Дорогая супруга

Солнце уже давно поднялось, освещая белоснежное здание больницы, окруженное тихим зеленым парком — лишь птицы нарушали покой пациентов. Медсестра, курившая у черного входа, взглянула на часы и отбросила сигарету в сторону — надо идти к этой девчонке, вновь ставить ей капельницу. И лучше поспешить с этим — за замарашку довольно неплохо заплатили, чтобы не выполнять свою работу. И кто заплатил: сам Старатель, человек, о котором многие говорят как о следующем герое номер один! Дешевый трюк, как можно было понять по его кислому лицу. Наверняка его пиар-менеджер решил, что подобный акт благотворительности благоприятно скажется на его рейтинге в следующем полугодии. И, надо признать, это сработало бы… Если б Старатель не кривил такую недовольную морду лица, выдающую его нежелание со всем этим связываться с головой. Ну да кто она такая, чтобы его судить… Ее дело маленькое. С этими мыслями она вошла в палату, сияющую чистотой и остро пахнущую хлоркой. Мерно пикали приборы, трубки которых уходили под простынь, которой укрыли девушку, чье лицо полностью скрывали бинты. И хорошо, что так, усмехнулась про себя медсестра, взяв в руку иглу и протирая ее ваткой со спиртом. С ее нынешним-то внешним видом, когда все лицо изуродовано отвратительнейшими шрамами… Даже можно сказать, что было бы гуманнее позволить ей умереть, чем оставлять жить… в таком виде. А если учитывать слухи, образовавшиеся вокруг новой пациентки… что девчуля вполне может по итогу выйти из отделения пускающим слюни овощем. Ну и зачем все это надо, а? Ну, раз надо, значит надо… Игла проткнула тонкую бледную кожу, по прозрачной трубочке побежала спасительная жидкость. Девочка судорожно вздохнула, по ее телу пробежала крупная дрожь. Из ее горла вырвался странный хрип, и глаза распахнулись. — О, неужто все-таки очнулась? — медсестра хмыкнула, подходя к ней ближе, поправляя подушку, от чего девушка дернулась в сторону, с немым ужасом уставившись на незнакомку, — Добро пожаловать в реальный мир, хоть он и вряд ли будет рад вам… в таком виде. Да не дергайтесь, а то все труды врачей коту под хвост пустите. Из горла пострадавшей вновь вырвался тихий хрип, и она снова постаралась отстраниться. Медсестра фыркнула: вот ведь дура. Ей сказали не дергаться — а она что? — Я сообщу о вашем состоянии вашему врачу, — сообщила она, не особо надеясь на понимание, — И чего-нибудь перекусить вам, наверное, тоже было бы не лишним. Так что… Я пойду. А вы… вы тут лежите спокойно, ничего не трогайте… Девушка провожала медсестру испуганным взглядом, вжавшись в спинку кровати, внимательно следила за каждым движением. Словно животное, подумала медсестра, захлопывая за собой дверь в палату. Видимо, прогнозы врачей подтвердились и она и впрямь того… Кукухой поехала. В любом случае, об этом необходимо сообщить доктору. — О, это вы! — поприветствовал ее широкой улыбкой доктор, стоило ей заглянуть в его кабинет, — Вы уже заглянули к нашей потерпевшей? Как она? Улучшений не наблюдается? — Ну… Как бы вам сказать… — с сомнением протянула медсестра, — Она пришла в себя, что в принципе можно назвать улучшением… Но вот ее состояние… Она ведет себя, как дикий зверь, даже не понимая человеческую речь! — Успокойтесь! — отмахнулся врач, — Девочка столько вынесла, естественно, она будет в шоковом состоянии! А в шоковом состоянии люди не могут контролировать себя в должной мере. Но то, что она пришла в себя… Это просто чудесно! Надо сообщить об этом ее родственникам… Вы ее уже покормили? — Как раз шла на кухню за этим, — пробурчала медсестра, закрывая за собой дверь в кабинет доктора.

