Хорошие девочки попадают в рай, а плохие - куда захотят

      «Подъезжаю»       Саша положила смартфон на колени и устало откинула голову на автомобильное сидение. Желтая Toyota Camry недовольно урчала и подпрыгивала на ухабах старых плохо заасфальтированных улиц пригорода Сент-Джеймса. Многоэтажки за окном плавно сменились таунхаусами, после — маленькими частными домиками. Некоторые смотрелись даже мило: увитые краснеющим девичьим виноградом, окруженные ухоженными лужайками и даже маленькими бассейнами, но Саша уже слишком сильно ненавидела этот маршрут, чтобы наслаждаться окружением.       Думала ли она о том, как ей избежать позорной участи? Разумеется. Потратила на это целую чертову неделю.       Например, она могла забить. Первые пару дней эта идея занимала ее больше остальных. Любое преступление имеет срок давности, а она могла тянуть неделю за неделей, пока жабья претензия не превратится в пшик. Правда, Саша не знала точно, насколько глубока чаша его терпения, и как долго ей будет везти отлавливать его на самых подходах к школе, чтобы заболтать.       Единожды промелькнула мысль сознаться первой. Прийти с повинной к миссис Голштейн, посыпать голову пеплом и быть настолько милой, насколько вообще возможно — сработало же это, когда ее поймали за списыванием теста по математике. Но каков шанс, что предклимаксная еврейка (пусть и ослепленная любовью к паиньке-Саше) не решит исполнить свой гражданский долг и не сообщит Сашиным родителям об этой невинной шалости? Нет, вручать свою судьбу ей в руки Саша не собиралась, даже если это и утрет Грайму его отсутствующий нос.       И наконец, всегда можно было выцепить какого-нибудь нескладного школьного омежку и заставить работать за себя. Жирные и тощие, длинные мосластые и мелкие прыщавые — невидимая массовка любого класса, за гран Сашиного внимания они сделали бы, что угодно, не задавая вопросов и особо не распространяясь после. Может, конечно, и пошептались бы между собой, но кто стал бы их слушать? Птичья трель, белый шум несли в себе больше полезной нагрузки и привлекали больше внимания. Только и дел, что поймать после школы безымянного ботаника и выдать ему четкие инструкции («вот номер — на него пишешь; вот адрес — туда едешь и делаешь, что скажут»). И все же не слишком ли деликатное это дело, чтобы поручать его шестерке?..       Телефон чирикнул уведомлением. Саша бросила быстрый взгляд на экран.       «Ок»       А он немногословен, да?       Желтая тойота остановилась у раскрашенного жабьего дома. При свете дня общая запущенность участка сильнее бросалась в глаза: фасадная краска, посеревшая от времени, давно требовала обновления, зато когда-то тронутые ржавчиной ворота гаража пестрели проплешинами свежей шпаклевки. Хозяин явно ухаживал за домом, но как-то неохотно, вполсилы.       Сашу уже ждали: Грайм грелся на крыльце, по-звериному прикрыв глаза и подставив морду солнцу. Рядом с его плетеным стулом призывно сияло веселенькое ярко-красное пластиковое ведро. Видимо, Сашин инструментарий на ближайшие пару часов. Она вышла на подъездную дорожку, с независимым видом сунув руки в карманы стареньких, но когда-то любимых джинсов. Утром, в задумчивости стоя перед шкафом в одном белье, она едва устояла перед соблазном вырядиться в самое яркое и непрактичное, надеясь разыграть белоручку-неумеху, но вовремя вспомнила, что амфибии — это холодные и глухие к ее манипуляциям твари. По крайней мере, конкретно с ее амфибии точно сталось бы все равно заставить ее работать на десяти сантиметрах шпилек.       Грайм приоткрыл один глаз и вместо приветствия хмыкнул.  — Я был уверен, что ты не придешь.       