Где твои крылья?

Когда Кастиэль ушел, Анна подтянула колени к груди и провела ладонями по лицу. Раньше она боялась безумия едва ли не больше всего на свете, возможно, больше, чем смерти, но, когда Анна попала в психбольницу, здесь внезапно оказалось не так и плохо. Никаких кандалов, приковывающих несчастных пациентов к кровати, никаких грязи и вони, никаких опасных маньяков вокруг и никакого лечения электрошоком. Ничего похожего на книгу «Над кукушкиным гнездом», которая попала Анне в руки, когда ей было девять, и восприимчивая девочка получила на всю жизнь нечто вроде травмы. Сейчас она перечитывала Кизи с удовольствием, но помнила, как в детстве ее напугала тяжелая атмосфера повествования. Здесь же — светлые и чистые помещения, доброжелательно настроенные санитары и медсестры, на удивление неплохая еда, и врач — Кастиэль понравился Анне с первого взгляда. Так бывает; не любовь, а симпатия, когда ты видишь человека, и понимаешь, что хотела бы общаться с ним ближе. Будь они в баре, Анна непременно попросила бы его угостить ее коктейлем. Как она дошла до такой жизни? Она же всегда была идеальной. Почти идеальной, не бывает же непогрешимых людей. Анна хорошо училась, проявляла задатки лидера, в школе была организатором лучших тусовок и одной из самых популярных учениц, та же история повторилась в колледже, ее любили, к ней тянулись, она всегда была окружена компанией людей, у нее было много друзей, она встречалась с парнями, не считая, что дочь священника должна быть монахиней, она получала отличные оценки, занималась верховой ездой, родители гордились ею, как и учителя, а потом… Она услышала голос утром после Рождества, и списала бы это на последствия похмелья, что не раз происходило в веселой студенческой жизни Анны, но в том-то и дело, что она не пила тогда ни капли спиртного. Голоса было два, они говорили о боге, о том, как люди отмечают его Рождение, а потом умолкли. Анна проверила — телевизор не работал, все гаджеты, что могли говорить, тоже были выключены, в отдельном доме соседей слышать она не могла. В тот раз Анна отмахнулась, но голоса повторились. Тогда Анна действительно испугалась и уехала из родного города, разорвав все связи. Родителям и близким друзьям она соврала, что нашла хорошую работу, друзьям еще добавила, что приложением к работе идет парень, который ей нравится. Нашла работу в библиотеке на отшибе, что невесть каким образом до сих пор не закрылась, и почти все дни проводила в одиночестве. Здесь Анна хотя бы не одна. Ее палата рассчитана на двоих человек, с ней общаются нянечки, и этот врач, Кастиэль… Таких красивых глаз Анна еще не видела. Вдруг Анне в голову пришла веселая мысль — а ведь если она заявит Кастиэлю, что он ей нравится, если обнимет его, даже если поцелует — все это воспримут абсолютно нормально! Как же иначе? Она сумасшедшая — и это развязывает ей руки. Анна может петь во весь голос, ходить на руках, танцевать, обнимать всех, кто попадется под руку, и ее не осудят. Потрясающая свобода, ради такого стоило попасть в психушку.

***

Перед тем, как зайти в палату номер семь, Кастиэль немного помедлил, нервно покусывая губы. Что он ей скажет? Что он услышит в ответ? Почему он чувствует себя так, как на первом свидании? Анна красивая, но она больная, Кас не должен думать о ней вне рамок лечения. Решившись, он постучал и вошел. Анна читала, лежа на животе. На обложке книги значилось «Потерянный рай». Джон Мильтон. Может, Анна тоже считает забавным факт одной и той же фамилии? — Добрый вечер, — сказал Кастиэль. — Извините, что мешаю. Анна отложила книгу, садясь так, чтобы ноги свешивались с кровати, и отвела прядь рыжих волос с лица. — Вы не мешаете, — ответила она. — Я целыми сутками только и делала, что читала. Надоело. Лучше разговаривать. — Вам нравится эта поэма? — Кас заметил, что тетрадь открыта уже на другой странице, и крылья изображены уже немного другие. — То же самое, что с рисованием, — улыбнулась Анна. — Успокаивает? — спросил Кастиэль. — Нет, те же ощущения старых фотографий. Я читаю эти строки и мне кажется, что я все это видела. Лично. Как будто кто-то рассказывает мне сказку о прошлом. Я никому никогда об этом не говорила, но вам же можно, — Анна пожала плечами. — Вы же доктор. — Интересно, — только и смог сказать Кастиэль. — То есть, вы думаете, что видели времена, когда Бог создал мир, и Адама с Евой изгнали из Рая, а Люцифер пал с неба, став Дьяволом? — Лучше быть Владыкой Ада, чем слугой Неба, — Анна произнесла это таким тоном, что у Каса помимо воли поползли мурашки по спине. Она говорила со знанием дела, она была уверена в своих словах, значит, у нее может быть очень тяжелая форма бреда… Вовремя Кастиэль вспомнил, что это просто цитата из книги. — Но вам так кажется? Или вы уверены? — спросил он более настойчиво. — Кажется, — честно сказала Анна. — Думаете, это тоже часть моего безумия? Хотя почему нет? — Не обязательно, — ответил Кас. — Может, у вас просто очень хорошее воображение. Но все же пока что, имея анамнез, я могу предположить шизофрению. Это не так ужасно, шизофрения лечится, особенно в легкой стадии, а у вас легкая. Вы выздоровеете, Анна, — он сам не заметил, как назвал ее по имени. Внезапно Анна замерла, как кролик, услышавший шум крыльев ястреба. Она напряженно прислушивалась к чему-то, чего Кас не слышал. Ему снова стало не по себе, но он не решился трогать Анну, боясь, что сделает только хуже. Вдруг из коридора раздался шум, который еще не стал для Кастиэля привычным, и поэтому он испуганно вздрогнул. Сирена, значащая, что… Спустя две секунды Кас понял, что значит эта сирена. Кто-то вызывал скорую помощь. Кому-то из пациентов стало плохо! — Извините, Анна, — пробормотал Кастиэль и выбежал из палаты. В коридоре столпились медсестры, над реанимационной палатой мигала красная лампочка.

