Лисий танец

Мэн Яо нередко слышал шёпот за спиной. Поначалу в Цинхэ о его происхождении никто не догадывался, но земля полнится слухами, потому в какой-то момент в нём узнали никчёмного непризнанного сына Цзинь Гуаншаня. Того самого, которого позорно спустили с длинной золотой лестницы Башни Золотого карпа. Если прежде о нём шептались — теперь начали говорить вслух. Они были горды собой и ничего не стеснялись вовсе. «Мальчишка из цветочного дома», «его мать — цветок из дыма», — так звучали голоса тех, кто ещё следил за языком. «Шлюший сын», — смеялись остальные. При Не Минцзюэ голоса замолкали, но стоило только выйти из его тени — и они тут же воскресали, впивались в уши. Мэн Яо никогда прежде не пытался подавлять лисий дар — это было его главным инструментом, но в Цинхэ начал учиться этому, только бы реже слышать отвратительные речи. В Цинхэ Не ненавидели лисиц, здесь было немало талисманов и амулетов, которые мешали лисьим чарам работать. Мэн Яо потребовалось исхитриться, чтобы заменить те, что защищали главу, и подобраться к нему. Он рисковал и не был до конца уверен, что у него получится, но всё-таки Не Минцзюэ приблизил его к себе, даже сделал своим помощником, доверил присматривать за младшим братом. Это не заставило злые языки смолкнуть, однако дало в руки Мэн Яо хотя бы толику власти. Жалкий огрызок, из которого он выжимал всё, что только мог. Шагать с достоинством и гордо держать голову, выпрямлять спину и смотреть строго и без страха — это по-прежнему было не для него. И всё же когда Не Минцзюэ заметил его, выделил его и… пришёл к нему в постель, стало возможно хотя бы иногда разворачивать плечи. Мэн Яо выстраивал новый план, и в нём больше не было места прощению или милосердию. Он собирался хладнокровно пройти по головам, добраться до самой вершины и заставить весь мир поклониться. Весь мир, что был к нему так жесток. С того момента как Не Минцзюэ назвал Мэн Яо личным помощником, сколько бы ни ворчали главнокомандующие и прочие вояки, решать отдельные дела Мэн Яо дозволялось лично, особенно когда глава клана отлучался усмирить очередную нечисть, а Не Хуайсан округлял глаза и шёпотом просил не выдавать брату, что он снова вместо меча берётся за кисть, чтобы расписать новый веер. Мэн Яо не следил за тем, чем занят Не Хуайсан в собственных покоях, хоть временами ему и чудилось, что тот чего-то не договаривает. С другой стороны, и сам Не Хуайсан мог подметить странности, не стоило делать из него врага. Однажды Не Минцзюэ покинул Цинхэ с отрядом воинов, отправившись усмирить разбушевавшихся чудищ на границе с землями клана Вэнь. Не Хуайсан тут же улизнул на ближайшую ярмарку, и Мэн Яо остался единственным управителем. Именно к нему начальник стражи привёл юношу, одетого в тёмное и так спелёнутого верёвками, точно воины опасались его больше, чем крадущихся в ночи гуев. Мэн Яо почти не вслушивался в высказываемый презрительным тоном доклад, но на последних словах встрепенулся. — …некто уничтожил в одиночку весь клан Чан, — говорил начальник стражи, глядя на Мэн Яо с нескрываемой неприязнью. По сути, он не обязан был подчиняться, но всем было известно, что пока глава клана в отлучке, всеми делами будет заведовать не его младший брат, а «этот никчёмный шлюший ублюдок». — Судьбу этого пленника будет решать глава, тебе же следует проследить, чтобы его надёжно закрыли в темнице. Возможно, преступник — это он. Юноша, о котором шла речь, и в путах умудрялся стоять в неподобающей позе. Он то и дело усмехался, а почти чёрные глаза как будто бы начинали отливать алым. Лисье чутьё подсказывало, что он сведущ в тёмных техниках. Мэн Яо оценивающе взглянул на него, улыбнулся, вплетая изрядную долю чар: — Как такой мальчишка мог в одиночку уничтожить заклинательский клан? Если он столь силён, как вы его схватили? — голос его звучал любезно и мягко. Обычно этого было достаточно, чтобы расположить собеседника к себе. — Вот уж перед кем, а перед шлюшьим сыном отчитываться не собираюсь, — сплюнул ему под ноги начальник стражи. Мэн Яо чуть сощурился, не переставая улыбаться. Амулет, у этого вояки наверняка был амулет. Как у многих — у всех здесь. У тех, кто