В нависшей тишине и страхе

В спальне, посреди хаоса сборов, Кристоф сидел на постели, уставившись в пустоту поверх погасшего дисплея сотового. Анна вошла без стука и, избегая смотреть на раскрытую, наполовину собранную сумку, подкралась к нему. Её появление отвлекло его от невеселых мыслей, и он отложил телефон, стараясь улыбнуться и поймать ее ускользающий взгляд. Как только она подошла вплотную и положила руки ему на плечи, он обнял её, привлекая к себе. Анна, весь вечер пытавшаяся подготовить себя к его отъезду, прикрыла глаза и позволила себе раствориться в его тепле, в ощущении его больших ладоней на своей талии. «Как же я проживу без его объятий?», — промелькнуло в её голове, но она решительно отмела эту мысль, посчитав ее эгоистичной. Анна прикусила губу, заставляя себя вернуться в реальность. — Как ты? — спросила она несмело. — Есть билет до Эдинбурга на сегодняшнюю ночь. Вылет через три часа. «Три часа?», — мысли её пустились вскачь. Все происходило так быстро, так неожиданно. Еще пару часов назад они сидели в ресторане, праздновали её День Рождения, а сейчас… Анна проглотила болезненный комок, вставший горле. — Нет, я имела в виду: как ты? Сильно переживаешь? Тяжелый вздох Кристофа отозвался в ней болью. Слушая тишину, последовавшую за ним, Анна спрашивала себя, что хуже: узнать о смерти родного человека как о свершившемся факте, или вот так — бояться и верить одновременно, пребывать в неизвестности, мучиться надеждой на лучшее… Она положила ладонь на его голову, гладя волосы, пропуская светлые пряди сквозь пальцы, мимолетно удивляясь тому, какие они мягкие и густые. Кристоф посмотрел вверх, в грустные глаза Анны, чувствуя, как сердце разрывается между долгом и любовью. Её вопрос поднял глубины, о которых он даже не подозревал. Испытующий, ожидающий взгляд её голубых глаз, нежность её рук… Он еще раз вздохнул, зажмуриваясь и стараясь впитать напоследок её ласковые, успокаивающие прикосновения. — Знаешь, дед Пабби практически не изменился за все эти годы, что я знаю его, — задумчиво произнес он после длительного молчания. — Мне казалось, он всегда был таким. Мне казалось, он будет всегда… Я не могу поверить, что его может не стать. — Всё будет хорошо. Они замерли друг у друга в объятиях, не находя слов. Чувствуя, как дрожат ее похолодевшие пальцы, продолжающие гладить его волосы, он подумал, что никогда до этого не понимал, что душевная боль — это отнюдь не образное выражение. Его брови напряженно сошлись на переносице, глубокая складка залегла между ними. Предчувствие чего-то непоправимого терзало его. Кристоф сжал Анну в объятиях так сильно, что у нее перехватило дыхание. «Черт возьми, почему мне нужно уезжать именно сейчас?» — Тебе нужно собираться. Скоро вылет. Анне не удалось справиться с затаенной мукой в голосе — он дрогнул от подступивших к горлу слез. Кристоф поднял на неё взгляд и, глядя в его добрые глаза, она почувствовала, что все её попытки скрыть свои истинные чувства терпят оглушительный крах. Она судорожно всхлипнула, зажала рот ладонью, но не в силах далее сдерживаться, расплакалась навзрыд. — Анна… Кристоф усадил её к себе на колени, прижал её голову к своей груди, обнял за вздрагивающие плечи. Её слезы разбивали ему сердце, но он не останавливал её, позволяя выплакаться. Продолжая гладить ее по волосам, по спине, он смотрел куда-то в пространство поверх ее головы. Их будущее словно затянуло туманом, в нем ничего не получалось рассмотреть, и только этот