***

Моника Батлер, пожилая женщина с больным сердцем, с деменцией — умерла в реанимации после нескольких неудачных попыток запустить ее сердце. Кас ничем не помог — реакция у него была замедленной. Будь он кардиологом или травматологом, развивал бы быструю способность реагировать на происходящее, но, так как Кас изначально собирался стать психиатром, он сосредоточился на теоретических знаниях оказания первой помощи. Да и для этого в больнице были другие врачи. Кас залпом выпил остывший кофе, скомкал стаканчик и выбросил в урну. Он знал, что не будет часто хоронить пациентов, не тот профиль, и поэтому было еще больнее. Такие больные умирают редко, утешало лишь то, что от врачей в данном случае мало что зависело. Просто пришло время одного конкретного человека. Анна, вспомнил Кастиэль. Он же бросил ее, а она была не в себе! Как он мог оставить ее в таком состоянии?

***

Голоса настигли Анну неожиданно, как и всегда. Она замерла, прислушиваясь к ним. — Воистину глаголю тебе, Фариэль, раба Божия Моника скоро отойдет в мир иной, — мужской голос звучал напыщенно и чересчур пафосно. — А то не понятно, — огрызнулся другой мужской голос. — Бабка на ладан дышит. Зануда ты, Угариэль. — Молодо-зелено, — первый голос стал чуть мягче. — Раба Божия Моника прямиком в Рай попадет, ибо не грешила она. — Ага, — согласился голос, что действительно казался моложе. — Ну что, бабуся, в добрый путь? Раз… Два… Три… Хлоп! После такого неподходящего к ситуации слова «хлоп» завыла сирена, Кастиэль быстро выбежал из палаты, и Анна осталась одна. Она не нашла ничего лучше, как снова взять тетрадь и приняться рисовать крылья.

***

— Простите, — Кас перевел дыхание, присев на стул рядом с кроватью Анны, и утер пот со лба. — Не переживайте, ничего страшного не случилось, — он не хотел пугать и нервировать Анну еще больше. — Я знаю, что случилось, — неожиданно сказала она. — Или мне так кажется. Умерла Моника… Не знаю, как дальше. Верно? Кастиэль растерянно моргнул. Откуда она знает? В ее палату никто не заходил, а даже если бы заходил, никто из персонала не сказал бы пациенту о смерти другого пациента. Никому не нужны истерики, ни врачам, ни санитарам, ни больным. — М-м… — замялся Кастиэль. — Не переживайте, я не боюсь, я… — Анна покусала губы. — Я услышала. Мне голоса сказали. Двое, мужчины, один моложе, другой старше, и имена у них были. Фариэль и Угариэль… Странно. И беседа у них была странная. Как будто они… ангелы? Кастиэль посмотрел на рисунок крыльев, на обложку книги, где четко вырисовывались слова «Потерянный рай», и ему захотелось помотать головой, как будто стряхивая капли воды. Не может быть, что ему вообще лезет в голову? Это же попросту глупо. Крылья, Джон Мильтон, имена ангелов, угаданная смерть… Такого не бывает. — Они все так же вас игнорировали? — спросил Кас. — Да, — кивнула Анна. — А я боюсь первой к ним обращаться. Мне кажется, это опасно. Думаете, мания преследования? — Не нужно ставить себе диагнозы, — Кас снова погладил ее по руке. — Отдыхайте, хорошо питайтесь, спите, сейчас это самое основное лечение. Набирайтесь сил. Помните, что у вас все будет хорошо, ладно? У вас все уже хорошо, вы в порядке и под присмотром. Анна широко улыбнулась. — Спасибо, доктор, я так рада. Вы же завтра еще придете? Кас не смог не улыбнуться в ответ. — Конечно.