Лисий танец

Горе Лань Чжаня, когда не стало ни отца, ни матери, было столь велико, что он предпочёл день и ночь стоять у их опустевшего дома на коленях, только бы никому не показываться. Он не мог сдержать своих слёз, не в силах был оставаться холодным и бесстрастным, как учил дядя, как говорили правила. Боль была столь огромной, столь непосильной, что он не видел ничего, кроме неё. На третьи сутки Лань Сичэнь пришёл к нему с подносом, где стояли две чашки — с супом и чаем. Он опустился рядом, как делал каждый день до, но вместо того, чтобы предложить пищу, сказал: — Мы всё ещё есть друг у друга, Ванцзи. Лань Чжань вздрогнул, как будто прежде горе заставило его забыть об этом. Он поднял взгляд на брата. На самом деле его давно мутило от голода и жажды. На самом деле ему хотелось рухнуть на землю и больше не подниматься, и, должно быть, Сичэнь увидел в его взгляде именно это. Он обнял Лань Чжаня за плечи, хотя выражать так свои чувства было против правил клана, как когда-то матери не следовало держать Лань Чжаня на коленях. — Мы всё ещё есть друг у друга, — повторил он. — И я буду защищать тебя, чего бы мне это ни стоило. Защищать от всего мира, даже от дяди. «Даже от дяди». Тогда Лань Чжань не до конца понимал, что это может означать. Он только чувствовал, что дядя… порой не совсем справедлив к ним, что его обычная беспристрастность на самом деле скрывает что-то иное. Но он не смел задумываться об этом. Дядя был главой клана, не следовало ставить под вопрос его авторитет, его суждения и убеждения. Разве он не лучше всех прочих понимает три тысячи правил, что были высечены в камне, записаны и на бамбуковых дощечках, и на листах рисовой бумаги? Услышав это «даже от дяди», Лань Чжань чуть нахмурился, пытаясь осознать, что же на самом деле имел в виду Сичэнь. — Мы разделим горе напополам, — продолжал тот шёпотом. — Пусть меньше оно не станет, но его будет легче перенести вдвоём. Поешь, Ванцзи, потому что ты должен быть сильным. Мы оба должны. Никто не поймёт нас так, как мы понимаем друг друга. Прежде была мать, но теперь нас только двое. И это тоже звучало странно. Но удивительным образом Лань Чжань чувствовал, что Сичэнь прав, а потому послушался его, поднял нагревшуюся чашку, сделал глоток супа. Лань Сичэнь внимательно смотрел на него, а затем вытер ему лицо от слёз и сказал ещё раз: — Я буду защищать тебя. У Лань Чжаня не было причин не доверять ему. Горе не стало меньше, но ушло вглубь, растворилось с годами где-то внутри, больше не отравляя каждый день так, как прежде. Став старше, Лань Чжань не раз вспоминал, что говорил ему брат, не раз обдумывал каждое его слово в поисках ответов, которых в тот горестный день у него не было. Постепенно он стал лучше разбираться во многом, даже в том, что дядя на самом деле умеет трактовать правила так, как ему удобно, что вовсе не означает истину. Однажды во время Ночной охоты, когда Лань Чжань с братом остались вдвоём, оторвавшись от остальных адептов, когда вокруг сгустилась тьма, где скрывалось что-то чудовищное, Лань Чжань сказал: — Не ты будешь защищать меня, но мы будем защищать друг друга. Даже если нужно будет встать против всего мира. Они стояли спина к спине. И всё же Лань Чжань почувствовал, что Сичэнь понял его, осознал в полной мере, что разговор продолжился, когда со всех сторон подступила темнота. Тогда Лань Чжаню было только пятнадцать лет. В тот самый день они вдвоём с Сичэнем повергли чудовище, с которым не могли справиться заклинатели много опытнее и старше. Так Сичэнь заработал свой титул — Цзэу-цзюнь. И этот титул всегда напоминал Лань Чжаню о том, что они поклялись защищать друг друга даже против всего мира. *** Едва они прибыли в Облачные глубины, как пришлось разделиться. Чета Цзян и Вэй Ин с сопровождающими были здесь гостями, потому первым делом им указали покои, где они могли бы отдохнуть с дороги. Лань Чжаню же правила предписывали сначала появиться перед главой клана, поклониться дяде и ответить на его вопросы. Направляясь на встречу белыми дорожками, Лань Чжань невольно задумался о том, что больше не может считать Облачные глубины своим домом. Что чувствует их не так, как прежде. Что-то Вэй Ин безвозвратно изменил в нём, и теперь спокойствие вокруг ощущалось как клетка, из которой хотелось как можно скорее вырваться. Неужели именно так увидел Облачные глубины сам Вэй Ин, когда прибыл на обучение? Сколько лет он закрывал глаза на противоречивость, скрывавшуюся в трёх тысячах правил? Сколько раз он отгонял мысли о том, что многое в них вовсе не подходит существу, от рождения обладавшему двойственной