***

За эти три дня Старатель уже сто раз пожалел, что влез в это дело. За лечение девчонки выкатили кругленькую сумму, что сильно ударило по его кошельку — пришлось даже залезть в бюджет агентства, что было вообще из ряда вон выходящим. И все равно это не дало никакого результата — она как лежала трупом, так в себя и не приходила. Еще и будущие тесть с тещей мозг выедают, трезвоня по нескольку раз на день, думая, что он им скажет что-то, что им не сказал доктор. Еще и узнать что-либо о нападавшем так и не удавалось. И ему даже заняться этим делом не давали: вечно требовали торчать в этом чертовом госпитале — можно подумать, его присутствие повлияет на выздоровление девчонки сильнее, чем вложенные в ее лечение деньги. С этими мыслями Энджи вылез из автомобиля, направляясь к дверям больницы. Он просто придет, поинтересуется у доктора, как идет лечение, узнает, что девчушка так и не пришла в себя, отчитается будущей теще, что свой долг жениха он на сегодня выполнил, и поспешит в агентство. — А, господин Тодороки! — доктор встал из-за своего стола, — Вы очень вовремя приехали! Ваша невеста наконец-то очнулась и вы можете первым с ней увидеться! Пройдемте! — А это обязательно? У меня еще дела… — Энджи постарался как можно ненавязчивее отмазаться от перспективы навещать болезную невесту. Не то чтобы ему было плевать на ее состояние, но чем поможет их встреча? Она сейчас вряд ли в том состоянии, когда ее можно допросить о нападавшем, а в остальном… Смысл в этих охах-вздохах, сидении с грустным лицом у кровати? Чтобы выполнять ее прихоти и заботиться о ней? — так на это есть медсестры. Оказать моральную поддержку? Вряд ли его лицо ее морально поддержит, да и родители лучше справятся с этой задачей… Если господин Химура не задохнется от гнева, что его «недотепа-дочь», как он сам выразился, чуть не сорвала свадьбу. — Пойдемте-пойдемте! — настаивал доктор, — Уверен, она будет очень рада вас видеть! — Возможно… — Тодороки смирился. Странные у людей представления о роли жениха… Но, раз уж он влез в это — надо соответствовать. И надеяться, что это не займет много времени… Следуя за доктором, Тодороки поднялся на третий этаж, и когда до палаты его невесты оставалось совсем немного… — И-И-И-И! — раздался оглушительный визг и из внезапно открывшейся двери выскочила медсестра, прижимая к груди руку. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. — Что случилось? — всполошился доктор, подбегая к своей лиловой помощнице с тонкими витыми рогами, — Почему вы кричали? — Она меня укусила! — взвыла медсестра, — Бешеная! — она кинула ненавидящий взгляд на белую дверь. — Ну-ну, дорогая, не стоит так драматизировать, — начал увещевать ее доктор, — У девушки шок… — Шок у нее… — фыркнула медсестра, потирая поврежденную руку, на которой отчетливо виднелись следы от зубов, — Сами тогда с ней разговаривайте! Посмотрю я, когда она вас покусает! — Вот и посмотрим! — воинственно сказал доктор, открывая дверь в палату. Раздался звук удара колокола — и доктор, охнув, осел на пол. Из-за двери показалась перебинтованная голова девушки, сжимающей в руках жестяной поднос. Заметив медсестру и Старателя, она тут же вновь шмыгнула в палату и попыталась закрыть дверь, но Тодороки не позволил ей это сделать. Поднос, которым недавно оглушили врача, тут же полетел в сторону от резкого удара, от которого упала и сама девушка. Рухнув на пол, она постаралась отползти как можно дальше от Старателя, но безуспешно — он придавил подол ее больничной робы, не позволяя ей двигаться дальше. — И как это понимать?! — громыхнул Тодороки, разворачиваясь к медсестре, начавшей хлопотать вокруг доктора, приводя того в чувство. — Да я ж говорила, бешеная она! — отозвалась медсестра, продолжая кидать на сжавшуюся в комок тихо хныкающую девчонку неприязненные взгляды. Впрочем, у Энджи размазывающая по бинтам слезы и сопли девица тоже не вызывала ничего, кроме отвращения. Но что поделать… Наклонившись, он подхватил вновь начавшую брыкаться девушку на руки, тут же получив серию ударов крохотными кулачками в грудь. Такое забавное в своей нелепости сопротивление вызвало у него лишь усмешку и