Их последняя сигарета

Вестминстерское Аббатство по традиции встречало сквозящей прохладой, монументально возвышаясь над улицей и подавляя своей вековой историей. Маргарет вышла из автомобиля, без особого энтузиазма поприветствовав собравшуюся толпу, которая ответила ей примерно таким же вялым гулом. В последние двадцать с лишним лет их с народом отношения оставляли желать лучшего. Но, мысленно усмехнулась Маргарет, кажется, впервые в жизни она находится в более выгодном положении, чем её сестра, в начале сентября пережившая худшую неделю своей жизни. Хотя народ готов простить королеве всё, что угодно. Такой роскоши Маргарет, увы, не могла себе позволить. Маргарет знала, что люди стали бы смеяться, узнав об этом, но при каждом торжественном заходе их, как маленьких детей, расставлял по местам специально обученный человек с красиво названной должностью. С годами количество людей, шедших впереди неё, возросло до неприличных размеров. Полвека назад она стояла сразу позади монарха, а теперь шла в лучшем случае в середине бесконечной процессии. Она не могла сказать, что это её задевало. Но с каждым новым падением в ничего не значащем, если ты не первый, порядке престолонаследия, она словно теряла частичку своего «я», того, что делало её завидной невестой, желанной гостьей, предметом восхищения и осуждения. Она всегда оставалась принцессой, но с каждым днём этот статус из символа её положения превращался просто в часть имени. Её Величество, как и положено, прибыла последней, с двумя неизменными компаньонами: чёрной сумочкой справа и Филиппом слева. Их практическая ценность была примерно равна, и Маргарет была готова поспорить, что сама Елизавета сочла бы, что от сумочки больше толку. Оглушительные возгласы толпы только подтвердили то, что на самом деле не нуждалось в подтверждении: спустя три месяца после гибели Дианы нация вновь готова праздновать чужие годовщины. Сегодня они отмечали пятидесятую годовщину брака её сестры и её… Филиппа. Просто Филиппа. Не её. Он никогда не принадлежал ей. Их последняя сигарета была потушена много лет назад, а пепел развеян ветром здравого смысла. Она никогда не думала о нём сверх необходимого, а он, казалось, не вспоминал о ней вовсе. Отношения, на публике ограничивающиеся лёгким приветствием, в последние годы ничем не отличались за стенами дворцов. Однажды Маргарет с удивлением узнала, что Елизавета была уверена, будто они не ладят. «У нас не плохие отношения. У нас нет никаких отношений», – ответила она тогда, не солгав. Она ведь использовала настоящее время. На прошлой неделе Маргарет и Филипп тоже могли отмечать годовщину. Страстную, порочную, упоительную, пропахшую сигаретами и ощущением опасности. Она убеждала себя, что причина была именно в этом. Её возбуждал интерес и желание обладать, а не сильные руки, знавшие, что каждый раз может стать последним. А Филипп, конечно же, поддался своей главной слабости, жадно хватая тень ускользающей свободы, не имея не малейшего желания продолжать. Маргарет знала это. Или пыталась поверить. Они не говорили об этом. Казалось, произнести это вслух значит открыть всему миру тайну, которая может стоить им дороже, чем они в состоянии заплатить. Это преступление без срока давности. Маргарет не нужно было ничьё прощение, а её репутации как раз не хватало эффектного завершающего штриха, но она никогда бы не посмела. Этим она отличалась от принцессы Уэльской: Маргарет не оставляла доказательств своей свободы. Видит Бог, порой её действия говорили сами за себя, но через много лет потомки уже не смогут провести грань между реальностью и городскими легендами, и, быть может, история отнесётся к ней милосердно. Сохранять невозмутимый вид было легко, она делала это слишком часто. Филипп и Елизавета стояли перед архиепископом, который то ли читал им проповедь, то ли превозносил годы, проведённые ими в браке. Впрочем, Маргарет доводилось посещать и менее увлекательные