Саша пожала плечами. Конечно, у нее был припасен язвительный ответ (на любой случай жизни), но она была не в настроении вступать в перепалку. Раньше начнет — раньше закончит, и этот позорный эпизод ее жизни забудется, как страшный сон.       Грайм встал и принялся неловко хлопать себя по бедрам, пока не выудил из кармана пару латексных хозяйственных перчаток — маленьких, на пять пальцев. Человеческих. Купил специально для нее? Точно, и даже бирка болтается.  — Предполагается, что этот ущерб я тоже должна тебе возместить? — криво усмехнулась Саша, щелкнув ногтем по ценнику (два доллара четыре цента).  — Еще доллар девяносто семь за губку, а воду, так и быть, я возьму на себя.       Если бы не улыбка, Саша даже поверила бы, что он говорит серьезно. Кто его жабью голову знает, а ну как придет в школу скандалить, что она его ограбила на баснословные четыре бакса?       Но бирку Грайм все-таки оторвал. Не зная, куда себя деть, он поднял ведро и жестом пригласил Сашу следовать за собой. Казалось, что ему вся эта ситуация нравилась еще меньше, чем ей, но они оба были слишком упертыми сукиными детьми, чтобы идти на попятный.       Сашино художество схватилось крепко и подтекло только совсем чуть-чуть. Она даже немного загордилась собой: так гладко сливался градиент цвета, а ведь она рисовала впотьмах, торопясь и нервно жуя батончик Марси. Это ж на что она, получается, способна, если ей дать развернуться в полную силу?  — Ты уверен, что хочешь это стирать? — наконец, спросила Саша, критически осматривая всю стену. — Мне кажется, я тебе даже услугу оказала — яркий акцент немного разбавляет общее уныние.  — Яркий акцент, Саша, это картина Бэнкси, а не женское имя метровой длины, — беззлобно буркнул Грайм, ставя к стене ведро.  — Я уверена, ты пожалеешь об этом, когда я прославлюсь.  — Как уличный художник? — он фыркнул. — Попробуй начать хотя бы с девочек и шариков.       Неловкая пауза, пока Саша натягивала перчатки, заставила Грайма нервно перемяться с ноги на ногу. Сашу это даже забавляло: нечасто встретишь взрослого, который не наслаждается своей властью. Если она прямо сейчас попросится домой, может, ее отпустят?  — Ну, в общем… — он мялся. — Я буду в доме, если понадоблюсь. Скажи, когда закончишь.  — Правда? — Саша расслабилась и немного язвила. — А я думала, весь смысл в том, чтобы попялиться на мой зад, пока я тут натираю стены.       Грайм спешно ретировался, даже не попытавшись оставить за собой последнее слово. Оставшись без единственного объекта развлечения Саша больше не могла оттягивать момент расплаты. Яркое граффити смотрело на нее со стены с самым жалостливым видом, хоть сейчас на пролайферские плакаты «мамочка, не убивай». Саша вздохнула и опустила губку в ведро. Пять минут позора — и свободна. Не так и страшно.       На пятой минуте Саша начала глубоко подозревать, что она что-то делает не так. На десятой — неожиданно прониклась эмпатией самого глубокого толка к школьной уборщице Мэри. После десятой она потеряла счет времени и, наконец, злобно шлепнула измочаленную губку обратно в воду. Вода в ведре окрасилась серым от пыли, но краска держала свои позиции уверенно, как школьный отличник в игре в совет ООН. Саша подозрительно поскребла ее ногтем и, не получив результата, от всей души прокляла Montana Black, которая производила чересчур хорошую краску. И совсем чуть-чуть — Марси, которая слишком ответственно подходила к Сашиным заданиям и наверняка выбирала краску по топам на форумах граффитистов.       