lie to me

Она никогда не оставалась на ночь, он никогда не задерживал ее. Между ними не было ничего, кроме парочки бутылок виски и желания надраться после трудной недели, и Дазай называла это волнующим. Занзас называл это дерьмом. Дазай улыбалась так, будто знала все на свете, и смотрела, как смотрят взрослые на незадачливых детей, докучающих глупыми вопросами; со всем своим омерзительным детским поведением ей все равно нельзя было дать двадцать, она пережила слишком многое, она прошла слишком многое, она уже стара. Скуало говорил, чтобы он перестал заниматься хуйней, потому что ему же хуже. Одно дело сотрудничать с Портовой Мафией, другое — трахать правую руку ее босса. Ему было бы легче, если бы правой рукой был кто угодно, но не Дазай Осаму. Скуало знал таких людей, таких людей и Занзас прекрасно знал, такие люди даже были в их окружении. Не стоило ходить далеко, — в тот же особняк Вонголы, — чтобы найти там чертового иллюзиониста мелкого мусора. Занзас знал таких людей — Дазай будет целовать его, словно делает это в последний раз, а потом достанет нож из кармана и всадит в глотку. И ещё улыбнётся напоследок, слизнув кровь с лезвия. Занзас знал таких людей и не доверял им, у него была прекрасная привычка не доверять каждой шавке на улице и уж тем более не Дазай. Девка будет лить мёд в уши и прятать пистолет за спиной. Дазай морщилась, как недовольный маленький ребёнок, и говорила, что у него проблемы. — Ты меня обижаешь, Занзас-кун. — протянула она. — Неужели я не могу рассчитывать хоть на крупицу твоего драгоценного доверия после всего, что с нами было? — Дазай прижалась к нему и провела пальцем по шее, Занзас схватил ее руку так сильно, что она зашипела, как дикая кошка, и убрал. — Не еби мне мозг, мусор. — Грубиян! *** Дазай была красива и знала об этом. Она любила короткие прямые юбки, ноги ее были бледными, и тонкими, и просто потрясающими — только идиот бы не заметил взглядов прохожих. Ее симпатичные ноги привлекали столько же внимания, сколько ее бинты. Дазай было плевать. Занзасу было плевать. Он был красив, несомненно, высок, и подтянут, и хорошо сложен, и Дазай смеялась и говорила, что симпатичные девочки за соседним столиком пускают на него слюни. А потом приглашала этих девочек к ним за стол, дружелюбно улыбаясь и помахивая ручкой. Будто в своё логово заманивала. Дазай была стервозной сукой и никогда этого не отрицала, Скуало говорил, что ему нужно валить нахер, а не пригревать змею на шее, и получал соответствующе — посланием куда подальше и стаканом по голове. — Как тебе этот кофе, Занзас-кун? — Дерьмо. — А-а, как ты можешь. — она недовольно покачала головой. — Это лучшая кофейня в городе, я поделилась с тобой этим местом, а ты так жестоко со мной обходишься! — Я не виноват, что тебе нравится пить пойло. — Просто у тебя нет вкуса. — Поэтому и повелся на тебя. — Ауч! — притворно вскрикнула она. — Это было больно. Ты совсем не знаешь, какие слова нужно говорить женщине! На них начали оглядываться посетители. Некоторые вызывали у Занзаса желание разнести эту кофейню к чертям, потому что пялились буквально не моргая, опасаясь, видимо, за бедную женщину в компании жуткого неуравновешенного мужчины. — В любом случае, мне всегда приятно провести с тобой время, Занзас-кун. — Дазай поднялась со своего места и подмигнула ему. — Мне пора. О, и кстати. Заплати за мой кофе, я забыла кошелёк. Дазай уходила, и люди оборачивались ей вслед. Мужчины оборачивались ей вслед. Несмотря на пугающе отталкивающие бинты на руках и шее, на неё все равно смотрели. На неё нравилось смотреть, потому что она была красива и знала, как этим пользоваться. *** Между ними ничего не было кроме парочки бутылок и общей кровати, Дазай любила кусать его за шею, Занзас любил сжимать ее запястья и оставлять синяки на бёдрах. Скуало любил говорить, что они оба ебнутые, поэтому так хорошо ладят. Она не любила оставаться на ночь, он не любил ее задерживать, потому что ясно давал понять — больше этого у них ничего не будет. Дазай большего никогда не просила, ей это нахрен не сдалось. Занзас хорошо целовался, был отличным собутыльником, она забывала про скучные отчёты и выключала телефон, чтобы ее не доставал Мори. И кошмары к ней после этих ночей тоже приходили редко. *** Однажды она осталась. Утомленная, тихая, она