Зеркала забытой нежности

— Кристина, не притворяйтесь, я знаю, что вы не спите.       Кристина вздрогнула и приоткрыла глаза.       После их свадьбы Эрик стал особо тщательно и долго готовиться ко сну, так что притворяться смысла не было — она действительно начинала засыпать, пока дожидалась его. Но сама себе со стыдом она признавалась, что где-то в глубине души надеется, что Эрик сочтет ее спящей.       Прошла неделя с того момента, как они стали мужем и женой, но Кристина так и не смогла привыкнуть к исполнению своего супружеского долга. Она знала, что ведет себя по меньшей мере странно, когда прячется под одеялом и прижимает его к своей груди железной хваткой, когда Эрик пытается стянуть его с нее, втягивает голову, когда он пытается целовать ее шею. Она понимала, что ведет себя ужасно, даже после свадьбы, когда Эрик завоевал ее расположение, любовь и наконец испытывает это безграничное счастье, а она продолжает строить ему препятствия на пути к себе.       Но что она могла сделать? Его холодные жадные губы, его сильные руки, его напор — они сводили ее с ума, и каждый раз Кристина едва не теряла сознание, задыхаясь от собственных чувств. Они и пугали ее. А еще… этот прожигающий взгляд, которым Эрик каждый раз пожирал ее обнаженное тело — это смущало, и Кристина просто не могла пересилить себя и не прятаться. — Вы опять за свое? — устало выдохнул мужчина, глядя на укутавшуюся в одеяло девушку. — Хорошо, если я вам так неприятен, — он с презрением выплюнул последнее слово, — то я буду спать в своей комнате. — Но… — от внезапного испуга, что Эрик оставит ее одну, они поссорятся и былое спокойствие будет нарушено, Кристина резко села в кровати, — ваша комната здесь… Наша.       Эрик криво усмехнулся и потянулся за голову, распуская ленты маски. Он внимательно следил за выражением лица жены, словно собираясь подловить ее в момент, когда она испытает отвращение. Но ее ясное личико лишь озарилось нежностью, когда он положил не нужную больше черную маску на прикроватную тумбочку. — Если вы помните, в моей комнате — гроб, — жестоко припечатал он, начиная распускать галстук.       Кристина вздрогнула и тут же почувствовала, как по щекам ее заструились слезы. — Зачем вы так? Вам нравится заставлять меня страдать, осознавая мои ошибки? — всхлипнула она обиженно, отворачиваясь к стенке.       Он опомнился несколькими секундами спустя. — Кристина…       Матрас жалобно скрипнул, когда мужчина поспешно опустился на него. — Кристина, простите, я…       Дрожащими руками Эрик коснулся ее плеча, потом погладил светлые шелковистые волосы, но девушка даже не пошевелилась. Слишком часто она слышала в свой адрес упреки — за Рауля, за крышу, за обман, — но ни разу не слышала извинений за весь тот ужас, что была вынуждена перенести. — Кристина, любовь моя… Я не хотел, я… Это вырвалось. Мой поганый язык. Я все испортил…       Послышались звуки возни, и Кристина, поборов гордость, обернулась, боясь даже думать о том, что может устроить мужчина в припадке отчаяния. Он уже раз громил при ней комнату, истязал себя, бил посуду, чаще, конечно, вымещал эмоции на органе, но поскольку в комнате в стиле Луи-Филиппа не было органа… Кристина опасалась худшего.       