Саша устало хрустнула шеей и села прямо на газонную траву. По-хорошему ей сейчас стоило позвать Грайма, выразить ему свои глубочайшие соболезнования и сбежать, пока он не вручил ей наждачный круг и не заставил сошкуривать надпись со стены. Но она совершенно точно заслужила короткий перекур. Вот посидит немного на травке, подышит никотиновой гарью, может, проверит инстаграм — Энн и Марси должна были сегодня идти в торговый центр, поэтому ее лента наверняка просто завалена фотками.       Зажигалка послушно щелкнула, и Саша глубоко затянулась. Даже субботнее утро в пригороде было тихим: ни тебе веселых подростковых стаек, ни автомобильной пробки на въезде в Walmart. Эй, это что, чирикнула птица? Когда она вообще в последний раз слышала птиц?  — Я подумал, может, ты захочешь лимонада…       Саша вздрогнула и обернулась на голос. Картина умопомрачительная: ее злобный шантажист и грозный пленитель действительно держал в руках пластиковый поднос с прозрачным стеклянным графином и парой стаканов. Он что, серьезно приготовил ей лимонад, как будто она какая-то подружка его малолетнего сына? И кто здесь еще отбывает наказание.  — А печенье будет? — наигранно-капризно поддела его она, вставая и отряхивая джинсы. — Только не говори, что загнал меня сюда, потому что ты одинокий и отчаявшийся старикан без семьи и друзей. Фотки из твоего детского альбома я смотреть не буду, так и знай.  — Я просто пытаюсь быть вежливым, — холодно сообщил он и вопросительно посмотрел на стену. — Ты так и сидела с того момента, как я ушел?  — Не поверишь, но нет. Она не оттирается.  — Прям так и не оттирается? — Грайм скептически приподнял бровь. — Подержи.       Весь тяжеленный поднос достался Саше, но она даже не протестовала, предвкушая полное жабье фиаско. Грайм заглянул в ведро, удивленно хмыкнул, увидев грязную воду, но губку все-таки достал, отжал и провел ей по стене. На секунду Саша даже подумала, что по закону подлости именно сейчас проклятая краска возьмет и послушно отмоется, но нет, настенная «Саша» держала с ней свою полную солидарность. Грайм на пробу усиленно потер кусочек стены, но это все еще не помогло.  — Ну как? — Сашино злорадство было настолько концентрированным, что хоть сейчас в бутылки разливай.  — Действительно. Не оттирается, — что-что, а свое поражение Грайм признавать умел. — Пойдем, попьешь свой лимонад, а я поищу в гараже растворитель.       Саша скривилась. Так и знала, что он еще какую-нибудь хрень придумает!       Жаб забрал у нее поднос и повел за собой на крыльцо, где их уже дожидались два симпатичных плетеных кресла и садовый столик. Специально вытащил? Версия про одинокого старикана уже не казалась Саше такой уж смешной.  — Если бы я знала, какой тут сервис, то нарисовала бы что-нибудь еще, — неловко пошутила она, забирая с подноса стакан.       Щедрое жабье гостеприимство ее безотчетно смущало. Кто же так делает? Она ему стену испортила, а он вот, лимонад готовит, перчатки покупает, и вообще ведет себя так, словно она в гости заглянула, а не свой косяк исправляет после шантажа и угроз. Все это было как-то неловко и даже совсем немного мило. Чуть-чуть, достаточно, чтобы больше его не ненавидеть.       Грайм действительно ушел инспектировать гараж. Саша подозрительно отхлебнула лимонад: не из жуков ли? Нет, самый настоящий лимонный, только со странным химическим привкусом. Саша напряглась было (в мозгу истерично загорелась красная надпись «клофелин!»), но вдруг вспомнила, что точно такой же привкус был у протеиновых коктейлей Шерон, которые она хлещет по пол-литра после тренировки. Не клофелин — всего лишь сахарозаменитель.       Ох, господи, не говорите ей, что Грайм еще и диабетик, а то она сейчас расплачется от жалости.       Жаб вернулся через пару минут, когда Саша уже выдула один стакан и подлила себе еще. В руках он нес пластиковую бутылку, в которой плескалось что-то прозрачное и теоретически сносящее крышу ядовитыми парами.  — Сюда-то не неси! — крикнула Саша, и Грайм послушно оставил бутылку на ступеньках крыльца.       Второе кресло чуть скрипнуло, прогибаясь под его весом. Жаб расслабленно откинулся на спинку и налил лимонада и себе.  — Сахара для меня пожалел, да? — поддела его Саша, опасаясь неловкого молчания. Ей бы хотелось посидеть в одиночестве, но альтернативой было идти и оттирать стену вонючей химией.  — Мало? Могу добавить еще.  — Да нет же. Это не сахар, а сахарозаменитель.  — А, ты об этом, — Грайм, собравшийся было вставать за сахаром (господи он правда собирался добавить ей сахара), расслабился обратно. — Амфибии не очень хорошо переносят сладкое.  — Правда? — Саша даже заинтересовалась. — А что будет? Ты умрешь или типа того?       Он усмехнулся.  — Нет, ты не сможешь убивать амфибий конфетами, Саша, — (а кто сказал, что она собиралась? Ну, может, только теоретически). — Просто не очень полезно.  — А сколько тебе его надо съесть, чтобы умереть?  — Килограмма два.       Саша нахмурилась, прикидывая в голове, сколько это в ложках.  — Это же дохрена сахара, — наконец, заключила она.  — А еще эта доза убивает человека, — Грайм выглядел невероятно довольным своим остроумием.       Саша закатила глаза. Ну хоть не диабетик.  — Ладно, я поняла, ты не помер бы от стакана нормально подслащенного лимонада. Тогда зачем?  — Тебе правда так интересно? Слежу за весом. Жабы от сахара жиреют быстрее.       Саша пару секунд подозрительно смотрела в его лицо, пытаясь уловить юмористический подтекст, а затем рассмеялась.  — Не-не, подожди, то есть ты хочешь сказать, что это, — она неопределенно обвела рукой его фигуру, — ты следишь за весом? Вчера начал, что ли?       Грайм выглядел немного уязвленным — впервые за их недолгое, но полное Сашиных ядовитых острот знакомство.  — ИМТ у меня в пределах нормы для жабы, знаешь ли, — проворчал он. — Мы шире людей, это просто масштаб.       На самом деле Саша просто ерничала. Ей даже в голову не пришло рассматривать возрастную земноводную тушу и упаси господи искать в ней какие-то признаки качалки. Может, Грайм и правда за собой следил, ей-то что? Она это просто так ляпнула, чтобы поддеть.       Так же, как она хотела ляпнуть что-то вроде «утешай себя этим», но вдруг передумала.  — Ладно, не дуйся, — Саша на автомате потянулась покровительственно похлопать его по руке, как она всегда это делала с Энн, но опомнилась и торопливо отдернула ладонь. — Какая-нибудь жабья самка наверняка оценит твои старания.       Саша слишком поздно осознала свою ошибку и спешно прикусила язык. Черт-черт-черт! Она что, только что назвала жабью женщину «самкой»… при жабе? Это было охренительно расистки и невежливо даже для нее.  — Женщина. Какая-нибудь женщина оценит, — поправилась Саша и бросила на Грайма опасливый взгляд.       Но тот не выглядел разозленным, хотя имел право. Только усмехнулся уголком рта — горько, совсем не смешливо.  — Ты немного ксенофобка, да? — спросил он, не ожидая ответа. — Я это переживу.       Саше в ее жизни почти не бывало стыдно, и это был тот редкий случай, когда она действительно считала себя виноватой. Не то, чтобы про себя она не называла амфибий «самками» и «самцами», но сказать такое вслух? За такие вещи и в твиттере затравить могут!       Нужно было срочно сменить тему, придумать что-то, чтобы нарушить это мрачное молчание. Саша не хотела себе признаваться, но на самом деле ей было приятно вот так сидеть на крыльце субботним тихим утром, пить холодный лимонад и болтать о всяких глупостях — пусть даже и с малознакомой жабой.  — Работаешь на военной базе? — ляпнула она первое, что пришло в голову и сама от себя словила фейспалм.       