мероприятия. В аббатстве всегда можно было заняться лицезрением унылых лиц родственников или побаловать своё чувство прекрасного, рассматривая в который раз непревзойдённые арки и витражи. Торжественный ужин проходил, как заведено, с той торжественностью, которая могла быть уместна только при дворе английской королевы. Невольно вспомнился такой же приём сорока годами ранее. Время, когда она была способна на жесты, кажущиеся теперь непозволительными. Время, когда ей казалось, что она свободна. Свободна любить, свободна выбирать, свободна быть собой. Она устала быть собой. И в какой-то момент сдалась своему положению. Борьба длиною в жизнь не принесла ей ничего кроме череды выборов, о которых она сожалела. Она приняла решение не выходить замуж – и пожалела об этом. Приняла решение выйти замуж – и пожалела снова. Каждый новый день вёл её по пути отчаянного саморазрушения, и Маргарет чувствовала, что вскоре этому пути суждено завершиться. На ночь всех решили оставить в Букингемском дворце. И плевать, что до своего ей рукой подать: королева сказала, все сделали. История всей её жизни. В последний раз она ночевала здесь много лет назад, но за это время не изменилось ничего. Всё те же необъятные пространства, которые перестают впечатлять, как только переезжаешь сюда. Мальчишки с глупыми лицами у каждой двери, путающиеся под ногами собаки и толпы родственников, встреча с которыми кажется совершенно излишней. И, конечно же… – До сих пор бродишь по ночам? – До сих пор куришь в окно? В дверном проёме стоял Филипп, не переодевшийся после ужина. Лишь избавился от галстука и расстегнул верхнюю пуговицу белоснежной рубашки. Они обменялись лёгкими улыбками. Раньше они встречались именно так: его бессонница и её зависимость. Каждый попытался вспомнить, как давно они стояли вот так просто, без нужды соблюдать протокол и бояться бросить лишний взгляд в сторону другого. Они добровольно лишили себя этого, не решаясь больше переступать черту, и оба оставались убеждены в том, что это, для разнообразия, был правильный выбор. – Я ведь могу рассказать ей, – Филипп указал на мундштук, который принцесса направляла в окно, выпуская сигаретный дым на мороз. – Она знает, – пожала плечами Марго, безмятежно стряхивая пепел куда-то вниз, на подмёрзшую дворцовую лужайку. – Никогда этого не понимал. – Чего? – Маргарет наконец повернулась к нему лицом, и внезапно они оказались в опасной близости друг от друга. Но никому не захотелось шагнуть назад. – Почему она запретила мне курить, а тебе и слова не сказала. Всё твердила мне о вашем отце, к чему это привело. – Может этого она и добивается, – отмахнулась Маргарет. Отца вспоминать не хотелось. – Будешь? Филипп недоумённо уставился на протянутую сигарету. Взял, покрутил пальцами, пробуя на ощупь впервые за несколько лет. Десятилетий. Марго терпеливо держала перед ним зажигалку, пока он наконец не нагнулся к ней с сигаретой в зубах. – Ты хуже всех, – Филипп с видимым наслаждением сделал затяжку и наполовину высунулся в окно, чувствуя себя подростком, стащившим табак у отца. – Обращайся, – фыркнула Маргарет, убирая сигареты в сумочку. – Что бы ты без меня делал, шатался до утра? – Принцы не шатаются, принцы прохаживаются, – глубокомысленно изрёк Филипп, вызвав у Марго смешок. – А принцессы? – Хорошие принцессы не курят по ночам в чужом доме, когда им и курить-то нельзя. Поэтому твоё присутствие здесь вот с этим, – Филипп тыкнул в мундштук, – абсолютно закономерно, моя дорогая. Маргарет улыбнулась, но промолчала. Казалось, что любое сказанное сейчас слово станет спусковым крючком. Они стояли так близко, курили в полуоткрытое окно тронного зала и совершенно не хотели даже задумываться о том, как это выглядит. Маргарет не могла знать, о чём думает Филипп, но была уверена, что они думают об одном и том же. Марго посмотрела на зятя. Его взгляд блуждал по освещённой фонарями улице, не останавливаясь ни на миг. Маргарет внезапно