. — Это почти утешает, — шмыгнула она носом, уже не стесняясь подступающих слез. В ушах, кажется, до сих пор стоит тот крик Стражницы Земли, когда невиданная ранее боль повалила её на пол и едва не лишила чувств. Страшно представить такое с Халинор. — Почему нельзя заодно отделить от Орамеры ту безумную подружку? Всяко безопаснее будет, да и нам полезнее, — сложил руки на груди Сян Бин, загораясь азартом. Для него встреча с меридианцами разве что очередной новый вызов. — Стражница Квинтессенции выбирается самим Сердцем, дурень, — с плохо скрываемой агрессией ответил ему Сяохай. — Она неразрывно связана с Орамерой, лишь Стражница нового поколения способна ослабить эту связь. Лу Цзинтун на своих лекциях полезные вещи иногда говорит, не пробовал вслушиваться? — Прости, мешает твой бесконечный бубнёж! А вот сейчас они скорее напоминают не Халинор с Кэссиди, а как минимум Кадму с Нериссой на первом курсе. Тогда в их пререкательства было опасно и слово вставлять, иначе все вокруг взлетало на воздух. В первую очередь куда подальше улетала Ян Лин. От теплых воспоминаний она даже повеселела и усмехнулась. — Хорошо. Я готова принять Орамеры на временное пользование. Обещаю вернуть их в кристалл, когда нужда в них пройдет. Вот, — попыталась она придать своему голосу твердости, но опять скатилась в какой-то неуверенный писк в конце. Над этим еще нужно будет поработать. Что происходило дальше, ей не хотелось видеть. Вихрь энергии вырвался сначала из огненной сферы, затем из водной, образуя разноцветное торнадо. Мрак и тишину Цитадели вновь развеяли Стражницы, на этот раз даже не присутствуя здесь. Их сила здесь, она живет, она танцует, зазывает в пляс и опять проносится мимо, как если бы они устроили очередные перегонки на крыльях. Ян Лин всегда впереди всех, а за ней прям очень-очень близко её вечная радость и вдохновение. Кэссиди. Голубая сфера опустилась в её ладонь с удивительным спокойствием. В ней чувствовалось смирение, покой и какая-то светлая радость. Все страдания и вся боль Кэсси закончились, остался только свет. Теперь к нему можно даже прикоснуться. Огненная Орамера сдаваться не планировала. Закручиваясь в энергетическую спираль она снова и снова порывалась развеяться в Вечности, но в конце концов и ей пришлось сжаться до размеров небольшого кулона, который с переменным успехом позволил себя взять в другую руку. Что сейчас переживала Халинор, и подумать страшно. Но каким-то образом она чувствовала, что грядёт что-то ужасное. Она всегда это чувствует, когда в голове становится слишком тихо. Халинор брела по одной из самых оживленных улиц Хитерфилда, когда ей вдруг стало нечем дышать. Книги, купленные как раз к началу первого семестра, сами собой попадали на землю. Мир вокруг как будто пошел в обратную сторону, а Халинор никто не предупредил. В груди стало очень и очень холодно. — Мисс, вам помочь? — услышала она откуда-то сверху, пока рассматривала асфальт под руками. На шее ничьих холодных пальцев нет, тогда почему из нее как будто уходит сама жизнь? — Помогите мне довести её до скамьи, — услышала она голос будто знакомый, но очень и очень далекий, как из воспоминания. Первая мысль была о Кэсс, когда чьи-то теплые руки сжались у нее на плечах. Кэссиди мертва. Халинор не хочет умирать, нет, только не сегодня. У нее еще столько планов впереди, столько идей и возможностей! Нет, нельзя. Сдаваться ни в коем случае нельзя. Она сжимает чью-то руку крепкой хваткой и ненадолго возвращается в реальность. Здесь снова все серое, в голове туман, а по венам течет жидкий холод и выкачивает из неё жизнь. Нельзя снова упасть, иначе она проиграет, а смерть выиграет. Кем бы ни был её враг, она все еще Стражница, пусть Кандракар и отвернулся от неё. — Халинор, это я. Посмотри на меня, узнаешь? Ну же, — долетает до неё как из-за бетонной стенки, но глазам кое-как удается сфокусироваться. Нет, не Кэссиди. Значит, пока