Ничего умнее-то не могла придумать? Вы же познакомились буквально на этой самой базе! Грайм хмыкнул, оценив ее попытку сменить тему, и Саша испугалась, что сейчас он мстительно погонит ее работать. Но вместо этого он ее поддержал:  — Я инструктор резерва, — сказал он, доливая Саше лимонад из стремительно опустевшего графина. — Заставляю служить родине тех, кто хочет пониженную налоговую ставку.       Саша оценила самоиронию.  — Я думала, ты охранник, — призналась она. — А еще думала, что жестко продолбалась, когда ты нас поймал.  — Почему? Ну, помимо того факта, что вы вообще влезли на базу.       Саша пожала плечами.  — Там не должно было быть охраны, мы специально лезли подальше от складов.       Грайм выглядел несколько удивленным.  — И откуда такие глубокие познания?  — Пфф, да ладно, это ж в интернете найти можно, — Саша закатила глаза. — Лучше зацени вот что: я знаю, что у тебя не уставное оружие, а еще, что ты пижон и выпендрежник.       Жаб повеселел. Видимо, Саша нечаянно хлопнула по крупу его любимого конька.  — И когда только рассмотреть успела? — одобрительно хохотнул он. — Ну давай, выкладывай.       Саша самодовольно расправила плечи.  — Я знаю, что вы, военные, обычно ходите с Береттой, но у тебя в ту ночь в кобуре болтался кольт. И не просто кольт, а модели девятнадцать-одиннадцать, запрещенный в Калифорнии для гражданского оборота. А еще я знаю, что ты точно никогда бы меня из него не подстрелил.  — Это почему же? — Грайм прищурил один глаз.  — Семь патронов и грохочет, как гребаная пушка? — Саша хмыкнула. — Ты его явно не для дела носишь.       Грайм неожиданно встал из-за стола и скрылся внутри дома. Саша растерялась. Все же было хорошо, чего он?..       Ей стало неловко.       Оружие было ее единственной неадекватно-постыдной слабостью. Единственной, не одобряемой даже в высших кругах школьной иерархии, где властвовала мода на либеральный пацифизм. Оружием интересовались сальные реднеки со среднего запада, а не прогрессивные подростки благословенного золотого штата. Черт, да в Калифорнии даже купить ствол было проблемой, и это в стране демократии-то!       Саша быстро отучилась распространяться о своих «неправильных» интересах вслух. Даже близким подругам — им было просто неинтересно, что уж тут?       Зачем она вообще подняла эту тему сейчас? Расслабилась, решила, что уж малознакомая жаба-то осуждать не будет?       Хлопнула дверь. Саша вздрогнула и подняла на Грайма вопросительный взгляд. Он держал в руках кольт.  — Посмотри внимательнее, — он положил пистолет перед ней на стол и улыбнулся с видом гордого родителя.       Саша похлопала глазами. Ей что, можно?..  — Мне можно потрогать? — спросила она, едва скрывая благоговейную робость.  — Он на предохранителе. Не снимай и не наводи на людей. Или жаб.       Можно взять? Саша чувствовала себя какой-то неловкой, но в то же время адреналиново-возбужденной и совсем немного счастливой. Она погладила пальцем рельефную эмблему на рукояти и вдруг испуганно посмотрела на Грайма: не смеется? Нет, сияет, как начищенный медный таз. Саша чуть осмелела и взяла кольт в руки. Она никогда в жизни до этого не держала пистолет, и его уверенная тяжесть, запах пороха и смазки и идеальные, созданные для убийства формы вызывали в ней легкую нервную оторопь.  — Это ведь не обычный кольт, да? — каким-то резко осипшим голосом спросила она.  — Элит коммандер, 2018 год, сорок пятый калибр, — Грайм не говорил, он урчал. — Потому что я не просто пижон. Я пижон-профи.       Саша улыбнулась его безобидной мстительной шпильке. Пистолет в ее руках занимал все ее мысли, ужасно хотелось ухватить его эдак, как фильмах, чуть наотлете, наискось, и на вытянутых руках направить на врага, упиваясь его страхом и собственным всемогуществом…  — Ты любишь оружие, — Грайм не спрашивал.       