поняла, что он совсем не изменился. Хотела бы она сказать то же и о себе. – Я не шатался, – вдруг сказал Филипп, не глядя на неё. – Я искал тебя. – Я знаю. Она действительно знала. – Ты стала такой неуловимой в последнее время, – он шагнул от окна, обойдя Маргарет и встав так, что ей пришлось повернуться к нему. – Иногда мне даже кажется… Ты бегаешь от нас? – Больно надо, – поморщилась Марго. – Просто как-то не хочется раньше времени помереть со скуки. – А так ты, конечно, будешь жить вечно? – Филипп ухмыльнулся. Ему начала нравиться эта игра. – Зато весело, – пожала плечами принцесса, сделав очередную затяжку. – Лучше уж пусть меня убьёт то, от чего я получаю удовольствие. – Я тоже когда-то… – Тихо, – вдруг прошептала Маргарет, махнув рукой в сторону тёмного коридора, ведущего вглубь дворца. Филипп оставил дверь приоткрытой, когда заходил, и теперь они отчётливо слышали, как кто-то идёт прямо к ним. – Прячься! – Чего это я должен прятаться? Я у себя дома! – Хочешь объяснять, почему здесь пахнет сигаретами? Филипп что-то недовольно пробурчал, но неизвестный неумолимо приближался, и под испепеляющим взглядом Маргарет ему пришлось повиноваться. Марго одёрнула штору, прикрыв его ноги, после чего от греха подальше отошла к другому окну и распахнула его. Анна была простым человеком. И сейчас ей просто хотелось есть. К её несчастью, в Букингемском дворце проще наткнуться на вазу стоимостью в небольшой остров на Карибах, чем на что-то съестное. Вызывать кого-то в такой час у неё не поднималась рука, так что теперь она целеустремлённо пересекала дворец, направляясь на кухню. Ночью оставалась лишь часть охраны, и пустынные коридоры могли бы нагнать на любого человека жути, но только не на ту, что выросла среди них и знала каждый уголок, каждый гобелен, каждого родственника на каждом портрете. Войдя в тронный зал, Анна сначала почувствовала знакомый запах и только потом заметила тётю, которая выдыхала дым в открытое окно. Анна не могла не подумать о том, как красиво это зрелище. В детстве её завораживал этот ритуал Маргарет, напоминавший древнюю китайскую чайную церемонию. Она вынимала из сумочки бесконечно длинный мундштук, и в её руках он превращался в волшебную палочку. Марго аккуратно вставляла в него сигарету и всегда зажигала её сама одной из своих роскошных зажигалок. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь предлагал ей прикурить. – А, это ты, – произнесла Маргарет, добавляя в голос нотки скуки и безразличия. – Крадёмся к любовнику под покровом ночи? – Это больше по твоей части, Марго, – усмехнулась Анна. Тётя никогда её не разочаровывала. – Только не закрывай окно. В прошлый раз они неделю твой табак выветрить не могли. Но ты ведь к этому и стремилась, правда? Маргарет хитро прищурилась и мастерски выпустила три дымовых кольца, которые, рассыпавшись, выплыли из окна. Анна не сдержала улыбки, глядя, как эта женщина, так похожая внешне на её мать, одним простым действием попирает всё, что строит из себя их семейство. – Ладно, – протянула Марго. – Иди на кухню, не смею задерживать Ваше Высочество. – Я не говорила, что иду на кухню. – Боже, – Маргарет не удержалась и закатила глаза. – Ночной поход на кухню – предельный уровень своеволия, на который способны члены этой семьи. Анна вскинула бровь, готовая рваться в бой, но Маргарет, которой надоел весь этот цирк и хотелось вытащить поскорее Филиппа из-под шторы, пошла на попятный. – Отсюда можно попасть только вниз, а там кроме кухни ничего нет, если, конечно, ты не крадёшься в конюшни. Хотя нет, – заулыбалась Марго, – это мы уже проходили. Не сказать, чтобы Маргарет нравилось унижать тех немногих, кто ещё хорошо к ней относился, но главное, что её уловка сработала. Анна не оценила намёк на бывшего мужа и пулей вылетела из помещения, не удостоив Марго ответом. – Эй, герой-любовник, путь свободен, – Маргарет подёргала портьеру. Сперва показалась голова Филиппа, и только