короткий миг вместе — всё, что у них было сейчас, хотелось продлить как можно дольше. Анна обвила его руками, уткнулась лбом в рубашку — меньше всего ей хотелось, чтобы он видел её заплаканное лицо. Сердце разрывалось на части от мысли, что уже через пару часов она не сможет его обнять. — П-прости меня… — она всхлипывала, заикаясь от слез. — Я не д-должна плакать. Не д-думай, что я такая эгоистка, я сейчас успокоюсь… Вопреки своим словам, она только еще сильнее расплакалась, бросив попытки оправдаться. Стало так стыдно, что в такой тяжелый для Кристофа момент она, вместо того, чтобы поддержать его, делает ему ещё больней. — Анна, плакать — это так же нормально, как и смеяться. Ты не должна стыдиться своих слез. Он поднял к себе её лицо. Красные, припухшие глаза, мокрые ресницы… Кристоф поцеловал её лоб, вдыхая её неповторимый аромат. Он не мог надышаться ей. Как он оставит её здесь? — Кристоф, ты опоздаешь… — Может, мне вообще не стоит уезжать? — отчетливое сомнение послышалось в его голосе. «Этого ты добивалась?», — Анна рассердилась на себя. — Нет, не смей так говорить! — её глаза вспыхнули гневными искрами. — Это же твоя семья! Я знаю, Пабби столько значит для тебя! Я не прощу себе, если из-за меня ты не сможешь быть рядом с ним, если он… Анна побоялась произнести вслух то, что крутилось у нее на языке, допустить саму возможность смерти. Она поежилась, когда Кристоф сжал её в объятиях. Она должна заставить его отпустить её. Напоследок растворившись в ощущении его сильных рук и втянув заложенным носом его запах, Анна слезла с его коленей. Она отвернулась, вытерла глаза и, стараясь взять себя в руки, сделала несколько глубоких вдохов. — Тебе нужно помочь что-то собрать? — Анна попыталась взять деловой тон, надеясь, что у неё получится шмыгать носом как можно реже. — Нет, всё нормально, у меня немного вещей. Кстати, я собирался вызвать такси, — сказал он и взял телефон, снова пытаясь хоть чем-то занять опустевшие руки, всё еще чувствующие ее тепло. — Ты что? Мы с Эльзой тебя отвезем. Правда, Эльза? — крикнула она в сторону кухни, выглянув в коридор. — Что — правда? — послышался голос Эльзы. — Кристоф хочет вызвать такси, а я говорю, что мы с тобой его отвезём. — Да, разумеется. Анна собиралась незаметно выскользнуть из комнаты, чтобы пробраться в ванную и привести себя в порядок, но подошедший к ней Кристоф развернул её к себе лицом и заключил в крепкие объятия. — Пообещай мне, пожалуйста, одну вещь, — сказал он, касаясь губами её виска. — Какую? — Будь очень осторожна. Не оставайся одна, лучше будь с Эльзой. Я вернусь, как только смогу. — Не переживай так. Мы ведь почти победили! Мы добыли доказательства. Эльза покажет их совету… — улыбнулась она, стараясь рассмотреть выражение его лица сквозь пелену слез. Кристоф ничего не ответил, только обнял её еще сильнее. — Все равно, пообещай мне. — Обещаю. Правда, если Эльза меня убьет за то, что я постоянно болтаюсь рядом, знай, я не виновата. Кристоф грустно улыбнулся этой отчаянной попытке шутить. Наклоняясь, чтобы поцеловать ее, он заметил, как сошлись ее брови на переносице, как тень боли промелькнула в ее глазах, перед тем, как она зажмурилась, почувствовал, как сильно сжались ее руки вокруг его шеи, обнимая. Жгучий и одновременно трепетный поцелуй, горький, как шоколад брют, заставил её колени ослабеть. Электрическая волна прошлась по её телу. Этот поцелуй совсем не содействовал ее попыткам вернуть себе самообладание и трезвость ума.