природой, заведомо находящемуся между светом и тьмой, Инь и Ян? Неужели только теперь он повзрослел окончательно, настолько, чтобы понять — путь, предлагаемый дядей, не его собственный. Нужно искать иную дорогу. И первый шаг — сделать выбор сердцем, пойти вопреки воле дяди, встать рядом с тем, кто ближе всех, кто отражение его души, его истинная любовь, от которой не в силах отказаться лис. Размышляя так, Лань Чжань добрался до нужного здания и на мгновение замер перед ним. Не следовало входить и сразу же открывать дяде свои истинные намерения. Нужно было соблюсти традиции, а не отречься от них безрассудно. Ведь на самом деле сейчас он должен был не только говорить за себя, но и защитить брата. Лань Чжань собрался с мыслями и постучал в двери. *** Лань Цижэнь встретил его холодно, впрочем, иначе он и не умел. Лань Чжань поклонился и замер напротив, ожидая вопросов. Дядя сидел за столом, перед ним стояла наполовину опустевшая чаша с чаем, но он не торопился подливать себе ещё и не звал Лань Чжаня присоединиться. — Отчего ты прибыл один, без брата? — заговорил Лань Цижэнь после продолжительного молчания, посмотрев в сторону, будто его почти не интересовал ответ. — Вы вместе направлялись в Таньчжоу. — Мы разлучились, когда я отправился на гору Дафань, чтобы проверить слухи о нечисти, пугающей торговцев, — отвечал на это Лань Чжань. — Заклинателю должно защищать невинных от тьмы и тварей, что в ней таятся, таков его долг. — В одиночку? — чуть нахмурился Лань Цижэнь. — Почему тогда Сичэнь не пошёл с тобой? — Меня сопровождал Вэй Усянь, пока брат занимался делами клана в Таньчжоу, — продолжил Лань Чжань, — и вдвоём нам удалось запечатать танцующую богиню, которая и была причиной случавшихся поблизости от Таньчжоу неприятностей, — он говорил спокойно и размеренно, не пускаясь в перечисление излишних подробностей, потому что Лань Цижэнь никогда не любил многословия. И от Лань Чжаня не укрылось, что одно только упоминание имени Вэй Ина заставило дядю едва заметно поморщиться. Вероятно, никто не обратил бы внимания на подобную мелочь, но Лань Чжань больше не собирался закрывать глаза и доверяться слепо. Лань Цижэнь невзлюбил Вэй Ина, его предубеждение было столь велико, что он не в силах был скрывать своё неодобрение. — И после этого ты разве не видел брата? — уточнил Лань Цижэнь, коснувшись чаши с чаем, но так и не подняв её. — Он присылал мне бабочку, говорил, что у него возникли важные дела, — Лань Чжань впервые столь откровенно лгал Лань Цижэню, но, как бы это ни было странно, внутри вовсе не поднималось волнения. Словно бы полуправда, которую он высказывал, нисколько не противоречила строгим правилам, а может, оттого, что строгие правила больше не имели над ним власти. Его голос не дрогнул, в лице не отразилось смятения, не поднялся жар, чтобы выдать его. В конце концов разве правила были когда-либо написаны для лис?.. Отчего ему должно следовать им, когда речь о жизни и смерти? Когда и он, и брат, и Вэй Ин… и Мэн Яо могут погибнуть, если он расскажет дяде обо всём, что случилось в Таньчжоу. — Клан Цзинь, клан Не и клан Вэнь разыскивают Мэн Яо, — посмотрел в сторону Лань Цижэнь. Теперь только Лань Чжань обратил внимание на то, что на столе перед дядей лежат свитки — письма от других кланов. — Ты ничего об этом не знаешь? Слышал ли, что именно он в ответе за отравленное вино? — Мы встречали Мэн Яо в Таньчжоу, — подтвердил Лань Чжань. — Он желал зла не только клану Цзинь, но и Вэй Усяню. Его коварный план не сработал, и после того мы больше не сталкивались с ним, — он выдержал взгляд дяди. — Немногим позже всё Таньчжоу потрясла весть о том, что Мэн Яо был тем самым убийцей, который едва не отнял жизнь наследника клана Цзинь. Разве нам следовало изловить его или отправиться с остальными на поиски, когда он исчез? — Это дело не касается нашего клана напрямую, — признал Лань Цижэнь. — Однако мне не даёт покоя, что твой брат так долго отсутствует, никак не объясняя причин. Может ли быть так, что он сам выслеживает Мэн Яо?.. — тут Лань Цижэнь оборвал себя, и это тоже не понравилось Лань Чжаню. Однако у него не было лишнего мига, чтобы поразмыслить. Дядя задал ещё один вопрос: — Впрочем, мне куда интереснее сейчас, отчего с тобой вместе в Облачные глубины прибыла чета Цзян? — Полагаю, что я не должен говорить за других, — низко поклонился Лань Чжань. Это тоже было лукавство, и рискованное, но слова вырвались сами собой. — То есть ты не знаешь? — теперь Лань Цижэнь чуть подался вперёд. Глаза его стали ещё холоднее. — Этого я не сказал, — чуть качнул головой Лань Чжань, потому