когда он удостоверился, что его дочь ушла, мужчина занял место у окна рядом с Марго. – Почему с тобой я всегда оказываюсь в… таких ситуациях? – Со мной все рано или поздно оказываются в таких ситуациях, если тебе от этого станет легче, – парировала Маргарет, думая о том, что это даже нельзя назвать шуткой. – А то как же, – фыркнул Филипп. – Сказал бы лучше спасибо, что я её выпроводила. – Это твой обычный стиль общения. Оба замолчали. Маргарет снова достала из сумочки сигареты, протянув одну Филиппу. Они знали, что могут простоять так всю ночь, и никому не будет неуютно в этой тишине. В отношениях с Питером без умолку говорила она, с Родди – он готов был признаваться ей в любви столько, сколько она готова была его слушать. С Тони они говорили вдвоём. Сначала говорили, потом кричали. И только с Филиппом она могла молчать, получая в ответ молчание, в котором оба находили успокоение. Филипп докурил, выбросил сигарету в окно и так же молча пошёл к тронам. Марго последовала за ним и села на место сестры, закинув ногу на ногу. Мужчина усмехнулся, покачав головой, и занял свой трон. Маргарет дорого отдала бы, сфотографируй кто-то их сейчас. Консорт королевы в наполовину расстёгнутой рубашке и её сестра, пускающая клубы дыма в потолок. – Приедешь в Сандрингем на Рождество? – внезапно подал голос Филипп. Маргарет перевела на него взгляд. – Разумеется, нет, – она была удивлена, что он спросил. Она не приезжает уже много лет. – Да, ведь гораздо лучше напиваться вусмерть на другом конце света, чем… – Чем что? – прервала его Маргарет. – Две недели выплясывать вокруг сестры и дражайшей матушки? «Не кури, здесь дети», «это что, опять виски?», «нет, Маргарет, нельзя не пойти на службу», – очень похоже передразнила она противные нравоучительные интонации Елизаветы. – А я? – с какой-то обидой в голосе спросил Филипп. – А что ты? Ты совсем как она. Только берёшь, берёшь, берёшь. А я? Хоть раз я получила, что хотела? Неизвестно, когда ты придёшь, неизвестно, почему уходишь. И сколько лет это длится? Ах да, вчера же была годовщина наших несуществующих отношений! – Маргарет всегда заводилась, когда на неё давили. – Я считал, что так удобнее нам обоим, разве нет? Чего ты хочешь? Разоблачения на старости лет? Скучно стало жить? – Филипп всегда разговаривал вопросительными предложениями, когда раздражался. – Я уже ничего не хочу, – тяжело вздохнула Маргарет. – Только немного уважения. Но, кажется, это ещё одна вещь, монополия на которую в этой семье принадлежит моей сестре. – Ты знаешь, что я всегда любил тебя, но… – прошептал Филипп, прикрыв глаза. – Но уважал её? Ты уважал её больше, чем любил меня, вот в чём проблема. – Я… – мужчина схватился за голову. – Ты убьёшь меня, если я скажу, что ты права? – Мне так редко говорят, что я права, – грустно улыбнулась Маргарет, – что я даже не расстроюсь. – Прости, – Филипп посмотрел ей в глаза и тут же опустил взгляд. – Нам не стоило вообще об этом говорить. Марго поднялась с трона и встала позади зятя, положив руки ему на плечи. – Что между нами происходит, Маргарет? – он наконец обернулся к ней, и их лица почти соприкоснулись. – Тебе не кажется, что этот вопрос устарел? – подняла бровь Марго. – Ещё несколько пачек, – Филипп мотнул головой в сторону сумочки, где лежали сигареты, – и все вопросы мне придётся задавать твоему духу. – Могу тебя заверить, он не станет с тобой разговаривать, – хмыкнула принцесса. – Как и я на эти темы. Я думала, мы выяснили, что это не приносит нам ничего, кроме бесконечных разочарований и ощущения, что мы всю жизнь жили неправильно, хотя это не так. – Да, но только это так. Я иногда думаю, что… Даже если у нас был один шанс из миллиона быть вместе, мы должны были им воспользоваться. Маргарет задумалась на мгновение. Но это было излишне, она так много размышляла о них, что теперь была совершенно уверена в своих ответах. – От этого никому не стало бы лучше, Филипп. Нам хорошо, когда