Он опустился на колени перед кроватью и, спрятав свое лицо в ладонях, давился рыданиями. Это не повторялось с того самого дня, когда Эрик повторно сделал ей предложение — не под натиском угроз, а робко, дрожа от волнения и плохо скрываемой надежды. И теперь Кристина была словно в замешательстве, не понимая, как все пришло опять к его слезам, жалобным стенаниям. — О чем Эрик думал?! Он не заслуживает быть счастливым, не заслуживает! Эрик должен был умереть тогда, и Кристина была бы счастлива… Но Эрик мерзкая эгоистичная тварь, и он хотел, чтобы у него была жена, чтобы у него была Кристина. Он хотел всего, что могут иметь обычные люди… Даже… Даже мечтал о малыше для себя и Кристины… Но он не имел права желать этого… А теперь… Эрик погубил всех! Он погубил вас, Офелия, прекрасная сильфида…       Кристина, не помня себя от испытываемой жалости, чувства вины и любви, придвинулась к краю постели и спустила босые ступни на неприветливо холодный деревянный пол. Одеяло сползло с ее плеч, оставляя девушку в одной лишь легкой, почти прозрачной ночной рубашке. Но она не заметила этого… Все ее страхи, стеснения, эта девичья стыдливость — все ушло, оставив только безграничное чувство любви, нежности и заботы. — Эрик, прошу вас… Идите ко мне, поднимитесь с пола. Смотрите, как здесь тепло и… и уютно. Я укрою вас одеялом…       Она пыталась уговорить его, соблазнить уютом их общей маленькой норки, но поскольку Эрик никак не реагировал, потянулась и взяла его правую ладонь в свои маленькие теплые ручки. Мужчина вздрогнул и перевел затравленный заплаканный взгляд на нее. — Эрик, вы обещали своей жене, что будете делать все, о чем она попросит, — Кристина лукаво улыбнулась, чувствуя, как оглушительно бьется о ребра собственное сердце.       Она никогда не была такой девушкой, не пользовалась своим обаянием, чтобы заставить другого делать что-то, но теперь по достоинству оценила эту уловку — иногда с капризным Призраком Оперы по-другому было просто нельзя. — Все, что пожелает моя Кристина, — заторможено отозвался мужчина.       Совсем забыв о своем безобразном лице с запавшими глазницами и отсутствующим носом, о только что случившейся обиде, он, подчиняясь мягкой настойчивости Кристины, поднялся и вновь сел на кровать. Она приняла его в свои нежные объятия, совсем не стесняясь его обожающего взгляда. — Эрик, я люблю вас, — прошептала она, пересаживаясь к нему на колени и прижимаясь всем своим хрупким телом.       Руки ее гладили его костлявые плечи, впалую грудь, поднимались к шее, на которой так отчетливо выделялись страшные рубцы — следы давних увечий, старой боли. Она хотела заставить его забыть обо всем том ужасе, что когда-то шел по пятам за ним. Хотела показать ему всю силу и серьезность своих чувств — показать, что он заслуживает быть счастливым.       Мужчина в блаженстве прикрыл глаза и не мог заставить себя шевельнуться. Его маленькая милая Кристина была так нежна с ним… Ее трепетная любовь не запятнана ни одной задней мыслью, и эта непорочная чистота освещала мрак, который, казалось, с самого рождения заволакивал душу Эрика.       Коротко поцеловав его в губы, Кристина на мгновение отстранилась и откинула назад густые золотые волосы. Какие-то остатки былой нерешительности и беспомощности все еще плескались во взгляде прекрасных голубых глаз, и Эрик не смог сдержать ласковой улыбки. — Вы позволите? — галантно поинтересовался он, опуская ледяные ладони на поясницу прекрасной феи. — Эри-ик, — смущенно отворачиваясь в сторону, протянула Кристина, тем не менее придвигаясь ближе. — Доверьтесь мне, душа моя, — прошептал он, целуя ее в разрумянившуюся щеку. — Доверьтесь, как делали это всегда.       Его голос… Этот голос завел Кристину во мрак когда-то, он же и вывел. Он был воплощением всего самого темного и всего самого светлого, был божественным творением, призванным в этот мир, чтобы вершить судьбы людей. И он всегда действовал на нее так…       Каждое прикосновение Эрика вызывало в Кристине такой водопад эмоций, что она совсем перестала осознавать реальность и только стискивала руками его острые плечи.       Теперь, когда она смогла хоть немного расслабиться, доверившись своему заботливому супругу, все виделось и чувствовалось в другом свете. То, что раньше казалось темным, неприличным, окрасилось самыми светлыми тонами, и она знала — это любовь. Сердце ее сладко замирало, пропускало пару ударов и снова тянуло, будто бы прося хозяйку тоже действовать.       