***

Эльза остановила машину на парковке возле аэропорта, привычным поворотом ключа заглушила двигатель. В салоне на протяжении всей дороги царила мучительная тишина, но сейчас она еще больше сгустилась. Иногда, бросая взгляд в зеркало заднего вида, она видела, как удрученно выглядит Анна, сидя рядом с Кристофом и не выпуская его руку из своей. Она тяжело вздохнула и прикрыла глаза рукой. — Пойдем, а то опоздаем. Услышав голос сестры, тихий, но решительный, Эльза вздрогнула. Бодростью, которую Анна попыталась вложить в эту фразу, невозможно было прикрыть тревогу и боль, звучащие натянутыми нотами в окончаниях слов так ясно. Кристоф помедлил, не желая отпускать хрупкую ладонь Анны и вздохнул. Не было смысла тянуть — только продлевать зря и без того тяжелый момент. В конце концов он разъединил их ладони, без единого слова открыл дверь и выбрался наружу, едва не стукнувшись головой об потолок. Взяв из багажника сумку, он дождался, пока Анна и Эльза тоже выйдут из машины. Огни, освещающие парковку, подсвечивали облачка дыхания, срывающиеся с их губ. Анна поежилась и спрятала замерзшие руки в карманы пальто. Кристоф смотрел себе под ноги, словно боясь пересечься с ней взглядом. Испытывая чувство вины из-за своего внезапного отъезда, несмотря на все её заверения, что она будет в порядке и просьбы не переживать за нее, он чувствовал, как его сердце разрывается между чувством долга и желанием быть рядом с ней, между страхом за деда и страхом за нее — обоим грозила опасность отнюдь не воображаемая. Беспокойство на грани паранойи сжалось тугим узлом под солнечным сплетением. Кристофу хотелось плюнуть на самолет, плюнуть на все на свете и остаться. А еще лучше — забрать Анну туда, где никто не сможет дотянуться до нее, закрыть её там, как спрятанное сокровище и заставить весь мир забыть о ней… Он не мог себе это позволить. Он уважал её обязанности перед памятью родителей, перед сестрой. Его руки сжались в кулаки, зубы скрипнули от бессилия. Черт возьми, он не мог её защитить! Дурное предчувствие заставляло сердце биться с немыслимой скоростью. — Эльза, ты держишь дома оружие? — спросил он. Сестры испуганно уставились на Кристофа. — Нет, конечно! — Проклятье. — Есть бейсбольная бита, — немного подумав, произнесла Эльза. Кристоф грустно усмехнулся. Это вряд ли поможет, если тот сумасшедший захочет навредить им. В том, что Ренделл — сумасшедший, он не сомневался после их «знакомства». Это было прекрасно видно по лихорадочному блеску его застывшего взгляда, по нервным, повторяющимся движениям, слышно по истеричным ноткам в голосе. Да, он умел держать себя в руках при необходимости, но Кристоф почти на сто процентов был уверен в том, что ему ничего не стоило сорваться от любой незначительной мелочи… — Нет, я не могу уехать, — сказал он отчаянно. Анна подошла к нему вплотную, на мгновение прикрыла глаза, позволив себе почувствовать тепло его тела, раствориться в ауре хвои, сандала и еще чего-то терпкого и волнующего. Сердце пропустило удар. Одно её слово — и Кристоф останется, они заедут в ресторан поужинать, а потом поедут в квартиру. А ночью она забудет обо всех тревогах в его жарких объятиях, ощущая приятную тяжесть его тела, когда он будет целовать ее. Она заснет, окутанная его теплом… Сладость болезненным разрядом прошила её, от солнечного сплетения до кончиков пальцев. Она прикусила губу изнутри, незаметно. Анна зажмурилась сильнее, прогоняя невозможные фантазии. Этого не будет… Она не может так поступить с ним. Она должна заставить его уехать. Ее рука нашла его большую ладонь. Вздохнув, она отважилась открыть