устроилась под боком, как мелкий зверёк, и заснула. Такая Дазай нравилась ему больше, потому что он не слышал ее уебищных шуток, хотя Занзас не мог сказать, что ее поведение заносчивой суки не заводит. Однажды она осталась и пожалела. — Кто такой Одасаку? — спросил Занзас на следующее утро, когда Дазай собирала свою одежду по спальне. Она остановилась, когда тянулась за своим бюстгальтером, и повернулась к нему. — Ты говорила про него во сне. Она смотрела… по-другому. Она смотрела на него, как потерянный ребёнок. Занзас редко вспоминал, что ей всего восемнадцать. А потом по ее лицу вновь прошлась раздражающая улыбка, и она задорно хлопнула в ладоши. — А ты ревнуешь, Занзас-кун? Он закатил глаза и поднялся с кровати. Он не собирался разбираться. Дазай в очередной раз могла повесить лапшу на уши. Занзас бы ей, разумеется, не поверил. Дазай бы сделала вид, что все потрясающе. Занзас, в действительности, никогда не интересовался ее психологическим состоянием. И желания не было. Они друг другу никем не приходились. И ему нахуй не сдалось возиться с демонами сумасшедшей девочки, которая мечтала о смерти. — Не обижайся, — сказала она. — В конце концов, мы друг другу ничего не обещали. Никто никому не принадлежал. Никто никому ничего не должен. Занзас рассмеялся и посмотрел на неё. — Помни об этом, мусор. — Всегда, дорогой. *** Они никогда друг друга не держали, это устраивало их обоих. Единственное, что не устраивало Занзаса, когда какие-то суки считают его за идиота. — Ты сам это сказал, — пожала плечами Дазай. Занзас хотел пустить пулю ей в лоб, но как некстати нарисовался ее назойливый рыжий напарник, который в любое другое время всегда был рад возможности прикончить ее. А теперь вдруг принялся защищать, какая ирония. Занзас хотел пустить пулю ей в лоб, но не сделал этого. Чертова Дазай знала, что не сделает. И улыбалась — конечно же, улыбалась, — так, словно предвидела даже это. — На его месте я бы тебя убил, — сказал ей Чуя, когда Занзас ушёл. — Все говорят, что хотят меня убить, и никто этого не делает. Я никак не могу умереть, коротышка, это проблема. — Проблема — это ты, долбанутая. Чуя сегодня был на редкость неразговорчив и не настроен на скандалы, в другие дни Дазай бы с радостью его побесила, но и у неё не было настроения. Чуя, этот сентиментальный идиот, должно быть, сочувствовал Занзасу. Ирония-то какая. Дазай себя не винила. Никто никому не принадлежал. Никто никому ничего не должен был. *** — Не будь таким обидчивым. Ты совсем как ребёнок, Занзас-кун. — Катись нахуй. — Все такой же грубиян, — она покачала головой и присела за соседний стул. — Ты просто невыносим. Виски. — сказала она бармену. Занзас не отвечал. Дазай улыбалась так, будто у ее собеседника нет желания схватить ее за волосы и ударить ее голову о барную стойку. Она его не винила, она знала, что это произойдёт. Занзас винил не ее, а себя, за то, что повелся на лицемерную суку, но срывать злость на Дазай было проще, чем на себя. В конце концов, Дазай всегда превосходно выполняла свои поручения. Втереться в доверие к боссу Варии было тяжело, но… для неё ведь не было ничего невозможного? Мори бы предпочёл, чтобы Дазай посадила его на цепь, но, надо отдать Занзасу должное, он оказался интереснее и труднее, чем она представляла. Возможно, будь у неё чуть больше времени… Впрочем, все успело вскрыться раньше, чем она проверила. Занзасу любопытно, с какого хрена она явилась — задание от Мори или желание выбесить ещё сильнее, чем уже есть. — Веришь или нет, но я хотела увидеть тебя. — заговорщически улыбаясь, прошептала она. — Говори, что нужно, и проваливай. Дазай рассмеялась, сказала, что ей всегда нравится его привычка переходить сразу к делу, передала папку от Мори, и встала со стула. — Не обижайся. В конце концов, мы друг другу ничего не обещали. — повторила она. И посмотрела ему в глаза. Дазай они всегда нравились: красные, яркие; эти глаза скорее принадлежали одичавшему зверю, чем человеку. — Ты же помнишь об этом, мусор? Занзас усмехнулся. Игры Дазай никогда не заканчивались. — Всегда. Никто никому не принадлежал, никто никому ничего не должен был, никто из них ничего не обещал. Однажды Занзас прижмёт эту сумасшедшую девку и сдавит ее шею до хруста. И тогда она получит то, чего так страстно желает — свою прекрасную смерть.