Ее невинное смущение было так соблазнительно, что Эрик не смог удержаться от очередного восхищенного взгляда. — Вы так прекрасны… — зачарованно сказал он, поглаживая кончиками пальцев ее пылающую щеку.       Осторожно, словно боясь спугнуть свою застенчивую возлюбленную, Эрик заправил светлую прядь за ухо, тут же столкнувшись с пронзительным исполненным любви взглядом.       Никакого возврата. Она доверилась ему.       Со всей нежностью, на какую он был способен, мужчина пересадил Кристину на кровать и мягко толкнул на подушки. Он все еще не мог до конца поверить, что все, что он видит перед собой, принадлежит ему одному, некогда несчастному уроду, вынужденному скрывать свой гений в подвалах Оперы.       Кристина протянула к нему руки, призывая его в свои объятия, а он с упоением поцеловал каждый ее пальчик, не отводя пристального взгляда от ее искрящихся улыбкой глаз. — Вы настоящий ангел, любовь моя, — хриплым голосом сказал он, нависая над ней и тут же прикладываясь к нежному лбу поцелуем. — Нет, — смеясь отозвалась Кристина, проводя ноготками по его затылку. — Я ученица Ангела Музыки.       Дрожа от едва сдерживаемой страсти, накатывающей волнами, Эрик поцеловал ее открытое плечико и, не почувствовав сопротивления, оставил влажный поцелуй на ключице. Кристина рвано выдохнула и схватила мужчину за ворот рубашки, притягивая его к своим губам.       Ее руки стали быстро расстегивать пуговицы на его одеждах, обнажая истерзанную жестокостью мира плоть. — Вы такой худой… — Даэ скользнула ладонью по груди вниз к впалому животу. — Я буду еще больше кормить вас.       Эрик хрипло рассмеялся, а затем внезапно оставил глубокий страстный поцелуй на ее чувствительной шее. Кристина сдавленно вздохнула, впиваясь ноготками в обнаженную спину мужчины и совсем позабыв о стеснении, обхватывая его поджарый торс ногами.       Трудно описать, что испытывал в тот момент Эрик. Он выплескивал на свою единственную любовь всю ту нежность, что долгие годы не находила выхода. Он знал, что Кристина слишком юна, неопытна и робка, и хотел быть с ней как можно более бережным и аккуратным, даже когда первая близость между ними уже состоялась. И в то же время… он едва сдерживал рвущуюся наружу страсть, это желание обладать телом единственно любимой, единственно нужной.       Одним быстрым движением он приподнял Кристину над кроватью, спуская с ее хрупких плеч ночную рубашку и тут же покрывая россыпью поцелуев ключицы и нежную девичью грудь. — Ты так прекрасна…       Кристина против своей же воли издала какой-то непонятный звук, напоминающий мурлыканье, и заерзала в руках Эрика, не в силах противостоять натиску жара, зарождавшегося где-то внутри.       Она видела перед собой его несчастное тело, никогда не знавшее ничего, кроме боли, покрытое страшными шрамами и рубцами от постоянных издевательств и унижений, которым он подвергался. И Кристина чувствовала, как ее сердце сжимается от любви и жалости к этому сильному человеку, которого не смогла сломить даже сама жизнь. — Эрик, — шепнула она ему на ухо, мягко останавливая его. — Не торопитесь.       Ему хотелось поскорее погрузиться в пучину безудержной страсти, но Кристина чувствовала, что это может быть намного больше, чем просто страсть. — Эрик извиняется… — мужчина несколько отстранился от Даэ, нависая над ней на вытянутых руках.       Кристина не удержалась от смешка — таким милым казался покрасневший от смущения Эрик, недоуменно глядящий ей в глаза.       Но прежде чем он успел обидеться на нее за ее неожиданную веселость, Кристина обхватила его впалые щеки ладонями и потянула мужчину на себя для нежного поцелуя в губы, который тут же неожиданно прервался: Даэ оторвалась с тем, чтобы через долю секунды запечатлеть поцелуй на дрожащем подбородке.       