Знаешь, лучше соври мне.

Бокуто сжал край футболки, переминаясь с ноги на ногу на пороге, стараясь сохранить тепло, уносимое противным сквозняком. Внизу гудел лифт, обещая скорую встречу. Из квартиры тянуло свежей выпечкой и только что сваренным кофе, сулящим долгие посиделки на кухне, наполненные разговорами и прикосновениями. Где-то хлопнула дверь, и Бокуто вздрогнул, пошатнулся, вставая ногами на ледяной бетон площадки, и тут же отпрянул обратно, ежась от холода. Акааши все никак не приходил, и Бокуто прикрыл дверь, стараясь сберечь тепло. Будь его воля, он бы украл Акааши у всего мира, да и сам бы пропал ненадолго, залег на дно, оплетая руками и ногами самого близкого человека, слушая бы его негромкие, неторопливые рассказы о чем угодно, лишь бы быть рядом. Но вместо этого были бесконечные тренировки, нудные лекции, семинары, тесты и прочее, прочее, отдаляющее, отделяющее их друг от друга. Нет, конечно, Бокуто нравилось — новые люди, новые приемы, новые схемы игр, вечеринки — студенческая жизнь была привлекательной, и он даже готов был согласиться с высказыванием, что это лучшие годы его жизни. Но при мысли об этом внутрь поднимали голову страхи: если сейчас лучшие, значит, дальше будет хуже? Нервный ход рассуждений прервали размеренные шаги человека, поднимающегося по лестнице. Бокуто вскинул взгляд, прищуриваясь, стараясь понять, не ошибся ли он. Мелькнула знакомая темная макушка, и Бокуто сорвался ей навстречу с привычным “Акааши!”, уже не обращая внимания на холод бетонных плит. — Бокуто-сан, — начал было Кейджи, но его тут же перебили. — А ты чего пешком? Заждался тебя, домофон минуты две назад прозвонил, я уже думал, ты забыл что-то, ну, например, на каком этаже мы живем! Мы ведь всего вторую неделю в этой квартире, я и сам порой не могу вспомнить: пятый или шестой этаж. Но все равно это лучше, чем в общаге, да? — Да, Бокуто-сан, — мягко улыбнулся Акааши, глядя на подпрыгивающего от переизбытка эмоций Бокуто. — Прошу, не стой на ветру. Здесь жуткие сквозняки и бетон холодный. Пошли домой. Котаро в несколько прыжков достиг порога квартиры и обернулся. Кейджи поднимался неторопливо, улыбался спокойно и смотрел прямо на него. Сердце пропустило пару тактов, пока Акааши не дошел до двери и не подтолкнул, обнимая при этом. Дома. Они наконец дома. Разлив кофе по чашкам и совсем немного по столу, Бокуто шустро достал из духовки еще горячие булочки и начал рассказывать, как прошел его день, попутно убирая следы кулинарной катастрофы — готовить он любил, но не умел, поэтому после очередного приступа дикого желания попробовать новый рецепт приходилось убирать все, даже пару раз потолок мыть. Но Акааши вроде нравилось, а Бокуто нравился Акааши. Поэтому он живо пересказывал все события универа, даже приукрашивая, зная, как его болтовня расслабляет Кейджи. Вот и в этот раз Акааши хватило всего лишь одной кружки кофе и пятнадцати минут трепа, чтоб расслабиться: лицо смягчилось, на губах стала мелькать легкая улыбка, а дыхание выровнялось. Чутко поймав этот момент, Бокуто присел рядом, заглядывая в прикрытые глаза. — Пойдем поваляемся? Акааши лишь кивнул и тяжело поднялся, отправляясь в их общую спальню. Бокуто быстро закинул кружки в раковину и пошел следом. Глаза нехотя привыкали к темноте, но он уже привык к расстановке мебели в новой квартире, поэтому уверенно плюхнулся на кровать, подтягивая к себе Кейджи. — Сильно устал? — сейчас голос Бокуто звучал непривычно тихо и мягко. — Как прошел твой день? Акааши едва слышно вздохнул, заворочался, устраиваясь в объятиях поудобнее, а затем начал рассказывать — как всегда, негромко, размеренно, обстоятельно. Бокуто слушал, улавливая основную нить повествования, что то замирала, то натягивалась, пока Кейджи не уснул, невольно оборвав рассказ на полуслове. Котаро аккуратно вытянул руки из-под чужого тела, чтоб не мешать, и замер, разглядывая безмятежное лицо Акааши. Конечно, они оба уставали, но сам