небольшой интерес — а что она предпримет дальше, когда поймет, что ее действия ни к чему не приводят? — Успокоительного ей… Девушка явно не понимает, где она и что происходит… — послышался сзади тихий голос доктора, заставивший девушку резко изменить тактику своего поведения: теперь она со всей силы вжалась в Тодороки, сминая его рубашку тонкими и такими хрупкими пальчиками. Из ее горла вырвался странный хрип, и она мелко задрожала, с ужасом наблюдая, как к ней приближается медсестра со шприцом. — Господин Тодороки, держите ее крепко, чтобы не извивалась, — попросил доктор, поднимаясь с пола и потирая ушибленную голову в виде гриба, — Сейчас мы ей вколим успокоительного… И вновь уложим спать. Как видите — девушка вполне себе бодрая и активная, после операции… Это ли не показатель? — А почему она себя так ведет? — поинтересовался Тодороки, с непониманием глядя на обмякающую в его руках невесту, — Раньше она вела себя… намного тише и скромнее. Что с ней? — Я пока не могу точно сказать, с чем это связано. Необходимы дополнительные исследования… — однако, заметив посуровевшее лицо Старателя, запнулся, закашлялся и попытался слиться с интерьером. Медсестра же, убедившись, что пациентка уснула, поманила Тодороки к кровати: — Давайте. Ну, чего стоите? Укладывайте свою спящую «красавицу», или так и будете с ней таскаться? Да не кидайте вы ее так, она ж не мешок с картошкой! Вот так, тихо и аккуратно… голову ей придержите! Вот… Все, отпускайте. Кхм, да, не задалась ваша встреча… — Я могу быть свободен? — устало спросил Старатель, глядя на мирно посапывающую девчушку, еще пару минут назад пытавшуюся расцарапать ему лицо. — А? Да-да, конечно… мы сообщим вам, когда она придет в себя… — отозвался доктор, подключая к пациентке какие-то провода. Энджи чуть ли не бегом выскочил из палаты, желая поскорее убраться куда подальше из этого места. Необходимо как можно скорее отправиться в патруль, иначе он рисковал что-нибудь сломать или спалить. А эти ощущения, когда девчонка вжалась в него всеми силами… Так и хотелось отмыться от этих слез и соплей, а рубашку если не выкинуть, то очень хорошо постирать. Как жалко… Как отвратительно… Как… мерзко… Энджи в тот день с особым остервенением дрался со злодеями, так что его напарники лишь диву давались его энергии и строили догадки, что же так повлияло на него. И надо же было кому-то связать его состояние с нападением на эту девчонку, дело по которому Старатель взял под личный контроль! И все бы ничего — все его помощники были преданы ему, с ними он прошел немало боев и мог верить им как самому себе… Но ловить на себе их сочувствующие взгляды, слышать робкие слова поддержки… Он, черт побери, герой номер два! Он не нуждается ни в чьем сочувствии и жалости! Особенно из-за этой… девчонки. Старатель готов был в клочья порвать этих докторов, которые, запинаясь, сообщили ему о тяжелой черепно-мозговой травме, полученной его невестой, из-за чего ее умственная деятельность оказалась нарушена. Она не понимала ничего из того, что ей говорили, в ужасе пряталась от врачей, подпуская к себе лишь тех, чья причуда никак не сказывалась на их внешнем виде, с трудом держала в руках палочки и была не в состоянии даже самостоятельно есть! А ее речь состояла из хриплых бессвязных звуков, прерывающихся судорожным кашлем. Сбылись самые страшные прогнозы: его невеста стала полной и бесповоротной идиоткой. И хоть врачи и пытались обнадежить, что еще не все потеряно и даже умственно отсталые люди спокойно живут в этом мире, Энджи не могло это не беспокоить. Ему не была нужна умная жена — для вынашивания потомства и безмозглая кукла сгодится. Но чего ему уж точно было не надо — так это умственно-отсталый ребенок. Именно поэтому он отринул всех этих моделей с перекачанными губами, что ему так настойчиво подсовывал его промоутер. А о Химуре все, кто ее знал, отзывались как об очень умной и смышленой девочке, пророчили ей блестящую карьеру в научной деятельности. И вот сейчас на всем этом был поставлен жирный крест. Не то чтобы Энджи беспокоился за судьбу этой девчонки — уж что-что, а безбедную жизнь он своей будущей жене обеспечит. Его