Ее руки легли Эрику на затылок, и она смогла беспрепятственно целовать его щеки, удерживая мужчину на месте. — Кристина… не… нужно, — задыхаясь от какого-то волнения или слез, задрожал Эрик. — Это вам неприятно, не нужно. Я и так…       Ласковая улыбка Кристины заставила его замолчать. — Почему неприятно? Я очень люблю целовать вас, мой милый Эрик.       Она поцеловала его слезящиеся глаза, поцеловала бровь, висок, вернулась к уху — здесь Эрик дернулся и с его бледных губ сорвался смешок.       Кристина ослабила хватку, которой удерживала мужчину. Она знала: теперь он не попытается увернуться от ее любовных прикосновений.       Ее руки спустились на его затекшие плечи, поглаживая их, разминая. Эрик работал сильно сутулясь, часто согнувшись в три погибели над своими нотами, и Кристина улыбалась, слушая теперь его блаженные стоны. — Кристина… — прорычал Эрик, вдруг всем своим весом вдавливая ее в кровать.       По его охваченным огнем глазам, по напряженным мышцам, по силе, с которой он сжимал ее хрупкое и податливое тело, Даэ поняла, что ее нежность распалила его еще сильнее. — Никто никогда не заботился об Эрике… Все приближались к нему только чтобы причинить боль, но ты, — он поцеловал ее шею, — ты заботишься обо мне, любишь… Кристина, Эрик так любит тебя! Так любит! Такая красивая, маленькая…       Его губы снова переместились на ее грудь, а холодные мозолистые пальцы скользнули за спину и прошлись вдоль позвоночника, лаская нежную кожу. Дыхание Кристины окончательно сбилось, и она прикрыла глаза, прикусывая губу, стараясь не издать ни одного постыдного звука. — Только моя Кристина, — в забвении прошептал Эрик, целуя ее плоский живот. — Ты не боишься больше? Тебе хорошо?       От этого смелого вопроса щеки Кристины загорелись смущением, и она попыталась приподняться, но настойчивыми руками была тут же уложена обратно.       Эрик спросил ее, словно бы мог остановиться, если вдруг его юная жена решит прекратить все это безумие. Он чувствовал, что ее трогательная любовь и забота разожгли в нем такое звериное пламя, что теперь его не остановит ничто и никто, и, не теряя времени, дрожа от предвкушения, он стянул с ее тела ночную рубашку до конца и отбросил прочь с кровати, оставляя девушку в одном лишь кружевном белье.       Ему было интересно, что будет, если он теперь коснется ее там. В другие разы Кристина не позволяла — краснела до корней волос и начинала зажиматься, пытаясь избежать всего, что казалось таким правильным… Эрик был не намерен отступать и, не дав жене опомниться, провел пальцами по тонкому цветочному кружеву. — Эрик! — ослабевшим голосом всхлипнула Кристина.       Он не обратил на этот вялый протест никакого внимания и одним резким движением разорвал белье, тут же шепча извинения и обещания купить все новое и лучшее.       Словно мстя, нежные руки Кристины потянулись к его брюкам, туда, где так сильно, почти болезненно сдавливал пояс. Низ живота свело тянущей судорогой, и Эрик подавил гортанный стон, все еще пытаясь сдерживаться, чтобы не напугать супругу своей резкостью и грубостью.       Какой-то порыв заставил Кристину вновь попытаться не глядя коснуться его там, но ее рука оказалась перехвачена. — Не играй с огнем, моя дорогая, — прошипел Эрик, с упоением целуя ее ладонь.       