она ещё жива. — С-стей… — хрипит Халинор и позволяет себе опереться на чужое плечо. Что происходило дальше, вспомнить так и не удалось, но, по словам Стокхарт, им повезло поймать такси и с переменным успехом добраться до её квартиры. Халинор постоянно звала бывших друзей, даже давно почивших, начинала плакать, когда к ней никто не подходил, теряла сознание и снова пыталась до кого-то дозваться. Соседка Стейси даже стучалась пожаловаться. Все это, конечно, по её словам, сама Халинор смутно помнит только раздирающую душу боль, мягкую обивку дивана под головой и непрекращающуюся дрожь. В конце концов, ей удалось прийти в себя, когда сидящая рядом Стейси распутывала ей волосы и пыталась допытаться, чай она будет или все-таки кофе. — У меня и коньяк есть, отец отправил на день рождения, все никак не открою, — с ухмылкой щебетала Стейс и поправила плед, непонятно откуда взявшийся. — Разве семь лет уже прошло? — спросила первым делом Кларксон, когда вспомнила, как разговаривать. Кажется, она хотела спросить не это. — Что? А, ты о тюрьме, — махнула она рукой, будто они болтали о ремонте или повышении страховых выплат. — После дела о Нортхилле у меня была амнистия, да и в колонии я была примерной девочкой. Пара хороших знакомств, щенячьи глазки, и вот я снимаю квартиру в центре Хитерфилда. Мама говорит, что я неплохо устроилась, но лучше бы и дальше гнила в тюрьме, где мне и место. На день рождения отправила открытку. Так что, коньяк? — Чай, — нахмурилась Халинор от потока информации и попыталась сесть. Стейси уже куда-то упорхнула и начала шуметь шкафчиками, посудой, водой и собственным фальшивым пением. Не помнила Халинор её такой… активной. — А у тебя когда день рождения? Осторожно, горячий! — Стейси поставила поднос с двумя чашками и печеньем на столик и села рядом. Судя по тому, что пар идет только от ближней чашки к Халинор, во второй все-таки коньяк. — В августе, на следующей неделе. — Халинор помотала головой и почувствовала легкую тошноту. Перед глазами абсолютный туман. В голове тоже. — Нужно будет найти телефон Кадмы и спросить, что ты любишь. Мы же не особо близки были в академии, а? — ухмыльнулась Стейси и пригубила «чай». — Как себя чувствуешь? Может, отвести тебя в больницу? — Я в норме. Наверное… да, всё хорошо. Всё от стресса перед выпускным курсом, — отмахнулась она, явно понимая, что дело абсолютно точно не в учебе. — Ну да, конечно, — состроила Стокхарт абсолютно недоверчивое лицо, будто прекрасно понимала, что ей просто ничего не хотят говорить. И что у неё в голове происходит? Халинор точно знала, что девочек Стейси сильно недолюбливала и во всём подряд подозревала. Спасибо, если в коридоре не смерит брезгливым взглядом, а уж чтобы привести к себе домой, сделать чай, ластиться и спрашивать про день рождения… нет, что-то тут не так. И Халинор узнает, что именно. Когда она аккуратно берет Стейси за запястье первые пять секунд ничего не происходит. И десять. И пятнадцать. Стокхарт терпеливо ждет, пока Халинор что-то скажет, но та молчит с абсолютно непроницательным лицом, разве что в глазах витает огромный вопрос. — А… тебе что-то нужно? — прервала тишину Стейс, явно смущенная. Та медленно отпустила ей руку, даже не поворачиваясь в её сторону. Лишь спустя минуту или две Кларксон вдруг подорвалась с места, обошла журнальный столик и выставила руки перед собой. На ладонях заплясали оранжевые язычки пламени. — Господи, что ты делаешь?! — вскочила Стейси, теряя лицо гостеприимной хозяйки. Она не то, чтобы удивлена, скорее напугана, что с ней или квартирой сейчас что-то сделают. Стоило ей выкрикнуть, как огоньки погасли. — Не беспокойся, я больше не буду, — тихо произнесла Халинор, чувствуя, как в глазах собираются слезы. Кандракар не просто отстранил её. Он лишил её пламени и источника сил. А еще… она наконец свободна, и в голове её теперь ясно, как в теплый весенний день. И в первые