с такой жадностью представлял и в таких красках рассказывал, каким может быть прошлое у ребёнка цветка из дыма. Однако у пленника ничего такого не оказалось, и теперь взгляд его немного затуманился. Он прислушался к голосу Мэн Яо с заметным интересом. — Что ж, раз он так опасен, то я, конечно, прослежу, чтобы его устроили в темнице, — согласился Мэн Яо с начальником стражи, раз уж очаровать его не получилось. Но всё же он хотел узнать больше. Что-то подсказывало — юноша не так прост. Он может пригодиться: — Я сам обо всём доложу главе, едва он вернётся. Только было бы досадно не узнать подробностей, ведь глава точно о них спросит. Начальник стражи сложил руки на груди. Тяжёлые наручи, украшенные пластинами из кованого железа, глухо ударились друг о друга. Ему не хотелось рассказывать, но внезапно взгляд его блеснул, как будто он придумал отличную шутку. — Люди сказали, что в поместье Чан неспокойно. Сначала слышались крики и вой, а потом в ворота начало что-то биться, будто прося выпустить прочь. Простой люд немедленно придумал чудовищ, потому я и мои бравые воины, — в этот момент юноша усмехнулся, и Мэн Яо чуть сощурился, украдкой его рассматривая, — отправились проверить. Когда прибыли в поместье, обнаружили, что врата закрыты, но не заперты, — начальник стражи чуть понизил голос, подался вперёд и заговорил таким тоном, точно желал напугать впечатлительную деву, не сведущую в заклинательском искусстве и не видевшую ничего, кроме шёлковых тканей и сладостей на тарелке. — Страшная там открылась картина. Повсюду — лужи застывшей крови, трупы! А на воротах, — и тут он резко заговорил громче: — На воротах и вовсе были повешены две девы-заклинательницы. Это их тела стучали в створки, как будто умоляли выпустить их прочь. Может, начальник стражи и пытался впечатлить, но Мэн Яо ничуть не ужасали описанные зверства. Напротив, он с большим интересом взглянул на всё ещё молчавшего пленника. Порой он и в себе замечал столько же гнева и ярости. Разве не хотел он собственных обидчиков растерзать с такой же решительностью? Может быть, он действовал бы изящнее, но в некоторых снах он видел струящийся по ступеням золотой лестницы кровавый поток, он держал за горло собственного отца, смотрел в стекленеющие глаза. О, он понимал, что такой испепеляющий гнев может жить в сердце. — Вот, значит, как, — качнул он головой, не удивившись и не ужаснувшись, что явно не понравилось начальнику стражи. — Но отчего же вы решили, что виновник — именно этот юноша? — Он один там остался в живых, — отозвался начальник стражи. — Спал в саду, когда мы нашли его и схватили. — Действительно, какой опасный юноша, — Мэн Яо не позволил яду проникнуть в голос. С одной стороны, опровергнуть выводы воинов ему было легко, с другой — сам он прекрасно понимал, что этот юноша действительно виновен. — И вы не спросили его, как он там оказался? — Ты сейчас пытаешься казаться умнее меня, шлюший выродок? — начальник стражи недобро сощурил глаза. — Он был там, кем ему ещё оказаться, как не преступником? — Что ж, я передам это дело главе для дальнейшего разбирательства, — Мэн Яо поклонился, не собираясь спорить. — А убийца дождётся в темнице справедливого суда. — На этих словах пленник усмехнулся. Мэн Яо взглянул на него и улыбнулся ещё лучезарнее: — Как твоё имя? — Да он если и отвечает, так только отборной бранью, — фыркнул начальник стражи. Но Мэн Яо вложил немало чар в эту улыбку, и хоть пленник вызывающе вскинул голову, всё же ответил: — Сюэ Ян. — Сюэ Ян, — Мэн Яо умел управлять мелодичностью собственного голоса. Его чары в сочетании с именем заставили взгляд юноши вспыхнуть. «Сюэ Ян», — Мэн Яо запомнил имя, чуть принюхался и удивился, что пахнет он сладостью — виноградом, быть может, с соком терпким, но нежным. Начальник стражи дёрнул плечом и отправился прочь, предоставив Мэн Яо разбираться с Сюэ Яном самостоятельно. Мэн Яо же не сразу велел оттащить его в темницу. Юношу выделяла привлекательная внешность, и потому он некоторое время рассматривал его. Эта красота была совсем не такой, что свойственна иным заклинателям. Не холодная и идеальная, не светлая, как у людей с очаровывающей