Теперь он не торопился, зная наверняка, что этим промедлением заставляет Кристину в нетерпении нервничать. Ей было неловко вот так сидеть перед ним совершенно обнаженной, ждать, когда он снова уложит ее… Она прятала глаза, боясь случайно опустить взгляд и увидеть то, что… увидеть было бы стыдно. Эрик знал о ее смущении и забавлялся. — Завтра я напишу твой портрет, моя богиня, — повелительно-восхищенным тоном заявил мужчина, наконец мягко толкая Кристину на подушки и бережно раздвигая ее ноги. — Эри-ик, — всхлипнула девушка, когда его холодная рука поднялась вверх по внутренней стороне ее бедра. — Не волнуйся, любовь моя, — шепнул Эрик, тут же входя в ее податливое разгоряченное тело до конца, едва ли не теряя сознание от нахлынувших чувств.       Кристина издала слабый, придушенный вскрик, выгибаясь в пояснице и запрокидывая голову назад. Эта картина послужила катализатором, спусковым крючком — Эрик больше не мог ждать.       Раз за разом он совершал глубокие резкие толчки, вынуждая супругу хныкать, метаться под ним и цепляться руками за простыни. Его собственное имя, срывающееся с ее губ, звучало так прекрасно, так невообразимо восхитительно, что он не мог поверить, что это имя принадлежит ему. Его рваные громкие стоны и ее звонкий голос смешивались в единую гармоничную музыкальную композицию, и Эрик наслаждался каждой секундой ее звучания.       Он смотрел на ее юное румяное лицо, покрытое легкой испариной, на ее приоткрытые влажные губы, шепчущие его имя, и его внутреннее пламя распалялось еще сильнее, до боли в мышцах, до зубного скрежета, и он начинал двигаться жестче. Но стоило Кристине всхлипнуть, впиться ноготками в его плечи или спину, как Эрик замедлялся, понимая, что едва не перешел ту самую грань, за которой одно лишь безумие.       Она принадлежала ему. Целиком и полностью. Без остатка. Теперь он сполна мог насладиться ее нежностью, ее светом, ее любовью — и он делал это. Эрик покрывал ненасытными поцелуями ее разгоряченное изящное тело и не верил, что он, такое безобразное существо, может вот так касаться ее, богини. Как он мечтал о ней… Ее нежные ласки и легкие поцелуи заставляли огонь бушевать в нем, и он сполна отдавался этим страстям.       Кристина совсем потерялась среди этих безумных, совершенно невообразимых ощущений. Губы, руки, голос — все кружилось в одном вихре, а перед глазами все плыло, стоило Эрику так прикусить ее кожу или провести пальцами по какому-нибудь особенному месту.       Она царапала его плечи, сжималась под его бешеным натиском и при этом все так же продолжала дарить ему нежные поцелуи, мягкие поглаживания — все то, чего он был лишен всю свою жизнь. Она всей душой, всем сердцем и телом стремилась показать ему, насколько сильна ее любовь, насколько она уверена в том, в чем поклялась перед алтарем.       Его тяжелое дыхание и ее быстрое, отрывистое смешивались. В какой-то момент Эрик попытался завести руки Кристины у нее над головой, чтобы открыть себе больший простор для поцелуев, чтобы заставить ее почувствовать его горящую любовь, но девушка засопротивлялась и притянула к себе мужчину за плечи, вынуждая его практически лечь на нее. — Только моя… моя… — шептал он, целуя ее в мочку уха, а затем спускаясь губами ниже, к трепещущей груди. — Моя Кристина…       Со сладким стоном Кристина задрожала и обмякла в руках Эрика, приближая его тем самым к развязке. Еще несколько толчков, и он последовал за ней с хриплым стоном, прикрывая от блаженства глаза. Он лег на нее сверху, придавливая своим разгоряченным костлявым телом. — Я люблю тебя… — слабо прошептал он, устраивая голову у нее на груди.       Кристина едва нашла в себе силы поднять руку и погладить его всклокоченную голову. — Я тоже люблю тебя… — она улыбнулась, — мой Эрик.       Очень скоро холод подземелья начал холодить их тела, и Эрик устроился на кровати, пододвигая в свои объятия уставшую девушку и укрывая их обоих теплым одеялом. На губах Кристины заиграла блаженная счастливая улыбка, и она мгновенно передалась ему. — Любовь моя…       Даэ забавно причмокнула, погружаясь в сон, и Эрик тоже закрыл глаза, чувствуя, как его охватывает непомерное счастье.