это тайна. Когда мы встречаемся раз в полгода и не смотрим друг другу в глаза перед камерами. Когда ты куришь только мои сигареты и прячешься за шторой от собственной дочери. Когда мир празднует годовщину твоего брака, а мне приписывают отношения с каждым, с кем я заговорю. Тебя привлекает азарт игры, не я. – Как ты можешь это знать, если мы никогда не пытались по-другому? – Мы пытались. Пытались с разными людьми. Ну, я с разными, а ты всё страдаешь с одной. Маргарет стояла прямо над ним, ей даже не нужно было наклоняться, без каблуков она едва возвышалась над троном. Они делали это слишком редко для влюблённых и слишком часто для людей в их положении. И каждый раз одновременно жалели о содеянном и о том, что нельзя предсказать, что будет дальше. В их случае каждый раз действительно был последним, они умирали и возрождались, становясь грязнее и счастливее. Они были так увлечены друг другом, что услышали шаги, когда стало уже слишком поздно. Всё, что успела Маргарет – присесть, скрывшись за троном, оставив Филиппа на растерзание. Анна безмятежно возвращалась с кухни, раздобыв почти целый яблочный пирог. На обратном пути она ожидала снова встретить Маргарет и даже подготовила едкую реплику, но обнаружила в зале только отца, который сидел в своём кресле и имел слегка пришибленный вид. – Папа? Что ты здесь делаешь? – Анна остановилась посреди неожиданно популярной в ночи комнаты. – Да вот… вышел прогуляться, – Филипп сразу же понял, насколько глупо это прозвучало, но поезд уже ушёл. Маргарет неслышно поёрзала, она была уже не в том возрасте, чтобы долго сидеть на полу в непонятной позе. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль о том, что паркет нуждается в чистке. Она быстро выпроводила племянницу и теперь надеялась, что Филипп окажет ей такую же услугу. – Странное дело… – протянула Анна, сузив глаза. – Буквально десять минут назад здесь была Маргарет, а теперь ты и… – она покосилась на трон своей матери, – её сумочка. Рядом с тобой. У вас встреча тайного общества любителей сарказма? – Право, милая, будь оно так, ты была бы его почётным председателем, – мягко сказал Филипп, мысленно проклиная себя, Маргарет и её сумку на чём свет стоит. – Мы с Маргарет, наверное, разминулись, я только пришёл сюда. А теперь, если позволишь, я ещё побуду здесь, мне надо подумать. – Хорошо, – Анна не поверила ни единому его слову. Эта парочка плела какие-то интриги у всех за спиной, и она выяснит, что здесь происходит. Но позже. Обязательно выяснит. – Я с утра занесу ей это, – заметив хищный взгляд дочери, Филипп поспешил пресечь её попытку самой забрать якобы забытую сумку. – Продержится ночь без своих сигарет. – Главное, чтобы ты продержался, – загадочно произнесла Анна и выплыла из помещения. Ей было, о чём подумать. Выждав несколько секунд, Филипп подскочил со своего места и подал Маргарет руку. Она поднялась, смерив его взглядом, в котором читалась благодарность и насмешка. – Дурак, – выдала она. – Это за то, что выпроводил её, – быстрый поцелуй в уголок губ. – А это за «вышел прогуляться», – лёгкий шлепок по попе. – Ой, да кто бы говорил, – хмыкнул Филипп. – «Ночной поход на кухню – предельный уровень своеволия, на который способны члены этой семьи», – пискляво передразнил он. – Туше, – фыркнула Маргарет. – Только мы с тобой могли не догадаться, что раз она пошла на кухню, то пойдёт и обратно. – И прятаться по очереди, – хихикнул Филипп. – Как дети малые. – Только дети умнее нас, – заметила Марго, расправляя складки на юбке. – Она всё поняла. – Ерунда, что она могла понять? Что мы встречаемся по ночам? Да мало ли, чем мы занимаемся! – Серьёзно? – Маргарет посмотрела на него, как на идиота. – И чем, по твоему мнению, могут заниматься ночью два человека, про которых давно ходят разного рода слухи? Поэзию Бёрнса обсуждать? – Ладно, допустим, она что-то поняла. Но я знаю свою дочь. Она оставит свои домыслы при себе. – Хорошо, если