Бокуто черпал силы из общения, из эмоций, а для Акааши новые люди были весьма утомительны, хоть он и старался не подавать виду. Бокуто придвинулся чуть ближе и едва ощутимо поцеловал Кейджи в скулу. В лоб. В щеку. Еще и еще. Невесомо, чтоб не разбудить. Но ощутимо, чтоб самому почувствовать. Ему не хватало Кейджи. Не хватало прикосновений. Будучи ужасно тактильным, Бокуто порой готов был на стену лезть, если не получал достаточно касаний, объятий и, тем более, поцелуев. Впрочем, последний пункт он хотел лишь с одним человеком, но видя усталость и отстраненность Акааши он лишь улыбался и отходил. У каждого свои источники сил. Для Акааши был жизненно важен покой, когда его не тревожат, не тормошат — хотя бы какое-то время. И обычно Бокуто удавалось поймать этот момент и отойти, попутно перетянув внимание на себя, чтоб дать тому отдохнуть. Но теперь они были в разных группах, расписания не совпадали, и Акааши приходилось общаться больше привычного. Бокуто не сомневался, что тот мастерски держал лицо, был со всеми вежлив и дружелюбен, но чувствовал, как тот, приходя домой, цеплялся за возможность побыть одному. В такие моменты Бокуто затапливало чувство вины — сам он не всегда мог сдержать поток своих эмоций, что обрушивал на своего любимого. Акааши заворочался, отворачиваясь от Бокуто и едва морщась от уличного освещения, упрямо пробивавшегося к ним в комнату через окно. А Бокуто залип на очерченный лучами профиль. Веки Акааши двигались хоть и еле заметно, но быстро, беспокойно, и Бокуто нежно прикоснулся к ним губами, стараясь хоть немного замедлить, поделиться спокойствием, хоть ему оно обычно и не свойственно. А потом тихо встал и задернул плотнее шторы, после чего прокрался обратно к кровати, забрал телефон и ушел на кухню. Чаты уже разрывались от избытка сообщений, но Бокуто не спешил их читать. Внутри сворачивался тугой комок сомнений. Хотелось верить, что необоснованных. Что запах чужих духов от Акааши лишь почудился. Да и мало ли, кто там в метро был рядом?.. Был. Рядом. В отличие от Котаро, который провел сначала половину дня на парах, затем на индивидуальной тренировке, а позже был занят разгромом кухни, пока Акааши... Пока Акааши — что? Да, конечно, из его рассказов у Бокуто получалось вполне ясно собрать чужой день, но услужливое воображение подкидывало совсем не нужные идеи. Как в столовой сидели с Акааши не только парни, но и девушки с его группы, смеясь шутками и угощая его домашним бенто — совсем не горелым и вкусным, в отличие от половины экспериментов Бокуто. Или как какая-нибудь милая девчушка подловила Акааши в коридоре, чтоб признаться в любви, а тот улыбнулся и обнял в ответ на слова, пропитываясь ее дурацкими, слащавыми духами. Бокуто встряхнул головой, стараясь отогнать мысли, успокаивая себя, что это лишь его придумки. Он и без того знал, сколько болезненных фантазий хранится внутри, подпитываемые его собственными страхами. Порой сердце Бокуто едва ли не разрывало от всего, что приходило ему на ум, словно собственная, совершенно дурная голова объявила ему войну. Он криво улыбнулся, чувствуя, как глаза обжигает привычная горячая влага. Ребенок, Боже, какой же он ребенок! В такие моменты Бокуто вообще не понимал, за что его вообще любит Акааши. Он и сам знал, какой он проблемный, ужасный, непостоянный, ноющий — этот список можно было продолжать до бесконечности, особенно сейчас, когда некому было остановить его. Бокуто стукнулся головой об стол, надеясь, что это поможет прогнать непрошенные мысли. Телефон рядом отозвался звонком. Бокуто быстро ответил, надеясь, что Акааши в комнате ничего не услышал. — Бро? — тихий голос Куроо встревожил сразу. — Да, бро? — Приедешь? — Конечно, дай мне минут сорок. Ну или угони для меня вагон метро, чтоб я добрался быстрее, хэй! — Бокуто постарался, чтоб это звучало максимально бодро, потому что безнадега в чужом голосе пугала. — Вызову такси, пойдет? Секунду, — здесь повисла небольшая