глаза, надеясь, что Кристоф не увидит в них слез. — Всё будет хорошо, Крис. Не переживай, мы не пропадем. Ты должен ехать. Когда он поднял на нее глаза и положил ладонь на её щеку, нежно погладив шелковистую кожу, ей стоило немалых усилий, чтобы сдержаться и не расплакаться. Кристоф тяжело вздохнул, борясь с нежеланием её отпускать. — Я вернусь скоро, — сказал он, оставляя долгий поцелуй у нее на лбу. Тревога в её сердце подняла голову, как только прозвучали эти слова, но Анна постаралась затолкать её обратно в горло, игнорируя противное чувство, которое скрутилось в животе тугим комком. Когда-то она уже слышала эти слова. — Уже, наверное, заканчивается регистрация, — Эльза осмелилась подать голос, продолжая смотреть на часы. Легче было смотреть на часы, чем на это душераздирающее прощание. «Как сильно она любит его…» Когда Эльза узнала, что творил Ренделл с ее младшей сестрой, она не на шутку испугалась, что Анна никогда не сможет любить, что она никогда не сможет преодолеть эту травму… Мимолетная мысль о том, что ее опасения, судя по всему, не сбылись, слегка притупила гнев, который снежной лавиной нарастал в ней, стоило ей подумать о дяде. — Да, пойдем скорее, — сказала Анна. Кристоф закинул сумку за спину и обнял Анну за плечи, прижимая к её себе, чтобы защитить от пронизывающего, морозного ветра. Они быстро пошли к терминалу. Окончательно приняв решение, он не имел привычки растягивать мучительные сомнения навечно и, как бы не было больно, доводил дело до конца. Анна обхватила себя руками, положив ладонь на пальцы Кристофа, крепко сжимающие её плечо. Эльза не отставала от них, пребывая в молчании, борясь с абсурдным, мерзким чувством, будто она — соучастница в подлом убийстве. «Если бы я только могла все это сделать сама, если бы я только могла отпустить Анну с ним! Но это, черт побери, невозможно…» Когда они вошли в просторное помещение терминала, Анну накрыло чувство дежа-вю. С тех пор, как они были здесь в день приезда, ничего не изменилось. Пока они проходили мимо тех же магазинов и кафе, ей показалось, что там даже музыка играет та же, те же люди сидят в них и пьют тот же кофе. Анна поежилась от неведомо откуда нахлынувшего чувства опасности, перехватившего её горло холодной рукой. Не желая никого волновать и стараясь ничем не выдать необъяснимого приступа страха, она сглотнула подступивший к горлу комок, стараясь незаметно оглянуться по сторонам. Ничего подозрительного не попалось ей на глаза, но ощущение холодка, пробегающего по тыльной стороне шеи, никуда не исчезло. Она списала это на расшатанные нервы и тряхнула головой, пытаясь отмести тревогу. Между тем пассажиров рейса Нью-Йорк — Эдинбург пригласили пройти к выходу номер 50. Словно нарочно, чтобы сделать Анне побольнее, бесстрастный голос громкоговорителя напомнил о том, что времени на посадку почти не осталось. Сколько всего она хотела сказать! Вместо этого она обняла Кристофа, спрятав лицо у него на груди. Всё равно слова были бессильны отобразить бурю, которую она чувствовала в душе. Он прижал её к себе так сильно, что Анна испугалась, что не сможет вздохнуть. — Эльза, я взял с Анны обещание, что она не будет отходить от тебя ни на шаг, — произнес Кристоф, взглянув на нее поверх головы Анны. — Я присмотрю за ней, — улыбнулась она безрадостно. — Тебе пора, — пробормотала Анна. Перед тем, как отпустить её из объятий, Кристоф положил ладонь на щеку, поднимая её лицо вверх. — Я надеюсь, с дедушкой Пабби все будет хорошо, — сказала она, не отрывая взгляда от его теплых глаз, смотрящих глубоко ей в душу. — У него крепкое здоровье. Не переживай, он