улыбкой. Нет, словно порочная. Невинная, но наполненная ядовитой искушённостью. Таких Мэн Яо уже видел прежде, он и сам умел выглядеть именно так — в цветочном доме ему пришлось надевать такую маску не раз. Проникся ли он Сюэ Яном в тот момент? Нет, лишь подумал мимолётно, что для его планов подобный человек может оказаться чрезвычайно полезным. И как только он пришёл к такому выводу, увидел, что и глаза юноши засияли озорством, а на губах возникла понимающая улыбка. Мэн Яо удивился — Сюэ Яну словно удалось заглянуть в него глубже прочих, рассмотреть его за маской. А может, он увидел не его целиком, но только горечь и тьму, что изводили его и требовали действовать во имя мести? Как бы то ни было, между ними на короткое мгновение возникла связь, и Мэн Яо ухватился за неё, не собираясь разбрасываться шансами, которые дарит сама судьба. *** Как и хотел начальник стражи, Мэн Яо собственноручно запер пленника, но у решётки задержался, взглянув ему в глаза. — А ты не такой, как другие, — тут же усмехнулся Сюэ Ян, и невинность с пороком, смешавшиеся в его лице, превратились во что-то мрачное и даже зловещее. — Что, хочешь урвать свой кусок, сын шлюхи? И тебе тоже поперёк горла встали благородные заклинатели? Мэн Яо видел, что в этих словах не было ничего от оскорбления. Сюэ Ян говорил грубо, но не снисходительно и не презирал его. Напротив, как будто считал его ровней себе. Связь между ними окрепла. — Хочу получить то, что моё по праву, — сощурил Мэн Яо глаза. Слова он выбирал тщательно и тут же привычно улыбнулся, добавив чары: — А ты хотел бы оказаться на свободе, верно? Сюэ Ян выглядел как осторожный зверь. Нужно было убедить его, что Мэн Яо ничуть для него не опасен. Не вызвать доверие, но показать, что они могут помочь друг другу. — Так и есть, — Сюэ Ян обвёл взглядом темницу, а затем вжался в решётку — единственное, что отделяло их друг от друга. — Никто не поможет мне здесь, но вдруг поможешь ты?.. — взгляд его был полон тьмы и даже немного безумным. У Мэн Яо не осталось никаких сомнений — этот юноша действительно уничтожил клан Чан. Тёмная зависть на мгновение захлестнула душу, но Мэн Яо справился с ней. Его время мстить не наступило, но непременно придёт, и тогда обидчики будут повержены в пыль, совсем как владелец цветочного дома. — Разве такой, как ты, умеет держать слово? — Мэн Яо позволил рукавам ханьфу укрыть его запястья, скрыв из виду Сюэ Яна связку ключей. Жест этот был прост, но показывал, что Сюэ Яну требуется больше чем просто желание, чтобы склонить Мэн Яо на свою сторону. — Как можно договариваться с тобой о чём-то? Как мне убедиться, что ты сдержишь слово, если я выпущу тебя? Сюэ Ян хмыкнул, наклонил голову на бок. Он купился на эту уловку. — Я не обману тебя, если ты не обманешь меня. Такие, как мы, должны держаться вместе. Такие, как мы?.. Мэн Яо всмотрелся в него, на мгновение подумав, что и сам мог ошибиться. Но тут же разочаровался. Сюэ Ян имел в виду что-то другое, вовсе не лисью природу. Отступив от решётки, Мэн Яо отвернулся и быстрым шагом двинулся прочь. Ему действительно нужен был кто-то, похожий на Сюэ Яна, но сначала Мэн Яо должен был найти возможность приручить его. *** Не Хуайсану и дела не было до пленника и преступления, совершённого в поместье Чан. Он вернулся поздно, отмахнулся от любых новостей и немедленно удалился к себе. Может, нашёл новые безделушки или купил несколько весенних романов. Мэн Яо не собирался лезть в его дела. Он выжидал, пока все забудут о Сюэ Яне. Только вечер у него оставался, чтобы воплотить свой план, очаровать и привязать к себе будущего союзника. И когда на Цинхэ Не опустилась непроглядная ночь, он, спускаясь в темницу, прихватил с собой гроздь винограда. Когда он остановился напротив решётки, Сюэ Ян, чуть наклонив голову, посмотрел на него, но не шевельнулся. Сидя на ничем не застеленной койке в расслабленной позе, он казался лишённым тела призраком, настолько сливались тёмные одеяния с полумраком и так странно белела его кожа. Отделив виноградину от кисти, Мэн Яо опустил её в рот, позволяя сладкому соку растечься по языку. Он почуял в Сюэ Яне слабость и теперь хотел убедиться, что не