В погоне за волком

      Стайлзу вновь во сне пришла мать. Она была все так же прекрасна, как до болезни, словно живая и именно такая, какой ее запомнил сын. Она улыбалась Стайлзу, разговаривала с ним на различные темы, и то и дело держала за руку, обнимала за плечи и мило улыбалась и шутила. Стилински заметил, что с женщиной что-то не так, но в чем была причина, он понять не мог. А потом вокруг на миг возникла картина больничной палаты, и юноша все вспомнил. Юноша понимал, что мама ему лишь снится, но ее касания, голос и внешность были слишком реалистичными, от чего и возникли столь странные ощущения. Немного подождав, Стайлз все же спросил: — Мама, ты ведь знаешь, что всего лишь снишься мне? — Конечно, знаю, — улыбнулась женщина, погладив сына по волосам. — Я ведь давно умерла. Но не переживай, ты все еще крепко спишь, так что мы все успеем, — заметила она, посмотрев ему в глаза. — Что успеем? — не понял тот. — Поговорить, конечно, — ласково ответила женщина. — Ну же, расскажи мне, что тебя так тревожит? — спросила она, словно зная, о чем думает ее сын. — Что не дает тебе покоя, Стайлз? — она вновь погладила сына, но на этот раз по щеке. — Они… Все что-то от меня скрывают. Они не хотят, чтобы я участвовал во всем, что происходит вокруг. Они хотят, чтобы я уехал. Мне что-то недоговаривают, — попытался рассказать своей покойной матери Стилински, сам не понимая, в чем причина такого поведения друзей. — Они любят тебя, милый, — ответила женщина ласковым голосом. — Они хотят защитить тебя от той правды, которую ты так боишься принять. Но мы ведь оба понимаем, что ты уже давно знаешь, о чем они молчат, — женщина загадочно улыбнулась и впервые за весь сон отпустила сына. — Ты ведь все давно понял. Просто тебе следует это принять. — Нет, — сам от себя не ожидая, опроверг ее слова юноша. — Я ничего не понимаю. Мне не понятно, что ты имеешь в виду. Что они скрывают? Расскажи, — потребовал Стайлз от своей матери, чувствуя, как его начинает трясти от страха, вызванного глубинными мыслями, посвященными загадкам из дальнего прошлого. — Ты не простой мальчик, Стайлз, — вдруг ответила женщина. — Ты всегда это знал. Ты ведь помнишь, что ты видел, когда прочел книгу о Врачевателях смерти? Ты увидел меня. Спроси у остальных, что видели они, когда прочли эту книгу, и поймешь, что с тобой не так. Ты родился не в самое подходящее время, мой мальчик. Но я тогда не знала, что ты уже был со мной. Стайлз, ты был со мной, когда я оказалась на их столе. Ты знал Врачевателей еще до рождения. Вот, почему они не хотят, чтобы ты оставался с ними. Они узнали об этом и бояться, что охотники тоже это узнают и попытаются использовать это против тебя или убить, как монстра. Но ты не монстр, мой мальчик. Ты уникален. Никто не сможет тебя обмануть или навредить тебе. Ты поймешь это раньше, чем твой враг поймет, что ты сильнее, чем кажешься.       Женщина вновь улыбнулась сыну, но на этот раз куда более печальней, словно сожалея о том, что случилось с ее сыном. Стайлз не мог поверить в это. Он был потрясен, ошеломлен, даже сломлен. Не желая признавать этого Стайлз вдруг закричал от боли и отчаяния. А мать, скорбно посмотрев на метания сына, медленно пошла прочь в пустоту, что все это время окружала их и которую юноша прежде не замечал. Заметив, что женщина уходит, Стайлз поспешил за ней, пытаясь догнать, схватить, обнять, но ничего не получалось. Юноша хотел закричать и позвать мать, но из рта вырывался лишь тихий шепот. А после Стайлз провалился во тьму и уже в ней услышал встревоженный голос Дерека: — Стайлз! Стайлз, проснись! — велел оборотень Стилински, тряся его за плечи, пока тот не открыл полные слез глаза и не осознал, где находится, перестав кричать. Но ему было плохо. У Стайлза началась паническая атака, как только он увидел того, кто его разбудил. Он быстро и часто дышал, задыхаясь от страха, его полные слез глаза метались по комнате, пытаясь понять, не сон ли это все. Юноша боялся, что все сказанное окажется правдой. — Я не могу дышать, — тихо прошептал юноша, не в состоянии говорить громче или прийти в себя самостоятельно.       