за долгие годы Халинор разревелась от счастья. Горячие слезы одна за другой сыпались из глаз на сырую землю, смешивались с каплями дождя, бусинками пота и перемешанной с грязью кровью, которая никак не хотела останавливаться. У Рикара помимо виска было рассечено почти все левое предплечье и грудь, а ещё катастрофически не хватало двух пальцев на правой ноге. Знакомство с королевой Замбаллы он представлял совершенно иначе. Когда перед ним встал выбор — вернуться на Меридиан или остаться на Земле, он без промедления выбрал побег как можно дальше. Большие знания приносят большие проблемы, он это знал и все равно выбрал судьбу вечного скитальца вместо тихой и скромной жизни библиотекаря. О том, что Кандракар решил поставить Завесу, он узнал, только когда не смог Зубом Тонга открыть складку на следующую в его расписании планету. Пришлось привыкать к жизни в вечных джунглях без каких-либо навыков выживания. Все, что он знал об отшельниках, — то, как их жизнь трудна и унизительна перед людьми цивилизации. Через несколько дней полной безнадежности и уныния ему повстречался довольно приятный местный житель, если его можно так назвать. Гигантское, пережившее трех королей дерево с прочной белой корой просил называть себя Уайтвуд. Такое имя ему дала сама королева, бывшая Стражница знака Земли. Последний человек, с которым ему бы хотелось пообщаться. Не то, чтобы он как-то боялся властительницу целой планеты, вовсе нет, Рикар знал, что это обычная земная девочка, еще вчера ходившая в школу и зубрящая учебники по истории. Он также знал, что Стражница презирает Меридиан и всё, что с ним связано, особенно приближенных к королеве Вейре людей. Скрывать такое он бы просто не смог. Но каким-то чудом благодаря Уайтвуд он смог протянуть на Замбалле долгие, мучительно долгие три месяца. Он научился добывать еду, разводить костер, скрывать следы своего присутствия и даже смог побывать в самом замке королевы и выцепить пару интересных книг. Но, когда странная болезнь надломила ствол его друга и Уайтвуд навсегда закрыл глаза, прятаться от зорких замбаллийцев оказалось невозможным. Он предстал перед Её Величеством и рассказал всё как на духу. Рикар ожидал чего-то подобного, но и подумать не мог, что это будет так больно! Он в своей долгой жизни и мухи не обидел, к чему все эти унижения и пытки? Почему он должен бороться за свою жизнь только из-за того, что оказался не в том месте и не в то время? Его единственное преступление — слишком большое любопытство. От досады и злости на обеих королев, на себя, на Уайтвуд, на мировую несправедливость он с полным боли криком откинул первый попавшийся камень в реку и тут же втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Острый камень рассек ему ладонь. Может, сама Замбалла его возненавидела? Его, Рикара Хоффера, Хранителя Знаний, выдающегося ученого Меридиана. Он умрет здесь, его сердце чуяло. Но почему так, почему сейчас? Он столько всего не успел сделать, столько всего не прочитал, не изучил, не обсудил с единомышленниками. Столько труда, и все напрасно! Вместо достижений и почета — жалкая смерть на чужбине от потери крови и невозможности себе помочь. О, как он жалок! Воистину, он заслужил, не нужно было высовывать носу из-под книжек, что-то кому-то доказывать и вообще покидать родной край. За все приходится платить. И он, Рикар Хоффер, Хранитель Знаний, выдающийся ум Меридиана, готов понести наказание. Когда его глаза от усталости прикрылись, до ушей еще доносился шелест листвы и легкие шаги. Твердая рука на подбородке, а затем на лбу казались последними касаниями самой леди Смерти перед неминуемым переходом в мир Бесконечности. — Я у… уми… раю? — с трудом сорвалось с его сухих губ. — Не сегодня, — успокоил уверенный женский голос и мир провалился в пустоту. Что можно назвать пустотой, как не смерть, Нериссе было неведомо. Раньше, пока жизнь текла как бурная река, в