что теперь его было слишком легко поймать на лжи. — Но разве вы с главой клана Цзян не давние друзья? Не посмею вмешиваться в ваши дела. — Ванцзи, — дядя не собирался отпускать его так просто. Может, лисом он не был, но отличался проницательностью, и заморочить ему голову было не так уж легко. Вот и теперь он совершенно точно видел, что Лань Чжань что-то скрывает. — Отвечай, что их привело сюда? Лань Чжань сделал глубокий вдох. Ему на самом деле не хотелось быть первым, кто сообщит дяде такую новость. С другой стороны, он вовсе не боялся его. Отчего-то ему не хотелось делиться с Лань Цижэнем своими сокровенными чувствами, точно на краткое мгновение он представал перед ним всё равно что обнажённым, беззащитным. — Чета Цзян, — заговорил он медленно, тщательно выбирая слова, — прибыла сюда, чтобы договориться о браке. — О браке? — опешил Лань Цижэнь. Лань Чжань не знал, чего он ожидал, но явно не этого. — Но, насколько я знаю, Цзян Яньли помолвлена с Цзинь Цзысюанем и о том, что договор расторгнут, никто не сообщал. Разве печальные события заставили главу клана Цзинь отказать клану Цзян? Неужели теперь договор о браке они хотят заключить между Цзян Яньли и Сичэнем? Всё же она старшая дочь, а он — старший из вас. — Речь не о Цзян Яньли, — мягко возразил Лань Чжань. Теперь дядя смотрел на него так пронзительно и пристально, что любого другого этот взгляд заморозил бы на месте. Отступать было некуда, и потому Лань Чжань добавил: — Речь обо мне и Вэй Усяне. — Что за чушь? — вырвалось у Лань Цижэня тут же, и на мгновение благородные черты исказила ярость. — Или ты лишился рассудка?! Где это видано, чтобы брак заключался между двумя мужчинами? Нет, такое оскорбление правил не мог выдумать Цзян Фэнмянь. — Это брак не заклинателей, но лисов, — тише произнёс Лань Чжань, смиренно опуская глаза, хотя на самом деле внутри всколыхнулся холодный гнев. Даже если дядя откажет, если он восстанет против союза и чета Цзян ничего не сумеет сделать с этим, он сам останется рядом с Вэй Ином, не покинет его, принесёт ему клятвы перед небом и землёй, забыв о правилах. Они будут вместе, потому что так уготовано самой судьбой. Лань Цижэнь едва заметно побледнел. Похоже, он осознал, в чём дело. Некоторое время он молчал, и Лань Чжань смотрел прямо перед собой, точно ожидал, когда же ему назначат наказание. Однако тишина никак не прерывалась. Лань Чжань составил уже с десяток фраз, которые стали бы ответом дяде, но тот всё не заговаривал, лишь рассеянно касался нефритовой чаши, где давно остыл чай. — Ступай, Ванцзи, — наконец раздался его голос. — Что ж, я готов выслушать предложение клана Цзян, как только они отдохнут с дороги. Этот… противоестественный для заклинателей союз… — он будто бы одёрнул себя. — Ваш союз с Вэй Усянем, — будто попытался исправиться, стереть неосторожно вырвавшиеся слова, — может пойти на пользу нашему клану. Лань Чжань снова поклонился и вышел. Противоестественный?.. Он закрыл глаза, чтобы успокоиться. Было ли в любви что-то противоестественное? Нет, в этом Лань Чжань был уверен. *** Лань Чжань как раз повернул к цзинши, когда на него вихрем вылетел Вэй Ин, схватил за руку и стащил с тропы в густые заросли. Он сразу же обнял Лань Чжаня, прижался всем телом, поцеловал в губы. — У тебя такое лицо, будто дядя заставил тебя принять наказание ферулами, — быстро зашептал он. — Скажи, что ты в порядке, что он не причинил тебе боль. — В порядке, — кивнул Лань Чжань. — Тебя не должно быть здесь, Вэй Ин. Мы должны вести себя пристойно, иначе наказания ферулами не миновать. Вэй Ин рассмеялся и отстранился. Однако Лань Чжань видел, что его тревога ничуть не стала меньше. — Переговоры начнутся сегодня за обедом, — сообщил он. — О чём дядя расспрашивал тебя? — О Таньчжоу и брате. И мне пришлось сказать ему, зачем вы прибыли сюда, — признался Лань Чжань. — Это ему не понравилось, но разве мы не предполагали, что так и случится? Вероятно, его достаточно огорошило и привело в ярость такое известие, чтобы он не препятствовал брату. Вэй Ин задумчиво почесал кончик носа, как будто размышлял, не задать ли ещё один вопрос, но в конце концов снова улыбнулся. — Что ж, — он ещё раз подался вперёд за поцелуем, — всё время, пока будут идти эти переговоры, мы ни мгновения не сможем уделить ни поцелуям, ни прикосновениям. Так что знай, Лань Чжань, ты задолжаешь их мне. И я потребую возмещения. — Как и ты мне, — едва заметно улыбнулся Лань Чжань. Каждый из них знал, что за этой граничащей с нарушением правил шуткой прячется их общая тревога, и в то же время они не собирались сдаваться ей.