Дерек посмотрел на него и вдруг приблизился, так близко, что Стайлз не успел даже этого заметить. Оборотень поцеловал юношу, как целуют первую любовь, нежно и со всем чувством. Дереку еще в школе Питер рассказывал о том, что во время панической атаки лучший способ помочь человеку — шокировать его. Пару раз Хейл младший получал по лицу от своего дяди, когда с ним случалось подобное. Однако бить Стайлза после ночного кошмара Дерек не хотел и потому придумал более простой на его взгляд способ. Но пару секунд спустя он отскочил от подростка, словно током ударенный, встав посреди комнаты и уставившись на шокированного Стайлза. Повисла неловкая тишина, которую первым нарушил молодой человек. — Тебе Лидия рассказала о том, как она меня от паники избавляла? — удивленно спросил Стайлз у Дерека, продолжая сидеть на одном месте, словно парализованный. — Есть еще вариант ударить меня, — не уверенный в знаниях друга, заметил Стайлз. — Так что целовать было необязательно, — заметил он, на что Дерек лишь молча кивнул и вернулся в свою койку. — А ты когда-нибудь целовался с парнем? — вдруг спросил юноша у соседа. — Нет, — коротко ответил Дерек, пытаясь успокоить свое сердце и уснуть. — Я тоже. Это странно. Я как бы предполагал, что это будет немного иначе, чем с девушками, но нет. Никакой разницы. Но, если мы поцеловались, мы стали геями? Мой отец постоянно говорит, что я никогда не стану геем. Мол, выгляжу неподходяще, — вдруг заговорил Стайлз, вспоминая неоднократный разговор с отцом, который никак не мог поверить в ложь сына, который долгое время скрывал от отца мир оборотней и прочих других монстров. — В твоей одежде и в самом деле не быть геем. Все же очевидно, — заметил Дерек, искоса посмотрев на Стайлза, на что тот лишь недовольно закатил глаза. — Я могу быть геем, — возразил он. — Почему все думают, что я не гей? Все могут быть геями. Даже ты, — вдруг заявил Стилински, отчего Дерек сильно напрягся. Он хмуро посмотрел на юношу, и Стайлз нервно притих, заметив на себе враждебный взгляд оборотня. После тишина вновь поглотила комнату. Стайлз забыл про свой сон почти сразу, как проснулся, и теперь его разум безуспешно пытался напомнить ему о тайне, которую он узнал в невероятной для него манере общения через сон.       А Дерек так и продолжил лежать, не в состоянии уснуть. Стоило ему закрыть глаза, как он вновь ощущал чужие губы. Их мягкость, вкус и запах, который мог ощутить только волк. Запах Стайлза, сладковато-цветочный. Приятный запах, от которого Дерек никак не мог избавиться. Губы оборотня все еще чувствовали тепло юноши. Хейл посмотрел на соседа по комнате и увидел, что он уснул. Стайлз смешно запрокинул голову и приоткрыл рот, хмуря брови и наблюдая странный сон, который он не вспомнит утром. Дерек аккуратно поднялся с кровати, чтобы та не скрипела, подошел к Стайлзу и присел на пол рядом с его лицом. Волк аккуратно пригладил растрепавшиеся волосы Стилински, после чего погладил его щеку и вновь поцеловал юношу в губы. Он лишь коснулся его, но не отпрянул, как прежде, а в полной мере насладился ощущениями, сопутствующими этому касанию, поскольку был уверен, что больше никогда у него не будет возможности еще хотя бы раз докоснуться до губ Стайлза.       После оборотень вернулся в свою кровать, аккуратно лег и попытался уснуть, хотя время уже близилось к утру. Он быстро уснул и не заметил, как Стайлз, нахмурившись еще сильнее, проснулся от недоумения, не веря, что ему это все не приснилось, и его на самом деле поцеловал сам Дерек Хейл — покоритель женских сердец и единственный мужчина, на которого Стилински младший смотрел с неподдельным интересом. Особенно когда тот по какой-то неведомой причине вспоминал, что он тоже человек и проявлял хоть какие-то эмоции, кроме ненависти и желания убивать. Но поцелуй, который даровал ему в предрассветные часы Дерек, не был проявлением враждебности. В касании губ было больше нежности, нежели в поцелуях Лидии или Малии. Это было что-то сокровенное, нежное и обреченное на вечную тайну, поскольку никто и никогда не расскажет чувства, которые были выражены таким поцелуем. Стайлз знал это, поскольку сам таил свои чувства и мог бы выразить их таким же поцелуем, если бы ему представилась возможность.