Озвучено Какаши Хатаке

В комнатку для отдыха влетела донельзя растрепанная невысокая фигура и с порога ровным голосом, но очень торопливо заявила: — Черный, без сахара, большую чашку, — и скрылась. Только прикорнувший на диване Умино быстро разлепил глаза, чертыхнувшись, и поставил греться воду для кофе, параллельно второй рукой отыскивая большую чашку в шкафчике и настраивая кофемашину. На такой ароматный напиток он бы и сам сейчас, ей-богу, заглядывался серьезнее, чем на филейную часть какой-нибудь известной актрисы, если бы в животе не булькало уже три порции. В сон все равно клонило нещадно, но до конца смены точно не светило — какая-то важная шишка сегодня приехала, заняла первую речевую на целую смену, даже Котецу с Изумо были примером сосредоточенности и внимательности, чего в обычный день от них хрен дождешься. Первая речевая стоила нефиговых денег. Черный без сахара в большой кружке без опознавательных признаков отправился в сопровождении Ируки в ателье записи, пока что пустое. Парень поставил напиток на низенький столик в углу комнаты и бесшумно перетек в контрольную, устраиваясь за креслом звукорежиссера. Тот обернулся и коротко бросил через плечо: — Через три минуты начинаем, поставьте стойку, пожалуйста. Умино кивнул и без лишних комментариев вернулся в комнату записи, в которой уже стало на одного человека больше. По фигуре вошедшего техник скользнул взглядом мимолетно — оценивая, на сколько нужно будет выдвинуть стойку, — удивленно отмечая, что тот был в маске. Впрочем, все без исключения знакомые ему актеры были на голову стукнутые сугубо творческие личности, на их фоне маска этого костлявого и несуразного какого-то на вид парня выглядела вполне безобидно. Незнакомец был высоким, но сутулился безбожно, и Ируке стало даже неловко — и как он собирается с такой осанкой демонстрировать нормальную подачу голоса? — Удобно будет так? Парень примерился к микрофону, шагнул поближе, подальше, протянул было руку, но Умино это движение жестко пресек, припечатав: — Руками, пожалуйста, не трогайте. Актер тут же убрал лапу с микрофона, видимо, не посчитав нужным отвечать, только глянул насмешливо — дескать, понял-понял, ногами только не надо. Ирука тяжело вздохнул и лишний раз порадовался, что на этом его работа заканчивается. Проверил еще раз высоту стойки, поправил петлю кабеля, повисшую на одном из креплений — нормально ли держится и не соскочит ли, — кинул быстрый взгляд на пол, убеждаясь, что провод закреплен и там и молчаливая звезда не хлопнется своим звездным задом на пол, споткнувшись о него. Вручил наушники на длинном крученом проводе, поправил их осторожно. И убрался поскорее на свое место, в успокаивающую темноту контрольной, где Итачи уже вносил последние коррективы и уточнял, все ли удобно, нигде ли не чешется и достаточно ли крепким оказался кофе. Актер на все это только кивал в камеру. Ему, на самом деле, очень даже чесалось, но никакой связи с предстоящей сессией записи это не имело — очень уж впечатлил строгий взгляд карих глаз и почти приказной тон техника. Никто ему никогда и слова сказать не смел, мол, гениальных звезд надо только холить и лелеять, как добрых жеребцов. А тут, в сравнении с привычным отношением, жеребца отъездили… м-м, по самое не балуй. Это было необычно. — Мы готовы начинать, — отзвучал мягкий низкий голос, и актер сосредоточился на работе. А вот Ирука на работе сосредоточиться не мог. Не в этот раз. Он вообще к любым студийным активностям был человек привычный, да и проекты попадались самые разные, от хорроров до детских мультиков. На каждую новую задачу Умино переключался очень легко и отдавался работе всей душой, но когда Итачи повернулся к нему и спросил, достаточно ли чувственно звучит голос и нравится ли ему, Ируке, подача, — только растерянно кивнул, густо покраснел, два раза моргнул и безуспешно попытался мимикрировать под стену. Получил в ответ удивленный взгляд спокойного, как удав, Учихи, которому, видимо, вообще все нипочем было. Что те снег, что те зной… — Чуть полнее, пожалуйста, и дальше подайте, — попросил Итачи тихо в микрофон толкбэка, чтобы не сбивать парня с настроения и темпа, а Ирука уже просто не знал, куда себя деть. По крохотной комнатке разносились упоительные стоны наслаждения, чуть приглушенные маской и оттого звучащие какого-то черта еще интимнее. И ладно бы только это — Умино почти мутило от низкого мягкого баритона с легкой похотливой хрипотцой. Таинственный актер стоял совсем близко к микрофону, и слышно было каждое смыкание губ, даже увлажнившую их слюну! А уж какие жуткие и сладкие слова говорил этот голос! Ох-х… Да такое даже себе представить наедине было пиздец стыдно. Техник давно не чувствовал такого всепоглощающего животного ужаса, от которого скручивало все внутренности в тугой комок — так чудесно мелко дрожащий комок, что хотелось прямо сейчас дать себе по лбу. От желания спать не осталось вообще ничего. Ни-че-го-шень-ки, и в голове мыслей было ровно столько же. Самый исполнительный техник Ирука Умино вынужден был покинуть помещение, сгибаясь в три погибели, потому что у него никогда в жизни еще так болезненно не стояло.