обманулся. Едва почувствовал жадный опаляющий взгляд — животный взгляд — он улыбнулся по-лисьи. Сюэ Ян как будто бы, как и Мэн Яо, оказался существом двойственной природы. В нём определённо было нечто звериное, совсем не человечье. Но вместе с тем он не был лисом и потому поддавался чарам. Мэн Яо ждал. — Пленников здесь кормят не слишком-то хорошо, — прильнул к решётке Сюэ Ян, не сдержавшись. — А я так люблю сладкое, — ищущий взгляд впился в лицо Мэн Яо, и он улыбнулся шире. Да, он угадал слабость — и к чарам, и к сладостям, — и теперь ему предстояло исподволь забраться в чужую душу, чтобы выковать прочную цепь, что связала бы его с Сюэ Яном и не позволила бы тому ослушаться приказов. Вторая виноградинка оказалась у него во рту, и взгляд Сюэ Яна обжёг пальцы. Тогда Мэн Яо поднёс третью к решётке. Узкая, по-женски изящная кисть легко прошла между прутьями, истекающая сладостью виноградинка коснулась губ пленника, и тот поймал её, ухватил зубами, но напоследок провёл языком, слизнув капельку сока с кончиков пальцев. Мэн Яо продолжал улыбаться и отделил следующую виноградинку. — Дай, — прошептал Сюэ Ян, но в голосе слышалось рычание. — Отдай её мне. — Отдам, — кивнул Мэн Яо. — Дам много больше, сладости и конфеты, виноград и другие фрукты, если ты согласишься помочь мне. — Не слишком ли многого ты хочешь? — Сюэ Ян рассмеялся и отпрянул. Зверь в нём опять стал чересчур осторожным. — Помогать тебе из-за сладостей? — Не слишком, — отозвался Мэн Яо и взял очередную виноградину с кисти губами. Сюэ Ян был молодым мужчиной, в его крови блуждало пламя юности. И Мэн Яо знал, как заставить это пламя гореть с нужной силой. Его лисьи чары опирались на науку соблазнения. Зверь, бившийся внутри Сюэ Яна как в клетке, снова забыл обо всём за пробудившейся жадностью. — Дай, — снова взрыкнул он. Мэн Яо отломил от грозди небольшую кисточку, голос его растекался мёдом и звоном колокольчиков, звучал только для ушей Сюэ Яна в тишине темницы. — Ты получишь, что хочешь, я даже отпущу тебя, и глава клана Не не пошлёт людей, чтобы тебя вернуть, — говорил он, — но только если согласишься выполнять мои поручения, ничего о них не спрашивая. Делать так, как я скажу. Понимаешь?.. — Отчего бы мне тебе подчиняться? Из чувства благодарности, что ли? — Сюэ Ян отвернулся, но уже мгновением позже приник к решётке снова, лисьи чары будили в нём ужасающий голод, и сопротивляться ему он больше уже не мог. — М… почему не получается просто сказать тебе нет? — Посмотри, вот — виноград, — Мэн Яо протянул ему кисточку, и Сюэ Ян схватил её, принявшись тут же оббирать ягоды губами, косясь на Мэн Яо с подозрением. — Твоя свобода так же близка и сладка. Тебе только нужно согласиться, только это — и ты сможешь вырваться отсюда. Тёмные глаза затуманились на мгновение. Мэн Яо усмехнулся. — Хорошо, — Сюэ Ян смотрел ему в лицо. Смотрел, но не заметил лисьего искусства, не почувствовал, как сам себя запечатал, как оказался в плену договора, ни границ, ни правил которого не осознал. Мэн Яо тут же повернул ключ в замке, и когда Сюэ Ян толкнул створку — отдал ему виноградную гроздь точно символ связи, укрепившейся между ними. *** — …И там был юноша, — говорил Мэн Яо позже, — Сюэ Ян. Случайно оказавшийся поблизости. На его одежде не было ни капли крови, и пусть его ошибочно назвали преступником, на самом деле он лишь испуганно прятался, пока злодеи бесчинствовали в поместье Чан. Следует начать поиски настоящих убийц. Не Минцзюэ слушал недостаточно внимательно, ведь узкие ладони Мэн Яо разминали его спину. Он устал с дороги, и кто бы стал винить его за то, что он жаждет вкусно поесть, совершить омовение, успокоиться в умелых руках. — Ты разобрался с ним, или этот страдалец всё ещё висит на моей шее? — проворчал он, когда Мэн Яо надавил на плечи, проминая упрямые мышцы. — Я отпустил юношу, — подтвердил Мэн Яо, — и конечно, хорошенько его расспросил. Жаль, знал он совсем уж немного. Страх закрывает людям глаза, а этот мальчишка не способен был с ним сразиться. — Хорошо, тогда с делами покончено. Иди сюда, — Не Минцзюэ развернулся и поймал его в объятия. Мэн Яо улыбнулся, и лисьи чары зажгли пламя в крови главы.