пауза, после чего Куроо продолжил. — За тобой заедут через три минуты, успеешь собраться? Заказ оплачен по карте, так что не парься, номер и марку машины сейчас скину сообщением. Бокуто угукнул в ответ и сорвался собирать вещи, стараясь при этом не шуметь. Он остановился на миг, прикидывая в голове, что на самом-то деле, у Куроо найдется для своего бро и футболка с шортами, и зарядка для телефона, зато алкоголь мог кончиться. А судя по голосу, он может понадобиться. Поэтому к такси Бокуто спускался налегке, размахивая бутылкой виски. На столе осталась записка: “Акааши! Я к Куроо, хз, что там стряслось и когда вернусь. Отдыхай! Люблю! Бо.” *** Домой он вернулся утром третьего дня. Прошел, осматривая непривычно, неприлично чистую комнату и кухню. Поежился. Он, конечно, сам знал, что постоянно устраивает вокруг себя хаос, но видеть, как быстро без него все пришло в норму, было… Больно. Почему-то больно. Словно он только мешал, ломал, разрушал. И без него Акааши было куда как лучше. Устало рухнув на кровать, Бокуто отписался Куроо, что добрался, а получив в ответ, что сам Куроо тоже дома и постарается сегодня выбраться хотя бы на последнюю пару, откинул телефон и тяжело выдохнул, глядя в потолок. Побеленный. И когда Акааши успел?.. Да и они хотели сделать это вместе, просто Бокуто то пропадал на выбранных в универе допах, то устраивал себе экстремальную тренировку, после которой не мог почти что сутки пошевелиться, лишь стонать и просить Акааши о массаже. Прикрыв глаза, лишь бы не видеть напротив немой укор, еще отдающий запахом краски, Бокуто погрузился в мысли, стараясь не упасть в отчаяние. Не получалось. В голове прокручивалась ситуация Куроо, проецируясь на их с Акааши отношения. Он ведь тоже то не уделял внимания, то буквально затапливал им, не оставляя шанса скрыться. Он не мыслил уже себя без Акааши рядом, и если бы тот признался, что влюбился в другого, Бокуто, наверно, умер бы в тот же миг. Перекатившись на живот и уткнувшись в подушку лицом, Бокуто вяло улыбнулся. Не умер, конечно, нет. Во всяком случае не физически. Но морально был бы труп. Прям как Куроо, которого Кенма убил вскользь брошенной фразой “я, кажется, влюбился в Шое, и, думаю, нам надо расстаться”. Сказал и ушел, кинув на прощание, что ему жаль, что они с Куроо ошиблись, приняв близкую дружбу за любовь, и что за вещами он зайдет позже. Вдруг и они с Акааши все перепутали? И когда-нибудь Кейджи вернется и скажет, не заходя в квартиру, что все кончено, что он устал от Бокуто… Или что он полюбил другого или другую. Да даже не полюбил — просто поцеловался или переспал — по пьяни ли, специально ли — неважно. Котаро в любом случае бы не выдержал этого. Сердце болезненно съежилось, словно не желая работать, и по телу побежал холод, заставляя свернуться в комок, лишь бы сохранить хоть немного тепла. Мысли все ускоряли свой бег, закручивая клубок паранойи и тревожности. Бокуто лежал, стараясь дышать и не слушать их, и думал: “Кейджи, если вдруг такое случится — соври. Пожалуйста, если захочешь порвать со мной, сделай это мягко. Ты же самый лучший, всегда подбираешь слова как никто другой, знаешь, что и как мне сказать…” Бокуто и не заметил, как уснул — все же у Куроо они почти не спали, проводя все время в разговорах, поначалу прерываясь на алкоголь. Сон был тяжелым, липким, пропитанным тревогой. Акааши уходил со своей мягкой, невыносимой улыбкой на зацелованных кем-то другим губах, а Бокуто стоял, смотря ему вслед, будучи не в силах ни пошевелиться, ни проронить хоть слово. В реальность пришлось прорываться чуть ли не силой, и Бокуто едва сдержал крик, потому что дурацкий кошмар никак не хотел отпускать, утягивая за собой. Но замер, очнувшись на кровати, потому что почувствовал, как его обнимают, прижимаются к спине, обжигая дыханием шею. Едва повернувшись, он увидел Акааши, смотрящего на него с нежностью. — Котаро, ты наконец вернулся. Я скучал. Не покидай меня, ладно?