так, – Маргарет вздохнула, не понимая, когда её жизнь стала такой сложной. – Не дворец, а проходной двор, – проворчал Филипп. – Виндзоры хуже туристов. Тех хоть ленточки останавливают. – Ну, мы тоже молодцы. Здесь сегодня столпотворение. – А что нам делать, Марго? – в отчаянии произнёс Филипп. – Мы не можем нигде остаться наедине. Даже днём это вызывает толки. Я не рассказывал, но лет десять назад я просил отправить нас в совместный тур. И знаешь, что самое смешное? Елизавета единственная была не против. Маргарет действительно стало смешно. Её поражало умение сестры не замечать очевидного. В любом другом случае им бы ничего не сошло с рук. – Но остальные… – продолжал Филипп. – Хезелтайн был в ужасе! Видела бы ты его лицо, когда он пытался объяснить ей, почему нельзя оставлять нас вдвоём. Бедолага краснел, бледнел, заикался, но нашёл в себе силы выдавить только: «М-мы очень не рекомендуем это, Ваше Величество». – И она не спросила, почему? – Спросила, – усмехнулся Филипп. – В итоге он сказал, что в совместные туры могут быть отправлены только супруги и их дети. Он явно придумал это на ходу, но она, конечно, поверила. Она никогда не проверяет подлинность того, что ей говорят личные секретари. Маргарет только кивнула. На ум тут же пришёл злосчастный акт о королевских браках, из-за которого она провела два года в пустом ожидании. Елизавета никогда не проверяет. Или хочет, чтобы все так думали. – Ты сейчас вернёшься… к ней? – она ненавидела произносить это каждый раз. – Не хочу, – Филипп покачал головой. – Она меня не ждёт. Знаешь что, Маргарет… – М-м-м…? – Наши дорогие родственники начнут просыпаться не раньше, чем через три часа. А учитывая, во сколько все легли… – взгляд мужчины загорелся желанием и надеждой. – Ко мне? – К тебе.

***

Часы показывали шесть утра. Маргарет лежала в постели, завернувшись в одеяло, и докуривала предпоследнюю в пачке сигарету. Филипп неотрывно смотрел на неё, устроившись полубоком и подперев кулаком лицо. Он научился ценить каждую секунду, проведённую с ней, а сегодня им удалось пробыть вместе несколько тысяч счастливых секунд, любая из которых была для него дороже всего на свете. – Я не останусь на завтрак, – разорвала блаженную тишину Марго, почувствовав, как Филипп мгновенно подобрался. Видеть его таким разочарованным было невыносимо больно. Она снова подводила его, спасая их обоих. – Просто… Если кто-то снова заговорит о вас с ней, я боюсь сорваться. Знаешь, о чём я думала вчера в церкви? Я представляла эту ночь. – Самое то для церкви, – расплылся в улыбке Филипп, и тут же снова помрачнел. – Я понимаю, я всё понимаю. Но разве твой отъезд не вызовет больше подозрений? – Скажу, что к вечеру должна быть в Глене, – Маргарет пожала плечами. – Это гораздо больше похоже на меня, чем сидеть на торжественном завтраке. Ты сам-то слышишь это? Даже завтраки уже стали торжественными! Нет, я не могу так жить. – Хорошо, – поцелуй в плечо. – Но тогда, – ещё один поцелуй, – ты должна, – рука Филиппа потянулась вниз под одеялом, – сделать мне последнее, – глаза Маргарет округлились, – одолжение. Теперь оба смогут протянуть до следующей встречи. Принцесса потянулась за сигаретой и обнаружила, что в пачке осталась единственная. Она передала её Филиппу, и тот, сделав пару затяжек, довольно откинулся назад, а потом вернул сигарету Марго, которая не стала вставлять её в мундштук. Они докурили вдвоём, и только тогда Филипп неохотно встал с кровати. Он медленно поднимал с пола предметы одежды и натягивал на себя пропахшую табаком рубашку и измятые брюки, давая Маргарет возможность наслаждаться видом. Полностью одевшись, Филипп подошёл к постели и напоследок жадно поцеловал принцессу, прошептав: – Обещаю, мы ещё покурим. – Верю, – Маргарет улыбнулась и проводила взглядом самого недосягаемого мужчину своей жизни. Дверь за Филиппом захлопнулась слишком громко, так громко, будто ей уже было известно. Это была их последняя сигарета.