выкарабкается. Анне показалось, что Кристоф говорит это только для того, чтобы её успокоить — в его глазах она не увидела полной уверенности в своих словах. Последним, что она увидела перед тем, как он поцеловал ее, была его печальная полуулыбка. От неожиданности и смущения Анна даже не успела почувствовать этот поцелуй, прежде чем он прекратился. Она ощущала, как время убегает, просачивается сквозь пальцы, ускользает от нее, а она не в силах его удержать, как не в силах удержать его руку, выскальзывающую сейчас из ее рук. — Анна… Не грусти. Я скоро вернусь. — Ага. На более длинную фразу она не отважилась, пытаясь улыбнуться. — Иди… Анна провожала взглядом его фигуру, исчезающую в широком проеме выхода из терминала. Словно вспышка, перед глазами встало воспоминание… Оно было настолько реально, что ей показалось, будто все происходит наяву. Она смотрит, словно со стороны, на девочку с двумя рыжими косичками, лет одиннадцати-двенадцати, не больше, которая машет рукой уходящим родителям. В ее глазах видны слезы, но она улыбается и до последнего старается высмотреть в мельтешащем потоке каштановые волосы мамы, убранные в красивую прическу и русый затылок отца. Анна знает, что эта девочка больше никогда не увидит своих маму и папу. Эта девочка будет жить во власти страшного человека, тень которого Анна чувствовала на своем сердце даже сейчас. Эта девочка рано узнает, что одиночество гораздо лучше страшной, высокой фигуры в проеме дверей, она быстро научится плакать, не издавая не звука, она натренирует навык чтения окружающих ее людей до абсолютного совершенства, ведь от этого будет зависеть ее порция боли. Эта девочка научится мысленно покидать тело, терзаемое твердыми, холодными руками, чтобы потом, не без сожаления, вернуться в него. Эта девочка возненавидит свою внешность, и с ее детского лица на ненавистное отражение в зеркале будут смотреть глаза больного, уставшего взрослого. Она научится засыпать, игнорируя холод, игнорируя боль в самых стыдных местах. Она забудет, насколько теплыми были объятия мамы, но не потому, что у нее плохая память, а потому что эти воспоминания будут слишком мучительными. Эта девочка будет думать, что она плохая, ведь с хорошими девочками такого не случается. Эта девочка продумает несколько способов убить себя, но так и не наберется решимости привести их в исполнение, чувствуя иррациональную, несмелую надежду в сердце. Она слишком рано усвоит урок, что доверие равно опасность, что во всем виновата она сама и что только она сама своей испорченностью заслужила все это… Анну накрыло волной ужаса, которого ей раньше не доводилось испытывать. В висках застучало, сердце зашлось в сумасшедшем ритме, к горлу подкатила тошнота, воздуха стало не хватать, но она продолжала в оцепенении смотреть туда, где уже не было Кристофа — он давно скрылся за поворотом. Она схватилась рукой за кофту, судорожно сжав ткань побелевшими пальцами, когда боль за грудиной прошила ее насквозь. Заметив, что сестре плохо, Эльза подошла к ней и осторожно взяла ее под руку. — Что с тобой? Анна тяжело дыша, подняла глаза на сестру. Эльза увидела в ее расширившихся зрачках панику. — Я… Не… Я не знаю, — задыхаясь, произнесла она. — Сердце… — Пойдем… Пойдем отсюда. У меня в машине есть аптечка. Эльза растерялась — она никогда не видела Анну в таком состоянии. Ее побелевшие губы хватали воздух, словно она была рыбой, выброшенной на берег, руки дрожали, глаза застыли в выражении ужаса. Эльза не знала, что делать. Бежать за врачом? Увести сестру подальше от толпы? Она остановилась на последнем. Каждый шаг поначалу давался