беспокоило, не повлияет ли это событие на его будущих детей. Не хотелось бы потом еще и с ними отхватить проблем из-за их матери. Однако множественные консультации с разными врачами убедили его: подобная травма девчонки никак не скажется на ее потомстве, особенно если ее беременность будет вести опытный специалист. А значит… Энджи стоял у дверей палаты своей невесты, в одной руке сжимая букет цветов («Что за глупые традиции, — думал он, пока флорист собирал ему букет, — Смысл в этих цветах, если они все равно через пару дней завянут и их придется выбрасывать?»), а в другой — коробку конфет, всученную ему одной из помощниц. Грх, он и так угробил на эту девчонку кучу денег и времени, чтобы еще и такой ерундой заниматься! От недовольства на его лице вспыхнула огненная борода, и он даже не стал пытаться ее потушить — девчонка должна понимать, что его и его силу стоит бояться и уважать! Тихо рыкнув себе под нос, Тодороки толкнул дверь, даже не подумав постучаться. Девчонка сидела на своей постели, держа в каждой руке по бамбуковой палочке и ковыряясь ими в своей тарелке с лапшой. С ее лица уже сняли бинты, так что еще не до конца зажившие ножевые ранения, не оставившие на ее бледном лице ни одного свободного места, были прекрасно видны, обезображивая ее до неузнаваемости. Короткий ежик белых волос, успевший отрасти после операции, придавал ей еще более молодой вид. Услышав хлопок двери, девчонка подняла взгляд на Старателя. И он ожидал чего угодно — страха, восхищения, отвращения, но никак не… То, что отобразилось у нее в следующую секунду на лице. И Тодороки даже не успел понять, что же это была за эмоция, как девчонка схватила с прикроватной тумбочки вазу с его предыдущим букетом и рванула к нему. Энджи пригнулся, ожидая удара вазой по голове и пытаясь перехватить руки окончательно спятившей невесты, однако вместо удара и звона разбитой керамики его ожидал… ледяной душ с цветами. Вода стекала за шиворот, заливала глаза, потушив огненную маску. Тодороки, не ожидавший такого подвоха, на секунду растерялся, отпустив свою невесту. А внезапное касание лица холодными руками, осторожно ощупывавшими его челюсть, окончательно ввергло героя в ступор. Тихий девичий голос что-то бессвязно бормотал, прерываясь хриплым кашлем. Старатель приоткрыл глаз, глядя на маленькую девчушку, внимательно рассматривавшую его подбородок, держа его в холодных, слегка покрытых инеем руках. Явно не удовлетворившись осмотром, девчонка отпустила его, забавно хмуря брови. И это могло бы повеселить Старателя… если бы с него не продолжало капать, а за шиворот бы не продолжали бежать холодные ручейки воды. Активировав причуду на плечах и лице, он намеривался поскорее избавиться от неприятного ощущения сырости, но стоило только небольшому огоньку загореться, как глаза девчушки наполнились ужасом. Издав хриплый крик, девушка дернулась к нему, хлопая холодными ладонями по его лицу и плечам, гася и без того слабое пламя. Старатель рыкнул и оттолкнул от себя эту мелкую дурочку — мало того, что она помешает ему сушиться, так еще и сама обожжется! Не сумевшая удержать равновесие девчонка плюхнулась на пол, продолжая во все глаза смотреть на Тодороки, пылающего огнем. Но не успел Энджи спокойно обсохнуть, сжигая лепестки и стебли повисших на нем цветов, как девчушка вновь упрямо поднялась и толкнула его. Они вместе рухнули на пол, и лицо Старателя оказалось полностью покрыто изморозью, а эта нахальная девчонка этому лишь слабо улыбнулась и… потеряла сознание, уткнувшись лицом в грудь Тодороки. Вскоре прибежали встревоженные врачи и медсестры, тут же начавшие хлопотать над пациенткой. Старатель стоял у стены, без интереса наблюдая за их суетой, а в его груди разливалось ликование: несмотря на опасения врачей, Химура не утратила способность к использованию своей причуды, которая, как выяснилось, оказалась очень мощной. С такой силой девчонка сама смогла бы стать неплохой героиней в будущем, но вместо геройской академии ее родители выбрали для нее академию искусств. Но это все мелочи — главное, что эта причуда все же окажется в его руках, а уж он-то найдет ей достойное применение!