её голове не было и мысли о том, что такое вечность, пустота и что такое «ничего». Ничего, кроме этого чувства, понять она теперь не могла. Каждое её пробуждение начиналась с ничего, каждый её день проходил никак и заканчивался абсолютно ничем. Даже боли и гнева эта пустота не оставила. Только зияющую черную дыру, засасывающую время. И так день за днем, месяц за месяцем. Ничего, ничего, ничего. Там, за границей этой клетки, происходило что-то, это можно потрогать, пережить, можно победить или проиграть, получить или потерять, сдаться или бороться. Там можно жить, танцевать, летать и падать. А здесь можно только существовать и от пустоты немного тронуться умом. Когда она слишком долго смотрит в одну точку, со стороны входа в пещеру слышатся шаги. Стоит ей дернуться и в надежде посмотреть туда, как все смолкает. Или во сне, когда она вот-вот проснется или вот-вот заснет, раздается знакомое звонкое хихиканье, от которого Нерисса тут же дергается и подрывается на звук. Ничего и никого. Она одна, и её вечная ночь продолжается. Со дня последнего заката ей было не суждено увидеть солнце. — Я умираю, — сказала она как-то самой себе, прижавшись щекой к холодному полу. Ослабший голос, может, и выдал что-то громче шепота, но в голове это звучало как приговор. Как единственная разумная мысль. Она умирает. Нерисса умирает. Она, Стражница, Нерисса Кроссник, она, она умирает прямо сейчас, навсегда. Как будто можно не навсегда умереть. Криво усмехнулась. А ведь правда можно. — Ты умираешь, — хихикнул знакомый голосок, и Нерисса снова дернулась. Не решилась открыть глаза и посмотреть. А вдруг не показалось? А вдруг над ней и правда стоит Она? Та, что уже мертва. За ней пришли? Это конец? — Уходи, — ответила она и зажмурилась еще сильнее, подтягивая колени к груди. Страшно до безумия, и сил сопротивляться этому безумию уже нет. — СМОТРИ НА МЕНЯ! — раздалось на всю пещеру, как от удара молнии. Нерисса в слезах и холодном полу подорвалась с пола в ту же секунду. Волна мурашек прошла по всему телу, а стук сердца в ушах отдавал эхом в горле. Снова дурной сон. Снова Она снится. А может и не сон? А может её дух, что похоронен здесь, теперь хочет забрать её за собой? Её родное Солнце не нашла покоя на той стороне и жаждет мести. Она специально сводит её с ума, дает ложную надежду, издевается и лишает сил. Кэссиди со дня на день протянет к ней костлявые руки и сомкнет на её шее. Что самое страшное — Нерисса уже на это согласна. Если так будет правильно, если такова её судьба — уйти за любимой на ту сторону, то так тому и быть. — Я скоро… я скоро приду к тебе, — шепчет она с безумной улыбкой и с трудом откидывает крышку каменного гроба в сторону. В нем еще холоднее, чем снаружи, но теперь все на своих местах. Убийца там, где ему полагается быть. Осталось лишь дождаться, когда крыльям будет неоткуда брать энергию, и облик Стражницы спадёт. Только тогда она сможет наконец умереть. — Я тебя дождусь, — раздается совсем близко, и фантомные руки обвивают её тело, а фантомные ледяные губы целуют шею. Наконец-то Нерисса дома. Когда Маг видит эту картину в стеклянном шаре, ей не удается сохранить невозмутимость. Прозрачная слеза высыхает на шее, и видение развеивается. Бывшая Хранительница Сердца Кандракара окончательно себя потеряла. Но ничего. Все еще поправимо, пока сердце Стражницы бьётся. Ведь кто и сможет поднять Завесу и восстановить мир, то только она. Маг медленным шагом выходит из своего убежища, проходит бесконечные коридоры, оглядывается на каменные статуи и наконец выходит на ночную улицу. Заблудшая душа, что никак не могла её дождаться, откинула свою тень. С земли он казался гигантской черной птицей, но стоило ему подлететь к Маг, юноша в почете опустился на колени. Черные, как сама Мать Тьма, крылья сложились за его спиной. Золотая непроницаемая маска блеснула в свете луны, и он поднял голову. — Здравствуй, Шегон.