им с трудом, но вскоре Анна смогла овладеть своим телом настолько, чтобы у нее получилось ускорить шаг и перестать спотыкаться. Как они дошли до стоянки, Анна не помнила. Она поняла, что снова чувствует свое тело, только когда Эльза усадила ее на заднее сиденье и разложила между ними аптечку, ища дрожащими пальцами среди кровоостанавливающих турникетов, бинтов и разноцветных флаконов препараты для сердца. Анна откинула голову на спинку сиденья, стараясь сделать глубокий вдох. Остаточная боль камнем давила на грудь, мешая это сделать. Тошнота ослабела, но не отпускала. Найдя коробочку с надписью «Нитроглицерин», Эльза вытряхнула одну таблетку на ладонь и протянула ее Анне, но та покачала головой. — Мне уже немного лучше, — ее голос прозвучал надломлено. — Я завезу тебя к врачу сейчас. Анна покачала головой. Эльза принялась собирать содержимое аптечки обратно и, покончив с этим, отложила ее в сторону. — Я, кажется, знаю, что это было, — сказала Анна после долгой задумчивости. — Похоже на паническую атаку. — С тобой раньше так бывало? — Эльза заботливо приобняла сестру за плечи, укладывая ее голову себе на грудь. — Так сильно — ещё нет. Знаешь, у меня на секунду возникло ощущение, что мы провожаем родителей. Помнишь, тогда?.. В последний раз. — Помню. Эльза ощутила как слезы застилают глаза. Конечно, она помнила. Тот день раскаленным железом въелся в ее память и, каждый раз, когда она болела, ей снился один и тот же сон: будто она всеми способами пытается не пустить родителей на этот роковой рейс, но у нее ничего не выходит и она раз за разом наблюдает, как их спины растворяются в толпе. — А потом накатило это… Не переживай, со мной уже все хорошо. «Что если этот самолет тоже?..» В груди шевельнулся скользкий червяк иррационального страха, тем более сильного, чем менее поддающегося уговорам разума, но Анна с силой, на которую способно только отчаяние, отвергла эту мысль, запретила себе об этом думать, захотела накричать на себя. Абсурдные мысли, что одним своим предположением она может накликать беду, сводили с ума. Эльза сильней прижала к себе Анну, почувствовав, как сестру колотит сильная дрожь, вопреки ее успокаивающим заверениям. Онемев от растерянности, она продолжала держать ее в неослабевающих объятиях, надеясь, что приступ пройдет. Только спустя десять минут она отметила, что Анна уже дышит совершенно спокойно и ее перестало трясти. — Я так испугалась за тебя. — Прости меня. Я тут думала… Точнее, мы с Кристофом говорили об этом, но я отказалась тогда. — О чем? — Может, мне всё-таки стоит пройти курс терапии? Эльза посмотрела в уставшие, измотанные глаза Анны, под которыми залегли темные тени. — Я подберу тебе кого-нибудь, — произнесла она после долгой паузы. — Спасибо. — Поехали домой, — сказала Эльза. Дождавшись кивка Анны, она пересела на водительское сидение. Вождение всегда успокаивало ее и, особенно в этот поздний час, едя по пустынным улицам Манхэттена, Эльза почувствовала, как ее мысли постепенно становятся тихими и мирными, словно идеально ровная гладь озера. Пока плавная езда и тишина в салоне укачивали её, у Анны в голове воцарилась звенящая пустота. После ошеломившего её приступа, ей казалось, что все ее чувства и мысли сгорели, оставив по себе только серое пепелище. Только когда они оказались в квартире Эльзы, на нее нахлынул холод и ощущение такого одиночества, что захотелось сесть на пол прямо посреди коридора и разрыдаться. Как раз в этот момент телефон Анны завибрировал в кармане, оповещая о новом сообщении. К: «Безумно не хватает тебя, любимая» Она прижала сотовый к груди и расплакалась.