Саша пожала плечами.  — Может быть, немного.  — Да ладно, я вижу, как ты на него смотришь. Хочется пострелять, да?       Да-да-да-да-да!       Но вслух она сказала:  — Может быть.       Грайм хмыкнул и сел в свое кресло.  — Нет ничего постыдного в том, что тебе нравятся пушки. Когда это перестало считаться крутым?       Саша положила кольт на стол.  — А что, это когда-то было крутым где-то кроме Техаса? — она скептически фыркнула. — Я не ганфрик, ясно? Просто у тебя классный ствол.       Если Грайм и расстроился, то он не подал виду. Пустые стаканы вернулись на поднос.  — Ты можешь ехать домой, если хочешь, — бросил он, вытирая бумажным полотенцем разлитый лимонад.  — Уже? Я же ничего не сделала!       Черт, зачем она его отговаривает? Надо радостно вызывать машину и со всех ног мчаться домой, там она успеет переодеться и, может, даже поймать девчонок в торговом центре.       Но Саша не двинулась с места.  — У меня странное дежавю, — Грайм чуть искривил рот в намеке на улыбку. — Уже второй раз я отправляю тебя домой, и второй раз ты пытаешься меня отговорить.  — Я, знаешь ли, не привыкла бросать работу на половине, — (и это вранье). — Так что давай мне растворитель, чтобы я больше не была тебе ничего должна.  — Ты не должна. Все. Обещаю, что больше не приеду в твою школу и не буду шантажировать.  — А я тебе не верю! Давай тряпку!       Грайм, кажется, тоже ей не поверил, но спорить не стал.  — Ладно. Но у меня нет респиратора для людей, а техника безопасности запрещает мне подпускать тебя к работе с опасными летучими веществами.  — И что мы будем делать?  — Очевидно, я сам сотру твое художество, а ты будешь сидеть и глумиться.       Такой вариант Сашу более, чем устраивал. Жабы в респираторах выглядят невероятно потешно, а наблюдение за чужой работой вообще расслабляет не хуже стандартного набора из огня, воды и нарезки падающих с подиума участниц «Топ-модели по-американски».       С растворителем дело пошло проще и веселее. Сашина краска сходила вместе с фасадной, но отступать уже было поздно, и на месте надписи на стене дома красовалось огромное светло-серое пятно проступивших панелей.  — Давно пора было его красить, — философски заметил Грайм и швырнул испорченную тряпку во все еще полное грязной воды ведро.  — А я говорила, что с рисунком лучше, — насмешливо напомнила Саша.  — Если еще раз придешь сюда ночью раскрашивать мою стену, то пожалуйста, пусть это будет что-то из Бэнкси.       Саша даже согласилась. И так как больше причины остаться она не смогла придумать, ей все-таки пришлось вызывать такси.  — Откуда у школьницы столько денег на убере разъезжать? — буркнул Грайм. — Давай, может, оплачу.  — Ой, посмотрите, в ком совесть проснулась! Я тебя за язык не тянула.       Грайм достал свою огромную сенсорную лопату (ах, вот, для кого выпускали все эти безумные диагонали смартфонов), и отсутствие когтей на руке снова бросилось в глаза. Они выглядели вырванными, и Саше на секунду даже поплохело.       А она так и не спросила, что с ними случилось.       Спросит ли?       Она мельком посмотрела на ужасную плешивую стену. Правда, что ли, вернуться и закрасить? Можно ли заранее попросить сделать холодный чай вместо лимонада?  — Две минуты, — сообщил Грайм и замялся.       Он явно хотел что-то сказать, но не решался. Так странно: такая здоровая взрослая жаба, а чего-то боится. Ее, что ли, боится?       Они так и молчали, пока не подъехало такси. Уже усаживая Сашу в машину, Грайм все-таки решился спросить:  — Может, ты хочешь как-нибудь съездить на стрельбище?       Саша едва подавила улыбку.  — Может быть.